Дозоры: Последний Дозор. Новый Дозор. Шестой Дозор

Гесер помолчал. Похоже, ему не очень-то хотелось это вспоминать.

– Он жив до сих пор. Живет где-то в Узбекистане. Я не знаю, где именно, он равен мне по силе и способен замаскироваться. В Дозоре он давным-давно не служит. Скорее всего – живет как обычный человек. Тебе придется его найти, Антон. Найти и уговорить помочь нам.

– Угу, – сказал я. – Что нам тот Узбекистан? Раз – и прочесал, два – нашел скрывающегося мага, который сильнее меня…

– Я не говорю, что это просто, – признал Гесер.

– Три – уговорил помочь.

– Тут чуть проще. Дело в том, что он спасал меня шесть раз. Я его – семь. – Гесер усмехнулся. – За ним должок. Даже если он по-прежнему ненавидит меня. Если ты его найдешь, то он ответит…

В голосе Гесера не было убежденности, и это все почувствовали.

– Ведь не факт, что он вообще что-то знает! – сказал я. – А жив ли он?

– Десять лет назад был жив, – сказал Гесер. – Его узнал мой помощник, девона. И рассказал об этом своему сыну.

– Великолепно, – кивнул я. – Просто замечательно. Наверное, как это принято, я должен отправиться в путь безоружным и в полном одиночестве?

– Нет. Ты отправишься в путь экипированный по полной программе, с толстой пачкой денег и мешком полезных артефактов.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять – шеф вовсе не шутит.

– И не один, – добавил Гесер. – С тобой поедет Алишер. На Востоке, знаешь ли, сила и деньги – не главное. Куда важнее, чтобы за тебя поручился кто-то свой.

– Еще и Алишер… – вздохнул Илья.

– Извини, – без малейшей вины в голосе ответил Гесер. – Будем считать, что мы на военном положении. Тем более что так оно и есть.

Нечасто мне доводится возвращаться домой средь бела дня. Если выпало идти в дозор – домой приходишь под утро. Если же предстоит обычный рабочий день, то раньше семи с работы не доберешься. Даже обладая способностью предугадывать заторы на дорогах – чем она поможет, если пробки повсюду?

И, разумеется, любая жена без всякой магии знает, что просто так муж с работы раньше времени не приходит.

– Папка, – сообщила Надя. Разумеется, она стояла у дверей. Мой приход она предвидит с того момента, как я подхожу к подъезду – это если занята каким-нибудь важным детским делом. Если же ей скучно – то с того момента, как я выхожу из офиса.

Я попытался подхватить дочку на руки. Но ее явно куда больше интересовали идущие по телевизору мультики: из гостиной доносилось писклявое «Ля, ля, ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!». А дочерний долг уже был исполнен, папа с работы встречен, ничего интересного в руках и карманах у него не обнаружилось.

Так что Надюшка ловко выскользнула из моих рук и унеслась к телевизору.

Я разулся, бросил на галошницу купленный по дороге «Автопилот», прошел в гостиную, по пути потрепав дочку по голове. Надя замахала руками – я заслонял ей экран, на котором мчался на лыжах однорогий синий лось.

Светлана выглянула из кухни. Внимательно посмотрела на меня. Хмыкнула и снова скрылась.

Оставив попытки исполнить отеческие функции до лучших времен, я прошел на кухню. Светлана варила суп. Никогда не мог понять, почему женщины проводят так много времени у плиты. Что там так долго делать? Кинул в воду мясо или курицу, включил плиту, оно все само и варится. Через час накидал макарон или картошки, овощей каких-нибудь – вот и готова еда. Ну, посолить еще надо не забыть, это самое сложное.

– Чемодан сам соберешь? – спросила Светлана, не оборачиваясь.

– Гесер звонил?

– Нет.

– В будущее заглядывала?

– Я же тебе обещала, что не буду этого делать без спроса… – Светлана на миг замолчала, потому что я подошел сзади и поцеловал ее в шею. – Или без крайней необходимости…

– Тогда почему спросила про чемодан?

– Антон, если ты днем приходишь с работы, то вечером я ложусь спать одна. Либо тебя в дозор отправляют, либо в командировку. Но в дозор ты ходил два дня назад, обстановка в городе спокойная…

В гостиной засмеялась Надя. Я заглянул в дверь – лось-горнолыжник, выпучив глаза, несся прямо на цепочку мелких и явно малолетних зверушек, гуськом идущих вдоль края пропасти. Ой, что сейчас будет…

– Света, ты уверена, что Наде можно смотреть такие мультики?

– Она же смотрит новости, – спокойно ответила Светлана. – Ты не увиливай. Что случилось?

– Еду в Самарканд.

– У тебя интересная география командировок. – Светлана зачерпнула ложкой суп, подула, попробовала. – Соли мало… Что там стряслось?

– Ничего. Пока ничего.

– Бедные узбеки. Если ты приедешь, то обязательно что-то произойдет.

– Гесер сегодня устроил совещание. Созвал высший и первый уровень…

Я коротко пересказал Светлане все, о чем мы говорили. К моему удивлению, реакции не последовало – даже на известие о том, что Надю теперь будут скрытно охранять два Светлых и два Темных мага. Точнее, реакция была именно такая, какую предсказывала Ольга.

– Гесер все-таки молодец, – сказала Светлана. – Я сама думала ему позвонить… и попросить охрану.

– Ты всерьез… допускаешь?

Светлана посмотрела на меня. Кивнула. Добавила:

– Пока я рядом, Наде ничто не грозит. Поверь, я и трех Высших в порошок сотру. Но лучше подстраховаться. Когда ты летишь?

– Через пять часов. Из Шереметьево.

– Семен тебя за час довезет. Часа два у тебя еще есть. Поешь, потом соберемся. Как долго ты там будешь?

– Не знаю.

– А сколько мне тогда класть белья и носков? – резонно спросила Светлана. – Я не представляю, чтобы ты в дороге что-то стирал.

– Куплю новое, старое выброшу. Гесер обещал дать кучу денег.

– Интересно, что для него «куча», – с сомнением ответила Светлана. – Я пять пар белья соберу. Садись за стол, я наливаю суп.

– Папа! – позвала из гостиной Надя.

– Что, доча? – откликнулся я.

– Папа, а дядя Афанди мне бусы подарит?

Мы со Светланой переглянулись – и быстро вышли в гостиную. Дочка по-прежнему смотрела мультики. На экране компания разноцветных зверюшек собралась вокруг костра.

– Наденька, какой дядя?

– Дядя Афанди, – не отрываясь от экрана, сказала дочка.

– Какой Афанди? – терпеливо повторила Света.

– Какие бусы? – уточнил я.

– Дядя, к которому папа едет, – с интонацией «какие же вы глупые, взрослые!» сообщила Надя. – А бусы синенькие. Красивые.

– Откуда ты знаешь, к кому папа едет? – продолжала расспросы Светлана.

– Вы же сейчас об этом говорили, – невозмутимо ответила Надя.

– Мы не говорили, – возразил я. – Мы говорили, что я еду в командировку в Узбекистан. Это такая красивая страна на Востоке, там когда-то жил дядя Гесер. Помнишь дядю Гесера? А про Афанди мы не говорили.

– Значит, мне послышалось, – ответила Надя. – Нет никакого дяди.

Светлана покачала головой и укоризненно посмотрела на меня. Я развел руками – да, виноват, зря встрял. Мама выспросила бы куда больше…

– А бусы все равно есть, – вдруг непоследовательно добавила Надя. – Привези, ладно?

Спрашивать про дядю Афанди больше не имело смысла. Надюшку «пробивало» на предвидения лет с трех, если не с двух. Но пророчествовала она совершенно неосознанно, и стоило только начать расспросы «откуда ты это знаешь?», как девочка тут же замыкалась.

– Моя вина, – покаялся я. – Извини, Света.

Мы вернулись на кухню. Светлана молча налила мне суп, отрезала хлеб, вручила ложку. Иногда мне кажется, что она играет роль самой обычной женщины с подчеркнутой иронией. Но, в конце концов, это был ее выбор. Гесер бы пришел в восторг, вернись Светлана в Дозор.

– У Рустама много имен… так сказал Гесер? – задумчиво спросила Светлана.

– Угу, – сказал я, хлебая суп.

– Можно предположить, что сейчас его зовут Афанди.

– Все может быть. – Я не то чтобы очень уж на это рассчитывал, но в моей ситуации даже самой сомнительной ниточкой пренебрегать не приходилось. – Я поспрашиваю.

– Хорошо, что с тобой будет Алишер, – заметила Светлана. – Ты уж предоставляй ему почаще спрашивать. Восток – дело тонкое.

– Очень свежая мысль… – кисло сказал я. – Извини. Сегодня я все время выслушиваю мудрые мысли о Востоке. Реки красноречия уже заполнили озера моего внимания, о рахат-лукум моего сердца!

– Папа, привези рахата и лукума! – немедленно откликнулась дочка.

С Алишером я по работе сталкивался нечасто. Он предпочитал работать «в поле» – не вылезал из патрулей, в офисе появлялся обычно по утрам, с красными от недосыпа глазами. Я как-то слышал, что у него был роман с какой-то девочкой из бухгалтерии, Иной седьмого уровня. Но в общем-то я очень мало о нем знал. Парень от природы замкнутый, а я не люблю первым завязывать дружбу.

Впрочем, с Семеном, похоже, у него были более приятельские отношения. Когда я спустился и сел в машину, Семен как раз заканчивал рассказывать анекдот. Я садился рядом с Семеном, когда тот, перегнувшись назад, тонким голосом балованной девочки произнес:

– Хорошо, папа, пойдем долгим путем. Привези мне, пожалуйста, аленький цветочек!

Алишер захохотал и только после этого протянул мне руку.

– Привет, Антон.

– Привет, Алишер. – Я пожал руку и передал ему сумку. – Брось на заднее сиденье, неохота в багажник лезть.

– Как Светка? Не ругала? – спросил Семен, трогая с места.

– Нет, что ты. Пожелала удачи, вкусно накормила и дала массу полезных советов.

– Хорошая жена – она и мужу в радость! – бодро сказал Семен.

– Чего-то ты сегодня веселый, – не удержался я. – Или Гесер тебя тоже в Самарканд отправляет?

– Дождешься от него, – наигранно вздохнул Семен. – Слушайте, ребята, а чего вы в Самарканд? Там же столица Бинкент, я точно помню!

– Ташкент, – поправил я.

– Не, Бинкент, – сказал Семен. – Или не Бинкент? О, вспомнил! Шаш город называется!

– Семен, ты не такой старый, чтобы Бинкент помнить, – насмешливо сказал сзади Алишер. – Бинкент, Шаш – это давно было. Это только Гесер помнит. А летим мы в Самарканд, потому что самый старый Светлый Иной, работающий в Дозоре, там живет. В Ташкенте Дозор больше, у них там понты столичные, но работает в основном молодежь. Даже начальник их младше тебя.

– Ишь ты… – Семен покачал головой. – Удивительно. На Востоке – и сплошная молодежь в Дозорах?

– А старики на Востоке не любят воевать. Старики любят смотреть на красивых девушек, кушать плов и играть в нарды, – серьезно ответил Алишер.

– Ты домой часто ездишь? – спросил Семен. – К родным, к друзьям?

– За восемь лет ни разу не ездил.

– Чего так? – удивился Семен. – Неужели не скучаешь по дому?

– У меня нет дома, Семен. И родных нет. И друзей у сына девоны не бывает.

Наступила неловкая тишина. Семен молча вел машину. Потом я не выдержал:

– Алишер, если это не слишком личный вопрос… Твой отец – он был человеком? Или Иным?

– Девона – слуга, которого создает себе могущественный маг. – Голос Алишера был ровным, будто он лекцию читал. – Маг находит безродного дурачка, который никому не нужен, и впускает в него Силу из сумрака. Накачивает чистой энергией… так что на свет появляется глупый, но очень здоровый и владеющей магией человек… Нет, уже не совсем человек. Но и не Иной, вся его сила – заемная, вложенная когда-то магом. Девона верно служит своему повелителю, может творить чудеса… но с головой у него по-прежнему не все в порядке. Обычно маг выбирает дебилов или даунов, они не агрессивные и очень преданные. Вложенная Сила дает им здоровье и долголетие.

Мы молчали. Мы не ожидали от Алишера такой откровенности.

– В народе девону считают одержимым духами. Отчасти так оно и есть… это словно взять пустой треснувший сосуд и заново его наполнить. Только вместо разума обычно наполняют преданностью. Но Гесер – он не такой, как другие. Даже как другие Светлые. Он исцелил отца. Не совсем… ему тоже не все подвластно. Когда-то отец был полнейшим безумцем. Я думаю, что у него была имбецильность, видимо – из-за органических повреждений мозга. Гесер исцелил его тело, и со временем отец обрел нормальный, человеческий разум. Он помнил, что когда-то был круглым дураком. Знал, что если Гесер вовремя не вольет в него новую Силу – его тело вновь отторгнет разум. Но служил Гесеру не за страх. Он говорил, что отдаст за Гесера жизнь только за то, что однажды осознал себя. Стал человеком. И за то, конечно, что у него, юродивого, была семья и родился сын. Он очень боялся, что я вырасту дураком. Но обошлось. Вот только… только в народе у нас помнят все. Что мой отец – девона, что он слишком долго живет на свете, что был когда-то безумцем, не способным подтереть себе нос, – все это помнили. Родные отреклись от матери, когда та ушла к отцу. И меня не признали. И детям запрещали со мной играть. Я – сын девоны. Сын человека, который должен был прожить жизнь животного. Мне некуда возвращаться. Теперь мой дом – здесь. Моя работа – делать то, что велит Гесер.

– Ну дела… – тихо сказал Семен. – Сурово у вас… сурово. Помню, гоняли мы басмачей… – Он осекся, виновато оглянулся на Алишера: – Ничего, что такое говорю?

– А что не так? – вопросом ответил Алишер.

– Ну, может, они нынче у вас не басмачи, а народные герои…

– Когда Гесер был комиссаром в Туркестане, отец воевал в его отряде, – с гордостью сказал Алишер.

– Как воевал? – всполошился Семен. – Это в каком году?

– В начале двадцатых.

– Нет, я позже… В Гарме, в двадцать девятом, когда из-за границы басмачи прорвались…

Они принялись оживленно обсуждать какие-то события давно минувших дней. Как я понял, отец Алишера и Семен едва-едва не пересеклись – оба сражались рядом с Гесером, когда тот подвизался на военной службе в Красной Армии. Честно говоря, я не совсем понимал, каким образом Гесер мог участвовать в событиях времен Гражданской войны. Не мог же Великий Светлый файерболами забрасывать белогвардейцев и басмачей! Похоже, не все Иные восприняли ту революцию равнодушно. Кто-то встал на одну из противоборствующих сторон. И вот для борьбы с ними и мотался по азиатским степям и пустыням Великий Гесер со товарищи.

А еще я подумал, что, пожалуй, догадываюсь, из-за чего поссорились Гесер и Рустам.

Глава 2

Это очень правильно – приезжать в чужой город под утро. На поезде, на самолете – все равно. День начинается будто с чистого листа…

В самолете Алишер снова стал молчалив и задумчив. Я продремал почти весь полет, Алишер молча смотрел в иллюминатор, будто было что-то интересное на далекой, погруженной в ночь земле. А уже перед посадкой, когда мы влетели в утро и самолет начал снижение, спросил:

– Антон, ты не будешь против, если мы на время разделимся?

Я с любопытством посмотрел на молодого мага. Инструкции Гесера ничего подобного не предусматривали. Про своих родственников и друзей, точнее – про их отсутствие, Алишер уже все сказал.

Впрочем, догадаться, о ком может думать парень, в двадцать с небольшим покинувший родину, было нетрудно.

– Как ее зовут? – спросил я.

– Адолат, – ответил он без всякого притворства. – Мне хочется ее увидеть. Узнать, что с ней стало.

Я кивнул. Поинтересовался:

– Это имя что-то значит?

– Все имена что-то значат. А разве ты не попросил Гесера вложить тебе знание узбекского? – поразился Алишер.

– Он не предложил, – промямлил я. И в самом деле, почему я об этом не подумал? И как мог Гесер так опростоволоситься? Основные мировые языки Иные изучают в обязательном порядке – и, конечно, с помощью магии. Редкие языки может вложить в твое сознание более сильный или опытный маг. Гесер бы смог. Алишер – нет…

– Значит, он считал, что это тебе не нужно, – задумчиво сказал Алишер. – Интересно…

Похоже, Алишер не мыслил себе ошибки Гесера.

– Мне понадобится знание узбекского? – спросил я.

– Вряд ли. Русский знают почти все. Разве что совсем молодые и глупые не учат русский язык… Что ж, тебя все равно не приняли бы за узбека. – Алишер улыбнулся. – Адолат – справедливость. Красивое имя, да?

– Красивое, – согласился я.

– Она обычный человек, – пробормотал Алишер. – Но у нее хорошее имя. Светлое. Мы учились вместе в школе…

Самолет тряхнуло – мы выпустили шасси.

– Конечно, съезди к ней, – сказал я. – Думаю, до офиса Дозора я доберусь и сам.

– Не подумай, что я только из-за девушки. – Алишер улыбнулся. – Мне кажется, лучше будет, если вначале ты поговоришь с местными дозорными сам. Покажешь им письмо от Гесера, посоветуешься… А я подъеду через час-полтора.

– Ты не слишком дружил с коллегами? – тихо спросил я.

Алишер не стал отвечать – и это было ответом.

Я вышел из здания аэропорта – явно недавно реконструированного, выглядящего вполне современно. В руках у меня была только сумка с вещами и маленький пакет из дьюти-фри, более ничего. Остановился, оглядываясь. Ослепительно-синее небо и накатывающая, несмотря на раннее утро, жара… Пассажиров оказалось немного, наш рейс был первым с вечера, следующий ожидали только через час. Меня сразу же обступили частники, на разные голоса предлагая свои услуги:

– Поехали, дорогой!

– Весь город покажу, будет тебе экскурсия бесплатно!

– Куда едем?

– Садись, у меня в машине хорошо, кондиционер!

Я покачал головой, посмотрел на пожилого таксиста-узбека, который спокойно ждал возле старой «Волги» с нарисованными по трафарету шашечками такси. Спросил:

– Свободен, отец?

– Человек свободен, пока он верит в свою свободу, – философски ответил таксист. По-русски он говорил очень хорошо, совсем без акцента. – Садись.

Ну вот. Не успел прилететь – из меня откуда-то вылезло обращение «отец», а из таксиста в ответ – очередная цветистая мудрость Востока. Я спросил:

– Это кто-то из великих сказал?

– Это мой дед сказал. Он был красноармеец. Потом враг народа. Потом директор совхоза. Да, он был великий.

– Его не Рустамом звали? – поинтересовался я.

– Нет, Рашидом.

Машина выехала со стоянки, я подставил лицо ветру из окошка. Воздух был теплый, свежий и пахнущий совершенно не так, как в России. Дорога тоже оказалась хорошая, даже по столичным меркам. Стена деревьев вдоль трассы приносила тень и создавала ощущение, что мы уже в городе.

Таксист задумчиво сказал:

– Кондиционер… Все теперь обещают пассажирам прохладу. А разве наши деды и прадеды знали про кондиционер? Они открывали окна в своей машине, и им было хорошо!

Я недоуменно посмотрел на водителя. Таксист улыбнулся:

– Шучу так. Из Москвы приехали?

– Да.

– Совсем без багажа… Ай-ай-ай! – Он поцокал языком. – Неужели потеряли?

– Срочная командировка. Времени не было собраться.

– Срочная? В нашем городе не бывает ничего срочного. Тысячу лет назад, две тысячи лет назад, три тысячи лет – здесь уже стоял город. Он разучился быть срочным.

Я пожал плечами. Машина и впрямь ехала как-то неспешно, но это не раздражало.

– Так куда едем? У нас есть гостиница «Самарканд», есть гостиница…

– Нет, спасибо. Я сюда не спать приехал. Мне надо на базар. На Сиабский, в Старом городе.

– Вот это правильно! – воодушевился водитель. – Человек знает, куда едет и зачем. Прилетел – и сразу на базар. Без вещей, без жены, без проблем – так и надо жить! Но деньги-то захватил, на базар идти?

– Захватил, – кивнул я. – Как на базар без денег? А сколько я вам должен буду? И что берете – сомы, рубли?

– Да хоть доллары или евры, – беззаботно ответил водитель. – Сколько не жалко, столько и дашь. Я ведь вижу – человек хороший, так зачем торговаться? Хороший человек стесняется мало заплатить бедному таксисту. Он сам платит больше, чем у меня совести хватает просить.

– А вы хороший психолог, – засмеялся я.

Водитель кивнул:

– Хороший? Да… наверное. Кандидатскую в Москве защищал. Давно… – Он помолчал. – Но психологи сейчас не очень нужны. Таксистом больше зарабатываю.

Он помолчал. Я тоже не нашелся, что ответить. Но мы уже ехали по городу, и вскоре водитель принялся перечислять, куда мне непременно надо сходить в Самарканде. Три медресе, составляющие архитектурный ансамбль Регистан, мечеть Биби-Ханум… Все это, кстати, как раз у самого лучшего самаркандского базара, Сиабского, слава которого, как теперь ясно водителю, давно уже достигла Москвы. Базар тоже надо посетить, и даже в первую очередь. Не побывать на нем просто грешно. Но я человек правильный и такой ошибки не совершу…

Наверное, водитель был бы очень расстроен, если бы увидел, как я миновал вход на базар. Нет, побывать я там, конечно же, планировал. Работа – работой, но надо же и какие-то впечатления с собой увезти!

Но не сейчас.

Так что я выбрался из шумной толпы на подходе к базару, миновал стайку японцев (и сюда добрались!), как положено, увешанных крошечными фотоаппаратами и видеокамерами, – после чего двинулся в обход Биби-Ханум. Мечеть действительно впечатляла. Керамическая облицовка огромного купола отливала на солнце лазурью. Входной портал был так огромен, что, на мой взгляд, превосходил Триумфальную арку в Париже, а отсутствие барельефов на стенах вполне возмещал затейливый узор глазурованных синих кирпичей.

Но сейчас меня ждал совсем не помпезно-туристический район.

В каждом городе есть улицы, которые построены под несчастливой звездой. Они совсем не обязательно расположены на окраине. Иногда рядом с угрюмыми фабричными корпусами, иногда вдоль железных дорог или автомагистралей, порой у какого-нибудь парка или уцелевшего по недоразумению городских властей оврага. Там неохотно селятся, но и уезжают оттуда редко – будто скованные какой-то затянувшейся дремотой. И жизнь там идет по каким-то совсем другим законам и совсем в другом темпе…

Я помню один район в Москве, где вдоль заросшего деревьями оврага шла дорога с односторонним движением. Вроде бы самый обычный спальный район – но словно скованный дремотой. Я оказался там зимним вечером на ложном вызове – ведьма, делавшая приворот, имела лицензию. Машина уехала, меня оставили составлять протокол об отсутствии взаимных претензий, потом я вышел из дома и стал ловить машину – вызывать такси и ждать в квартире ведьмы не хотелось. Несмотря на не слишком поздний час, уже совсем стемнело. Валил снег. Людей на улице совсем не было, видимо, от метро все двигались другой дорогой. Машины тоже куда-то подевались, а те, что все-таки проезжали мимо, не спешили останавливаться. А у самого оврага, огороженный низким заборчиком, оказался маленький парк аттракционов: будочка билетера, две-три карусели, детская железная дорога – кольцо из рельсов метров десять в диаметре. И вот в полной тишине, под валящим с неба мягким снегом, на фоне черного, мертвого провала ездил по кругу, позвякивая и мигая цветными огоньками, крошечный паровозик с двумя вагончиками. В переднем сидел совершенно неподвижно запорошенный снегом мальчик лет пяти, в большой шапке-ушанке и с крепко зажатой в руке пластиковой лопаткой. Наверное, это был ребенок билетерши, которого не с кем было оставить дома… Вроде бы и ничего особенного, но мне стало так неприятно, что я вынудил остановиться водителя проезжавшего мимо грузовика и смылся оттуда в центр города.

Вот примерно в таком районе, только с поправкой на разницу городов, размещался офис Ночного Дозора. Карта мне не требовалась, я и так чувствовал, куда мне идти. И пройти-то от базара, от самого центра, мне надо было всего минут десять. Но я словно попал в другой мир. Нет, не в яркую восточную сказку, а в что-то усредненное, что можно встретить и в азиатских республиках бывшего Советского Союза, и в Турции, и в южных странах Европы. Полу-Европа, полу-Азия, взявшая не самые лучшие черты от обеих частей света. Много зелени, но этим все и исчерпывается – дома пыльные, грязные, обветшалые, в два-три этажа. Будь они менее однообразны, могли бы хоть порадовать взгляд туриста. Но тут и этого нет, все уныло и однотипно: облупившиеся стены, мутные окна, распахнутые двери подъездов, развешенное во дворах на веревках белье. Откуда-то из глубин памяти всплыло название «каркасно-камышитовые домостроения». При всем своем унылом канцеляризме оно лучше всего характеризовало эти здания, построенные «временно», но отстоявшие уже не меньше полувека.

Офис Ночного Дозора занимал большой, но одноэтажный дом – тоже ветхий, с небольшим палисадником вокруг. Мне подумалось, что в таком здании уместно смотрелся бы маленький детский садик, полный смуглых черноволосых ребятишек.

Но здешние детки уже давно выросли. Я обошел припаркованный у ограды «пежо», открыл калитку, миновал клумбы, на которых боролись за жизнь высыхающие цветы, и с содроганием прочитал на двери старую вывеску советско-бюрократического вида:

НОЧНОЙ ДОЗОР

отделение г. Самарканда

приемные часы:

20.00 – 8.00

Вначале мне показалось, что я сошел с ума. Потом – что я смотрю сквозь сумрак. Но нет, надпись была абсолютно реальной, выполненной желтыми буквами на черном фоне, сверху прикрытой треснувшим стеклом. Уголок стекла вывалился, и последняя буква в слове «дозор» истрепалась, поблекла.

Рядом шел тот же текст на узбекском, из которого я узнал, что «Ночной Дозор» в переводе звучит как «Тунги Назорат».

Толкнув дверь – не заперто, конечно же, – я вошел сразу в большой зал. Как это принято на Востоке – никакой прихожей. Ну правильно, к чему тут сени, в Самарканде холодов не бывает.

Обстановка была простой и чем-то напоминала маленькое отделение милиции, чем-то – контору советских времен. У входа стояла вешалка и несколько шкафов с бумагами. За канцелярским столом чаевничали три молодых узбека и полная немолодая русская женщина. На столе кипел большой электрический самовар, расписанный под хохлому. Нет, ну это же надо – самовар! Я его в России последний раз видел на измайловском вернисаже вместе с матрешками, шапками-ушанками и прочим товаром для иностранных туристов. Еще несколько столов пустовали. Старенький компьютер с громоздким монитором натужно шумел на дальнем столе – давно пора поменять вентилятор…

– Ассалом алейкум, – сказал я, чувствуя себя полным идиотом, пытающимся выглядеть умным. Ну почему Гесер не обучил меня узбекскому?

– Алейкум ассалом, – отозвалась женщина. Она была смуглая, черноволосая – явно славянских кровей, но с тем удивительным изменением внешности, что без всякой магии происходит с европейцем, долго и с самого рождения живущим на Востоке. Даже одета она была как узбекская женщина – в яркое длинное платье. Женщина с любопытством посмотрела на меня – я почувствовал умелое, но слабое прикосновение зондирующего заклинания. Закрываться я не стал, и она сняла информацию без проблем. Тут же изменилась в лице, поднялась из-за стола, негромко произнесла:

– Мальчики, у нас высокий гость…

– Я совершенно неофициально! – замахал я руками.

Но все уже завертелось. Со мной здоровались, представлялись – Мурат, шестой уровень, Тимур, пятый уровень, Нодир, четвертый уровень. Как мне показалось, выглядели они на свой реальный возраст, то есть на двадцать – тридцать лет. В самаркандском Дозоре, как говорил Гесер, пятеро Иных… в ташкентском Дозоре, по словам Алишера, сотрудники моложе. Это куда ж еще моложе, школьников, что ли, на работу берут?

– Валентина Ильинична Фирсенко, Иная. Четвертый уровень.

– Антон Городецкий, Иной, Высший уровень, – в очередной раз повторил я.

– Я заведую канцелярией, – продолжила женщина. Она пожала мне руку последней и вообще вела себя как младший сотрудник Дозора. При этом возраст ее я оценил в сто пятьдесят лет, не меньше, да и по Силе она мужчин превосходила.

Тоже специфика Востока?

Впрочем, через секунду сомнения, кто тут главный, рассеялись.

– Ребята, быстренько стол сообразите, – скомандовала Валентина. – Мурат, ты возьми машину, живо сгоняй по маршруту, а потом заскочи на базар.

С этими словами она вручила Мурату ключи от огромного старого сейфа, из которого парень, всячески пытаясь сделать это незаметно, достал растрепанную пачку денег.

– Пожалуйста, не надо! – взмолился я. – Я совершенно неофициально и ненадолго. Так, представиться, пару вопросов задать… И мне еще в Дневной Дозор надо зайти.

– Зачем? – поинтересовалась женщина.

– На пограничном контроле Иных не было. Висела табличка в сумраке, что Светлым по приезде надо отметиться в Дневном, Темным – в Ночном Дозоре.

Мне было очень интересно, как дозорная прокомментирует столь вопиющую безалаберность. Но Валентина Ильинична только кивнула:

– Сотрудников у нас мало пост в аэропорту держать. В Ташкенте – вот там все как положено… Нодир, сбегай к упырям, скажи, что в город с частным визитом прибыл Высший Светлый Городецкий из Москвы.

– Я неофициально, но не совсем с частным… – начал я. Но меня уже не слушали. Нодир открыл неприметную дверь в стене и вышел в соседнюю комнату, где я с удивлением заметил такой же просторный и полупустой зал.

– Почему к упырям? – спросил я, ошарашенный совсем уж немыслимой догадкой.

– Ой, да там Дневного Дозора офис, упырей у них и нет совсем, но мы уж так их кличем… по-соседски… – Валентина Ильинична засмеялась.

Я молча прошел в соседнюю комнату вслед за Нодиром. Двое Темных Иных – молодой и средних лет, четвертый и пятый уровни, дружелюбно улыбнулись мне.

– Ассалом алейкум… – пробормотал я, прошел через зал (все то же самое, даже самовар стоит точно такой же) и открыл дверь на улицу, параллельную той, с которой я зашел.

За дверью обнаружился такой же палисадник, а на стене – вывеска:

ДНЕВНОЙ ДОЗОР

отделение г. Самарканда

приемные часы:

8.00 – 20.00

Тихо прикрыв за собой дверь, я вернулся в помещение. Нодир, видимо почувствовав мою реакцию, уже смылся.

Один из Темных добродушно сказал:

– Как дела свои сделаете, заходите и к нам, уважаемый. Из Москвы гости редко бывают.

– Заходите, заходите! – поддержал его второй.

– Как-нибудь… спасибо за приглашение, – промямлил я. Вернулся в офис Ночного Дозора, притворил за собой дверь.

В ней даже замка не было!

Светлые выглядели слегка смущенными.

– Ночной Дозор, – процедил я сквозь зубы. – Светлые силы…

– Уплотнились немного. Коммунальные услуги дорогие, аренда… – Валентина Ильинична развела руками. – Мы уже лет десять как на две конторы помещение снимаем.

Я сделал легкий пасс – стену, отделяющую офис Светлых от офиса Темных, на миг осветило синим сиянием. Вряд ли у Темных в Самарканде есть маг, способный снять наложенное Высшим заклинание.

– Да зря вы так, Антон, – укоризненно сказала Валентина Ильинична. – Не будут они подслушивать. Не принято у нас так.

– Вы ведь должны следить за силами Тьмы, – воскликнул я. – Контролировать их!

– Так мы и контролируем, – рассудительно ответил Тимур. – Если они рядом – так их проще контролировать. А по всему городу мотаться – штат надо в пять раз больше!

– А вывески? Вывески – это как? «Ночной Дозор», «Дневной Дозор»? Люди же читают!

– И пусть читают, – сказал Нодир. – Мало ли какие конторы в городе есть? Если прячешься, вывеску не вешаешь – сразу подозрительно. Либо милиция придет, либо бандиты с рэкетом. А так все видят: государственная организация, взять с нее нечего, пусть себе работают…

Я опомнился. В конце концов, это не Россия. Самаркандский Дозор не под нашей юрисдикцией. Это где-нибудь в Белгороде или Омске я могу права качать и претензии предъявлять. Самаркандским дозорным я не указ – хоть и Высший Светлый.