Глава 1. Красный велосипед
Аня провела рукой по тонкому речному льду, сметая снег, оставляя кровавый след. Под оголившимся ледяным стеклом бурлила мутная вода, пузырилась, кипела. Девочка ударила рукой, хотела разбить, но лед, хоть и был тонким, не поддался. Она ударила снова.
С илистого дна, откликаясь на удары, начало подниматься что-то маленькое, грязное. «Фарфоровая кукла?» – удивилась она и продолжила колотить и скрести лёд, сдирая пальцы в кровь, ломая ногти. Кукла металась вместе с водой ручья, билась с той стороны, трескалась и крошилась. От очередного удара с кукольного лица откололся кусок щеки, обнажая искусно выполненные фаянсовые мышцы и сухожилия. Короткие светлые волосы извивались змеями. Аня присмотрелась, и сердце сжалось, кирпичом продавливая грудную клетку. «Это мальчик?»
– Эй! – Крикнула она. Голос эхом разнёсся над ручьём, вороны взлетели с веток, каркая. – Эй! Кто ты? Да кто ты?! – Завопила она ещё громче и ударила по льду кулаком.
Кукла открыла глаза.
«Синенькая юбочка, ленточка в косе-е…», зашипел радиоприёмник, внезапно поймав волну. Девочка подпрыгнула, проснувшись на переднем сидении девятки.
– Разбудило? Выключить? На этой дороге всегда так, то ловит, то нет. Из-за холма вывернем, нормально ловить начнёт.
– Да нет, оставь, – проворчала Аня, вытирая холодный пот со лба.
– Скоро приедем. Ты чего? Опять кошмар?
– Нет пап, всё хорошо, давай окошки откроем, жарко.
***
Аня Волкова распаковала спортивную сумку на втором этаже облезлого деревянного дома. В этой комнате раньше жил ее отец, с рождения и до переезда в город на Неве после поступления в «Муху». Рисовал он всегда хорошо, правда, в основном пейзажи, выросший в степных краях, насмотревшись на холмы и траву. Академические дисциплины давались ему хуже, хотя по этому поводу он никогда не грустил, ведь истинной его страстью стала керамика. Точнее, она была его истинной страстью вплоть до встречи с Людмилой. И вот, отметив небольшую студенческую свадьбу, весело пробежав по Поцелуеву мосту, выждав пару лет, чтобы «встать на ноги», в жизни их молодой семьи появилась Аня, как и отец, получившая фамилию Волкова.
По началу Волковы жили в небольшой квартире в панельном районе, а затем, перебрались в центр, во многом благодаря стараниям и заработкам жены. Страстью Людмилы никогда не были ни муж, ни дочь, ни семья. Увлечённая политикой и карьерой, она редко бывала дома, ломая стереотипы о том, что главным добытчиком в семье должен быть мужчина. Но Аню и её отца это не смущало. Нельзя было сказать, что семья их не счастливая, хоть соседи и смотрели косо, да и одноклассники посмеивались. Но всё было хорошо. Было, до того зимнего дня, когда, вернувшись после секции плавания, в квартире на одном из центральных островов, двенадцатилетняя Аня услышала телефонный звонок.
Она все чаще задумывалась о том, какие страшные события запомнились ей из раннего детства. Она тонула в ручье и разбивала голову, упав с паутинки во дворе. Столько крови, текущей по лицу и футболке, она ни до, ни после не видела. Ужас в глазах смотрящих на неё детей, её подружку даже стошнило. Вспоминались и просто жуткие моменты. В городе тогда было неспокойно, и сообщения криминальных сводок провоцировали детей всем двором бежать и смотреть скорее, что же приключилось. Аня видела и дырки от пуль в стенах домов-колодцев, и ржавые хлипкие каталки с накрытым простыней телом, но даже это всё она бы не отнесла к очень уж плохим воспоминаниям. Но, тот звонок…
Сначала, он показался всем отличной новостью. Любой плясал бы от радости по квартире свой победный танец, а её отец именно так и сделал. И вот, в год двенадцатилетия, вместе со звонком от куратора галереи современного искусства, в жизнь Ани Волковой ворвался «чужой успех». Это стало страшным сном наяву. Страшнее даже тех кошмаров, что снились ей почти каждую ночь. Ведь теперь Аня росла в семье двоих успешных родителей. И казалось бы, счастье, но нет.
Она чувствовала себя самым ненужным существом на планете, в этой новой жизни родителям всегда было не до неё. «Ну ты же уже не маленькая, сама понимаешь», «это же для того, чтобы у тебя всё было», «в нашем детстве вообще ничего такого не было, а сейчас вон смотри, закончится выставка, придёт гонорар, что захочешь тебе куплю! Хоть пони! Нет, ну я серьёзно, Волчонок, хочешь пони?»
И если с самого рождения Аня привыкла видеть маму только по утрам, когда та спешила на совещания, собрания… «сегодня в штаб», «наблюдателем», «завтра поездка с председателем в область»… то смириться с отсутствием отца было сложнее. Квартира стала пустой. И тихой. Иногда заходила бабушка по матери, но и эти визиты были недолгими, здоровье у неё хромало. А потом настал май.
Все одноклассники с упоением ждали прихода этого предлетнего, пролетающего в одно мгновение месяца, ведь вот, неделя, две и «ура! Каникулы!». В понедельник вечером Аня Волкова сидела одна на кухне, доедая пюре с сосисками, которое она научилась очень вкусно готовить. Слишком тихо. От яркого света майских вечеров, готовящихся стать белыми ночами, в углах потолка точно сгущалась темнота. Слишком тихо и темно. Две тарелки, накрытые плёнкой, стояли на столе. Она не верила, что кто-то из родителей решит явиться на ужин, но убирать еду в холодильник не хотелось. Надежда – самый жестокий из ядов, с этим её «ну а вдруг?!».
Но «ну а вдруг» не случился во вторник, как не случился и в среду, в четверг она ненадолго встретилась утром с мамой на кухне. Получив наличных и сухой, словно птичий клевок, поцелуй куда-то в макушку, осталась одна доедать завтрак и собираться в школу. Аня злилась сама на себя, ведь даже этому нелепому поцелую она обрадовалась.
– Словно объедки мне кинула, а я и счастлива. – Пнула она жестяную банку, с грохотом прокатившуюся по двору.
В последнюю из майских пятниц Аня вернулась домой ближе к вечеру, после плавания и художки. Провернув ключ в замке, она с порога унюхала мамину стряпню и услышала папину дурацкую любимую песню, доносившуюся из кухни. «Неужели Новый год вдруг настал?» – подумала она и даже на всякий случай посмотрела в зал, на место, где в углу каждый год стояла ёлка. Но это была обычная майская пятница, за окном уже совсем по-летнему плыли облака, обрезаясь точно рамкой, карнизами двора колодца.
– Почему вы оба здесь? – Аня застыла в дверном проёме кухни. Мама прыснула, подавившись вином, а папа заливисто расхохотался.
– Здороваться не учили? Это что за вопросы такие? Потому что мы оба тут живём.
– Да!? Вот не похоже.
– Волчонок, не язви, мама вон вином всё залила.
– Ой, не начинай, не всё, вот уж и пару капель пролить нельзя, Ань, садись, бери котлеты на сковородке, на столе салат.
Уплетая за обе щеки вкуснейшие котлетки, Аня уже размечталась, что тот звонок был чьей-то злой шуткой, и теперь всё наладится, и они вот так будут ужинать дома, каждый день, все вместе. Как вдруг отец сказал:
– Мы тут посовещались по нашим расписаниям и бабушку ещё спросили, в общем, Волчонок, я знаю, ты, конечно, не любишь там бывать, но на каникулы придётся поехать к дедушке в деревню. Мамы полтора месяца не будет в городе летом, а я неделю тут, неделю там. По всему Поволжью выставки.
– А? Как это? К деду? Без тебя? И что мы там с ним делать вдвоём будем?
– Нет, подожди, почему без меня? На машине с тобой поедем, и я между выставками приеду, уже прикинул маршруты и даты, там не слишком далеко. На пару дней буду заезжать, а в августе и на неделю получится, порыбачим, в речке покупаемся, да, Волчонок?
– Ма-ам, нет, ну пожалуйста! Почему мне тут не остаться? Я справлюсь! До этого же справлялась.
– Нет, Ань, до этого полдня в школе, а после школы секции, а на каникулах что? В квартире будешь всё лето сидеть? Или одна как шпана по дворам слоняться? Ну уж нет. Да и дедушка рад будет.
– А день рождения? В июне же день рождения, вы приедете? Или что, его тоже вдвоём с дедом отмечать?
– Так у тебя же там были какие-то друзья? Вот их и позовёшь, папа, скорее всего, приедет, а я очень постараюсь.
– Какие-то друзья?! Мам, я их в последний раз видела, когда мне было пять! Я уже и не помню никого.
– Ой, не начинай, две недели будет, перезнакомишься со всеми.
Аня пнула спортивную сумку под кровать. С первого этажа доносился хохот дедушки и отцовские глупые шутки. «Перезнакомишься со всеми, конечно…» – поёрничала она книгам и кассетам, с грохотом рассыпавшимся по столу. Кроме чтения и музыки, никаких занятий придумать она не могла.
– И чем это лучше лета в квартире? Там хотя бы с одноклассниками можно было бы погулять. И телевизор ловит.
Отец уехал рано утром. Аня радовалась, что хотя бы додумался разбудить её, чтобы попрощаться, но позавтракать вместе отказался. Собрав бутербродов и термос чая, он прыгнул в машину и укатил по просёлочной дороге, поднимая пыль.
И всё застыло. Первая неделя лета тянулась бесконечно. Дедушка в основном молчал, раздавая редкие невнятные указания. Не ощущалось, что ему нужна какая-то помощь, и Аня думала, это потому, что он давно жил один и просто привык всё делать сам. Он лишь единожды поинтересовался у Ани, как много им задали на лето и справится ли она самостоятельно. И услышав положительный ответ, пробубнил что-то в духе: «Ну вот этим и занимайся».
На третий день, не в силах слоняться по дому и участку без дела, Аня откопала в сарае старый бабушкин велосипед. Постаралась отмыть его от ржавчины и грязи. Дед, вернувшись с дальних огородов на обед, помог смазать цепь, перекрутить сиденье и надуть колёса. И весь оставшийся вечер Аня каталась вокруг дома по песчаной тропинке, стараясь совладать с этим капризным железным монстром. По росту он был великоват, руль не слушался. В городе своего велосипеда у неё уже несколько лет как не было. Она с грустью вспомнила бежевый детский велосипедик, на котором каталась в начальных классах, и в очередной раз, еле войдя в поворот, решила закатить облезлого монстра обратно на участок. Дедушкин пёс облаял её у входа в калитку.
– Цезарь! Фу! Да я это, я, – ворчала Аня на короткошёрстную дворняжку.
В её роду точно были борзые. Ладно сложенный, совсем ещё молодой пёс прыгал вокруг, пытаясь закинуть лапы Ане на плечи.