000
ОтложитьЧитал
– Ко мне кум приехал, он по Волге плавал на барже в прошлом годе, рассказываить, на кажной пристани люди стоять милостыню просють, шо б подали шо из съястнога. В колхозы всех поголовно согнали, а тут тябе засуха, неурожай. Запасов у колхозе никаких нету, всё государству сдають. Это не то шо у свободного хозяина усегда про чёрный день храняться кой-какие запасы. Шо и говорить, глупые, я дажа прибавил бы пряступные люди страной правють. Но тольки я тябе, Пятро, этага не говорил. Мяне ешшо на свободе пожить хочитца.
Дорога в основном шла через лес и ещё не просохла. От талого снега местами стояли глубокие грязные лужи. Пара лошадей иногда с большим трудом преодолевала очередное препятствие.
Когда лес закончился, впереди замаячила деревня, через неё и проходила дорога.
Пётр попросил Ивана, так звали возничего, остановить лошадей у колодца.
Он совсем забыл просьбу жены привезти из Москвы святую воду и теперь решил как-то выйти из положения. Он развязал мешок и достал бутылку водки.
– А, что, Ваня, ни хлопнуть ли нам за моё возвращение по стаканчику, да душу отогреть после таких дел.
– Да, дяла хужей некуда. Мы у коперативи усё гадаим, иде будем брать сырьё да товары. С колхозов шиш шо получишь. А?.
Распечатав зубами бутылку, Пётр выплюнул сургуч и бумажную пробку:
– Закусить бы чем…
– Имеем чем, – Иван достал из холщёвого узелка, лежавшего под сеном, на котором он сидел, солёный огурец, два яйца, луковицу и краюху ржаного хлеба, – Вот и закус, шо можить быть лучча…
Они делали по несколько глотков, заедая каждую порцию спиртного.
– Надо допивать, – сказал изрядно уже захмелевший Пётр, – Жалко выливать.
– Зачем выливать. На. Из газетки пробочку сделай, заткни. Дома допьёшь с похмелля-то.
Пётр покачал головой:
– Не. Воду мне надо налить. Очень надо, а то домой не пустят.
И они дружно докончили остатки водки.
Колодец был глубокий. Подняв с помощью ворота ведро, Пётр прежде всего отпил из него. Вода оказалась очень холодной, чистой и приятной на вкус. Петр опустил бутылку в ведро, и вода забулькала, заполняя её.
От моста, как всегда, Пётр шёл пешком вдоль Днепра по краю поля, которое уже ожидало приложения крестьянского труда.
Его семейство было в полном сборе. На столе стояло блюдо с куличём, вокруг которого лежали крашеные в луковой шелухе яйца. Ульяна разливала из самовара чай, заваренный травами.
Когда Пётр вошёл в горницу, все повскакивали с лавок и подбежали к нему, чтобы обнять и прижаться к родному человеку. Но прежде каждый произносил: «Христос воскресе». Пётр отвечал: «Воистину воскресе» и трижды целовал их в щёки. Он сбросил с плеч пальто и положил на сундук. Сев на скамью у печи, снял сапоги со следами не отмытой грязи и одел лапти, поставленные рядом Ульяной.
– Захар, принеси мои вещи. Я в сенях оставил.
Поставив перед собой коробку и мешок, Пётр начал раздавать подарки:
– Тебе, Уля, платок, – он достал цветастый с кистями платок.
– А, мне? – не выдержала дочь.
– Тебе, Дуняш, маниста и зеркальце.
Дуня схватила манисты и накрутив их на шею подбежала к зеркалу, висевшему на стене:
– Красота-то какая! Спасибо, папка. Девки обзавидуютца.
– Григорий, держи кепку и складной нож со всевозможными приспособлениями, ты давно просил.
– Спасибо, батя, – Григорий расправил немного помятую кепку и погрузился в изучение ножа.
Пётр вынул из мешка свёрток:
– Твой подарок, Захар. Тройка. Из отличного сукна. На себя мерил. Мы вроде как схожи по конституции. Еже ли что, мать поправит, где надо подгонит. Не гоже тебе ехать свататься в деревенском.
– Свататься?
– Решил я тебя оженить и невесту нашёл, Ленку Щербакову. Знаешь её? Подходит она тебе?
– Знаю. Много раз видел в клубе. Ихний кружок разные представления устраивает. Красивая… Согласится ли за меня выйти?
– Это уж ты постарайся. В кружок к ним запишись.
– Меня приглашали на гармошке играть. Хор образовался. Ленка тоже в нём поёть.
– Хорошо. Покажи себя с лутчей стороны. Заступись, если кто обижает. Я, когда за мать заступился, она потом глаз с меня не сводила.
– Прямо уж не сводила. Можить это я тебя тожить завлекала. Отца слушай он дело говорить.
– Да чо, я согласный. Только она девка боевая, её не очень-то обидишь.
– Договорились. Закончим пахоту и поедем сватами к Александре Щербаковой на смотрины ёйной дочки. А ты Захар постарайся понравиться будущей жене. Сосватаем тебе невесту и осенью свадебку сыграем… Ну а теперь я устрою вам настоящий праздник, – Пётр не спеша аккуратно развязал шпагат, обматывавший коробку с продуктами, и смотал его в клубок:
– Пригодится по хозяйству. Подходите, берите и ставьте на стол.
Вскоре на столе оказалось всё содержимое коробки. Все с любопытством разглядывали, вертели в руках, нюхали угощения, из которых многое они никогда не видели.
– Хорош подарок от правительства мне за труд мой!
– Так хочется всё покушать, – Дуня уселась за стол в ожидании.
– Всё будем и пробовать, и есть, Дуня, да вином запивать, – и Пётр стал внимательно разглядывать этикетку на бутылке. Но Ульяна категорически возразила:
– Не дам я вам счас съесть сразу всё. И без вина обойдёмся. Чай остывает. А, насчёт выпить, ты, Петь, я вижу, ужо достаточно приложился к водочке.
– Что есть, то есть, не скрою. Командуйте, как хотите.
– Скомандую так, – Ульяна стала перед столом, раздумывая:
– Вино и конфеты… – она забрала у Дуни коробку, которую та рассматривала, держа в руках и читая всё, что на ней написано, – возьмёте, када поедете обговаривать свадьбу. Банки и колбаску прибережом до свадьбы. Шоколад отдадим Захару. Пойдёт на свидание, будет, чем угостить Ленку. Девки это любят. Рыбу, жаль долго не пролежит, и всё остальное счас съедим, всё-таки Пасха, большой праздник.
Ульяна сложила в фартук банки и колбасу, подошла к буфету, открыла его ключом, убрала всё туда, достала начатую бутылку водки и снова заперла.
– Это нам с тобой, празник отметить, – она поставила бутылку на стол, – А вот ты, Петя, про мою главную-то просьбу забыл.
– Точно. Забыл, – Пётр поспешно поднял лежащее на сундуке пальто и достал из кармана бутылку с водой заткнутую бумажной пробкой, – Не пролилась, слава богу. Получи, Ульян, что просила.
Ульяна взяла бутылку, вытащила пробку, перекрестилась и приготовилась отпить глоток:
– Фу, водкой пахнить. Не догадался чистую посудину найти или эту, хотя б сполоснул.
– Сполоснул… Ты что говоришь? Где мне в церкви споласкивать? Святой водой что ли, шоб поп крестом огрел, – после этих слов Петра дети расхохотались, не в силах удержаться от смеха.
– Циц! – пригрозила Ульяна. – Не поп, а батюшка. Безбожник.
Она заставила детей отпить из бутылки по глотку и предварительно трижды перекреститься.
– Почему безбожник? Можить я самый верущий и есь. Можить боле попа твово верую, – Пётр повернулся в сторону иконы Казанской божьей матери и перекрестился, – Батюшка у меня один, отец мой родный Сергей Парамонович, царствие ему небесное.
Огонёк на лампадке заколебался, придавая образу обманчивые признаки живого человеческого лица.
– А в школе учут, что бога нет, – встряла в разговор Дуня.
– Состарисся, помрёшь, в ад попадёшь и узнаешь тогда, есть бог или нет, – Ульяна, наливая воду на ладонь, побрызгала во все углы горницы и протянула бутылку Петру, – Испей тож глоток.
– Я уже сегодня пил, – хотел было отказаться Пётр, но внемля просьбе Ульяны всё ж выпил, – Прости господи, – и он трижды перекрестился.
Все уселись за столом, предвкушая праздничный обед.
– Ну, ты мамка и жадна.
– Я, Греня, не жадна. Ко всему надо относитца беряжливо и в еде умеренность знать, а иначе по миру пойдёшь милостыню просить. Вот так-то, сынок. Ты весь в батьку, всё готов растранжирить или в карты проиграть, не то што Захарка – он в меня.
– Почему проиграть? Держи, – и Пётр достал из-за пазухи перевязанную верёвочкой внушительную пачку денег. – Это называется проиграть? Бери, спрячь, у тебя точно целее будут.
Ульяна, взяв деньги, быстро вышла за дверь.
– Какова баба, даже нам не доверяить. Ежели прикинуть, можить и правильно. Чёрные денёчки могут наступить, когда их совсем не ждёшь. И они наступят. Скоро наступят. Верно говорю.
IV
Репетиция драмкружка срывалась, всех комсомольцев направили на агитацию вступления в колхозы и на участие в выселении семей кулаков. Те, что пришли, скучали и лузгали семечки. Вошёл немного запоздавший Захар с гармонью под мышкой. Молодёжь оживилась.
– Давайте устроим вечер танцев!
– Я, Маша, танцев мало знаю. «Завидовку», «Семёновну», «Барыню», а другое всё не танцы – частушки да песни.
– С нас хватить и этага.
Русская гармонь звучала весело и задорно, и это настроение передавалось танцующим. Мелкие ошибки гармониста просто не замечались. Натанцевавшись, из «Некрасова» все шли довольные проведённым вечером.
– Почаще бы так, – и Полина Белова запела частушку, – Захар, подыграй.
– Не, я на ходу не могу, собьюсь. И темно уже, споткнусь ещё.
На развилке Лена попрощалась и пошла одна в сторону «Пантелеева». Сегодня её провожать было некому.
«Если не сейчас, то когда? Будет – ли ещё такой случай», – Захар догнал её:
– Лена!
Она обернулась, вглядываясь в темноту.
– Лена, можно я тебя провожу? Ночь, одной по перелеску идти опасно, вдруг звери какие.
– Как же ты думаешь спасать меня от зверей? Заставишь их танцы танцевать, – Лена рассмеялась. Настроение её улучшилось, она действительно очень боялась возвращаться домой одна.
– Тебе ж не по пути. Это три версты лишних топать.
– Ничего, как говоритца, голодному волку и семь вёрст не крюк.
– Бешеному.
– Что бешеному?
– Бешеному волку.
– Да, да, ты права, бешеному.
С каждой минутой темнело, и они ускорили шаг, взявшись из осторожности за руки.
Захар проводил Елену до самых ворот её усадьбы и, перед тем как уйти, достал из кармана шоколадку:
– Это тебе.
– Ой, надо же, спасибо. И вовремя, у меня сегодня день рождения.
– Не знал. Поздравляю.
– Приятное совпадение. Спасибо за подарок.
– Лена, я приглашаю тебя на синематограф в клуб, в «Холм». Показывают «Броненосец Потёмкин». Пойдём?
– О, бесполезно. Билетов не достать. Мы с девчонками пытались попасть, так и не попали.
– Я билеты достану. Моя тётка, которая живёт в «Холме» работает в клубе заведующей читальней.
– Заеду за тобой в субботу?
– Ладно, заезжай.
Завязался разговор, и они проболтали о том, о сём почти до самого рассвета.
Когда Захар вошёл в избу, мать уже возилась у печи, укладывая с помощью ухвата внутрь дрова.
– Явилси полуношник. Иде ш ты пропадал стольки? – она оперлась на ухват и приготовилась слушать.
– На репетиции в драмкружке до позна задержался, а потом Ленку Щербакову до хутора провожал. Она боялась одна идти ночью через лес.
– Гляди – ка, провожал, – удивилась Ульяна, – Совсем уж вырос. Ложись, поспи. Отцу скажу, шо б рано не будил.
В избе было прохладно. Захар с головой укутался пуховым одеялом из лоскутов, но, сколько ни пытался, не мог уснуть. Услышав приглушённые разговоры, поднялся с постели и сел завтракать вместе со всеми.
Ульяна поставила на стол большую сковороду яичницы с салом и крынку молока, предварительно размешав его, переливая несколько раз из крынки в кружку и наоборот.
– Какую работу, батя, ты наметил на сегодня? – задал вопрос Григорий, одновременно пытаясь выудить из сковороды деревянной ложкой кусочек жареного сала.
– Хватить болтать, кода жуёшь! – Ульяна стукнула по столу ложкой, – Подависься!
– Работа, Греня самая простая, но грязная. Будем навоз разбрасывать, что осенью в поле вывезли и не успели до снега весь раскидать. Эта работа очень важна хоть и плохо пахнить, без неё…
– Нашёл о чём за едой говорить, – прервала мужа Ульяна, – Ешьтя побыстрея да сбирайтесь, тольки оденьтя шо похужей.
На следующий день распахивали поле за огородом. Захар управлял двумя меринами, запряжёнными в двух-лемеховый плуг, а Пётр управлял плугом, делая короткие остановки для перекура. Григорий ездил по пашне верхом на Ночке, которая таскала за собой две бороны.
Откуда-то прилетевшие чёрные как смоль грачи с жёлтыми носами деловито ходили по распаханному полю вслед за боронами, вытаскивая из земли червячков, жучков, паучков и проросшие зёрнышки, утерянные при уборке прошлогоднего урожая.
V
В субботу к дому Александры Щербаковой, как раз после обеда, подкатила лёгкая двухместная пролётка, запряжённая рысаком.
Денёк выдался погожий и тёплый, не смотря на апрель, по-настоящему летний.
Увидев в окно упряжку, Лена с гордым видом вышла на крыльцо, надеясь, что соседи видят, какой за ней приехал кавалер. Одетая в нарядное платье, с голубой лентой, завязанной искусно в бант, с бусами из мелких разноцветных стеклянных шариков, она показалась Захару красавицей.
Он тоже не ударил в грязь лицом. Приехал на свидание в новом костюме – тройке, а на ногах сверкали до блеска начищенные сапоги.
Когда Лена уселась рядом с Захаром, он достал из кармана билеты:
– Вот, достал. С раннего утра в Холм смотался и купил, даже тётку не просил.
– Если бы даже и не достал. На такой лошадке прокатится одно удовольствие.
Подбежал брат Лены Миша:
– Возьми, – и передал ей аккуратно свёрнутое пальто, – Мамка велела.
Когда подъехали к клубу, до начала сеанса оставалось часа два. Захар привязал Ночку к привязи, специально для этого устроенной рядом с клубом. Лена нарвала на лужайке пучок только-только появившейся травы и стала кормить лошадь, гладя её по шее и приговаривая:
– Хорошая лошадка, умница.
Захар смотрел на них и не мог наглядеться.
– Что Ленка в батраки к подкулачнику нанялась? – Кадашовы, три брата, подошли к ним явно с целью устроить скандал или драку.
Братья погодки, из которых, старшему, исполнилось девятнадцать лет, росли задиристыми и скандальными. Редко какое мероприятие при их присутствии обходилось без драк.
Старший продолжил:
– Што молчишь, аль в невесты записалась?
– К вам, што ль, наниматца, к голи перекатной, за воду с луком работать? И гдей-то ты видишь подкулачников? Пётр Сергеевич настоящий хозяин и к тому же умеет деньги зарабатывать, а ваш батька только и знает, что водку лакать на даромовщинку в своём совете бедноты, да стянуть, што плохо лежить. Забыли, как вам накостыляли некрасовские ребята, ещё хотите получить на пряники. Идите куда шли, кадушки из под говна.
– Ну, ты, поговори ешшо, схлопочешь быстро по роже-то.
– Что ты сказал? – Захар подошёл к старшему из братьев, – Повтори, что ты сказал, полудурок необразованный!
Захар приблизился вплотную к Кадашову.
– И повторю! – и тот размахнулся, что бы ударить Захара, но Захар опередил его ударом меж глаз и ловкой подножкой уложил Кадашова на землю. Через мгновение братья все вместе набросились на него, пытаясь повалить. Захар отбивался, как мог, но силы были не равные. Помогла Лена, она обхватила сзади за шею одного из братьев и оттащила от Захара.
Неизвестно чем бы всё закончилось, если бы ни заведующая клубом, которая пришла открывать входную дверь:
– Прекратите! Ишь, что устроили в культурном месте! Марш отсюдова, а то милицию вызову, – и она влепила увесистый подзатыльник одному из Кадашовых.
Драка сразу прекратилась. Братья отошли в сторону, продолжая на расстоянии угрожать:
– Мы с тобой Захар ещё встретимся на узенькой дорожке.
– Идите, идите! Ишь, ещё угрожают. Что я сказала! Что б духу вашего не было! По милиции соскучились!? – и заведующая продолжила уже спокойно, – Я их знаю, то ещё хулиганьё, управы на них нет или ремня хорошего. Вы-то, что в драку кинулись?
– Так они начали. Что было делать? – Захар поднял оторванную пуговицу.
Кадашовы пошли вдоль привязи в сторону продмага. Проходя мимо упряжки, один из братьев размахнулся, чтобы ударить Ночку по морде, но она резко подняла голову и он промахнулся. Удивительное произошло дальше. Ночка ухватила зубами его плечо, и он долго не мог вырваться. Отойдя подальше и держась за больное место, продолжил угрозы:
– Не жить тябе, Захар, на белом свете, а кобылу твою пристрелим!
– Поговорите, поговорите. Я братьям пожалуюсь, вложат вам ума, – Лена пригрозила Кадашовым кулаком.
Заведующая открыла дверь и прежде чем скрыться за ней предложила:
– Заходите, внутри подождите начала фильма. Они могут вернуться да ещё подмогу приведут.
– Мы здесь побудем, – Захар снял пиджак и стал с сожалением рассматривать наполовину оторванный рукав.
– Воздухом подышим, – Добавила Лена.
– Как знаете.
– Может не пойдём в кино, а то правда придут ещё лошадь угонят или сделают с ней что или с коляской?.. – предложила Лена.
– Вообще-то я смотрел…
– Тем более. «Броненосец Потёмкин» – это наверно про войну.
– Нет, про восстание моряков.
– Один хрен. Я про войну даже книги не люблю читать.
Обратно ехали медленно. Захар отпустил вожжи, предоставив Ночке полную свободу. Она быстро поняла, что хозяин не спешит и пользуясь случаем часто останавливалась, чтобы похрустеть молодой травой у края дороги.
– Лен, ты не забыла, что родители сговаривались насчёт нас в прошлом годе, летом?
– Припоминаю что-то такое.
– И как ты на это смотришь?
– А, ты хочешь меня взять в жёны?
– Если честно, хочу. Ты мне нравишься… очень. Ты не ответила.
– В шестнадцать лет не очень-то охота выскакивать замуж. Но я не могу ослушаться и не выполнить волю покойного батюшки. И, если мамка не передумала.
– Сама-то ты как? Я тебе нравлюсь хоть чуток?
– Ты интересный, скромный, и я вижу смелый, в общем хороший человек. Хозяйство у вас крепкое. Лошадка у тебя какая!.. Просто загляденье. Чем ни жених. Как мамка скажет, так и будет… Загрустил, вижу. Не переживай. Нравишься ты мне, – Лена вспомнила Павла, – Может только не так как надо? Не знаю, что и сказать.
– Рукав оторвали и вторую пуговку не нашёл. Взгреют меня дома за новый-то пиджак.
Лена осмотрела порванное место:
– Ничего страшного, по шву порвалось. Зашить можно, и не заметят. Мы с мамкой зашьём и пуговки подберём. Придётся к нам зайти. Привыкай к будущей родне, – и она рассмеялась.
– Зайдёшь?
– Неудобно как-то, ни с того ни с сего приду.
– Неудобно, знаешь что, штаны через голову одевать.
Некоторое время ехали молча, думая каждый о своём.
– Лена, что мне надо делать, чтобы тебе больше понравитца?
– Ничего не надо делать. Просто мне надо поближе тебя узнать. Вообще-то… – Лена улыбнулась, показав красивые ровные зубы, – Уж больно ты стеснительный. Девчата рассказывают, после танцев провожаешь кого, так ни то что поцеловать даже обнять не решаешься.
– Чо целовать, если не нравятся. Лишь бы как, я не могу, – Захар неожиданно обнял Лену одной рукой, прижал к себе и поцеловал в щёку.
«Везёт мне на женихов: один комсомолом завлёкся, всё какую-то пятилетку строит и мировую революцию, другой дитя – дитём. А, я, что, не дитё? Куда уж мне замуж. Скажу мамке, пока не будет восемнадцать, пусь не выдаёт», – с лукавой улыбкой Лена посмотрела в глаза Захару:
– Это значит, что я напросилась или взаправду нравлюсь?
Захар не убрал руку, и они ехали так молча, чувствуя тепло друг-друга.
Упряжка остановилась у больших тесовых ворот.
– Неудобно всё – таки, Лен, может, поеду я?
– Опять за своё. Ты к своей будущей жене в гости идёшь, можно сказать будущим хозяином в дом заходишь, – и Лена от души расхохоталась, – Пойдём, уж, жених.
Войдя в горницу, Захар остановился поражённый убранством и чистотой в доме.
Дневной свет, струившийся из трёх больших окон, отражался в большом зеркале и в стёклах шкафов из ореха на высоких изогнутых ножках. Стол также был из ореха. Особенно богато выглядели стулья с мягкими сиденьями и спинками. На одной из стен висел гобелен с изображением озера и красивой деревни. На стене между шкафов висела большая керосиновая лампа.
За маленьким столиком у окна сидел брат Лены, склонившись над листком бумаги, что-то рисуя. У другого окна сидела в кресле Александра и вязала крючком кружева.
Заметив, как от усердия младший брат высунул на бок кончик языка, Лена подошла к нему:
– Смотри, откусишь, – и легонько хлопнула его по губам.
– Не мешай, – отмахнулся от неё Миша.
– Мам, сможем зашить, что б незаметно было? Захар подойди поближе.
– Почему не сможем? Снимай. Это как же ты так, Захар? Жалко. Такой дорогой пиджак. Беречь надо вещи.
– Представляешь, мам, ко мне у клуба братья Кадашовы прицепились и начали доводить, а Захар не побоялся и заступился за меня, хотя их было трое.
– По этим кадашатам давно тюрьма плачет. Зашьём так, что твои и не заметят, – Александра выдвинула один из ящиков, стоящего рядом шкафа, достала лубяной коробочек с нитками и принялась за работу, предварительно отпоров часть подкладки.
Захар возвращался домой довольный сегодняшним днём, мечтая о свадьбе и о будущей семейной жизни, так, как он её себе представлял при полном отсутствии опыта.