Я хмыкала, потягивая плохой, уже остывший кофе из треснувшей чашки и лениво листая «ленту», утверждавшую, что стоит только выйти за порог, блистая одной лишь «природной красотой» ― то есть, без макияжа и со спутанными после сна волосами ― обязательно встретишь или бывшего, или кого-нибудь из ехидных сплетников-одноклассников.
Подцепив вилкой большой кусок торта, чудом уцелевшего после вчерашнего буйного празднования с подружками ненавистного, сделавшего меня на целый год старше дня рождения, и чуть не подавившись сухими крошками, я вынесла свой вердикт:
– Ну и дуры… Сами виноваты… ― и так яростно принялась уничтожать шоколадный крем, словно именно он был виноват в том, что через год кое-кому стукнет «тридцатник». А последний парень, с которым недавно рассталась, оказался той ещё скотиной, переметнувшись к дочери шефа, и, что ещё хуже, судя по зверскому аппетиту разочарованной в жизни неудачницы, ей вскоре придётся покупать одежду на размер больше…
Я свирепо хрустела поджаренными орешками, запивая их остатками бурой жижи, лишь отдалённо напоминавшей благородный напиток из Бразилии, и размазывая слёзы по хмурому лицу:
– К чёрту ваши диеты и проклятый фитнес… Хочу и буду есть сладкое… И мучное! Да! И плевать, как это выглядит со стороны ― ненавижу себя, ненавижу…
Не знаю, чем бы закончился этот слишком ранний завтрак, но в дверь позвонили, позволив, наконец, «выпустить пар». Одна из чудом уцелевших подруг ― похожая на длинноногого кузнечика Марина, с которой мы дрались ещё в детском саду, умудрилась забыть вчера свою сумочку. И почему-то решила вернуть её, позвонив воскресным утром в восемь часов, воркуя в трубку:
– Прости, Катюня… Знаю, что ты любишь поспать до обеда, но она мне срочно нужна. Уезжаю с другом в Сочи. Представляешь, какой сюрприз?
И пошло-поехало… Я, конечно, не стала слушать этот бред, собираясь закинуть мобильный куда подальше, но зараза успела выкрикнуть:
