© С. Лукьяненко, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Часть первая
Глава первая
Снег был серым, но при свете звезды Росс 128 казался грязно-розовым. Я смял его в ладонях, слепив увесистый снежок. Примерился и бросил. Далеко, от казарм второго взвода и до четвертого тренировочного купола.
С глазомером и силой у меня явно стало лучше.
Снежок пулей пролетел метров тридцать и смачно ударил в спину стоявшую у входа стражу.
Ухмыльнувшись, я наклонился и слепил второй снежок.
Стража ощупала спину, обернулась, возмущенно уставилась на меня. Я пошел к куполу, подбрасывая новый заряд в руках. Утоптанный снег поскрипывал под ногами. Сегодня было совсем тепло, градусов пять ниже нуля. На Саельм пришло короткое двухдневное лето.
– Нечестно! – укоризненно сказала стража.
Ну ладно. На самом деле она произнесла «Nicht fair!» – базовым языком общения Измененных был немецкий. На Земле я его не знал, на Саельме Гнездо записало его в мой мозг сразу же после перехода.
Инсеки считали, что для боевой обстановки и работы со сложной техникой немецкий язык подходит лучше английского или китайского. Наверное, в этом был какой-то резон.
Стражу звали Поль, в человеческой жизни она была мальчиком из Франции. После Изменения в стражу трудно понять прежний облик, они все похожи друг на друга: двухметрового роста, с безэмоциональным широким лицом, с бледной шершавой кожей. Но, кажется, Поль не был светлокожим французом, наверное, родители из бывших колоний.
– А ты не зевай, – сказал я. Бросил второй снежок. Конечно же, теперь стража с легкостью увернулась и поймала снежок в воздухе. Я кивнул и воскликнул: – Бум!
– Почему «бум»? – удивилась Поль.
– Это была граната, – пояснил я. – Надо отбивать, а не хватать.
Оставив стражу Поль размышлять над сказанным, я открыл дверь и вошел в купол. На Саельме я провел уже десять дней, но заниматься начал лишь вчера.
Что поделать, прибыл я сюда не в форме. Второй Призыв превратил меня в кого-то вроде универсального защитника и позволил спасти Гнездниковское Гнездо. Я с тех пор так и думал о себе – Защитник, словно выделяя слово заглавной буквой. Но далось это нелегко – первые трое суток (нормальных, земных) на Саельме я валялся пластом под присмотром жниц-медичек. Пил восстанавливающие экстракты самого мерзкого вкуса, в меня внутривенно вводили прозрачные опалесцирующие растворы, заставляли заниматься физкультурой и даже делали массаж. Потом меня неделю изучали, просвечивали рентгеном, ультразвуком и еще какими-то лучами и волнами, брали на анализ все жидкости, которые только имелись в моем теле, и кусочки тканей (самым неприятным оказались пункции спинномозговой жидкости и костного мозга), проводили психологические тесты и давали заполнять огромные анкеты с дурацкими вопросами.
В результате я, как ни странно, восстановился. А медики Измененных, как я и предполагал, ничего не поняли. Таких, как я, здесь не водилось, таких, как я, просто не существовало раньше. Второй Призыв считался теоретически возможным, но, похоже, никто, кроме меня, его не проходил. Так что вчера врач-Измененный (особая и редкая форма, он походил на морщинистого пожилого мужчину с седыми волосами) вынес вердикт: «Незавершенное Изменение с неясной финишной функцией, физически здоров, к обучению годен, рекомендуется наблюдение и регулярные осмотры».
Я с ним не спорил. Я не собирался рассказывать здешним Измененным, кто я такой. Над ними стояли Инсеки, а к ним я симпатии не испытывал…
В куполе было тихо. Очень тихо, непривычно для человеческого жилища. У нас в домах ведь всегда есть звуки, мы просто их не замечаем: шум машин с ближайших улиц, гул ветра, тихое урчание кондиционеров, вентиляции и холодильников; тиканье механических часов, неуловимое, но ощутимое гудение трансформаторов; звук воды в трубах, поскрипывание полов или деревянной мебели… Я уж не говорю о том, что люди не любят тишину и включают музыку или телевизор, чтобы тот бормотал что-нибудь.
Мы живем в звучащем мире. Космонавтов раньше даже специально обучали переносить космическое безмолвие.
А вот здания в тренировочном лагере Измененных абсолютно звуконепроницаемы, к тому же Саельм и без того не слишком громкое место. Внутри куполов никакой привычной техники нет. То, что ее заменяет, работает в тишине. И даже местное Гнездо совсем другое – оно не звучит, его почти не замечаешь.
Сразу за входом был небольшой тамбур. На минус пять по Цельсию, конечно, Измененным наплевать. Я ощущал прохладу, но мог бы ходить по поверхности голым. Вот только зимой тут бывает и минус пятьдесят, и минус шестьдесят – это даже для стражи неприятно.
Я пошаркал ногами по шершавому полу, соскребая с подошв остатки снега. Посмотрел на свое отражение в металлической стене. Купол понял, чего я хочу, и металл посветлел, стал зеркальным.
Ну… ничего так. Вполне прилично выгляжу!
Превратившись в Защитника, я сильно изменился. Вырос на полметра, лицо стало жутковатым, как у стражи. На голове гребень, кожа – как снег…
Но когда боевая форма ушла, я снова сделался самим собой – снаружи. Разве что пара лишних сантиметров осталась, но я не против. Лицо нормальное, мое. Если бы меня увидел кто-то из старых знакомых, то сказал бы: «Максим, ты чего, забухал, что ли?»
Увы, шансов встретить старых знакомых на Саельме у меня нет. Люди здесь не бывают.
После прибытия мне выдали комбинезон, похожий на тот, что носят стражи, только не черный, а ученический, серовато-белый, под цвет местного снега. Я его, конечно, надел – от человеческой одежды остались лишь лоскуты. Но поверх нацепил подаренный когда-то Продавцом плащ. На меня посмотрели странно, но ничего не сказали. Так что я теперь выглядел как комиксовый супергерой – в трико и плаще…
Вздохнув, я пригладил волосы, в очередной раз ощутив, что они изменились – стали курчавыми, жесткими, как у какого-нибудь африканского парня. Ничего не имею против черных кудрей, но прежние мне нравились больше.
Тамбур был единственным изолированным помещением в куполе. Все остальное пространство, куда я прошел, занимал тренировочный зал. Вчера он был заставлен чем-то вроде низких табуреток или пуфиков, на которых мы сидели во время занятия. Сегодня все изменилось. Пол стал мягким и бугристым, словно раскисшая земля. Стены и потолок превратились в экраны, очень правдоподобно показывающие лесную чащу.
Растения были синевато-зелеными, неземными.
Мой второй взвод уже собрался – все восемь Измененных, если не считать несущую караул стражу Поль. Нужды в карауле, конечно, никакой, но это тоже часть тренировки.
Шесть стражей, одна старшая стража и одна жница-медичка. Они стояли молча, в беспорядке, хотя две стражи, Ли и Хо, как обычно, держались рядом. Я помахал рукой и встал за Олой, старшей стражей, которая считалась лидером взвода. Старшая шумно вздохнула. Я пришел вовремя, но Измененные предпочитали собираться раньше назначенного времени. К тому же я присоединился к взводу позже и всем остальным казался странным. Если вам доводилось переводиться в новую школу через пару недель после начала учебного года, то вы понимаете, о чем я.
– Чему станем учиться? – спросил я.
Ола молча покачала головой. Глупые вопросы ради вопросов они не любили.
«Эй, Гнездо…» – позвал я мысленно.
«Слушаю, Макс», – настороженно отозвалось Гнездо.
Видите ли, я редчайший случай. Я стал Измененным не потому, что выпил мутаген, на меня повлияла «тонкая волновая структура», что бы это ни значило. При первом Призыве изменения были внешне малозаметны. А вот второй Призыв поменял меня сильнее.
Из последствий – кроме того, что я, похоже, самая опасная в бою разновидность Измененных, – у меня появилась возможность общения с Гнездами. Не только со своим, а с любым. И не просто общения. Все Измененные могут получать от Гнезда информацию или пользоваться им как мессенджером, пересылая сообщения друг другу, но я еще могу просить Гнездо что-то сделать или не сделать.
Ладно, к черту вежливость! Не просить – приказывать. Не знаю, насколько велика эта способность, не рискнул проверять. Местное Гнездо, в отличие от Измененных, мою особенность чувствовало. Но о ней никому не сообщало.
Я очень настойчиво попросил.
«Не дуйся, – сказал я. – Что сегодня на уроке? Я домашку не записал!»
«Что?»
Чувство юмора у нейронной сети отсутствует напрочь.
«Не обращай внимания. Чему нас будешь учить?»
«Рукопашный бой», – ответило Гнездо.
Как мне показалось, с легким злорадством.
«Когда начало?»
«По расписанию, через семнадцать секунд. Тебе требуются какие-то особые условия, ограничения, дополнительное время на подготовку? Десять секунд».
Я насторожился.
«Нет. Какие правила?»
«Правил нет. Четыре. Три. Два. Один».
Старшая стража, не разворачиваясь, ударила меня в грудь.
Ну да, у них другая мускулатура и другая подвижность суставов.
Я отлетел метра на три, потерял равновесие и рухнул ничком на пол. Мгновенно развернулся и вскочил.
Вовремя. Они шли ко мне.
Все восемь Измененных моего взвода.
Все на одного!
Даже обычная стража выше меня, не говоря уж о старшей. Даже медичка чуть шире в плечах (мне кажется, она раньше была парнем). Я уж не говорю о том, что все они несколько лет тренировались в Гнездах на Земле.
– Нечестно! – выкрикнул я, отступая к стене.
Все-таки еще несколько лет назад все они были больными человеческими детьми. Дети от природы довольно злые, но зато хорошо чувствуют несправедливость.
Старшая стража подняла руку, и все остановились.
– Ты не похож на остальных, – сказала она. – Твоя функция непонятна, твои боевые возможности неясны.
– И это повод бить меня ввосьмером? – возмутился я.
– В реальном бою враг сосредоточится на тебе, – сказала Ола. Как мне показалось, с легким удивлением. – Враг будет считать тебя либо самым опасным элементом взвода, либо самым слабым. В любом случае твое уничтожение станет для врага приоритетной задачей. Мы должны выяснить пределы твоих возможностей к самозащите, иначе ты обременишь взвод.
Она опустила руку – и все вновь двинулись ко мне.
Я не то чтобы рассердился. В ее словах был резон, убивать меня они не собирались, а любые раны я вылечу либо сам, либо с помощью медиков.
Но мне все равно не нравилось, когда все против одного. А еще больше не нравилось, что Гнездо с любопытством наблюдало за мной.
То сердце, что было у меня теперь с правой стороны груди, застучало чаще. Я встряхнул ладонями, сам не понимая, зачем, просто показалось, что так нужно. Ощутил короткую вспышку боли в пальцах, будто на миг окунул их в кипяток. А на ступнях утолщенная ткань комбинезона разошлась, стягиваясь к лодыжкам.
Это что-то новенькое.
Я сделал еще пару шагов назад. Почувствовал, что голые подошвы липнут к полу. И понял, что именно предлагает мне организм Защитника.
Развернувшись к стене купола, я прыгнул на нее – и полез к потолку, цепляясь ладонями и ступнями. Ощущение донельзя странное, словно кожа приклеивалась к поверхности, хоть и была совершенно сухой. Безумия происходящему добавляло и то, что стена и потолок продолжали работать в режиме экрана, очень убедительно показывая инопланетные джунгли: синеватую растительность, обросшие густым мхом стволы, толстые лианы. Среди деревьев даже мелькали какие-то мелкие движущиеся тени, не то птицы, не то прыгающие по ветвям ящерицы.
В общем – самое место для обезьяны.
Через несколько мгновений я висел на потолке, а метрах в пяти подо мной топтались Измененные.
– Способности к бегству хорошие, – одобрила жница-медичка.
– Эй, я не хочу вас повредить! – Я помахал одной рукой.
– Ли, Хо, Вай! – приказала старшая стража. – Снимите его оттуда!
Ли и Хо переглянулись, встали подо мной, сцепив руки в замок, и присели. Вай – самая, пожалуй, мелкая из стражей – разбежалась, прыгнула им на руки, и те одним движением швырнули ее вверх, в меня.
В полете Вай наткнулась на мой кулак, я ощутил, как хрустнул нос Измененной.
Ну ничего, стражи все равно красотой не отличаются.
Однако Вай удар перенесла стоически. Зацепилась и повисла на мне, выкручивая руку, которой получила по носу.
Что бы ни держало меня на потолке, волоски, как у геккона, или какой-то биологический клей, лишняя сотня килограммов веса потянула меня вниз.
Так что я отцепился, оттолкнувшись ногами, локтем свободной руки ударил Вай в висок и рухнул, выбрав в качестве амортизатора медичку.
Жница вскрикнула, когда я и слегка оглушенная Вай упали ей на голову. Я перекатился в сторону, как раз вовремя – Ли и Хо прыгнули, но в результате еще больше травмировали несчастную жницу.
– Слушайте, да хватит! – выкрикнул я.
С организмом что-то происходило. Я чувствовал, как один за другим возникают в моем теле органы, которых не то что у людей – даже у Измененных не было. Ощущение – словно тело пронзают иглами, а в месте укола все на миг немеет.
На меня набросились еще две стражи. Секунд пять мы обменивались ударами. Им было проще, руки у стражи длиннее, чем у людей.
Одной страже я пробил мышечный пласт на животе и травмировал брюшное нервное сплетение. Стража упала и забилась в судорогах, пронзительно взвизгивая, будто щенок, которому наступили на лапку. Вторая стража пошла в клинч, я увернулся, зажал короткую толстую шею локтем и сломал позвоночник.
В случае со стражей это только звучит страшно. К вечеру она восстановится.
На меня бросились сразу все остальные – старшая стража, травмированная Вай с окровавленным лицом, Ли и Хо и молчаливая стража, которую я знал лишь по прозвищу – Болтушка.
Я взмахнул рукой, и выскользнувшие когти рассекли Болтушке грудь. Комбинезон задергался, пытаясь стянуть разрез и закрыть рану. Сквозь рассеченные ребра я видел биение сердца.
Болтушка немедленно подняла руки и отступила, выходя из боя. Из сходящейся раны обильно текла темная кровь.
– Ола, хватит! – крикнул я. – Это слишком далеко зашло!
Ола заколебалась, жестом остановив Ли, Хо и Вай.
– Убедилась, что я могу за себя постоять?
– Каков твой профиль? – спросила Ола.
– Говорю же – не знаю!
Ола жестом велела страже отойти. Сказала, будто обвиняя:
– Ты морфируешь. Но необычно.
– И что с того?
– Я должна проверить, – сказала Ола.
Встряхнулась. И будто раздалась в стороны – плечи стали шире, руки удлинились, из пальцев выдвинулись когти.
Старшая стража переходила в боевую форму.
– С ума сошла? – воскликнул я. – Ты же не контролируешь нейротоксин!
Ола молча пошла на меня.
Ну да, допустим, в боевой форме Защитника я могу нейротоксин пить стаканами. А вот как насчет нынешней, промежуточной?
К тому же у обычных Измененных иммунитета к токсину нет. Даже у самих стражей. Если к яду есть противоядие – он ненадежное оружие.
– Ола… – с тревогой сказала Вай. – Не надо…
Старшая стража приближалась.
Я успел нанести ей два удара, прежде чем она дотянулась до меня. Первый удар раздробил бы человеку колено, второй разорвал бы селезенку.
Ола смяла меня и повалила на пол. Прижала всем телом. Я отчаянно боролся, удерживая над собой ее руки. Ола медленно преодолевала сопротивление, когти приближались к моей шее.
Она реально хочет меня отравить?
Если яд попадет в сонную артерию – я успею его нейтрализовать?
По телу будто прошла судорога. Я не успел бы вырастить новые мышцы на руках, чтобы стать сильнее старшей стражи, но мой организм ухитрился сделать что-то с имеющимися.
Я стряхнул с себя Олу, выскользнул из-под нее и сильно пнул по заднице. Замер в ожидании.
Старшая стража медленно перевернулась на спину. Посмотрела на свой живот. Вытащила вонзившиеся в тело когти. Перевела взгляд на меня.
В глазах у нее был ужас.
– Ты не виноват… – прошептала Ола.
Значит, она рефлекторно ввела токсин.
Значит, она убила себя.
– Дура! – выкрикнул я. Упал на колени, руками разодрал комбинезон на животе старшей стражи. Грубая нечеловеческая кожа была пробита в двух местах, одна ранка выглядела простой глубокой царапиной, а вот от второй, будто в кино, разбегалась темно-синяя сеточка капилляров.
Я опустил голову и укусил ее в рану.
Токсин я ощутил, как едкую щелочь, растворенную в крови. Несколько секунд я ждал, пока мое тело анализировало яд и создавало антидот. Голова слегка закружилась. Потом я вновь укусил Олу и впрыснул в рану перемешанную с противоядием слюну.
Старшая стража лежала неподвижно, растерянно глядя на меня.
К нам подползла медичка (похоже, при падении мы ей что-то сломали), я отстранил ее рукой. Жница сейчас ничем помочь не могла.
Ола пошевелилась и села. Ее кости с хрустом возвращались на обычное место, руки становились короче, когти втягивались.
– Нормуль? – спросил я.
Ола кашлянула. Ее пробил обильный пот, она с трудом сидела. Измененные собрались вокруг, драться уже никто и не думал. Только стража, которой я сломал шею, лежала на полу и осторожно ощупывала голову.
– Я жива, – сказала Ола.
Мне показалась, что она бы сейчас заплакала, если бы умела.
– Прошел проверку? – спросил я. – Не буду слабым местом в команде?
Ола кивнула. Потом нехотя признала:
– Прошел. Не будешь.
Я сел рядом, посмотрел на нее. Сплюнул – во рту еще стоял вкус крови и яда.
– Ну зачем это, а? Ола, ты хорошая стража…
– Старшая стража.
– Хорошая старшая стража. Зачем это безумие?
– Таково Изменение, – Ола пожала плечами. – Мы должны доверять друг другу и не сомневаться в наших силах.
Вздохнув, я похлопал стражу по плечу.
Ну вот как на них сердиться?
Дети с ускоренным развитием, выглядящие, как монстры.
И с полным комплектом детской наивности и упрямства.
– Хорошо, я доверяю. Мы будем еще тренироваться?
– Будем, – твердо сказала Ола. – Новая вводная. В ходе боестолкновения во взводе трое раненых. Марш-бросок на пять километров, переноска раненых и оказание им первой помощи.
Она подумала и добавила:
– Мы несем их в лазарет, но двинемся вокруг лагеря и скрытно. Макс несет…
Ола замолчала, вслушиваясь.
Но я тоже услышал Гнездо и с радостью понял, что избавлен от марш-броска.
– Отставить, Макса вызывают в канцелярию, – сказала Ола, вставая. Поглядела на стражу со сломанной шеей. – Я понесу Ги, ей нужен максимальный покой.
Рана у нее на животе еще кровоточила, а зловещие синие капилляры были по-прежнему видны. Но стражи – они прочные.
И упертые.
Глава вторая
Канцелярия в тренировочном лагере – самое важное место. За исключением столовой, конечно.
Поэтому вначале я отправился в столовую. Тело после схватки и череды изменений отчаянно нуждалось в пище. А еще мне хотелось избавиться от гадкого вкуса во рту.
Столовая – такой же купол, как и все остальные. С таким же тамбуром, но внутреннее помещение поделено на зону раздачи, где жницы готовят еду (хотя можно ли назвать приготовлением разогрев готовых пайков?), и зал на два-три десятка едоков. Иногда столовая набита Измененными, некоторые даже обедают стоя. А иногда пуста, четкого времени для приема пищи нет.
Сейчас тут было три стражи, евших молча и даже синхронно, словно они подносили ложки ко рту по команде. И шесть жниц из обслуживающего персонала. Вот на них было приятно посмотреть, если не вглядываться, – так сидят обычные молодые девчонки, о чем-то болтают, даже хихикают. На меня, кстати, жницы поглядывали с интересом, хотя все они прошли свое Изменение до конца и, значит, парнями больше не интересуются. Ни парнями, ни девушками, никем… только своим долгом перед Инсеками.
Я взял на раздаче большой стакан энерготоника – цитрусового лимонада с обильной дозой глюкозы, кофеина и таурина. Человек от такого сутки бы не уснул. Но я всосал пол-литра тоника одним глотком, попросил жницу налить еще и выбрал самый питательный из рационов: с грибным супом-пюре на первое и здоровенным стейком с гарниром из картошки и зеленого горошка на второе. Удивительно, откуда они здесь берут пищу? Что-то вроде технологии Продавцов? Но она ведь не позволяет дублировать картошку по какой-то загадочной причине…
– Устали? – спросила жница на раздаче.
– Да, тяжелый денек, – кивнул я.
Странно было с ней разговаривать. Она так напоминала жниц на Земле, даже Дарину… Но при этом ощущалась в ней какая-то большая чужеродность. Словно она терялась, пытаясь со мной общаться. Вроде как даже старалась немного пококетничать, но не совсем понимала, зачем.
– Отдыхайте, – сказала жница. – Если хотите, я вам принесу торт. У нас вкусный торт, медовый с малиной, его уже весь съели. Но я схожу на склад за новым.
– Спасибо, – сказал я. Мне показалось, что ей действительно хочется сделать для меня что-то приятное. – Я люблю торты.
И я действительно дождался торжественно принесенного мне персонально торта, съев и первое, и второе. И торта съел два куска, он оказался по-настоящему вкусным, а малина будто бы совсем свежая.
Жаль только, что ощущение у меня было такое, будто я не ем, а забрасываю топливо в какой-то ненасытный биореактор, который у меня теперь вместо желудка.
Девчонка-жница улыбалась мне все более и более уверенно, и я решил, что от греха подальше надо уходить. В местном зоопарке я был особью, наиболее похожей на предмет девичьих грез. Зачем оставлять после себя несчастных влюбленных девчонок, которым встреча с кем-то подобным больше не светит?
* * *
Мне не очень хотелось идти в канцелярию, я недолюбливал бюрократов. Но медлить дальше было бы невежливо и странно: Измененные никогда не игнорируют приказов, а я уже ощущал недоумение местного Гнезда.
Да и альтернатива – марш-бросок по снежной целине, с раненой стражей на руках, меня ничуть не привлекала. Часового возле тренировочного купола уже не было, значит, Поль бежит вместе со всем взводом вокруг лагеря, тренирует навык переноски раненых. Я дошел до купола канцелярии – тут тоже стояла стража, оттачивая умение нести караул. Эту стражу я не знал, но мы дружелюбно кивнули друг другу. Все мы Измененные, пусть даже некоторые выглядят почти как люди, а некоторые – как ожившие персонажи фильмов ужасов.
Отряхнув ноги и открыв дверь из тамбура (с виду обычная, только петель нет, болтается будто кусок согнутого картона), я вышел в изгибающийся по дуге коридор. Здесь тоже было абсолютно тихо и безлюдно. Гнездо направляло меня, но я и так помнил, куда идти. Четвертая дверь слева по коридору.
– Можно? – спросил я, заглядывая в комнату.
Разумеется, бюрократ посмотрел на меня с удивлением. Если бы было нельзя, так я бы и не пришел, верно?
– Можно, – подтвердил бюрократ. – Макс. Садись.
Комната была маленькая, примерно три на три метра, да еще и не совсем правильной формы. Стол, два крепких стула, один из которых занимал Измененный. Окон не имелось, тускло и с разным оттенком светились хаотически разбросанные участки стен и потолка. Как ни странно, это давало вполне приличное ровное освещение, но в сочетании с искривленными стенами и, кажется, чуть наклоненным потолком – раздражало. Камера пыток для педантичного человека.
Я сел и улыбнулся бюрократу.
Вообще-то официально его Изменение называлось «учетчик». Но мне это название не нравилось. Словно речь идет о каком-то учете мешков с цементом или ящиков с консервами.
Тем более что по виду он был типичный бюрократ!
Обычно Измененные, ну, те, конечно, что дальше от человека, чем куколки и жницы, сильно меняются. Стражи здоровые и с монстрическим лицом. Хранители вроде и похожи на девушек, но жутковаты, особенно белые глаза, в которых не видно зрачков, пугают. Монахи тоже с человеческим лицом, но они толстые, особенно в заднице, словно ходячие груши на тонких ножках. Разве что доктора – милые старички, похожие на Айболита.
А учетчик-бюрократ походил на мужчину (что тоже у Измененных редкость) средних лет. Пропорции тела человеческие, только пальцы тонкие и длинные, будто у пианиста. Волосы обычные. Глаза большие, как в японских мультиках, оттого кажется, что бюрократ в очках.
И еще они зануды.
– Макс, – сказал бюрократ с явным недоумением. – Я так и не нашел твой профиль.
Я пожал плечами.
– Гнездниковское Гнездо, город Москва, Земля, не предоставило сопроводительного пакета, – продолжал бюрократ. – На повторный запрос не реагирует. Это необычно. Другие Гнезда тоже не дали ответа.
На столе перед ним лежало что-то вроде расплывшейся лепешки из мутно-белого геля. Я уже знал, что это местный аналог компьютера. Бюрократ легонько коснулся «лепешки» пальцами, подождал и покачал головой. Проверял еще раз, нет ли ответа…
Вздохнув, я развел руками. Конечно же, мое Гнездо не предоставило сопроводительного пакета. Я ведь сам его об этом попросил. А местное Гнездо не запрашивало информацию. По той же причине.
– У нас были большие неприятности, Валь, – сказал я бюрократу чистую правду. – В Гнезде появился стратег. Возникло противостояние с Прежними. Все мы едва не погибли. Потом было восстание Слуг, попытка убить Инсека, конфликт с Раменским Гнездом. Мое Изменение шло странно.
Бюрократ пристально смотрел на меня своими мультяшными глазами.
– Чуть не помер, – сказал я. – Я же получил мутаген в семнадцать с половиной.
– Очень опасно, – посочувствовал бюрократ. – Изменение во время полового созревания крайне, крайне нестабильно! Я не понимаю, как ты вообще выжил.
– У меня была сильная задержка полового развития, – вздохнул я. – Крохотулечная писька! И яйца хрен нащупаешь! Наверное, это и спасло.
Бюрократ внезапно и резко покраснел. Вообще-то секс и все с ним связанное для большинства Измененных недоступно, и они к этим вопросам относятся безразлично. Но здешний бюрократ как-то уж сильно смутился…
Черт!
А с чего я взял, что Валь – это Валентин, а не Валентина? Может, я тут пошлю перед маленькой девочкой, выглядящей, как мужик средних лет? Ну я и чудила!
– Я тоже был большим парнем, изменился в тринадцать, – неожиданно сказал Валь. – Очень жалел, что… что секса не будет.
Он замолчал, а у меня немного отлегло от сердца.
– Да, наверное, это тебе помогло, – продолжил Валь задумчиво. – Но кем ты должен был стать? Неужели мать не определила?
– Мать Гнезда погибла, – напомнил я.
Валь кивнул.
– Ты близок к человеческой внешности, – рассудил он вслух. – Я подумал, что ты можешь быть учетчиком или контролером. Но ряд ключевых факторов профиля отсутствует. Ты точно не техник, стража, дозорная или строитель. Куда же мне тебя направить?
– Могу здесь пока побыть, – сказал я без энтузиазма. На Саельме мне не нравилось, тут было холодно и уныло. А еще меня не отпускала мысль о том, как близко отсюда Земля, всего лишь переход. Земля – и Дарина…
– Можешь… – согласился бюрократ так же неохотно, как и я. Видимо, это нарушало правильный порядок действий. – Монахи тоже не получили внятных результатов по анализу ДНК. Судя по отчетам с тренировок, ты все-таки боец, но вот какой именно? Комендант велел определить твой профиль, но если я скажу, что это невозможно…
Он снова потрогал «лепешку» на столе, вздохнул. Спросил:
– Скажи, а что у тебя с формой?
А что у меня с формой? Я оглядел себя, поправил рукава комбинезона.
Во взгляде бюрократа мелькнуло что-то вроде сочувствия.
– С биологической формой. Какие есть возможности для изменения? Гнездо сообщило, что во время учебного поединка ты несколько раз модифицировал свое тело.
– Вроде бы да, – сказал я осторожно. – Трансформируюсь, вот хоть Олу спросите… Но сам не пойму, как и в кого.
– Ну-ка, ну-ка… – Валь оживился. Коснулся своего странного «ноутбука», и чуть в стороне от стола появилось изображение. Объемное и, видимо, в натуральный размер, я даже вздрогнул.
На первый взгляд существо казалось человеком. На второй – мнение хотелось изменить на «гуманоид», да и то с осторожностью. Да, гуманоид, явно мужского пола (разумеется, изображен он был голым), с нежно-розовой кожей, белесыми волосами, более-менее обычными пропорциями тела, среднего роста. Даже глаза выглядели человеческими – с голубой радужкой.
Но на груди гуманоида (кстати, с вполне нормальным мужским оволосением, только бледным) было четыре соска! Рудиментарных, как мужчинам и положено, но четыре!
И пальцев на руках и ногах тоже было по четыре. Я бы сказал, что отсутствовали мизинцы.
– Узнаешь? – спросил Валь осторожно.
– Нет.
– Это тэни, – вздохнул бюрократ. – Тебя совсем не готовили, вижу? Три года, как забрали их миры у Прежних.
– Ага, – сказал я. – Тэни. Да-да, что-то вспоминаю.
Я протянул руку и ткнул изображение в живот. Живот у тэни оказался твердый и теплый. Хорошие у них голограммы.
Лучше бы, конечно, женскую особь продемонстрировали, эстетически было бы приятнее.
– Можешь им стать? – спросил Валь с любопытством.
Я растерялся.
– Попробуй.
Неловко поднявшись, я осмотрел неподвижного тэни. Он был чуть ниже меня, если бы не количество пальцев и сосков – выглядел бы обычным, разве что очень блондинистым парнем.
Как я могу «им стать»?
Я осторожно потянулся к местному Гнезду. Ощутил настороженный ответ.
«Могу я стать таким?»
Гнездо не знало. Гнездо вообще не понимало до конца, кто я и что я.
Закрыв глаза, я представил себя в образе тэни.
Итак… у меня четыре пальца на руках… и еще по два соска слева и справа… фиг с ними, для мужика это вещь декоративная… волосы у меня белые, кожа розовая… да чушь какая-то, я же не такой…
А когда я был ростом выше стражи и с мордой, как у Чужого из старого кино, – какой я был?
Я услышал громкий хлопок и открыл глаза.
Бюрократ Валь смотрел на меня с полным восторгом. Судя по всему, он расчувствовался так, что стукнул ладонями по столу.
– Дорогой ты мой! – воскликнул он. – Макс! Ну поздравляю, мы нашли твой профиль!
– Да? – Я посмотрел на ладонь.
Кожа была нежно-розовая, мизинец исчез. Только под кожей что-то едва заметно шевелилось, словно кости ожили и втягивались внутрь. Сам я ощущал только легкий зуд.
– Глаза голубые? – спросил я.
– Да это не важно, глаза у них разные бывают… Голубые, голубые! Макс, ты разведчик!
– Круто, – сказал я неуверенно.
– Очень редкий профиль. – Бюрократ даже вскочил, обошел стол, небрежным жестом смахнув изображение тэни. Голый розовый парень исчез. – Я даже не встречал раньше!
– Как стратег?
– Ха-ха! – Валь покачал головой. – Нет, ну не настолько. Не стратег, не тактик, не логистик. Ну не всем же командовать? Но ты редкость, Макс! Ты морфируешь в любые формы. Ты способен внедриться в чужую культуру! Это очень, очень круто!
Я смотрел на свою ладонь. Из нее медленно и совершенно безболезненно вырастал мизинец. Кожа утрачивала розовый цвет.
И грудь зачесалась.
Наверное, исчезали добавочные соски.
Валь похлопал меня по плечу. Он был счастлив, как только может быть счастлив человек, обожающий свою работу и внезапно решивший тяжелую проблему.
– У нас заявки на разведчика висят с двенадцати культур, – сказал он. – Хоть одну удовлетворить – рейтинг пунктов на семь-восемь скакнет! А если ты еще справишься с заданием – удвоится!
- Семь дней до Мегиддо
- Три дня Индиго
- Месяц за Рубиконом
- Лето волонтёра