bannerbannerbanner
Название книги:

Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

Автор:
Роберт М. Вегнер
Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Robert M. Wegner

NIEBO ZE STALI

Публикуется с разрешения автора, издательства Powergraph и при содействии Владимира Аренева и Сергея Легезы

Во внутреннем оформлении книги использована иллюстрация Иоланты Дыбовской

Серия «Легендарные фантастические сериалы»

Copyright © 2012 by Robert M. Wegner

Copyright © 2012 by Powergraph

© Сергей Легеза, 2016, перевод

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2017

Copyright © 2015 for the map of Meekhan by Jolanta Dybowska

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Пролог

Мальчишка стоит в полутьме и проводит взглядом по лицам. Тех – около трех десятков. Большинство – детские, многие – не старше его самого. Дни печали едва миновали, почти на всех лицах следы белой краски; а у нескольких девочек волосы еще подвязаны в знак траура. Не знали, как по-другому выразить чувства. А теперь это…

Он смотрит на остальных спокойно. Происходят из разных кланов и родов, но во всех они – самые старшие и в последние годы сделались предводителями остальных.

– Мы потеряли бо́льшую часть молодых воинов, – начинает он, и ни одно лицо не кривится, ни в одних глазах не видно неприязни. – Племена на долгие годы сохранят слабость, однако мы сделали то, что сделали.

Он стискивает кулаки так, что ногти впиваются в кожу.

– Если бы я мог, убил бы их. Сжег бы повозки, вырезал бы всех их коней, чтобы они смотрели на это и плакали. Предатели… проклятые…

Ему не хватает слов, оттого он сплевывает и растирает слюну пяткой.

– Отныне я буду воином клана Сломанного Клыка. – Такие слова на устах десятилетнего мальчишки могли бы вызвать улыбку, когда бы не его глаза. – Буду в битве носить знаки моего дяди и ездить верхом. Имя мое теперь – Амурех.

Они кивают. Когда прыгаешь вниз головой с отвесного берега, задумываться нельзя.

– Дядя сказал, что мы получим часть их земель. А если они попытаются туда вернуться… Я буду ждать.

Он вынимает нож и глубоко ранит свою ладонь. Стискивает кулак, и кажется, словно он выжимает кровь из воздуха.

– Останется шрам. – Одна из девочек внимательно смотрит на него.

– Знаю. И каждый раз, когда я стану сжимать руку на оружии, буду вспоминать. Понимаешь?

– Да.

Часть І
Вкус железа

Глава 1

У глубоких долин главная проблема – обделенность светом. Тень в них лежит еще долго после того, как равнины и плоскогорья уже прогреются в лучах солнца, а влага утренней росы, что в других местах исчезает в несколько минут, тут может сохраняться долгие часы. Особенно на юго-восточном крае такой долины, вблизи одного из многочисленных в этих краях ручьев. Одежда, хоть ты и суши ее день напролет и прячь в провощенный мешок, утром будет влажной и станет раздражать неприятным липким холодом. Надо постоянно следить, чтобы ремни, доспехи, сапоги, ножны мечей и сабель, пояса и другие кожаные части экипировки оставались хорошо пропитаны маслом, ведь нет ничего хуже, чем патрулировать несколько дней в натирающих сапогах.

Кеннет никогда бы не выбрал для постоя своих людей такого места. Четыре куреня, поставленные, вероятно, еще до последней войны с кочевниками, смотрелись убежищем временным, к тому же соорудили их там, куда солнце заглядывало лишь на несколько часов в день, что тоже отразилось на постройках. Плесень и мхи радостно оккупировали дерево, часть досок исчезла, а пол – если можно так назвать утрамбованную глину – тут и там пробивали хвощи. Когда месяц назад солдаты шестой роты получили приказ перебраться сюда, они не столько подновили, сколько перестроили курени, латая крыши, наново утрамбовывая пол и день и ночь поддерживая огонь в очагах, чтобы осушить стены, насколько удастся.

И несмотря ни на что все это время влага продолжала им сопутствовать.

А еще холод. И раздражение.

Небо начало слегка розоветь, через часок вершины на восточном конце долины напьются солнцем, а небосклон сделается цвета холодной голубизны, столь светлой, будто он – купол из отполированной до блеска стали. Только когда солнце полностью взойдет над горизонтом, мир обретет нормальные цвета: белизна снежных шапок, наброшенных на вершины, чернота и серость скал под ними, темная зелень хвойных лесов, которыми поросли подножия гор, и несмелая зелень трав в долинах. Цвета, главенствующие на Олекадах, можно перечесть на пальцах двух рук.

По крайней мере не нужно напрягаться при маскировке.

Кеннет неторопливо, не делая резких движений, глянул влево, потом вправо, дал сигнал. Видел двоих из трех часовых, оба подняли ладони вверх.

Все в порядке.

Командир последним идет спать и первым – встает, это правило Горной Стражи было одним из тех неписаных, вековечных и нерушимых, которых он придерживался неукоснительно и безо всяких отговорок вроде усталости или неудобства. Но было у него еще и другое, куда более личностное: командир несет стражу со своими солдатами. От этой его привычки в последнее время Вархен и остальные десятники пытались Кеннета отучить. Потому что дурная привычка, постоянно говорил самый старый его сержант. Потому как, если кто и вправду попытается подкрасться к нам ночью, часовые могут погибнуть первыми, а рота останется без командира. А значит, Кеннет должен проводить ночи в курене, точно? Но лейтенант, обычно склонный прислушиваться к советам Велергорфа, на этот раз дал повод всем вспомнить, что у него – три четверти вессирской крови.

Уперся.

Потому что в Белендене, в тысяче миль к западу отсюда, ни один из его солдат и думать бы не посмел предложить нечто подобное. Кеннет вместе с ними стоял в дозоре, таился в засадах, бился в первой линии. С другой стороны – и эта мысль заставляла кривиться, – когда у тебя тридцать девять человек, то хватит их лишь на первую линию.

Вокруг куреней рос колючий кустарник да невысокие деревца. Лейтенант не приказал их выкорчевать, поскольку до стены леса было всего пятьдесят ярдов, а потенциальным стрелка́м задание лучше не облегчать. Кроме того, в кустарнике могли таиться часовые, застывая в неподвижности, растворяясь на его фоне. Как он сейчас, присев, в плаще, увешанном веточками и обсыпанном прошлогодними листьями, почти невидимый в полумраке рассвета.

«Мы охотимся, – подумалось ему. – Сами не знаем на что, но расставляем силки в тихой надежде, что то, что в них попадется, окажется зайцем, а не медведем. Потому что такое – наша суть: когда близится опасность, мы не прячемся в замках и за частоколом, как здешнее дворянство, но ставим ловушку. Потому что на серну охотятся облавой, а на горного льва – приманкой. Потому что…»

Он поднял правую руку.

Все в порядке.

В ногу его упиралась теплая тяжесть. Кенва – второй в иерархии пес роты, – казалось, спал, но поставленные торчком уши и легкое подрагивание мышц свидетельствовали: он бдит. Берф Мавс, отвечающий за собак, умел с ними обращаться как никто другой. Звери были членами отряда почти наравне с людьми, тянули сани, выслеживали, сражались, стояли на посту, даже получали жалованье. Ежемесячно из кассы полка роте выделяли несколько оргов на дополнительные корма. Несколько оргов – это стоимость половины коровы, но дюжина больших, под сто пятьдесят фунтов, собак легко управлялась с таким количеством мяса. И только глупец – причем глупец, лишенный воображения, – попытался бы их обманывать и на них наживаться. Плохо накормленный и оставленный без ухода пес – пес больной. А больной пес – это животное сонливое, медлительное и слабое. Псы шестой роты оставались наиболее ухоженными в полку и платили нерушимой верностью и послушанием, что обычно имело значение.

Потому что вот уже три месяца в горах исчезали люди.

Началось это с середины зимы. Кто-то вышел из дома и не вернулся, несколько купцов, выбравшись санями в короткие поездки по селам в северной части Олекад, пропали без вести, трое охотников, ставивших силки на лис с зимним мехом, не появились в условленном месте. Сперва никто эти происшествия не объединял, в горах – в любых горах – могло случиться все что угодно из отсылающего человека в Дом Сна. Лавины, бандиты и горные львы, лед на реке, что проламывается под ногами, несчастный случай, заканчивающийся свернутой шеей. Ничего необычного.

Но потом начали пропадать люди Саэноха.

Саэнох Черная Морда был одним из немногих бандитов, которые осмеливались показываться ближе чем за тридцать миль от замка Кехлорен. Большинство разбойников после увеличения числа Горной Стражи в этих краях перебрались к северу или к югу, но не Саэнох. Уперся – и все тут. Одни говорили, что у него в ближайшей деревеньке женка с какими-то там детьми, которых он не желал оставлять, опасаясь завистливых соседей, другие же – что был он просто глуп. Так или иначе, но, когда те завистливые соседи дали знать власти, где скрывается банда, к указанным пещерам послали две роты Стражи.

Кеннет участия в той миссии не принимал, отряд его, как один из новых, получил приказ присматривать за ближайшими окрестностями, они знакомились с местностью, находили и запоминали тайные пути и тропки. Но те, кто вернулся… принесли сплетни о том, что они нашли… о людях Саэноха, которых кто-то распял, прибив к стенам пещеры железными костылями, вколоченными с такой силой, что их не удалось выдернуть из скалы.

Четырнадцать бандитов. Якобы следов схватки не было. И якобы двое оставались живы. Якобы следопыты потеряли след убийц через несколько десятков шагов, а армейский чародей не мог прочесть ничего.

Слухи и заставляющие стынуть кровь в жилах рассказы – только это и осталось, поскольку две роты, принимавшие участие в том деле, сразу же отослали на южные отроги, к самому дальнему из замков. И удвоили патрули в окрестностях.

 

Но это не помогло. В следующие пару месяцев исчезло пять отрядов Стражи. Небольшие, максимум до десятка человек, посылаемых проверить состояние горных путей и связаться с отдаленными постами, но ни разу не удалось прояснить обстоятельств их исчезновения, и не было найдено ни единого тела, хотя все надеялись, что весеннее таяние снегов раскроет тайну.

Первый, Девятый и Двадцать Шестой полки Горной Стражи представляли собой так называемое Восточное Соединение, но долгие годы они звались также Ублюдками Черного и в отличие от остальных полков Стражи действовали по-своему. Олекады были длинными, но сравнительно узкими горами, на картах они выглядели потеком на стене или сталактитом, свисающим с потолка. Их невозможно было контролировать наподобие окрестностей Белендена – а там ведь действовал всего-то один полк: главный гарнизон и рассылаемые во все стороны патрули.

Крепость Кехлорен находилась почти посредине гор, а чтобы держать под контролем их северный и южный края, приходилось ставить в тех местах сильные военные лагеря. Зимой между ними и главным лагерем Соединения кружили патрули Стражи, которые часто пользовались собачьими упряжками. Переправляли новости, приказы, лекарства, транспортировали раненых и больных, кого не удалось вылечить на месте. Кавер Монель, глава Соединения, полагал, что такая активность даже во времена суровейшей зимы поддерживает в людях и зверях хорошую форму и дает понять всем вокруг, что Горная Стража бдит.

Последние три месяца – потеря почти сотни людей и около двухсот псов – доказали, что в Олекадах появилась новая сила, с которой надлежит считаться.

Потом пришли вести, быстро подтвержденные, что кто-то уничтожил гарнизоны нескольких сторожевых башен, которыми местное дворянство охотно украшало границы своих владений. Людей из гарнизонов чаще всего находили мертвыми, а те, кто выжил, оказывались страшно покалеченными и всегда потом пытались совершить самоубийство. Пошли также слухи, что в некоторых селениях и хуторах погибли целые семьи.

Исчезновения и убийства, убийства и исчезновения. Никто не сомневался, что то и другое как-то связано, что стоит за ними одна и та же сила, и не маленькая, поскольку, чтобы обмануть следопытов Горной Стражи, их собак и военных чародеев, нужны были серьезные умения. Даже местные Крысы разводили руками, хотя – как сразу после прибытия на место объяснил Кеннету один из офицеров высшего ранга – у внутренней разведки здесь всегда было не много людей. Местное дворянство считалось настолько верным Империи, что Крысиная Нора не видела причин удерживать в Олекадах больший гарнизон. Потому ширились лишь сплетни, подозрения и инсинуации. А они превращали все окрестности в сарай, полный сухого сена, только и ждущий пацаненка с огнивом.

Вершины на восточном крае заалели, а небо обрело цвет стали с синеватым отливом – знак, что впереди ждет еще один чудесный день. Кеннет чуть шевельнулся, ответил на сигнал своих людей, расслабился. Похоже было, что снова ничего не произойдет. Он не знал, радует это его или беспокоит. Хоть им приходилось уже видеть следы нападавших, даже Волк не сумел по ним ничего прочесть. А ожидание сражения с чем-то, что тебе неизвестно, для солдата худшая из вещей. Именно потому, получив месяц назад приказ оставить крепость и разместить роту в этих покинутых куренях, Кеннет принял его почти с облегчением. Место было скверным, но все лучше, поскольку шестая теперь будет действовать, будет пытаться перехватить инициативу, пусть даже поставив ловушку с собой в роли приманки, – и это все лучше, чем торчать в крепости и считать дни до исчезновения очередного патруля.

Лежащий у ног лейтенанта пес застриг ушами и обнажил зубы, не издав, однако, ни звука. Из-за ближайшего куста выскочил заяц, остановился, встал столбиком, огляделся. Кеннет улыбнулся себе под нос. «Если даже зайцы нас не замечают, – подумал он, – значит, нас тут и вправду нету. Значит, мы и вправду сделались частью поляны, как земля, кусты или ручей. И мы и вправду проклятущая Горная Стража, и никакие точки на карте ничего не изменят».

Точки на карте. Это была главная причина, из-за которой сотни солдат уже месяц занимали позиции вокруг крепости. Подле каждой точки – означающей вырезанный гарнизон башни, убитую семью или исчезнувший патруль – стояла дата. Три месяца назад, два, полтора, месяц. Чем ближе к Кехлорену находилась точка, тем свежее была дата, а точка – больше. Последняя – несколько дней назад – отстояла едва-едва на пять миль от замка. В сторожевой башне нашли пятерых людей, утопленных в бочках, и шестого с выдавленными глазами и отрезанным языком. Пять миль! Час быстрого марша, полчаса бега трусцой. Под самым носом Черного Капитана.

Кавер Монель чуть не рехнулся от ярости, когда об этом узнал, и – милостивая Госпожа – Кеннет этому совершенно не удивлялся. Все выглядело почти как провокация, щелчок по носу, тем более учитывая, что того, кто выжил, потом доставили к башне и отпустили. И, конечно же, нападавшие не оставили никаких следов. Лейтенант до сих пор помнил лицо Волка. Кейв Кальн понимал свои ограничения и принимал во внимание, что запросто может потерять след, но для того всегда были объективные причины. А тут уже в третий раз след просто растворялся в воздухе, и потому лучший следопыт роты ходил насупленный.

Конечно, существовало простое и логичное объяснение. Если без следа исчезает почти рота стражи, если найденные жертвы не сопротивляются, а нападавших невозможно выследить, все указывает на применение магии. А жестокость смертей – на кого-то, одержимого Силой.

Шестой роте уже приходилось иметь дело с безумными чародеями, но то, что происходило сейчас, казалось слишком… расчетливым. Даже те точки на карте: если их соединить в соответствии с датами, получилась бы своего рода спираль, в центре которой находился замок Кехлорен.

Более очевидный вызов Горной Страже непросто было представить.

Длинноухий стоял, блестя глазками, похожими на гладкие черные камешки, а потом опустился на все четыре лапы и уткнулся в траву. Да, шестая и вправду умела устраивать засады.

И именно об этом Кеннета спросил Кавер Монель, когда месяц назад подыскивал отряды, чтобы окружить крепость дополнительным охранным кордоном: справитесь ли, оказавшись снаружи? Спираль тогда еще не проявилась из точек на карте, но командир Восточного Соединения уже наверняка чуял, что близится. Кроме того, существовало старое военное правило: если неизвестно, что делать дальше, нужно найти людям хоть какую-то работу, а потому несколько рот были отправлены по примитивным лагерям, разбросанным по краям долины, с довольно неопределенным заданием «держать глаза открытыми».

Эта старая солдатская шутка: мол, не знаешь, чем заняться, играй в «держи глаза открытыми», смешила, пожалуй, лишь тех, кому не приходилось вот уже месяц ночевать в пастушьих куренях, стоять ночью двойную стражу и изображать из себя приманку. Кеннет и сам не знал, рассчитывает ли он на то, что таинственные убийцы осмелятся напасть на его роту и стражники все же смогут взглянуть им в глаза, или на то, что еще одна ночь пройдет спокойно. Убийцы никогда не нападали на отряд, где было больше дюжины бойцов, никогда не атаковали башни с полным гарнизоном или купеческие караваны с сильной охраной. Но, как любил повторять Велергорф, «никогда» продолжается лишь до «первого раза».

Разве что этот «первый раз», который они ожидали каждую ночь, не случится сегодня.

Светало. Над долиной раздался глубокий, звучный рев рога. Потом ему ответили другие. Гостящие в Олекадах верданно приветствовали солнце по-своему.

Лейтенант не оглядывался в сторону, откуда разносился звук. Ему уже приходилось видывать это движение, подобное просыпающемуся муравейнику. Десятки тысяч людей и животных, стройные ряды фургонов со стенами в несколько повозок глубиной, гигантские табуны лошадей, заполняющие центр долины. А это ведь не все, вроде бы должны прибыть к ним еще несколько тысяч фургонов.

Вот уже некоторое время лейтенанта преследовала мысль, что Черный приказал окружить долину кордоном дополнительных отрядов еще и затем, чтобы охранять своих гостей. Дойди до убийства Фургонщиков… Кеннет уже видел их вблизи. И они не казались спокойными и миролюбивыми пастухами, как описывали их императорские приказы. Не с теми их ножами, носимыми на спине, с фургонами, выстроенными в подобие замковых стен, и со всем тем оружием, которое они всегда держали под рукой и на виду. Посредине долины они уже успели вытоптать несколько округлых площадок для тренировок, где днем и ночью носились колесницы, бегала заслоняющаяся тяжелыми щитами пехота, а притворяющиеся людьми кипы соломы щетинились сотнями стрел. И все эти темноволосые, смуглые пришлецы с едва скрытым нетерпением поглядывали на восток. Слухи гласили, что один из отрядов Ублюдков нашел путь, по которому до Лиферанского плоскогорья можно добраться фургонами.

Видимо, безумие в этих горах сходило за норму.

Кеннет поднял правую руку и подал сигнал. Один из солдат встал, отряхнул плащ от маскировки и демонстративно потянулся. Второй, с другой стороны, сделал то же самое. Лейтенант и последний из стражников и ухом не вели. Отработали они эту тактику два года назад, когда взяли банду Бенца Венха, бывшего солдата и охранника караванов, опытного, отважного и задиристого. Знал он северные районы Нового Ревендата, словно собственный карман, и долгие месяцы водил Горную Стражу за нос, а у Шестого полка не хватало людей, чтобы устроить на него настоящую облаву, а потому тридцать головорезов, чьим главарем и был Бенц, не раз и не два выскальзывали из засад. Банда его чаще всего использовала линию явных и скрытых стражников, двое-трое оставались на виду и перекрикивались сквозь ночь, а еще двое-трое маскировались и стояли на страже молча. Если кому-то и удавалось подойти незаметно и атаковать первых, у вторых было достаточно времени, чтобы поднять тревогу.

Во время первого столкновения с ними рота получила по носу: едва они сняли часовых, раздались пронзительные свисты, и, вместо того чтобы ударить по спящим разбойникам, Шестерки натолкнулись на стену копий и топоров. Тогда они откатились, позиция людей Бенца не подходила для фронтального нападения, а у Кеннета было лишь две десятки. Месяцем позже, уже в полном составе, они выследили банду в одной из пещер Высоких Залов. И ждали до зори, когда к трем стражникам, стоявшим подле логова, присоединятся еще двое, ловко укрытых среди ближайших скал.

Они сняли всех залпом арбалетов и ударили по остальным, пока те не пришли в себя.

С того самого времени рота выполняла железное правило: никогда все стражники не выдают своих позиций, пока весь отряд не будет на ногах.

Всегда стоит учиться на чужих ошибках.

Двое солдат принялись ходить между шалашами, постукивая в стены. Начинался очередной день.

* * *

Штаб командира полков, ясное дело, находился в замке, хотя то, что Кавер Монель выбрал себе комнату почти на верхушке высокой башни, казалось дурацкой шуткой. Сто двадцать ступеней – и человек добирался до генерала уставшим и потным, а стоя перед ним, был в силах лишь выслушивать приказы и выдавливать из себя «так точно».

А может, генералу только это и требовалось.

Кеннет научился не спешить по дороге наверх. Наверняка то, что он заставляет Черного Капитана ждать чуть дольше, чем остальные младшие офицеры, было замечено, но генерал никогда и виду не подавал, что такое поведение ему не по нраву. Вообще, как успел убедиться лейтенант, несмотря на взрывной характер, командующий Горной Стражей в Олекадах в делах подчиненных ему отрядов всегда был корректен и основателен.

И все же Кеннет добрался до вершины башни, чуток запыхавшись. Вдохнул поглубже и постучал.

– Войдите!

Комната была квадратной, с окном посредине каждой из стен. Узкие окна напоминали скорее бойницы, чем отверстия, впускающие свет, стены наваливались громадьем обработанного камня, что идеально подходил к почерневшим от старости доскам. Обстановка была скудной: простая кровать, несколько шкафов, стол и стул. И железная корзина с рдеющими угольями, стоящая на железной же плите, хотя, чтобы нормально нагреть помещение, потребовался бы камин шириной в десять футов. Стены едва ли не сочились холодом и влагой. Здесь даже курени над ручьем казались уютными. Что бы там ни говорили, но Кавер Монель не требовал от своих людей большего, чем от себя самого.

– Вот и вы, лейтенант.

Генерал поднял лицо над разложенными по столу бумагами и окинул Кеннета внимательным взглядом. Лейтенант привык уже к подобным взглядам – тем, после которых ждешь, что тебе сразу укажут на длину волос, неопрятную бороду, недостаточно отполированный доспех и неначищенные сапоги, то есть на все то, чем офицер-служака мог попрекнуть младшего по званию. Черный Капитан обладал многими неприятными привычками, однако служакой он не был.

 

– Как прошла ночь?

– Спокойно, господин генерал.

– Вижу. – Кавер Монель отодвинул бумаги на край стола, подпер подбородок и чуть улыбнулся, что выглядело так, словно у него разболелся зуб. – Вы ведь знаете, лейтенант, что на самом деле вы не лучший из командиров.

Кеннет взглянул на стену за его спиной и нагнал на лицо равнодушия.

– Боюсь, что не понимаю вас, господин генерал.

– Я отдал приказ, чтобы пять рот встали на постой вокруг долины и держали глаза открытыми. – Усмешка сделалась шире. – Когда я был лейтенантом, мы именно так это и называли. Но к делу. Четыре из этих рот окопались там, где я и приказал им встать. Окружили себя кордоном стражников и собак, жгут костры, орут десять раз в час пароли и отзывы, да так, что слышу их даже я. Зато пятая, похоже, проводит целую ночь в заслуженном отдыхе, тихо и спокойно. Можете это объяснить?

– Наш лагерь настолько же хорошо охраняется, как и остальные.

– Я об этом знаю, господин лейтенант. Будь иначе, ваши люди в полной выкладке как раз бежали бы сотню кругов вокруг замка, а сами вы сидели бы в подвале. – Генерал выпрямился и стряхнул соринку со стола. – Я послал нескольких доверенных разведчиков, чтобы те вас проверили. И не стройте такого лица, лейтенант, вы не могли их заметить, это ведь наша территория. Полагаю, что в Новом Ревендате вы сумели бы подойти к моим парням, но здесь все тропки и кочки известны именно нам. В любом случае, они весьма удивились. Другие роты отпугивают опасность, вы – подманиваете ее. И что бы вы сделали, когда б убийцы ухватили приманку?

– Мы бы их убили.

Кеннет все еще таращился в стену, но чувствовал, как взгляд командующего изучает его лицо.

– Да. Быстрый и решительный ответ, достойный офицера Стражи.

Кавер Монель встал и подошел к окну за столом. Развернулся и присел на узкий подоконник.

– Собственно, я должен бы вас похвалить, когда б не ваши запавшие глаза и вид смертельно уставшего человека. А уставший офицер не в состоянии командовать во время боя. Не сумеет быстро думать и принимать решения. Это плохо. Я уже видел отряды, которые необдуманный или поздно отданный приказ обрекал на резню.

Лейтенант отвел глаза от стены и поглядел на Черного Капитана, у которого было такое выражение лица, словно он над кем-то удачно подшутил. Не смотрел Кеннету в глаза, что заставляло нервничать еще сильнее. Если кто-то вроде Кавера Монеля не смотрит тебе в глаза, значит, дело плохо.

– Стоять на страже вместе со своими людьми или ходить с ними в патрули – хорошее дело в спокойных, цивилизованных провинциях, как на западе. Но не здесь и не сейчас. У меня недостаток хороших офицеров.

Лейтенант, видимо, и вправду был уставшим, поскольку беспокойство его после этих слов только возросло. Велергорф вспоминал Монеля как хладнокровного, твердого, что твой кремень, сукина сына, который орет и ругается на своих людей – когда все в порядке. Зато когда он начинает их хвалить, то все принимаются ходить на цыпочках, словно кто сунул им в портки осиное гнездо. А он, Кеннет-лив-Даравит, только что услышал нечто вроде комплимента. Похоже, Черный Капитан готовится протянуть ему руку, скрыв в ладони отравленную иглу.

– Я как раз снова перечитывал рапорт полковника Геванра о вашей службе – вас самого и вашей роты. И когда б я не слышал о полковнике по-настоящему хорошего, решил бы, что он меня дурит. Вы знаете, почему так?

– Нет, господин генерал.

– Потому что, согласно рапорту, он отослал мне лучший из своих отрядов.

Проклятие, второй комплимент.

– Я все еще не понимаю, господин генерал. В Шестом полку есть еще несколько не менее заслуженных рот, а мы в нем – самый молодой отряд.

– И самый известный. По крайней мере в окрестностях Белендена. Рейды на территорию ахеров, ликвидация группы проклятых чародеев, несколько уничтоженных крупных банд, поимка шпиона, удачный поиск затерявшегося зимой графа Хендера-сед-Фалера – и это во время метели, – полное уничтожение трехсот людей из банды Навера Та’Клав – даже мы здесь об этом слышали. К тому же – похвальные слова о многих из солдат, право ношения собственного знака и всякое такое. В рапорте ваш командир описывает роту так, словно она – девица на выданье. Такая, не слишком красивая и с маленьким приданым.

Кеннету потребовалось некоторое время, чтобы понять аллюзию.

– Господин генерал думает, что он соврал?

– Офицер Стражи другому офицеру Стражи? – Усмешка, бродившая по бледным губам командира, стала резче. – Ни за что. Скажем так: я полагаю, что он несколько приукрашивает.

Вид генерала вполне соответствовал представлениям о хладнокровных сукиных сынах высшей пробы. Бледная кожа, короткостриженые волосы, гладковыбритое лицо, светло-голубые прищуренные глаза. Потому, когда он улыбался, любому казалось, что он вот-вот получит ножом в живот.

– Осенью я послал пару человек на запад, чтобы те о вас порасспросили и задали несколько вопросов полковнику Геванру. Ничего особенного: идя вдоль гор, они старались добыть информацию обо всех ротах, которые я получил. В случае шестой они вроде бы подтвердили все, что было в рапорте. Местные все еще вспоминают о вас очень лестно.

Если эта улыбка была добродушной, то Кеннету и знать не хотелось, какова тогда злобная.

– Полковник несколько расширил данные, что содержались в официальном рапорте. Выходит, вы вступили в схватку с отрядом из Крысиной Норы.

– По ошибке, господин генерал. Они нам не открылись. А потом был ночной бой…

– …в котором всякий, на ком нет плаща, – враг. Знаю. Но это с их стороны оказалось несколько убитых и раненых. И кто-то в Норе решил на вас отыграться?

– Так я слышал.

– Значит, полковник отослал вас сюда, чтобы сохранить роту? Вы знаете эту пословицу: из ручья в реку? Местную. Впрочем, неважно. – Монель отмахнулся. – Жаль, что дорогу Крысам не перешло побольше рот.

– Не понимаю, – вырвалось у лейтенанта.

– В минувшее лето по горам прошел приказ: для усиления Восточного Соединения каждый полк должен отослать сюда одну роту. Впрочем, примерно так возникла в свое время и шестая, верно? Клочок бумаги, несколько десяток из разных мест, молодой офицер без своего отряда, печать – и вот у нас уже новая рота. Каких людей вы получили?

– Лучших.

О, теперь стало ясно, как выглядит злобная улыбка Черного Капитана. Казалось, даже стены комнаты покрылись инеем.

– Андан-кейр-Треффер – трижды представлен к званию десятника, два раза разжалован, в том числе за оскорбление офицера. Берф Мавс – подозрение в злоупотреблениях или в краже с полковой кухни. Кейв Кальн – выговор за легкомысленное отношение к подчиненным. Тенх-кеа-Динсах – подозрения в контактах с местными бандами. Малаве Гринцель – выговор за уничтожение имущества в крупных размерах… – Генерал сделал паузу. – Мне продолжать? Кроме того, всего на пальцах двух рук можно перечислить тех, у кого за спиной больше десятка лет службы. Вы получили скверный материал и отковали из него прекрасный отряд.

Еще один комплимент. Похоже, Черный Капитан намеревался отослать шестую на самое дно ада.

У Андана и вправду был скверный характер, а его прошлый командир оказался просто занудным мудаком. Берф слишком любил своих собак, чтобы позволить им голодать, особенно когда квартирмейстер в его полку экономил на их рационах. Факт, что квартирмейстер позже попал в тюрьму, не повлиял на выговор десятнику. У Тенха было несколько кузенов, чьи другие кузены где-то там разбойничали. Ничего особенного, почти в каждой семье стражника, если покопаться в узах родства, нашелся бы кто-то подобный, однако у парня оказался еще и длинный язык – слишком уж он этим хвастался. Малаве по пьяни упал в колодец, а то, что он там оставил, потребовало его тщательной очистки. И так далее. Если рассматривать каждый случай отдельно, то люди Кеннета выглядели не хуже прочих стражников. Но если собрать все вместе, то Красные Шестерки имели наибольшее число проступков и выговоров в западной части Ансар Киррех. Генерал смотрел на него уже без улыбки.

– Вы, лейтенант, получили отбросы от остальных рот. Худшие, наиболее вздорные десятки. А теперь скажите, какой материал, по-вашему, получил я?


Издательство:
Издательство АСТ
Книги этой серии: