Пилот ракетоносца. Вижу цель

Глава 1
Гибралтар

1. Двадцать первое февраля 2534 года,

Гибралтар

– Вижу цель! Ввожу целеуказания.

– Принято! – Эрик тоже видел цель – арьергард 2-й ударной колонны британцев, состоящий из трех идущих сплоченной группой крейсеров. – Цели опознаны?

– Так точно! У всех между ног яйца! – Лейтенант Ута Кюнен порой позволяла себе в общении с комбригом «изощренно художественную» речь, но зато являлась без преувеличения лучшим разведчиком дивизии эсминцев, а лучшим, как известно, многое прощается. Прощалось и ей.

– Ута! – остановил ее Эрик. – Докладывай по существу!

– Есть по существу! – слегка сдала назад лейтенант Кюнен. – Все трое – старые старички, командир. «Вариор», «Черный принц» и «Минотавр». Сразу перед ними со стандартным интервалом идут линейные «Геркулес», «Нептун» и «Аякс»^[1]. Эти пожирнее будут.

«Стандартный интервал… Как ни крути, а глубже второй шеренги не прорвемся, – вынужден был признать Эрик, изучив данные, появившиеся на тактическом экране. – Но арьергард наш!»

– Что скажешь, Ваня? – спросил он вслух.

– Не вытанцовывается, – ответил на рузе бригадный тактик капитан-лейтенант Каверин и тут же перешел на ланг: – При любом варианте атаки без включения маршевых двигателей нам не обойтись, но не в этом дело. Если с ходу атаковать линейные крейсера, придется доворачивать, меняя траекторию подхода, иначе проскочим мимо. Значит, включаем маневровые через семь минут и разом открываем британцам свое местоположение. В этом случае придется пройти их построение насквозь, а это почти три минуты под огнем, – Иван Каверин неспешно рассуждал вслух, времени до принятия решения оставалось достаточно, а ему так лучше думалось. – Варианты первый и второй практически ничем существенным не отличаются, но второй все-таки чуть лучше. Третий вариант экономит нам двадцать семь секунд под обстрелом, но углы атаки будут куда хуже. Еще можно пройти по касательной к «Минотавру»… Тогда две минуты сорок секунд под огнем «малой интенсивности», фактор внезапности по-любому утрачен, и первыми вырубать придется все тех же пенсионеров. Пока доберемся до главных сил, будем как на ладони – стреляй не хочу!

«Куда ни кинь, всюду клин!» – Эрик рассматривал выведенные на тактический экран предполагаемые схемы атаки и лихорадочно искал лучшее решение из немногих имевшихся в его распоряжении альтернатив. От его выбора зависел сейчас не только успех или неуспех «засады», от него зависели жизни множества людей, а возможно, и исход войны. Ошибиться было попросту нельзя, но и тянуть с решением не стоило тоже. Опыт подсказывал, что первая пришедшая в голову идея обычно оказывается самой удачной.

«Что ж, как там говорили на Старой Земле? Или грудь в крестах, или голова в кустах? Похоже на правду, следовательно, так все в жизни и обстоит…»

Он бросил взгляд на таймер, кивнул мысленно, окончательно соглашаясь с принятым решением, и заговорил вслух, наговаривая приказ для бортового журнала:

– Общесистемное время 18:37. Приказ по девятой бригаде третьей дивизии эсминцев. Атакуем двумя группами. Первая группа – эсминцы «Гурк», «Траун» и «Лех»^[2] под командованием капитана второго ранга Арнема продолжают движение по схеме два/три: инерционный подход в кильватер к арьергарду противника и общая атака в 18:51. Задача: связать боем замыкающие колонну крейсера и отвлечь на себя внимание главных сил. Вторая группа – эсминцы «Изар», «Штайр», «Мюрц» и «Энс»^[3] атакуют крейсера «Нептун» и «Аякс». Начало атаки в 18:52. Командование группой беру на себя. Передать приказ на корабли лазерным семафором. Соблюдать радиомолчание до момента обнаружения противником. Всем – готовность номер один! Подпись: капитан первого ранга Минц.

К семи часам вечера сражение, начавшееся за орбитой Утгарда^[4], пятой планеты системы Валгаллы, сместилось к Ваннахейму^[5]. Дальше отступать было, по сути, некуда, так как за спинами тяжелых крейсеров 17-й эскадры находился Мидгард^[6] – единственная обитаемая планета в системе, на орбите которой располагались к тому же военные верфи Новой Скандинавии. Проблема имперских ВКС состояла, однако, в том, что у адмирала Вурца было вдвое меньше наличных сил – и по тоннажу, и по количеству бортов, – чем у адмирала Оуэна. Британцы вели наступление двумя сплоченными колоннами, и у имперцев едва хватало сил, чтобы связать их боем и хотя бы немного притормозить. Но было очевидно, долго эта неравная схватка не продлится. За два с половиной часа, прошедших после первого огневого контакта, Вурц потерял до трети первоначального состава своей эскадры. Помощи ждать было неоткуда. Резервов практически не осталось, но у адмирала – хвала Господу и способности Вурца думать на опережение – имелся в рукаве один решительный козырь: две бригады эсминцев 3-й дивизии, заранее запущенные им «в обход» по орбите Нифльхейма^[7] с целью атаковать противника с тыла и во фланг.

Четыре часа назад, когда британцы только-только появились на периферии системы, и автономный разведывательный комплекс, наблюдающий за сектором «прибытия», доложил о количестве вторгшихся в Новую Скандинавию боевых единиц и их тоннаже, Вурц приказал эсминцам выйти подпространственным переходом на орбиту шестой планеты на удалении в одну астрономическую единицу^[8] от оси движения вражеских колонн и попытаться достать британцев из засады. Смысл «засады» сводился к тому, что прикрытые «размазанным» по орбите облаком мусора, в который в давние времена превратился Нифльхейм, эсминцы практически незамеченными подойдут к кораблям эскадры и атакуют их с ходу. Так, собственно, и получилось с поправками на «неизбежные на море случайности» и обычные риски, связанные с необходимостью импровизировать на ходу. Девятая бригада перешла довольно удачно, но все равно потребовалось еще около получаса, чтобы собраться всем вместе, уравнять скорости и построиться в атакующий ордер. Следующие два с половиной часа, не жалея горючего и здоровья экипажей, эсминцы шли с постоянным ускорением, а это 2.7 «жэ», которые тянутся и тянутся, но, кажется, не закончатся никогда. Тем не менее никто от перегрузок не умер, а «речники» на последнем участке разгонного марша развили огромную скорость в семьдесят три тысячи километров в секунду. Почти четверть от скорости света, даже кое-какие релятивистские эффекты стали наблюдаться. Но главное в другом. Выстроив траектории сближения с противником, эсминцы 9-й бригады заглушили двигатели и, выскользнув из-за «пылевого» облака, начали догонять британцев, все еще оставаясь для них практически невидимыми. Не излучая тепла, не отражая электромагнитное излучение и соблюдая режим радиомолчания, они были похожи на убийц-ниндзя, бесплотными призраками скользящих в ночной тьме. Засечь имперские корабли можно было бы с помощью гравитационных сенсоров или высокоточных наблюдений в видимом диапазоне. Но британцы были заняты боем и, если и следили за своим тылом, то такой «засады», какую приготовил им адмирал Вурц, от имперцев не ожидали. А ведь вслед за 9-й бригадой с отрывом в три минуты шла 18-я бригада, а это еще семь легких эсминцев типа «Рейн».

– Центр управления огнем! – Эрик еще раз проверил свои расчеты и решил, что лучшее враг хорошего и от добра добра не ищут. – Открываем огонь сразу по включении двигателей. Канониры, подстраивайтесь под маневр. Схема маневра прилагается, остальное по ситуации. Первая цель – «Черный принц». У вас будет на него двадцать секунд, затем, что бы ни случилось, переносите огонь на «Геркулес». Далее, огонь по готовности, цели по доступности. Копию приказа передать семафором всем мателотам^[9]. Всем эсминцам – держать строй! После открытия огня перестроение в пеленг. С богом!

Эрик опустил забрало шлема, дождался щелчка, означающего, что «броня» подключилась к системе жизнеобеспечения и линиям связи, и положил правую руку на джойстик управления. На тех скоростях, на которых шли сейчас эсминцы, вручную много не нарулишь. Кораблем управляет компьютер, выполняя маневр, заранее построенный пилотом и тактиком с учетом всех привходящих обстоятельств, включая сюда «зону выживаемости экипажа». Но всего, как водится, не учтешь и всех поворотов сюжета загодя не просчитаешь. Поэтому пилот должен постоянно держать руку на пульсе и вмешаться, когда и если в этом возникнет необходимость. Компьютер не человек. Он, разумеется, намного быстрее человека, но он всего лишь «тупая» умная машина, лишенная свободы воли. Говорят, когда-то на Старой Земле ученые вплотную подошли к созданию искусственного интеллекта. Никто не знает, правда это или ложь, но даже если такое возможно, знания эти были потеряны во время Долгой войны и последовавшего за ней Отката. Поэтому до сих пор последнее слово остается за человеком разумным. Инженеры контролируют двигатели и прочую машинерию, артиллеристы управляют орудийным огнем и пусками ракет, а пилоты в ответе за скорость, стабилизацию корабля по вертикали и горизонтали и, разумеется, за маневр. В бою им так же приходится компенсировать сбои, вызванные попаданиями вражеских снарядов, и маневрировать везде, где есть нужда и место для «умного маневра».

– 18:50, – сообщил автомат-контроллер. – Начинаю обратный отсчет для первой группы. Десять… Девять…

Британские крейсера стремительно приближались, сокращалось расстояние и до «поля боя». Отсюда, с позиции, которую занимал сейчас «Изар» – несколько выше и левее первой колонны противника – были хорошо видны вспышки выстрелов импульсной артиллерии и взрывы ракет и снарядов, подрывавшихся на дальних и ближних рубежах обороны великобританцев. А вот корабли империи при пассивном режиме наблюдения с такого расстояния были практически не видны. На их существование указывали лишь какие-то неопределенные всполохи в залитой мглой глубине пространства. Однако опытный глаз легко определял направления стрельбы, и мозг дорабатывал неполное до целого. Даже не зная всех подробностей, Эрик был уверен, что плотность огня достигла максимума. И это был плохой признак. У адмирала Вурца явно заканчивались аргументы, а вот британцы все еще находились в хорошем тонусе.

«Вопрос, не удастся ли нам переломить тенденцию?»

– Два… один… Атака!

Внезапно правее и ниже «Изара» из тени вынырнули три эсминца, с ходу открыв шквальный огонь по тылам британской колонны. Включились на полную мощность заглушенные еще полчаса назад двигатели, ударили тяжелые орудия, сгруппированные на «речниках» в нижней части носовой оконечности в две разнесенные по сторонам – слева и справа от главного радара – фашины, ушли к близким целям тяжелые противокорабельные ракеты.

«Понеслось!»

Вечная ночь космоса расцвела вспышками разрывов, острыми проблесками лазерных кластеров, фиолетовым пламенем работающих ракетных двигателей…

– Двенадцать секунд до атаки, – доложил автомат. – Одиннадцать… Отсчет пошел. Десять…

«Ну, вот и наш черед…»

Мысль была настолько четкой, словно он произнес ее вслух, но именно на этом месте сон оборвался, и Эрик проснулся.

«Приснится же такое!»

Возвращение к реальности оказалось резким и однозначным. Никаких полутонов, плавных переходов и медленного осознания себя во времени и пространстве. Чистая эмпирика, и никаких фокусов Гипноса и сына его Морфея^[10].

Эрик приподнялся на локте, посмотрел коротко на спящую Анну, вздохнул мысленно, сожалея, что не досмотрел такой замечательный сон, и аккуратно, чтобы не потревожить женщину, покинул постель. Было три часа ночи, точнее 03:11 по корабельному времени. Как обычно, ни то ни се, но с этим ничего не поделаешь. Три-четыре часа сна, и все – спать дольше не получалось, но и будить ради компании Анну представлялось в корне неправильным. Поэтому все ранние утренние часы Эрик привычно проводил в одиночестве, но ничуть от этого не страдал. Всегда находилось, чем заняться: почитать что-нибудь эдакое для расширения кругозора, просмотреть рабочие файлы, касающиеся дипломатического этикета или международного права в трактовке Трилистника, Фронтира или Холода, обдумать тот или иной вопрос. В конце концов, если уж совсем делать нечего, можно пойти в тренажерный зал и «полетать» на каком-нибудь «болиде» на подходящих для пилота ракетоносца скоростях и с ускорениями, не совместимыми «с выживаемостью экипажа». Но сегодня был особый случай. Сейчас Эрик с удовольствием обсудил бы с кем-нибудь понимающим свой невероятно реалистический – достоверный до самых мелких подробностей – сон. Это же надо! Ему приснилась атака имперских эсминцев «Речной» серии на арьергард британского ордера в системе Валгаллы. Динамично, жизненно и близко к правде, но, увы, это был всего лишь «сладкий» сон.

Дело в том, что единственное космическое сражение между флотом империи Торбенов и Королевским Военным Флотом^[11] состоялось тридцать два года назад, когда интересы этих держав в первый и, тогда казалось, в последний раз столкнулись в очной борьбе за «чужой кусок пирога». Ценным призом в тот раз являлась система Валгаллы, и соперничество между империей и Великобританией практически мгновенно превратилось в жестокий вооруженный конфликт, только чудом не переросший в затяжную войну. И вот спустя три десятилетия все возвращается на круги своя. Во всяком случае, оказавшись невольным свидетелем попытки КВФ захватить Аквитанию, Эрик вынужден был прорываться из системы с боем, спасая крейсер «Чалдон» и дипломатическую миссию Сибири. Результатом прорыва стало уничтожение великобританского линейного крейсера «Королева Елизавета». Так что в этой войне – если, конечно, это война, а не «досадное недоразумение», – первый выстрел остался за ним. Впрочем, пока было неясно, с кем именно будут «разбираться» великобританцы – с империей Торбенов или с республикой Сибирь – и будут ли «разбираться» вообще. Все-таки Эрик, если честно, выступил в том бою под знаменами Сибири и грохнул британца, пилотируя сибирский атакующий корвет. До самого отлета с Фронтира этот вопрос так и не был прояснен, но претензий лично к нему никто, похоже, не предъявлял. Он действовал в пределах разумной самообороны, и это британцы были виноваты в том, что не захотели слушать увещеваний, которых немало было произнесено и со стороны Сибири, и со стороны империи. Захват дипломатической миссии – а именно на это и нацеливался британский крейсер, – это и само по себе стопроцентный казус бели.

Однако всеми этими военно-дипломатическими вопросами занимались теперь совсем другие люди. Эрик же, едва он оказался в системе Фронтира, полез в архивы, так как почти ничего не знал про ту давнюю несостоявшуюся войну. Кое-что ему, конечно, рассказали сразу после боя сибиряки, да и адмирал Север не поскупился на подробности, но Эрик никогда не довольствовался поверхностным знанием предмета и взялся за дело со всей серьезностью, на какую был способен. А способен он был на многое, тем более что на крейсере «Клив-Солаш» имелась обширная база данных, в которой Эрик нашел все необходимые документы и, соответственно, смог в подробностях исследовать битву при Валгалле. И, по-видимому, он действительно хорошо ее изучил, потому что во сне его мозг воспроизвел ход боя настолько достоверно, что даже теперь, когда Эрик в точности знал, что все это ему только приснилось, он никак не мог отделаться от ощущения дежавю, словно и в самом деле атакой эсминцев командовал он сам, а на каперанг Петр Прохазка.

Пока принимал душ и варил кофе, все время – раз за разом – вспоминал этот свой «жизненный» до последней заклепки сон. Казалось, он побывал там и тогда воочию, и единственное, что портило ему настроение – это сожаление, что «не удалось досмотреть этот фильм до конца». Очень уж вся эта история подходила ему, как человеку и офицеру ВКС. Его стиль, его темперамент, его манера от начала и до конца. И хотя эсминцы «речной» серии ни разу не ракетоносцы – они все-таки эсминцы, а не фрегаты, – в свое время эти корабли отлично подходили для стремительных рискованных атак. Ракетоносцы той эпохи были слабоваты для охоты на крупного зверя, а вот легкие эсминцы – в самый раз.

Эрик отхлебнул кофе и, подумав секунду, отправился к бару, чтобы налить себе немного коньяка. Не ради алкоголя в крови, а ради запаха и вкуса. Сибаритство чистой воды, но и этому следовало учиться, а Эрик всегда и во всем был хорошим учеником.

– Мне нальешь?

Он оглянулся. Анна стояла в проеме двери. Высокая, стройная, длинноногая и невероятно привлекательная, даже при том, что писаной красавицей никогда не была.

– Я тебя разбудил?

– Нет, – покачала головой княгиня Эгерланд, с видимым интересом разглядывая Эрика. – Просто сегодня мы прибываем на Гибралтар, так что я поставила будильник. Сам понимаешь, было бы глупо проспать такое событие…

«Гибралтар! Естественно…»

– Ты во мне сейчас взглядом дырку просверлишь, – усмехнулся Эрик, отворачиваясь.

– Возможно, – женщина по обыкновению не спорила, но и не уступала. – Так ты нальешь или так и будешь вести со мной светский разговор?

– Извини!

– Извинения приняты!

– Дырка в спине ничем не лучше дырки во лбу, – прокомментировал Эрик свои ощущения, возвращаясь спустя некоторое время к креслам с двумя бокалами в руках.

Еще он хотел было предложить ей одеться, но вовремя поймал себя за язык. Анна редко совершает необдуманные поступки. Она по большей части хладнокровна и вменяема – хотя и не без срывов, – но главное, в достаточной мере манипулятивна, как, впрочем, и большинство других женщин. Так что, если решила выйти из спальни голой, значит, сделала это не без умысла.

«На слабо́ берет!»

– А теперь рассказывай! – Почти приказ, вот разве что немного смягчен интонацией и легким движением губ, как бы намекающим на готовую заиграть на них улыбку.

– Как узнала? – А вот Эрик свою улыбку скрывать не стал. С чего бы вдруг? Чай, не враги, не конкуренты.

«В одной постели спим…»

– Интуиция, – пожала плечами женщина, принимая у Эрика бокал с коньяком.

– Сон приснился. – В принципе, не тайна, так отчего бы не рассказать? – Кофе будешь?

– Буду. Что за сон?

– Да вот, понимаешь, приснилось, что командую бригадой легких эсминцев…

– Легких эсминцев? – нахмурилась Анна. – Какие на хрен эсминцы? Ничего не понимаю!

– Я после боя с «Королевой Елизаветой» взялся изучать сражение при Валгалле…

– Ах, вот оно что! – облегченно вздохнула Анна, весьма элегантно обозначив при этом тот факт, что грудь у нее хоть и небольшая, но все-таки имеет место быть. – И тебе это сегодня приснилось?

– Да, атака эсминцев девятой бригады, – Эрик уже сообразил, что Анна этим тоже интересовалась, оставалось проверить, насколько подробными были ее изыскания.

– Командир – капитан первого ранга Петр Прохазка…

«Значит, со всеми подробностями».

– Так точно, – подтвердил Эрик. – Представь, во сне я как раз и выступал в роли капитана Прохазки.

– В каком смысле?

– В прямом! Провел от первого лица атаку девятой бригады. Досмотрел как раз до пуска ракет…

– Понравилось?

– Очень, – признался Эрик. – Захватывающее действо. До сих пор голова кругом идет! Лучше гашиша, честное слово!

Гашиш Эрик не курил. Он вообще практически не принимал наркотики, но любил иногда использовать отсылку к этой гадости для красного словца, тем более что сама Анна наверняка пробовала в дни юности не один только кокаин. В той среде, в которой она росла, без этого никак.

– Обрати внимание на свой выбор, – почти серьезно кивнула обнаженная собеседница. – В твоем распоряжении находились адмирал Вурц и полтора десятка командиров тяжелых крейсеров, а ты выбрал именно Прохазку.

– Я не выбирал!

– Еще как выбирал!

– Хорошо, допустим. И о чем это говорит? – Эрик догадывался, что все дело в драйве, адреналине и эндорфинах^[12], но в данном случае был не против услышать стороннее мнение.

– Это говорит о том, что ты больной на всю голову пилот ракетоносца! – рассмеялась Анна. Смех звучал искренно. Взгляд откровенно потеплел.

– Так оно и есть, – признал Эрик, вспоминая «тот бой» и свои ощущения в нем.

Адмирал Вурц действительно оказался умным сукиным сыном. «Засада», которую он придумал, дорогого стоила, но, правду сказать, у него под рукой, на удачу, оказались толковые исполнители: каперанги Петр Прохазка и Маркус Фогт. Внезапный сдвоенный удар семи эсминцев 9-й бригады заставил попавших в засаду великобританцев в буквальном смысле умыться кровью: противокорабельными ракетами и артиллерийским огнем были уничтожены или сильно повреждены, но главное, лишились хода три новых, «с иголочки», линейных крейсера – «Геркулес», «Нептун» и «Аякс» – и два ветерана – «Вариор» и «Черный принц». При этом эсминцы прошли строй британских кораблей насквозь и основные повреждения получили именно в момент отхода, но уцелели, поскольку противнику вскоре стало не до них – началась атака 18-й бригады. Фогт потерял четыре эсминца, разменяв их на три линейных крейсера, после чего 1-я колонна кораблей КВФ потеряла боеспособность и вынуждена была выйти из боя. В результате сражение при Валгалле закончилось вничью, хотя несостоявшуюся войну империя все-таки проиграла. По условиям мирного договора имперцы покинули систему Валгаллы. Причин тому было несколько: слишком далеко от баз снабжения, слишком сильный противник и, наконец, неудачное с политической точки зрения время для начала затяжной войны…

– Давай, вернемся в постель, – предложила Анна, выслушав рассказ Эрика и найдя его чрезвычайно занимательным. – Если сейчас начнем, как раз успеем на Гибралтар…

Удивительно, но факт: в подобного рода ситуациях Анна не испытывала ни капли смущения. Она была попросту выше этого, и слава богу, что так.

– До Гибралтара, ваша светлость? – усмехнулся Эрик, вставая из кресла. – Тогда нам, и в самом деле, следует поспешить!

* * *

Честно сказать, Эрик ожидал, что Гибралтар окажется чем-то сродни Перекрестку – первой станции на «Тропе паломников». Пусть даже не одиночная планета или коричневый карлик^[13], но определенно какой-нибудь экзотический мертвый мир: красный гигант или голубая звезда с излучением высокой интенсивности… Вариантов было много, но действительность превзошла все его ожидания, потому что Гибралтар оказался системой звезды солнечного типа. Класс G8, если исходить из массы, размеров и светимости. Температура на поверхности тоже близка к солнечной^[14]. А вокруг этой теплой и в меру яркой звезды вращалось полтора десятка разнокалиберных планет, включая одну, сильно напоминающую массой, размерами и удаленностью от светила Старую Землю или тот же Фронтир. И в довершение всего, планета имела кислородосодержащую атмосферу и на ее поверхности было много воды. Голубое сияние воздушных масс, снежно-белые континенты облачных фронтов и зеленые пространства океанов…

– Выглядит воодушевляюще! – голос Анны звучал ровно, но Эрик расслышал в нем завуалированные нотки тревоги. Княгиня Эгерланд была обеспокоена, и не напрасно. Есть секреты, которых лучше не знать.

– Красивая планета, – сказал он вслух, – но по ту сторону Пустоты об этом, кажется, никто даже не догадывается.

– На Фронтире об этом знают, но пока по нашей просьбе свое знание не афишируют, – успокоила их адмирал Шлезингер, которая, разумеется, все поняла верно. – Обещаю, господа посланники, мы не станем посвящать вас в государственные секреты нашей республики… Во всяком случае, в те, которые могут стоить вам жизни.

«И на том спасибо!» – Тревоги и опасения не входили в перечень чувств, к которым Эрик привык в прошлом, не хотелось привыкать к ним и в будущем. Тем более он не имел желания тревожиться сейчас, когда «все у него складывалось наилучшим образом», а перспективы выглядели и того круче.

Переход через Пустоту оказался вполне комфортным: пять станций, десять дней пути. И если первый прыжок, от Фронтира к Перекрестку, находился на грани возможного – одиннадцать с половиной часов в подпространстве, – то остальные оказались более чем стандартными: от трех до пяти часов на прыжок. Неторопливые разгонные марши, спокойные переходы в «никуда» – к блуждающим планетам-сиротам^[15], например, или к системам коричневых карликов, – и несуетное общение с адмиралом и ее штабом «в кулуарах» командной палубы. Еще, поскольку заняться на борту идущего сквозь ночь дредноута было больше нечем, они с княгиней Эгерланд начали учить холодянский язык, имевший два названия: обиходное – «тал» и литературное – «цуне»^[16]. А в перерывах между тем и этим не без удовольствия слушали рассказы Грит Мюстерс и дипломатического советника Наташи Мозер, прикомандированных к «имперской миссии» на постоянной основе. Женщины рассказывали господам посланникам о мирах Трилистника и о государствах, известных под общим названием «Неассоциированные Миры Открытого Космоса». А вот о Холоде, как ни странно, в первый раз разговор зашел лишь накануне прибытия в Гибралтар.

Прошлым вечером они вчетвером – «господа посланники» и прикомандированные к ним лица – устроились в маленьком уютном салоне, примыкающем к кают-компании «командной палубы». Пили импортный кофе из Амхары и беседовали о том, о сем, но большей частью о том, что ожидает Анну и Эрика на планете Холод.

– Наши предки, – пыхнула сигарой госпожа Мозер, – покинули Старую Землю в 2117 году. Это точная дата, господа, она зафиксирована в десятитомных Анналах Холода – подробной хронике, охватывающей события первых пятидесяти лет нашей истории. Записи вела группа историков, положившая начало существующей поныне Службе Хронистов. Так вот, первый том Анналов как раз и повествует о Побеге, то есть о периоде от старта с орбиты Старой Земли одиннадцатого июня 2117 года, до высадки на Холод в декабре 2125 года.

– Вы хотите сказать, что они находились в пути восемь лет? – уточнила Анна и, благодарно кивнув Эрику, приняла у него бокал с коньяком.

Коньяк был из Ресистенсии, сигареты из Трансвааля, кофе, как понял Эрик, «на этой стороне»^[17] тоже есть, хотя и не такой хороший, как тот, что привозят из систем Амхары и Параибы.

– С первой попытки найти подходящую планету не удалось, – дипломатический представитель говорила на ланге без акцента, курила сигары, скрученные умелыми руками белых расисток из Трансвааля, и единственная из четырех собеседников не пила кофе, предпочитая ему какой-то холодянский «травяной сбор». – Пришлось создать временную базу в системе, которую сейчас называют Джаннат аль-ма‘ва^[18].

– Но это в самом сердце Фатимидского халифата! – удивился Эрик, в силу своей профессии довольно хорошо знавший звездные лоции.

– Да, – подтвердила дипломатический представитель, – но четыреста лет тому назад халифата еще не существовало, хотя разумные люди, вроде полковника Куверманса, уже видели тенденцию и оставаться на Гронингене – так в то время называлась планета – не захотели. Слишком на виду. Слишком близко к уже частично колонизированной Хиджре^[19]. К тому же эта звездная система была ранее открыта экспедицией Международного Космического Агентства и, соответственно, находилась в реестре ООН как пригодная для колонизации. Нежелательные визитеры могли появиться в любую минуту.

– Куверманс – тоже отец-основатель? – Эрик пока не притронулся ни к коньяку, ни к кофе и единственный за столом не курил.

– Да, – подтвердила собеседница, – колонель Рогир Куверманс один из четырех отцов-основателей. Но мы, если позволите, вернемся к нему чуть позже. А пока… Есть в этой истории, господа, один не прояснённый момент. Наши предки стремились уйти как можно дальше от Земли и ее Объединенных Наций…

Словосочетание Объединенные Нации Мозер произнесла так, словно выплюнула изо рта какую-то гадость. С отвращением, брезгливостью, омерзением, так что Эрику нетрудно было догадаться, как относятся на Холоде к Старой Земле и ее политическим институтам. По всей видимости, холодяне до сих пор испытывают по отношению к планете исхода острейшее чувство отторжения, если не сказать ненависти и презрения. Сам он плохо знал историю двадцатого и двадцать первого веков – последних веков процветания Древней Родины, – и поэтому не мог судить о том, насколько обоснованно это чувство, но предполагал, что еще сможет восполнить пробел в своем образовании позже. Впрочем, то, что промолчал один, не означает, что промолчит и другой.

– Мы с графом плохо знаем историю Старой Земли, – включилась в разговор княгиня Эгерланд. – Не могли бы вы, госпожа дипломатический представитель, пояснить, что именно стало причиной бегства ваших предков.

– Если не вдаваться в подробности, княгиня, – ничуть не удивившись вопросу, взялась объяснять госпожа Мозер, – наши предки, не все, но многие, являлись учеными высочайшего класса, людьми, для которых научный прогресс ограничен лишь несколькими моральными императивами^[20]. Такие области исследования, как искусственный интеллект и генетическое конструирование, представлялись им не просто вполне легитимными, но и судьбоносными, так как позволяли надеяться на лучшее будущее человечества. К тому же они чуть не поголовно являлись правыми либертореанцами^[21] со значительной примесью своеобразно переработанных меритократических идей^[22]. Однако, начиная с сороковых годов двадцать первого века, существовавшее и прежде давление на ученых, занятых исследованиями в ряде «спорных» областей науки, начало быстро усиливаться. Противниками прогресса в генетике, информатике и биоэлектронике выступали, с одной стороны, религиозные фундаменталисты, а с другой – последовательные левые либералы, ставшие предтечами Нового Социализма… Но вы, кажется, не слишком хорошо представляете, о чем идет речь… Что будем делать?

– Учиться, – улыбнулся Эрик. – И прежде всего, учиться на своих ошибках. Поэтому позвольте мне, госпожа Мозер, предложить следующее. Давайте сегодня мы поговорим о технической стороне вопроса. Отлет с Земли, путешествие через Пустоту, создание вашего государства, а вопросы философии и политики обсудим в следующий раз, освоив терминологию и основные понятия. Как смотрите?

– Положительно, – чуть улыбнулась в ответ дипломатический представитель. – Поэтому для начала скажем так, наши предки пришли к выводу, что им с основной массой населения Земли, так сказать, не по пути, и решили «отделиться». Подготовкой к побегу занимались профессиональные военные и контрразведчики из нескольких европейских стран. Основная масса беглецов – а это сто восемьдесят тысяч человек – думали, что они отправляются в дальнюю колонию, как и все другие эмигранты, под эгидой ООН, то есть на законных основаниях. О побеге, его целях и причинах люди узнали позже, уже на Гронингене. Для большинства это оказалось даже лучше, чем они думали, а меньшинство при нормальной демократии соглашается с большинством, ведь так?