Татуировка цвета страсти

Andrea Laurence

Secretly Pregnant

Secretly Pregnant

© 2017 by Andrea Laurence

«Татуировка цвета страсти»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

* * *

Пролог

Прощеный вторник

Все вокруг танцевали и прекрасно проводили время. Кроме Эммы. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Эмма Демпси давным-давно разучилась веселиться.

После последнего расставания она начала задумываться – может, с ней что-то не так? Ее бывший парень Дэвид сказал, что она одинаково скучная и в постели, и за ее пределами. Она неосторожно рассказала об этом своей подруге по студенческому братству Харпер Дрейк – и в мгновение ока оказалась на вечеринке по случаю Марди Гра в модном квартале Трайбека.

Она честно пыталась. Надела красивую маску в виде бабочки и узкую юбку, но все равно продолжала чувствовать себя не в своей тарелке. Возможно, стоит просто вызвать такси и поехать домой, чтобы не портить Харпер веселье. Тут ее взгляд упал на текила-бар, оборудованный на кухонной стойке неподалеку от нее.

Эмма поняла, что у нее есть два варианта. Пойти домой и в возрасте двадцати семи лет присоединиться к местному обществу синих чулков – либо взять быка за рога и в кои-то веки действительно повеселиться.

Чувствуя внезапный прилив смелости, она отставила тарелку и двинулась вдоль стойки. Здесь были маленькие картонные стаканы, дольки лайма, солонка и несколько бутылок текилы. Она приготовила шот и заколебалась, зная, что, если она это сделает, пути назад не будет.

«Быть с тобой – это как встречаться с собственной бабушкой», – вдруг вспомнила она слова Дэвида.

Больше не сомневаясь, Эмма слизнула соль, выпила текилу и яростно высосала ломтик лайма, чтобы перебить вкус напитка. Текила обожгла ей горло и раскатилась по желудку, и Эмма вздрогнула всем телом – пиво никогда не производило подобного эффекта.

На вкус напиток был абсолютно отвратительным, но уже через секунды Эмма почувствовала изменения. Словно бы ее спина вдруг стала по-кошачьи гибкой. И это было вовсе не плохо. С удовлетворенной улыбкой Эмма принялась наливать себе еще порцию, и вдруг в кухонную зону вошел кто-то другой. Быстрый взгляд в ту сторону подтвердил худшие предположения.

– Привет, красотка, – произнес малоприятный тип в маске Бэтмена, облокачиваясь на стойку с другой стороны.

Комплимент не выглядел искренним, учитывая, что семьдесят пять процентов ее лица было закрыто изысканно украшенной праздничной маской. Эмма вздохнула и опрокинула второй шот текилы без соли и лайма. Ей это было нужно. Она принялась наливать себе третий, игнорируя неожиданного компаньона.

– Не хочешь ли потанцевать? Я знаю пару трюков.

– Извините, я не танцую.

Бэтмен нахмурился:

– Тогда, может, сбежим с этой вечеринки в какое-нибудь тихое темное место, чтобы… поговорить?

Эмма вздрогнула. Находиться с ним наедине уже было достаточно неприятно, а перспектива оказаться где-то еще попросту ужасала.

– Нет, я пришла сюда не одна. Извините.

Бэтмен выпрямился; его поза выражала агрессию, которую скрывала его маска.

– А с кем?

Она было собиралась ответить, но тут кто-то подошел сзади и положил теплые тяжелые ладони ей на плечи. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, и Бэтмен сделал шаг назад.

Глубокий мужской голос произнес где-то рядом с ее ухом:

– Привет, милая. Прости, что задержался.

Эмма почувствовала почти непреодолимое желание отстраниться – еще один совершенно нежелательный компаньон! Но его ладони у нее на плечах явно намекали, чтобы она подыграла. Он не собирался к ней приставать, он просто хотел отогнать Бэтмена. Эмма с облегчением обернулась.

Ничего себе! Он был выше, чем она ожидала, – но нельзя было выдавать удивления, чтобы Бэтмен купился и наконец отстал. Она встала на носочки и поцеловала незнакомца в губы – которые только и виднелись из-под зеленой с золотом венецианской маски.

Но в момент, когда их губы встретились, наигранный приветственный поцелуй превратился во что-то другое. Ее словно пронзило током, и она могла бы даже упасть, но он твердо, хотя и мягко, придерживал ее за руки. Она вдруг растворилась в исходившем от него запахе мыла и пряного одеколона, мягкости его губ и жаре, который излучала его кожа. Должно быть, это эффект текилы; неудивительно, что люди в состоянии опьянения попадают в разного рода неприятности!

Немного придя в себя, она слегка подалась назад, разрывая контакт, но он не отпускал ее. Потом наклонился к ней, вдыхая запах ее волос, и прошептал:

– Он ушел, но наблюдает за нами с другого конца комнаты. Продолжайте, если не хотите его возвращения.

Эмма кивнула и отодвинулась, а потом потянулась и довольно интимным жестом стерла с губ незнакомца остатки помады. Она была уверена, что это выглядит убедительно. Но теперь, не прижимаясь к нему, она могла лучше его рассмотреть. Маска скрывала большую часть его лица, так что все, что она смогла увидеть, – его высокий рост и широкие плечи, плотно сидящие джинсы и обаятельная широкая улыбка.

– Мы пьем текилу? – осведомился незнакомец.

– Я пила, но думаю, мне уже хватит.

Эмма достаточно выпила, чтобы убедительно изобразить роман с незнакомым человеком, но продолжать не стоило, чтобы не влипнуть в неприятности.

– Ты что, сдаешься?

Он налил себе шот, а затем лукаво улыбнулся, наклонился вперед и лизнул клочок обнаженной кожи на ее декольте. Эмма шумно вздохнула от неожиданности и задержала дыхание. Она потеряла дар речи. Ее мозг твердил ей, что нужно отступить прочь, остановить его, но она не могла пошевелиться.

Он заколебался, держа в руке солонку. Его темно-синие глаза смотрели на нее, ожидая разрешения. Это ведь было именно то, за чем она пришла, даже не зная об этом. Ведь бабушки не позволяют незнакомцам слизывать соль с собственного тела. Но она все еще не могла выговорить ни слова. Поэтому просто отклонилась назад, позволяя ему насыпать немного соли на верхнюю часть ее груди и аккуратно положить ей в губы ломтик лайма.

Он подошел ближе, держа в руке картонный стаканчик. Все ее тело задрожало от ожидания, когда его горячее дыхание обожгло ее кожу. Он очень медленно слизнул соль, каждую гранулу – ясно, что с другого конца комнаты Бэтмен не мог бы этого разглядеть. Когда он наконец опрокинул рюмку и одним глотком проглотил текилу, она наконец смогла выдохнуть воздух, который до этого удерживала в легких. Он поставил стаканчик на стол.

Эмма напряглась, не зная, как поступить, кроме как неподвижно замереть, когда его рука скользнула по ее шее и он приподнял ее подбородок немного вверх. Он наклонил голову, и его губы на мгновение коснулись ее, прежде чем он вгрызся в кусочек лайма, высасывая сок. Кислая терпкая струйка полилась ей в рот, а потом незнакомец зубами вынул из ее губ кожуру.

Затем он отступил, и Эмма тоже. Все остатки самообладания ушли на то, чтобы не застонать, когда он прикоснулся к ней на этот раз. Все, что ей остается, – это немедленно сбежать, пока она еще хоть как-то может себя контролировать, хотя наверняка ее лицо сейчас залито краской от смущения и неожиданно нахлынувшего сексуального возбуждения.

Ее рука машинально поднялась к лицу – и наткнулась на шершавую, покрытую блестками поверхность маски. Она совсем забыла, что он не может видеть ее лицо. Даже если она красная как рак, он об этом не узнает. Сегодня она – таинственная незнакомка. Каким-то образом это осознание сделало ее смелее, она поборола первоначальное желание убежать и осталась на своем месте.

Он взял в руки наполненный для нее бумажный стаканчик и молчаливым, но вызывающим жестом предложил ей.

– Он ушел, – сказала Эмма, давая незнакомцу возможность выйти из игры.

– Я знаю, – ответил он и передал ей солонку.

На нем была черная рубашка с длинными рукавами, так что единственной незакрытой частью оставалась его шея. Эмме пришлось встать на носочки даже несмотря на то, что она была на каблуках. Она наклонилась и нарисовала влажную дорожку от углубления на шее до кадыка – где языком ощутила небольшую щетину, которая уже успела отрасти со времени утреннего бритья. Она почувствовала, как его пульс учащается. В этот раз она более отчетливо ощутила его запах: немного соли и мускус. Она не удержалась от соблазна вдохнуть его чуть глубже и запомнить – ее реакция на этот запах была почти животной, она ощущала, как все ее внутренности сворачиваются от растущего желания.

– Держи. – Он передал ей соль, когда Эмма отстранилась, чтобы ее найти. Он опустился на колени и посмотрел на нее снизу вверх своими синими глазами, держа при этом руки у нее на бедрах.

Его лицо, как и у нее, было почти полностью скрыто маской, так что Эмма не могла прочитать выражение. Но его пристальный взгляд словно бы торопил ее, а когда он встал на колени, это выглядело так, как будто он ей поклоняется. Эмме это понравилось.

Она насыпала соли на его горло и положила кусочек лайма ему в губы. Затем, нервно сжимая стаканчик с текилой, она снова наклонилась, чтобы слизнуть соленую дорожку. Она чувствовала, как его горло дрожит от низкого стона. Отстранившись, она быстро опрокинула текилу и обхватила ладонями его лицо. Но только она собиралась вгрызться в ломтик лайма, как он быстро выплюнул его, и их губы встретились. Эмма словно ощутила удар тока.

Но она не отстранилась. Раньше она бы поступила именно так, но в этой маске она словно была кем-то другим.

По сравнению с первым второй поцелуй просто выбил у нее землю из-под ног. Его пальцы вцепились в ее бедра, притягивая ее ближе к нему. Она растворялась в поцелуе и тоже медленно опускалась на колени, пока оба они не оказались на полу. Стол заслонял их ото всех остальных гостей, которые были всего-навсего в паре метров. Она обвила его шею руками, в то время как он аккуратно и изучающе касался ее языком.

Это было восхитительно бесстыдным. В этот момент Эмма желала этого поцелуя больше чем чего-либо еще в своей жизни.

И ровно в тот момент, когда Эмме начало казаться, что этот поцелуй никогда не закончится, они оторвались друг от друга. Она чувствовала кожей его горячее частое дыхание, когда он прижался щекой к ее щеке и они сидели вместе, приходя в сознание. Их руки были все еще обвиты вокруг тел друг друга, и никто не спешил размыкать объятия. Его страсть одновременно и пугала, и восхищала ее – но она решила ответить равной страстью.

– Пойдем со мной, – прошептал он, встал и подал ей руку.

Эмма не была глупа. Она прекрасно понимала, что́ именно он предлагает, и каждая клеточка ее тела кричала, что она должна принять его предложение. Она никогда, никогда в жизни не совершала ничего подобного. Но в этом человеке было нечто необычное, что усиливало ее страсть.

И она пошла.

Глава 1

Спустя три месяца

– Где, черт побери, Ноа? – прорычал в трубку Джона Флинн, сжимая свободной рукой кружку с кофе.

– Он… его нет, сэр.

Мелоди, референтка его брата, была явно напугана его тоном, и он немедленно сбавил обороты. Джона никогда не повышал голоса на своих сотрудников. По большому счету, единственным, на кого он вообще когда-либо кричал, был как раз Ноа. На него и стоит направить свой гнев, когда этого мерзавца наконец удастся разыскать.

– Прости, Мелоди, я забылся. Я и не ожидал, что он будет на месте, он ведь всегда отсутствует. На самом деле я имел в виду вот что: ты не знаешь, куда он девался? Он не отвечает по домашнему телефону, а на мобильном сразу включается автоответчик.

Мелоди на мгновение умолкла, и Джона слышал стук клавиатуры.

– В его календаре ничего не значится, но, уходя, он упомянул, что собирается в Бангкок.

Джона чуть не поперхнулся латте, а потом отставил чашку подальше.

– Бангкок, который в Таиланде?

– Да, сэр.

Он глубоко вздохнул, чтобы побороть свой гнев:

– Ты, случайно, не знаешь, когда он вернется?

– Нет, но у меня есть телефон отеля, где он остановился. Возможно, так вы сможете до него дозвониться.

– Это просто отлично. Спасибо, Мелоди.

Она продиктовала номер, и он быстро записал его. Повесив трубку, он тут же позвонил в отель, и его довольно быстро переключили на телефон в номере Ноа. Тот конечно же не ответил – вероятно, как и всегда, развлекается с какой-нибудь экзотической красоткой. Джона заставил себя оставить сообщение, которое не выдавало бы истинной причины его звонка, и с отвращением повесил трубку.

Таиланд.

Если у него и оставались сомнения в том, что Ноа замешан в происходящем, они мгновенно растворились. И если предварительные бухгалтерские отчеты, которые он видел, были верны, то его брат только что отправился в Юго-Восточную Азию с тремя миллионами долларов, которые ему не принадлежали.

Не то чтобы для растраты есть какое-то удачное время, но прямо сейчас Ноа подставил его просто по-королевски. Он не то чтобы много времени проводил в офисе – его единственной задачей в компании было радовать мать. Но он знал – не мог не знать! – что сделка с «Гейм Таун» близка к закрытию. Аудитор должен быть в офисе сегодня. Сегодня!

И эта история может на всем поставить крест. «Гейм Таун» собиралась заключить договор с «Флинн софт», чтобы передать управление ежемесячными подписками на игры. Но кто захочет доверить свои деньги компании, в которой происходит подобное? Джона бы точно не захотел, если бы поменялся с ними местами.

С этим нужно разобраться как можно быстрее. И хотя ему совершенно этого не хотелось, придется покрыть недостачу из личных средств. Но он вытрясет их из брата позже. Когда Джона закончит с ним разбираться, Ноа будет жалеть, что тот просто не сдал его полиции. И он так бы и сделал, если бы не мать. У Анжелики Флинн было больное сердце, и ей нельзя было волноваться. Если Ноа, младший и любимый сыночек, окажется в тюрьме, у нее точно будет приступ, если она сразу не упадет замертво от горя и стыда.

Но, слава богу, Джона мог поступать как заблагорассудится. Компания была частной – в свое время он не послушал советов и не стал выходить на IPO. Это, конечно, могло бы за один вечер принести ему целое состояние – но тогда у него был бы совет директоров и акционеры, перед которыми ему пришлось бы отвечать. Его могли бы даже уволить – а он не хотел терять бразды правления империей, которую начал строить, когда еще учился в университете.

Ну и бардак.

Джона снова откинулся в своем директорском кресле и позволил взгляду упасть на фотографию в рамке, стоявшую на краю стола. Там была изображена синяя бабочка морфо, которая грелась на солнце, сидя на желтых подсолнухах.

С тех пор как он принес эту фотографию в офис, сотрудники периодически на него косились. Он не мог назвать себя любителем природы. Отрочество он провел, деля свое свободное время между компьютерными играми и девушками – и тем и другим вполне можно было наслаждаться в собственной спальне с кондиционером.

Но он не смог бы объяснить кому-либо истинной причины, почему эта картинка стояла у него на столе. Такое объяснить невозможно. Тебе просто не поверят. И если бы доказательство того, что это правда, не было выведено чернилами у него на коже, он бы, возможно, и сам подумал, что все это – навеянная алкоголем белая горячка. Он посмотрел на собственную правую руку, где между большим и указательным пальцем красовалась татуировка. Он провел большим пальцем другой руки по слегка выпуклому изображению – то же самое он делал той ночью, только тогда этот рисунок был у нее на груди. Половинка сердца.

А вторая исчезла вместе с той девушкой в маске бабочки. Он никогда бы не подумал, что обыкновенный корпоратив в честь Марди Гра приведет к шотам текилы, сексу с незнакомкой и закончится внезапными татуировками посреди ночи. Но почему-то она сразу же запала ему в душу, начиная от того легкого вздоха, когда он слизывал соль с ее шеи, и заканчивая тем, как она говорила ему «Иди ко мне», когда они занимались сексом.

И даже несмотря на весь этот бардак со сделкой, он не мог перестать о ней думать. Все, чего она хотела, – это секс на одну ночь. Они не называли имен, не рассказывали ничего о себе. А ее разноцветная усыпанная блестками маска скрывала все, кроме забранных в хвост каштановых волос, полных губ и завораживающих зеленых глаз.

Как же так вышло, что он решил, что никогда больше ее не увидеть – это хорошая идея?..

Прошло уже три месяца, а он все еще вспоминал о ней – думал, где она сейчас, кто она, похожа ли реальная женщина на те волшебные воспоминания, которые сохранились у него о той ночи. Она утверждала, что уже наутро он не захочет ее видеть – как будто она превратится в тыкву после наступления полуночи. Неужели он мечтает лишь об иллюзии? Если бы он видел ее лицо и знал ее имя, пополнила бы она список женщин, которые ему надоели? Он не знал ответа.

Джона запустил пальцы в длинные темные волосы. Нужно забыть о ней. Отпустить это. Если он будет заглядывать в декольте каждой женщине в поисках той татуировки, однажды он получит по лицу. Или его арестуют.

Но он ничего не мог с этим поделать.

Джона со вздохом повернулся к компьютеру. Он нашел номер своего бухгалтера, Пола. Он точно сможет перераспределить активы как-нибудь так, чтобы покрыть недостачу. Джона всегда следил за тем, чтобы его деньги работали на него так же хорошо, как он сам работал, чтобы их получить, – в отличие от брата, который просто проматывал их, покупая бесполезные игрушки.

Деньги он точно найдет; другое дело, что это может занять несколько дней. И нужно было придумать, как отвлечь аудитора, которого пришлют из «Гейм Таун». Он появится сегодня в два. Его имя не упоминалось, так что Джона понятия не имел, кого и чего ожидать. А его стратегия будет сильно от этого зависеть.

Если аудитор – мужчина, Джона собирался достать из шкафа давно покрытые пылью клюшки для гольфа. Он ненавидел гольф, но в мире бизнеса это было важным инструментом. К большому сожалению Джоны, «большие шишки» редко проводили свободное время, играя в X-box. А потом он угостит аудитора выпивкой. Стейком. Чем угодно. Может, если у него будет хорошее похмелье, разбираться с цифрами будет сложнее.

А если аудитор – женщина, тактика будет совершенно другая. Клюшки останутся в своем хранилище, зато вот харизму придется расчехлить и включить на полную мощность. Вне зависимости от того, как она выглядит. Джона с юности обладал талантом очаровывать женщин и совершенно не стеснялся его использовать.

Что бы ни случилось, Джона выкрутится. Если дело дойдет до личной встречи с Карлом Бейли, исполнительным директором «Гейм Таун», к этому он тоже готов – но если можно обойтись без этого, он бы лучше сыграл в гольф или сводил одинокую даму в театр.

Он сделал пометку в ежедневнике – спросить Пэм, свою ассистентку, что сейчас идет на Бродвее. Он не был большим фанатом мюзиклов, но в целом они были вполне приемлемы – все, кроме «Кошек». Однажды он на них сходил и больше не собирался повторять этой ошибки. Четыреста долларов можно было с гораздо большей пользой потратить на что-нибудь другое – например, столько у них уходило на недельную закупку продуктов для новой кофейни на двадцать третьем этаже.

Джона с отвращением посмотрел на свой давно остывший кофе: неплохо бы раздобыть себе новую чашку и бейгл. Но сперва стоит поговорить с Полом. Он взял трубку телефона и мысленно отменил все дела на грядущей неделе: придется развлекать анонимного аудитора.

Оставалось только надеяться, что это будет женщина. Он ненавидел гольф.

Ее начальник – точно садист. Иначе с чего бы ему посылать ее во «Флинн софт» на две или три недели. Можно же было послать кого угодно. Марка. Ди. Но нет, он послал именно ее, Эмму. Сказал, что она единственная, кто сможет сохранить самообладание в этой атмосфере.

Эмма включила свет в гардеробной и вошла внутрь. Тим просто хочет посмотреть, как она будет мучиться. Но Эмма не собиралась доставлять ему этого удовольствия. Она не просто выполнит это задание во «Флинн софт» – она выполнит его великолепно.

И первое, что стоит сделать, – это не поддаваться этой хиппи-атмосфере, которая у них там царит. Самого Джоны Флинна она даже не думала опасаться – его, конечно, называют «царем Мидасом» и самым желанным холостяком Манхэттена, но ей-то какое до этого дело. Эмма не считала себя дурнушкой, однако недавно ей попадалась на глаза фотография в каком-то таблоиде, где Флинн выходил из ресторана с моделью, чье лицо было ей знакомо по каталогу белья. Стальной пресс и силиконовая грудь – кто в здравом уме захочет с этим конкурировать?

Эмма взглянула на аккуратные ряды вешалок. «Флинн софт» были евангелистами экстремально свободного стиля в одежде, но Эмма даже не собиралась заявляться к ним в офис в джинсах и босоножках. Даже если она будет смотреться белой вороной, она все равно наденет костюм и обувь на каблуках. Разве что колготки, пожалуй, можно не надевать – началось лето, и было жарковато.

Она выбрала костюм графитового цвета и светло-голубую блузку и улыбнулась. В свежести накрахмаленной блузки и сшитого на заказ пиджака было что-то такое, что придало ей уверенности, которой так не хватало. Это подходящий доспех для того, чтобы отправиться на битву с Джоной Флинном.

Хотя на самом деле «битва» – неверное слово. Флинн – не враг, а потенциальный подрядчик. В «Флинн софт» сумели создать новаторскую и крайне эффективную систему управления подписками в своей крайне популярной онлайн-игре Infinity Warriors. Недавно они начали предлагать услугу управления подписками для других игровых компаний.

Но обязательной процедурой перед заключением контракта был аудит – Карл Бейли, основатель «Гейм Таун» и председатель совета директоров, ненавидел неожиданности. И хотя у «Флинн софт» была хорошая репутация, Бейли с недоверием относился к компаниям, где дресс-код не предполагал пиджака и галстука.

Конечно, ее встретят и предоставят все нужное для работы, но аудиторов никто не любит. Так что можно было просто носить с собой табличку «Я могу вас уничтожить». Хотя это довольно несправедливое обобщение. Единственное, что она может сделать, – это вытащить на свет их же собственные нарушения. А если они хорошо себя вели, то им совершенно нечего опасаться.

В детстве мать старательно вбивала ей это в голову. «Никогда не говори и не делай ничего, что бы ты не хотела увидеть напечатанным в газете».

До своей гибели в авиакатастрофе ее сестра была обручена с владельцем New York Observer Уиллом Тейлором, который вдобавок был бизнес-партнером их отца Джорджа. В дом ее родителей эту газету доставляли каждое утро, и Эмма до сих пор боялась, что о ней там что-нибудь напишут. Если с оставшейся в живых дочерью семьи Демпси произойдет что-то необычное, это точно напечатают.

Взглянув на часы, Эмма вышла из гардеробной и принялась одеваться. В два ей нужно было быть в офисе «Флинн софт».

Через полчаса Эмма в последний раз оглядела себя в зеркале. Темно-каштановые волосы она завязала в плотный пучок. Макияж идеально сбалансирован – она выглядит свежо, но не вызывающе. Но даже под тональным кремом на носу виднелись веснушки – Эмма терпеть их не могла, но ничего не поделаешь.

Костюм сидел несколько свободно – в последнее время она немного похудела из-за стресса, – но зато скрывал некоторые округлости, которые она пока не была готова предъявлять миру. А блузка была весьма удачного оттенка голубого – но, что еще удачнее, у нее было достаточно высокое горло, чтобы скрыть татуировку.

Половинка сердца, выведенная чернилами у нее над левой грудью, была единственным напоминанием о той ночи, когда она позволила себе ни о чем не думать. Словно чертенок на левом плече, Харпер велела ей повеселиться – и Эмма уж точно повеселилась. Она не собиралась заходить настолько далеко, но не успела она оглянуться, как уже занималась потрясающим сексом с незнакомцем в прачечной, а потом они вместе шли по ночному Нью-Йорку на поиски приключений.

Теперь каждый раз, когда Эмма прикасалась к стиральной машине, ее лицо заливала краска. Она старалась забыть о произошедшем – ей помогало еще и то, что выпитая текила превращала воспоминания в нечто размытое и похожее на сон. И если бы не опухшая и покрасневшая кожа на груди следующим утром, она могла бы подумать, что ничего этого вообще не происходило.

Тем не менее все это было правдой. Единственный раз в жизни Эмма позволила себе делать все, что захочет. Слова Дэвида слишком глубоко ее задели, и на какое-то время ей стало казаться, что с ее образом жизни что-то не так. Хотя на самом деле все было в порядке.

И эта единственная ночь привела к последствиям, которые будут с ней всю оставшуюся жизнь. Пока она еще могла скрывать их под свободной одеждой, но рано или поздно все узнают.

Ну и, конечно, татуировка. Эмма раздумывала над тем, чтобы ее удалить, но она стала для нее напоминанием о том, как опасно бывает сделать неверный выбор. Теперь в следующий раз, когда ей захочется изменить свою жизнь, она всегда может посмотреть на татуировку и вспомнить, что это плохая идея. Никогда больше она не позволит себе пойти по этой скользкой дорожке. Не превратится в свою старшую сестру, опозорившую семью. Даже если в какой-то момент ей покажется, что все это не важно.

Но раз уж она решила ее оставить, ей приходилось тщательно ее скрывать. Особенно на работе. Или в присутствии матери, которая считала, что татуировки – это удел байкеров и уголовников. За последние несколько недель количество одежды с высоким воротом в гардеробе Эммы утроилось. Она не знала, что будет делать в середине лета, когда станет совсем жарко, но пока ей было достаточно головной боли из-за задания во «Флинн софт».

Оставалось только радоваться, что она сделала татуировку в довольно незаметном месте – а вот ее рыцарь в маске так легко ее не спрячет. Раз он был на корпоративной вечеринке «Флинн софт», он, вероятно, тоже сотрудник, как и Харпер.

И это была еще одна причина ее волнения.

Она может встретить его в любой момент. Он может быть инженером, программистом – господи, да хоть охранником! Она не знала о нем абсолютно ничего, и у нее не было никакого другого способа узнать его, кроме татуировки. Она поделилась с Харпер некоторыми избранными деталями, и подруга была полна решимости его разыскать. Ей все происшедшее казалось судьбоносным – особенно после того, как Эмма рассказала ей о своем положении.

Через несколько недель после той вечеринки, в гостях у родителей, Эмме стоило лишь взглянуть на мясную нарезку, как она опрометью помчалась в уборную. И лишь через две недели отрицания и противорвотных препаратов ей пришлось признать очевидное – от той ночи у нее осталась не только татуировка. Но еще и ребенок, чьим отцом был тот безымянный рыцарь. И ни единой возможности с ним связаться, чтобы об этом сообщить.

Но за три месяца никого с татуировкой на руке во «Флинн софт» так и не нашлось – по крайней мере, в бухгалтерском или в маркетинговом отделе, где Харпер проводила большую часть времени. Судя по всему, даже если в феврале этот человек там и работал, то сейчас уже нет – раз Харпер за все это время его не нашла. Значит, Эмме придется растить ребенка одной, нравится ей это или нет. А еще придется сказать родителям. Когда-нибудь. При случае. Когда скрывать беременность дальше станет невозможно.