Marie Lu
BATMAN: NIGHTWALKER
© А. Ионов, перевод на русский язык, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
* * *
Посвящается ДАЙАН
Брюс Уэйн был бы счастлив иметь такого друга.
Пролог
Под ногти попала кровь. Какая гадость.
«Глупые, дешевые, бесполезные перчатки», – недовольно подумала девушка. Сегодня она натянула аж две пары, но неудачный взмах ножом рассек сразу оба слоя, и вот теперь она испачкала кровью руки. «Как глупо». В любую другую ночь она бы не стерпела подобного. Она остановилась бы и тщательно, методично вычистила из-под ногтей все алые сгустки, один за одним. Но сегодня на это не было времени.
«Нет времени, совсем нет времени».
Лунный свет озарил стены особняка, коснулся распростертого на полу обнаженного мужского тела. Девушка отметила, что по сравнению с остальными у этого кровь вытекала как-то иначе. Она образовала идеально ровный круг, словно диск гладкой глазури на кексе.
Девушка вздохнула и запихнула баллончик красной краски обратно в рюкзак, затем собрала несколько разбросанных по полу тряпок. На стене напротив подсыхал символ, который она только что закончила рисовать.
Сегодня все шло не по графику. Сначала система безопасности на входе в особняк сэра Гранта оказалась неожиданно сложной, а затем старый аристократ, вместо того чтобы мирно спать в своей постели, оказался на ногах и первым заметил их. Они опаздывали. Девушка ненавидела опаздывать.
Она в спешке металась по спальне, собирая инструменты и складывая их в рюкзак. Всякий раз, как она проходила мимо очередного окна, лунный свет выхватывал из темноты черты ее лица. Мама говорила, что она с рождения похожа на куколку: большие, блестящие темные глаза; длинные, очень длинные ресницы, тонкий нос, рот в форме бутона розы, фарфоровая кожа. Аккуратные прямые брови придавали лицу беззащитное выражение.
В этом все и дело. Никто не мог разгадать, кем она была на самом деле, пока не становилось слишком поздно. Пока под ее ногтями не запекалась кровь.
Во всей этой спешке у нее распустились волосы и черным водопадом упали на плечи. Девушке пришлось остановиться и снова собрать их в хвост. И, конечно же, пара-другая волосков успела выпасть и затаилась где-то на полу, превосходные улики для полиции. Но это не имеет значения, если ей удастся сбежать. Какой грязный побег, так не похоже на нее.
«Я убью их, – с горечью подумала девушка, – оставили меня прибираться…»
Где-то в ночи раздался вой сирен.
Она замерла, повернув голову в направлении звуков и прислушиваясь. Рука инстинктивно метнулась к одному из прикрепленных к бедру ножей. Затем она бросилась бежать. Девушка двигалась беззвучно, словно тень, лишь рюкзак чуть слышно колотил по ее спине. На бегу девушка обмотала черным шарфом нижнюю часть лица, спрятав нос и рот, и надела визор. Особняк моментально превратился в сеть тепловых сигналов и зеленых линий.
Сирены быстро приближались.
Она снова замерла, прислушиваясь. Сирены слышались с разных сторон – полицейские собирались окружить ее. «Нет времени, совсем нет времени». Девушка метнулась к лестнице, ее фигура полностью растворялась в тенях. Внизу она резко повернула, направившись не к входной двери, а к подвалу. Они перенастроили систему безопасности таким образом, чтобы запереть входную дверь изнутри, но подвал был их путем отхода. Все датчики там были отключены, а оконные замки ждали ее сигнала.
Когда девушка спустилась в подвал, звук сирен стал оглушающим. Полиция прибыла.
– Открыть окно А, – прошептала она в микрофон. На другом конце комнаты указанное окно открылось с легким, послушным щелчком. Копы соберутся у главного и черного входа, они не додумаются сразу проследить за стенами большого здания. Они же не знают, что на первом этаже есть неприметное окошко. Девушка побежала быстрее.
Она добралась до окна и за долю секунды подтянулась и выпрыгнула наружу. Спрыгнув на лужайку, услышала голос кричащего в мегафон офицера. На экране визора она видела отметки как минимум дюжины засевших по периметру усадьбы спецназовцев в тяжелой броне. Их лица скрывались под шлемами, а штурмовые винтовки были нацелены на дверь.
В кромешной тьме она вскочила на ноги, стянула визор и приготовилась бежать.
И тут ее окатило потоком яркого, слепящего света.
– Руки вверх! – одновременно закричало сразу несколько голосов. Она услышала звуки взводимых курков, яростный лай рвущихся с поводков полицейских собак. – На колени! Живо!
Они нашли ее. Девушке захотелось выругаться. «Нет времени, совсем нет времени». А теперь и вовсе слишком поздно. По крайней мере, все остальные успели убраться. На долю секунды она задумалась о том, чтобы достать нож, броситься на ближайшего копа и сделать из него живой щит.
Но их было слишком много, а яркий свет слепил глаза, мешал сосредоточиться. Она бы не успела осуществить задуманное прежде, чем полицейские спустили собак. А у девушки не было ни малейшего желания быть загрызенной до смерти.
Так что она просто подняла руки вверх.
Полицейские бесцеремонно повалили ее на землю, ткнули лицом в грязь и траву. Она успела увидеть свое отражение в светонепроницаемых штурмовых шлемах и нацеленные прямо ей в лицо дула винтовок.
– Мы взяли ее! – охрипшим от страха и возбуждения голосом кричал один из копов по рации. – Мы взяли ее! Оставайтесь на связи…
«Вы взяли меня», – эхом отозвалась она про себя, когда холодные наручники сомкнулись у нее на запястьях. Девушка лежала на земле, уткнувшись щекой в грязь, но все равно позволила себе насмешливо улыбнуться под скрывающим нижнюю половину лица черным шарфом.
«Вы взяли меня… на время».
Глава первая
Если и существовал автомобиль, идеально подходящий Брюсу Уэйну, то именно этот – новехонький, собранный по индивидуальному заказу гладкий, темно-серый «астон-мартин» с серебристой полосой на капоте и крыше.
Прямо сейчас Брюс разогнал машину до предела. Устремляясь прочь от Готэма по залитым вечерним солнцем улицам, юноша наслаждался ревом двигателей и тем, как чутко «астон-мартин» откликается на малейшее касание руля. Авто – подарок от «УэйнТех» – было оснащено последними охранными наворотами компании. Плод исторического союза между легендарным автопроизводителем и империей Уэйнов.
Шины протестующе заскрипели, когда Брюс сделал очередной резкий поворот.
– Я все слышал, – произнес Альфред Пенниуорт с экрана связи и наградил Брюса суровым взглядом. – Помедленнее на поворотах, мастер Уэйн.
– «Астон-мартин» не предназначен для медленной езды, Альфред.
– И не для того, чтобы их разбивали в хлам.
Брюс улыбнулся своему опекуну. Он развернул автомобиль обратно к небоскребам Готэма, и в его летных солнцезащитных очках отразилось заходящее солнце.
– Никакой веры в меня, Альфред, – легкомысленно заметил Уэйн, – ведь это ты сам и научил меня водить.
– Разве я учил вас водить, словно вы одержимый?
– Обученный одержимый, – уточнил Брюс, плавным движением поворачивая руль. – К тому же, это подарок от автоконцерна, и он под завязку набит техническими наворотами от «УэйнТех». И сегодня я сел за руль с единственной целью – продемонстрировать системы безопасности машины во всей красе.
Альфред вздохнул.
– Да, я помню.
– И как же я смогу сделать это подобающим образом, если сначала не выясню, на что способен этот шедевр?
– Одно дело – демонстрировать преимущества систем безопасности «УэйнТех», совсем другое – дразнить смерть, – ответил Альфред еще более сухо, чем обычно. – Люциус Фокс попросил вас приехать в этой машине на вечеринку, чтобы пресса смогла надлежаще осветить это событие.
Брюс заложил еще один крутой поворот. Бортовой компьютер молниеносно просчитал дальнейший маршрут, на ветровом стекле появились и сразу исчезли несколько полупрозрачных строчек с расчетами. Машина с необычайной точностью откликалась на движения руля, поскольку бортовой компьютер считывал окружающую местность до мельчайших деталей, и была идеально синхронизирована с дорогой.
– Именно этим я и занимаюсь, – настаивал Брюс, широко распахнув глаза, – я пытаюсь успеть туда вовремя.
Альфред трагически покачал головой и смахнул пыль с подоконника в усадьбе Уэйнов. Солнечный свет раскрасил его бледную кожу в золотые цвета.
– Я убью Люциуса за то, что он счел эту идею хорошей.
На губах Брюса заиграла любящая улыбка. Иногда ему казалось, что Альфред своим внимательным, усталым взглядом холодных голубых глаз напоминает лесного волка. За последние годы волосы его опекуна украсила седина, а морщинки в уголках глаз стали глубже. Молодой Уэйн задумался, не он ли стал тому виной, и от одной мысли об этом слегка сбавил скорость.
Наступило то самое время вечера, когда люди могли заметить отправляющихся на ночную охоту летучих мышей. Когда Брюс добрался до центра города, он различил отразившиеся на фоне тусклого неба силуэты. Зверьки выбирались из самых темных уголков Готэма, чтобы присоединиться к своим сородичам.
Брюс испытал знакомый приступ ностальгии. Его отец как-то сказал, что во всем Готэме едва ли найдется более подходящее место для летучих мышей, чем их усадьба. Уэйн до сих пор помнил, как сидел в детстве на крылечке возле дома, позабыв об игрушках, и с раскрытым ртом наблюдал за тем, как на закате тысячи зверьков огромным роем взмывали в небо. Отец говорил, что каждая мышь обладает индивидуальным сознанием, и все же вся стая умудрялась перемещаться удивительно синхронно.
При этом воспоминании Брюс покрепче сжал руль. Его отец должен был сейчас быть здесь, сидеть рядом с ним на пассажирском сиденье и вместе с сыном наблюдать за летучими мышами. Но это, естественно, было невозможно.
Чем ближе юноша приближался к центру, тем мрачнее становились улицы. В конце концов небоскребы полностью скрыли заходящее солнце, погрузив город в тень. Брюс миновал башню Уэйна и финансовое здание «Секо», по соседству с которым на бульварах кучковалось несколько палаток. Какой разительный контраст – столь явное проявление бедности в такой близости от роскошного маяка финансового мира. А неподалеку, под наполовину отремонтированным Готэмским мостом, хаотично ютилось несколько ветхих, бедных домов.
Во времена детства Брюса город выглядел иначе. Брюс запомнил Готэм как внушительные джунгли из стали и бетона. Здесь ездили дорогие машины и козыряли швейцары в черных пальто, царили ароматы свежей кожи, мужской туалетной воды и женских духов. Здесь сверкали лобби изысканных отелей, а городскую гавань освещали палубы ставшей на якорь прогулочной яхты.
Когда рядом были родители, маленький Брюс видел только хорошее. Он не замечал граффити на стенах, мусор в канализации, брошенные тележки, забившихся в темные углы людей и монетки, звенящие в бумажных стаканчиках. Он был беззаботным ребенком, он получал только ту часть Готэма, которую можно было купить за нужную цену, и даже не догадывался, что город способен сделать с теми, кто не может заплатить.
Все изменилось в ту роковую ночь.
Брюс знал, что мысли о родителях будут мучить его в день открытия целевых фондов. Но как бы он ни готовился, воспоминания продолжали оставлять глубокие раны на душе.
Брюс свернул на дорогу, ведущую к Беллингем-Холлу. От тротуара вверх по ступенькам вела красная ковровая дорожка, которую со всех сторон обступили репортеры. Их камеры уже нацелились на подъезжающую машину.
– Мастер Уэйн.
Брюс понял, что все это время Альфред продолжал говорить с ним о безопасности.
– Я слушаю, Альфред.
– Сомнительное утверждение. Вы слышали, как я просил вас назначить на завтра встречу с Люциусом Фоксом? Вам предстоит работать с ним все лето, уже пора хотя бы начать прорабатывать детальный план.
– Слушаюсь, сэр.
Альфред замолчал и наградил Брюса суровым взглядом.
– И ведите себя прилично сегодня вечером. Договорились?
– Я планирую постоять в уголке и не высовываться.
– Очень смешно, мастер Уэйн. Ловлю вас на слове.
– Что, даже не поздравишь меня с днем рождения, Альфред?
Только теперь на губах дворецкого выступила улыбка, смягчившая его суровые черты.
– Поздравляю вас с восемнадцатилетием, мастер Уэйн, – он разок кивнул, – и все-таки вы сын своей матери, раз организовываете такое событие. Марта бы очень гордилась вами.
При упоминании матери Брюс на мгновение закрыл глаза. Марта Уэйн никогда не отмечала свой день рождения. Вместо этого она устраивала благотворительный аукцион, все собранные средства от которого шли прямиком в Фонд правовой защиты Готэма, общественную организацию, помогавшую людям, которые не могли самостоятельно защищать себя в суде. Теперь, когда ответственность за состояние Уэйнов официально была возложена на его плечи, Брюс собирался продолжить традицию.
«И все-таки вы сын своей матери». Но Брюс только отмахнулся от этой похвалы, не зная, как на нее реагировать.
– Спасибо, Альфред, – ответил он, – не жди меня сегодня.
Брюс нажал отбой, остановился перед входом и несколько секунд просто сидел в машине, усмиряя эмоции, пока журналисты что-то кричали ему с улицы.
Он вырос в центре внимания, пережил годы, наполненные газетными заголовками о нем и его родителях. «Восьмилетний Брюс Уэйн – единственный свидетель убийства его родителей! Брюс Уэйн унаследует целое состояние! Восемнадцатилетний Брюс Уэйн отныне самый богатый подросток в мире!» И так далее и тому подобное.
Альфред был вынужден оформлять ограничительные предписания фотографам, нацелившим объективы своих фотоаппаратов на окна усадьбы Уэйнов, а как-то раз Брюс прибежал домой из младшей школы в слезах, напуганный чересчур ретивым папарацци, чуть было не задавившим наследника семьи Уэйнов на своей машине. Первые годы Брюс пытался скрываться от журналистов. Но спрятавшись в собственной комнате, он никак не помешал таблоидам придумывать новые сплетни.
Однако или ты прячешься от реальности, или находишь с ней общий язык. Со временем Брюс Уэйн смог выстроить эмоциональный щит и заключил с прессой негласное перемирие.
Он показывался на людях в своем тщательно выверенном публичном образе и позволял журналистам заполучить столь желанные фотографии. Пресса же в ответ освещала выбранные им мероприятия. И прямо сейчас на повестке дня стояла попытка «УэйнТех» сделать Готэм безопаснее. Компания разработала новые протоколы безопасности, оберегавшие банковские счета, и новые противоугонные системы, которые совершенно бесплатно получат все автопроизводители, а в городской департамент полиции на службу поступили новые беспилотные дроны.
За минувшие годы Брюс провел бесчисленные ночи, склонившись в спальне над столом и жадно прислушиваясь к переговорам на полицейской частоте или самостоятельно изучая самые тупиковые дела.
Долгими ночами перед рассветом он жег десятки лампочек, изучая чертежи прототипов «УэйнТех», рассматривая сверкающие микрочипы и искусственные суставы, знакомясь с технологиями, которые его компания производила ради безопасности города.
Если для достижения этой цели Брюсу Уэйну нужно было попасть на газетную передовицу, эта цена была невелика.
Когда подскочивший швейцар распахнул дверь, Брюс, тщательно скрыв дискомфорт, одним плавным движением покинул машину и одарил репортеров безупречной улыбкой. Фотокамеры обезумели. Пара телохранителей в черных костюмах и темных очках оттеснила прессу в стороны, освобождая для него дорогу, но репортеры все равно наседали, протягивая микрофоны и выкрикивая вопросы.
– Ждете своего выпуска?
– Наслаждаетесь новообретенным богатством?
– Как вам статус самого молодого миллиардера в мире?
– С кем встречаетесь, мистер Уэйн?
– Эй, Брюс, посмотри сюда! Улыбочку!
Брюс повиновался, лучезарно улыбнувшись. Он знал, что хорошо получается на фотографиях: высокий и худощавый, голубые глаза блестят темными сапфирами на фоне бледной кожи, черные волосы изящно зачесаны назад, костюм сидит идеально, а оксфорды начищены до блеска.
– Добрый вечер, – сказал он, на мгновение замерев возле машины.
– Брюс! – крикнул один из репортеров. – Эта машина ваша первая покупка? – Он подмигнул. – Уже наслаждаетесь своим целевым фондом?
Юноша пристально посмотрел на него, отказываясь заглотить наживку.
– Перед вами новейшая модель «астон-мартина», полностью укомплектованная системами безопасности «УэйнТех». Сегодня вы первыми сможете оценить все достоинства этой модели изнутри.
Он указал на машину, и один из охранников открыл дверь, приглашая журналистов заглянуть внутрь.
– Благодарю вас всех за то, что вы решили посетить аукцион в честь моей матери. Для меня это многое значит.
Он начал говорить о благотворительных инициативах, на которые пойдут собранные сегодня средства, но журналисты продолжили выкрикивать вопросы, полностью игнорируя его слова. Брюс устало посмотрел на них и на мгновение почувствовал себя одиноким и загнанным в угол. Его взгляд скользил по папарацци из желтой прессы в поисках репортеров из серьезных изданий. Он уже мог предугадать завтрашние заголовки: «Брюс Уэйн тратит состояние на машины стоимостью в миллион долларов! Дитя целевого фонда не теряет времени даром!» Но юноша надеялся, что под некоторыми из заголовков будет несколько стоящих статей, в деталях описывающих выполненную в «УэйнТех» работу. Только это и имело значение. Поэтому Брюс остался, позируя фотографам.
Позволив камерам посверкать вспышками еще несколько секунд, Брюс двинулся к главному входу. Наверху лестницы уже толпились другие гости – представители высшего света Готэма, случайные члены городского совета, горстка почитателей. Брюс поймал себя на том, что классифицирует в толпе всех без исключения, это был один из навыков выживания, приобретенных после смерти родителей. Там были люди, жаждущие пригласить богатого наследника на обед только в надежде выведать из него сплетню-другую. Люди, которые с готовностью предадут своих друзей, чтобы стать его приятелями. Ненароком забредшие богатые одноклассники, из зависти распускающие о нем лживые слухи. Девушки, которые на все пойдут ради свидания с ним и уже на следующее утро расскажут все подробности желтой прессе.
Но внешне Брюс выглядел спокойно и вежливо со всеми здоровался. Всего несколько шагов до входа. Нужно только попасть внутрь, и там уже он сможет…
– Брюс!
Знакомый голос прорезался сквозь хаос. Брюс оглянулся и заметил девушку, которая встала на цыпочки и махала ему с вершины лестницы. Темные волосы струились до плеч, огни прожекторов подчеркивали шоколадный оттенок ее темной кожи и изящные округлости бедер. Усыпанное блестками платье переливалось серебром при каждом движении хозяйки.
Настороженное поведение Брюса мигом испарилось, юноша облегченно улыбнулся. Дайан Гарсия. Категория: настоящие друзья.
Когда Брюс добрался до Дайан, она инстинктивно повернулась спиной к толпе за бархатными канатами стоек ограждения у подножия лестницы, в попытке заслонить юношу от сверкающих камер.
– Фирменное опоздание на собственный день рождения? – с улыбкой спросила она.
Он благодарно подмигнул ей, наклонился и прошептал на ухо:
– Как всегда.
– Этот аукцион – безумие, – продолжила Дайан, – думаю, ты можешь установить новый рекорд по сумме собранных денег.
– Слава богу, – ответил Брюс, обнимая собеседницу за плечи, – в противном случае я позировал для камер просто так.
Девушка рассмеялась. В детстве Дайан однажды выбила зуб мальчику, задиравшему ее друзей. В выпускном классе она на спор целиком выучила первую главу из «Повести о двух городах»[1]. Она могла целый час изучать меню, прежде чем заказать тот же бургер, что и всегда. Теперь же Дайан с нежностью подтолкнула его, подхватила под руку и провела сквозь распахнутые двери зала, оставляя репортеров позади.
Внутри освещение было приглушенным, свисавшие с высокого потолка люстры сияли ярко-серебряным и белым светом. На длинных банкетных столах высились ледяные скульптуры и подносы с едой. Еще один стол был заставлен аукционными лотами, слегка подрагивающими от звучащей музыки.
– Я думал, у тебя сегодня собеседование в колледже, – произнес Брюс, перекрикивая шум. Дайан стащила с одной из стоек для десертов лимонное пирожное. – Но ты не подумай, я не жалуюсь.
– Оно уже закончилось, – ответила девушка с набитым ртом. – В полдень я должна была забрать брата от бабушки. К тому же, как я могла лишить тебя своего общества? – Она наклонилась поближе и зловеще прошептала: – Так я намекаю тебе, что не принесла никаких подарков.
– Вообще никаких? – Брюс притворно приложил руку к груди. – Ты разбиваешь мне сердце.
– Если хочешь, я всегда могу испечь тебе торт.
– Пожалуйста, только не это.
Когда Дайан в последний раз пыталась приготовить печенье, она устроила на кухне Брюса пожар, и битый час после этого они ломали голову, как спрятать сожжённые кухонные занавески, чтобы о происшествии не узнал Альфред.
Дайан разок сжала его руку.
– В таком случае придется довольствоваться ужином в закусочной.
Много лет назад Брюс, Дайан и Харви Дент договорились не дарить друг другу подарки на дни рождения в обмен на ежегодный ужин в их любимой местной закусочной. Там-то они и встретятся сегодня вечером после окончания аукциона, и Брюс Уэйн сможет отбросить в сторону свой облик мультимиллиардера и снова превратиться в юношу на пороге окончания средней школы. Он будет выслушивать подколки своих лучших друзей, они объедятся жирными бургерами и обопьются плотными молочными коктейлями. Уэйн улыбнулся в предвкушении.
– Итак, – спросил он. – Как прошло интервью?
– Ну, интервьюер не поседел в ужасе от моих ответов, так что рискну предположить, что все прошло хорошо, – девушка пожала плечами.
В переводе на нормальный язык это означало, что девушка справилась с интервью на отлично. Впрочем, она со всем в этой жизни справлялась на отлично. Брюс уже давно научился распознавать это пожатие плечами, когда Дайан пыталась преуменьшить свое очередное достижение – высшую оценку на вступительных экзаменах, зачисление во все университеты, в которые она подавала документы, или почетную роль выпускника, выступающего с прощальной речью от их класса уже в следующем месяце.
– Поздравляю, – произнес он. – Хотя, думаю, ты уже слышала это от Харви.
Дайан улыбнулась.
– Единственное, что я от него сегодня слышала, так это мольбы не бросать его в одиночку на танцполе. Ты же знаешь, как обе его левые ноги обожают танцевать.
Брюс рассмеялся.
– А разве он брошен там в одиночку прямо сейчас?
Дайан озорно улыбнулась:
– О, он способен пережить две минуты в одиночестве.
Чем ближе они подходили к танцполу, тем громче становилась музыка. Наконец они прошли через двустворчатые двери и очутились на балконе, выходившем на переполненное помещение внизу. Здесь от звуков музыки сотрясались стены. По полу расстилались клубы дыма. Внизу, на сцене, красовалась изящная стойка, за которой в такт музыке кивал головой диджей. Позади него на огромном – во всю стену – экране сменялись двигающиеся, мигающие узоры.
Дайан сложила руки рупором и крикнула во всю мощь:
– Он здесь!
Танцпол взорвался громовым приветствием, заглушившим даже звуки музыки. Все собравшиеся в зале затянули «С днем рождения тебя». Брюс улыбнулся и помахал толпе. В этот самый миг диджей ускорил трек, а затем резко опустил бит, и толпа лихорадочно затрясла руками.
Брюс позволил ритмичной музыке заполонить все его чувства, и неловкость постепенно сошла на нет. Дайан повела его вниз по лестнице в самую гущу толпы. Пока он приветствовал одного человека за другим и фотографировался с некоторыми из них, девушка словно испарилась в этом клубке тел, слившемся в странную мешанину из знакомых и незнакомых лиц, силуэты которых в темноте очерчивали неоновые огни.
«Вон она!» Дайан добралась до Харви Дента, пугающе бледного в свете клубных огней. Один из лучших друзей Брюса Уэйна отчаянно пытался двигаться в такт музыке. При виде такого зрелища Брюс улыбнулся, а затем стал пробираться к друзьям. Они помахали ему в ответ.
– Брюс!
Уэйн повернулся на голос, но прежде чем он успел ответить, кто-то уже усердно хлопал его по плечу. В поле зрения появился улыбающийся человек, белоснежная улыбка казалась еще ярче на фоне бледного лица.
– Эй… с днем рождения, мужик!
Ричард Прайс, сын нынешнего мэра Готэма. Брюс удивленно моргнул. В последний раз они разговаривали всего несколько месяцев назад, но Ричард уже успел подрасти на несколько дюймов, и теперь Уэйну приходилось немного задирать голову чтобы встретиться с собеседником взглядом.
– Эй, – сказал он, обнимая Ричарда в ответ, – а я и не думал, что ты придешь.
– И пропущу такую вечеринку? Не дождешься, – ответил Ричард. – Мой папа здесь… ну, по крайней мере, был в аукционном зале. Он не пропустил ни одного аукциона твоей матери и не собирается пропускать их и впредь.
Брюс настороженно кивнул. Когда-то они были лучшими друзьями, жили на разных концах одного и того же закрытого эксклюзивного квартала богатых имений, ходили в одну и ту же среднюю школу, посещали одни и те же вечеринки, одно время даже занимались кикбоксингом в одном и том же спортивном зале. Играли в видеоигры в гостиной у Брюса, хохотали до колик в животе. Даже сейчас от одного только воспоминания об этом у Уэйна предательски сжался желудок.
Но все изменилось, когда они повзрослели. Со временем Ричард попал в довольно специфическую категорию друзей, которые звонят только тогда, когда им что-нибудь нужно.
Интересно, что ему потребуется сегодня.
– Эй, – произнес Ричард, отвернувшись в сторону. Не убирая руку с плеча Брюса, он указал в сторону выхода. – Мы можем где-нибудь поговорить? Всего пару секунд?
– Конечно.
Молодые люди покинули танцпол и уединились в более тихом помещении. В ушах у Брюса звенело. Ричард повернулся к Брюсу и одарил собеседника энергичной улыбкой. Вопреки всему настроение у Уэйна улучшилось. Это была та же самая улыбка, что и в детстве, когда Ричард узнавал нечто необыкновенное и спешил поделиться своей находкой с лучшим другом. Может, он и правда приехал только затем, чтобы отметить день рождения Брюса?
Молодой Прайс шагнул поближе и понизил голос:
– Слушай, – произнес он, – отец с меня не слезает. Постоянно спрашивает, нашел ли я стажировку на лето. Выручишь?
Робкое чувство надежды испарилось, сменившись до боли знакомым тягостным ощущением разочарования. Ричарду опять что-то понадобилось.
– Могу порекомендовать тебя Люциусу Фоксу, – начал было он, – «УэйнТех» набирает стажеров…
Ричард отрицательно затряс головой:
– Нет, нет, мне не нужна настоящая стажировка. Я хочу, чтобы ты замолвил за меня словечко перед отцом, рассказал ему, что этим летом я по горло занят в «УэйнТех» – и пару раз провел меня в здание.
Брюс уставился на него:
– Ты просишь меня подделать твою стажировку, чтобы отец от тебя отстал?
Ричард равнодушно ткнул его кулаком в плечо.
– Это же последнее лето перед колледжем. Я не хочу тратить его на работу… брось, Уэйн, ты же знаешь, каково это, не так ли? Просто скажи отцу, что я работаю на Люциуса. Плевое дело.
– И как ты рассчитываешь все это провернуть?
– Я же говорю… Своди меня пару раз в офис «УэйнТех». Сфоткай меня в фойе или еще где-нибудь. Это все, что потребуется отцу.
– Даже не знаю, приятель. Если Люциус пронюхает об этом, он расскажет твоему отцу правду.
– Да ладно тебе, Брюс! Ради старых добрых времен, – улыбка не сходила с лица Ричарда, он снова разок встряхнул Уэйна за плечи. – Это же твоя собственная компания, не так ли? Ты позволишь этому ботану говорить тебе, что ты должен делать?
Брюс рассердился. При знакомстве Прайс разве что ноги Люциусу не целовал.
– Я не собираюсь тебя прикрывать, – сказал он, – если ты хочешь сказать отцу, что стажируешься в «УэйнТех», тебе придется действительно пройти там стажировку.
Ричард раздраженно фыркнул.
– А тебе-то какое дело?
– Ты настаиваешь?
– Тебе нужно всего лишь пару раз упомянуть об этом отцу. Это не будет тебе ничего стоить.
Брюс покачал головой. Когда они были детьми, Ричард то и дело без предупреждения появлялся у парадных ворот усадьбы Уэйнов и безостановочно говорил в домофон, держа в руках самую свежую видеоигру или новейший набор коллекционных фигурок. Затем в какой-то момент их диалоги переключились с любимых фильмов на просьбы Ричарда дать ему списать домашку, закончить их совместный проект в одиночку или замолвить за Прайса словечко на работе.
Когда он успел так измениться? Даже сейчас Брюс понять не мог, когда или почему все пошло не так.
– Я не могу, – произнес Брюс, снова покачав головой, – прости.
На глаза Ричарда словно опустилась пелена. Он вглядывался в лицо Брюса, словно в поисках другого ответа, а когда так и не нашел его, скорчил гримасу и засунул руки в карманы.
– Ага, как скажешь, – пробормотал он, огибая Уэйна и направляясь к выходу, – я понимаю, как обстоят дела. Тебе исполняется восемнадцать, ты получаешь ключи от собственной бизнес-империи, и вот ты уже внезапно слишком хорош, чтобы помогать друзьям.
– Ричард, – позвал Брюс. Юноша остановился и оглянулся. Уэйн на мгновение вгляделся в его лицо. – Если бы ты не нуждался в моей помощи, пришел бы ты сегодня на вечеринку?
Повисла пауза, и Брюс понял, что нет, не пришел бы. Прайс же лишь пожал плечами, развернулся и, ни слова не говоря, направился к выходу.
Брюс на какое-то время застыл посреди комнаты в полном одиночестве, прислушиваясь к доносящейся из-за дверей музыке. Внезапно он испытал странное ощущение, будто все окружающее чуждо ему, даже его собственная вечеринка. Он представил толпу своих друзей и одноклассников на танцполе и задумался, пришел бы кто-то из них кроме Харви и Дайан на его праздник, если бы его звали не Брюс Уэйн. Репортеры снаружи уж точно не стали бы утруждаться.
Если бы он был не Брюсом Уэйном, а просто мальчиком из соседнего двора, было бы кому-нибудь до него дело?
Вместо того чтобы вернуться на танцпол, Брюс пересек зал в противоположном направлении и вышел через невзрачную дверь, ведущую наружу. Он обошел здание вокруг и наконец добрался до парадного входа. Журналисты уже закончили снимать «астон-мартин» и теперь толпились наверху в ожидании особенных гостей, припозднившихся на вечеринку или же, наоборот, решивших улизнуть пораньше. Никем не замеченный, юноша сел в машину. Один из присматривающих за репортерами охранников заметил его как раз в тот момент, когда Брюс захлопнул дверцу и завел двигатель.
– Мистер Уэйн, сэр! – позвал мужчина, но юноша лишь слегка кивнул ему. Папарацци заметили, что он уезжает, и их болтовня сменилась криками.
Брюс Уэйн втопил педаль газа в пол прежде, чем кто-либо успел до него добраться. Здание быстро исчезло в зеркале заднего вида. Должно быть, это было очень грубо с его стороны, покинуть аукцион так быстро и остаться одному, когда все гости жаждали его внимания. Но Брюс и не думал замедляться или оглядываться.