Запах скошенной травы

Глава 1

По следам зелёных лесов

Наступает ночь.

Свежескошенная трава.

Через небольшую щёлку в автомобильном окне чёрно-глянцевой «Тойоты Альфард III» свежий морской воздух, пахнущий солью, принёс за собой едва уловимый аромат свежей земляники, идущий от цветущих в это время рододендронов, украшающих собой побережье Уссурийского залива, омываемое прохладными водами Японского моря, что под солнечным светом отблёскивало минеральной композицией из небесно-голубого ларимара и глубинно-морского турмалина.

Тихое завывание ветра, стремительно пробивающееся через едва заметную щель, оставалось незамеченным, сталкиваясь с играющей в салоне записью композиций Дзё Хисаиси: милые мелодии, наполняющие сердце безграничной любовью к миру и покоем, пробуждающие мягкий горько-сладкий вкус ностальгии, когда детские глаза, практически не моргая, смотрели за яркими, красочными бликами оживших полотен Хаяо Миядзаки, а в голове кружился мир волшебных фантазий, не знающий никаких границ, чей горизонт всегда пылал ярким октариновым светом новых солнечных светил.

– Может, выключишь уже? – тихо прохрипел спокойный и слегка, можно было сказать, каменный голос, идущий из-под балаклавы, спрятавшей всё лицо, кроме глаз в чёрных солнцезащитных очках.

– Буквально одну секунду! Разве не слышишь? Финальные ноты! – очень театрально и с искренним трепетом защищал музыку от невежественного посягательства мужчина лет тридцати пяти, натянувший себе на лицо козырёк чёрной кепки без логотипов. Тёмное, слегка выцветшее и оттого отдающее сиреневатым оттенком чёрное худи скрывало под собой бронежилет ценой в двести пятьдесят долларов и прижатые к бокам тактические кобуры, в которых угнездились два пистолета «Глок-17» по семнадцать пуль калибра девять миллиметров на магазин.

– Почти приехали! – крикнул он в салон, убавляя музыку столь медленно, дабы успеть зацепить ухом угасающие ноты мелодии, заглушавшиеся тихим завыванием ветра, – Чёрт! Кто окно открыл? Ох, такая концовка была… Три минуты.

– Работаем, – огласил хрипловатый сухой голос.

Умирающая симфония вовсе смолкла, задавленная ласкающим слух треском в металлических корпусах автоматических винтовок, щелчках курков и предохранителей Heckler & Koch Gewehr 36KA1. На фурнитуру из армированного стекловолокном пластика установлены коллиматорные прицелы Zeiss «красная точка», а на одной винтовке был установлен подствольный гранатомёт AG36.

– М-да… Пять-пятьдесят шесть, косоглазое немецкое дерьмище! Нельзя было Бельгию найти? Или США? АК-12 дал бы! Вот это было бы дело! – басисто глубоким голосом развылся крупный мужчина лет пятидесяти, в росте которого без малого было два метра.

– Я думал, ты профессионал, Виктор, а скулишь как малолетняя гадина, – как и всегда тихо прохрипел спокойный голос.

– Я могу работать с чем угодно! Просто момент эстетики теряется, понимаешь?

– Прямо-таки своё бусидо у тебя.

– А то! Если человек чем-то долго и усердно занимается, то он рано или поздно всегда начинает создавать дополнительные сложности, условия и внутренние ограничения, – чтобы не скучно было. Поэтому я себя ограничил не пользоваться дерьмовыми стволами.

– Тогда можешь выходить, а мы без тебя деньги поделим, либо заткни свою пасть, бери «немецкое дерьмо» и перестань жаловаться.

– Надеюсь, там достаточно будет бабла, чтобы я мог пережить такой позор! – с искренней печалью продолжал басить Виктор, чьё лицо также было сокрыто под балаклавой, – И пребывание в этой воняющей рыбой дыре.

«Вонючая дыра» тут же возникла перед скрытыми от посторонних глаз за тонированными окнами «Тойоты» лицами в балаклавах и чёрных очках, носящих либо чёрные кепки, либо маленькие шапки; одеты все были как на подбор в чёрные толстовки с капюшоном без молнии, тактические свободные брюки-карго и чёрные ботинки на толстой подошве. С плеча у каждого свисала винтовка на предохранителе, а поясная портупея припасла несколько запасных магазинов на тридцать патронов.

– Ну ты посмотри на этот гротеск! Поналепили чёрт знает что! – пробурчал Виктор, как только их «Альфард» свернул из-за угла на площадь «Борцов за власть Советов», – Асфальт да памятник!

И вправду, на главной площади расположился лишь чугунный, чёрный, как воронье крыло, памятник человеку, держащему в руках «развевающийся» флаг, стоящему на тёмно-кирпичном пьедестале, а вокруг него действительно был лишь голый, не везде чистый, а порой даже и очень не чистый асфальт, на котором расположились бедные лавчонки местных торговцев: была ярмарка, проводимая довольно часто, так как туристов из азиатских именитых стран было довольно много: Япония, Китай и Южная Корея возглавляли этот список, поэтому на лавках часто можно было найти наинелепейшие аксессуары, которые должны были каким-то образом ассоциироваться с Россией и, в частности, с Владивостоком, и со своей работой, как бы это ни было нелепо и абсурдно, торговцы прекрасно справлялись. Много разной мультикультурной пищи, рыбы и прочей морской живности, солёные огурцы, кимчи, корейская морковь с баклажанами и капустой, а также всевозможные сибирские ягоды: облепиха, чёрная смородина, земляника, клубника, крыжовник и многие иные, экзотические для жителей соседних стран, продукты. Небольшое одноэтажное здание с коричневато-красной черепицей, напоминающей цветом китайскую иссинскую глину, из которой мастера делают гайвани и чайники, исписанные силуэтами мифических зверей и героев легенд, было установлено рядом с площадью и украшено надписью на пластиковых входных дверях: СУВЕНИРЫ, 纪念品^[1], SOUVENIRS, お土産^[2], RECUERDOS, 기념품^[3].

– Тут тебе и здание со стеклянной крышей, – продолжил свою культурно-гневную тираду Виктор. – Будто малая репрезентация несчастного Лувра, а за углом того же самого здания новомодные новостройки. Ну а с другой стороны этой же улицы здания будто времён Петра Первого, на фоне которых чуть подальше, конечно же, чудеса сначала индустриальной эпохи, разукрашенные богатым цветом кирпича, да и формы такой же дивно-гениальной. А в самой-самой дали пик могущества постиндустриальной эры – блестящие небоскрёбы да бизнес-центры. Так – поскрёбыши. И всё это на одной линии в три километра уместилось. Мы его, как говорится, слепили из того, что было.

– Всё, закончил? – безразлично спросил его тот самый хрипловатый спокойный голос.

– Эх, Лев… Не знал бы я тебя, так подумал бы, что ты это от тупости так себя ведёшь, – приподняв маску, Виктор покручивал свои пышные завернутые усы.

– Ты меня и так не знаешь. Минута – и дело с концом.

Тикали часы, повёрнутые циферблатом на внутреннюю сторону предплечья. Тикали секунды, так мало значащие для окружающих и так много смысла содержащие в себе для этих пяти человек, готовящихся к ограблению инкассаторского конвоя, который по причине городского праздника вынужден ехать не по стандартному маршруту, но в объезд перекрытой дороги. Двое спутников всегда молчали и больше всего за это получали одобрения от Леона, которого Виктор, не любя зарубежные имена, щедро провозгласил Львом – оспорить его капризное желание было невозможно. Так уж повелось, что смириться порой легче, чем пытаться что-то доказывать. И всё же если молчали бы все, то авантюры быстро бы надоели, ведь процесс стал бы едва ли не идеальным, прямо-таки совершенным. А, как известно, совершенные вещи имеют свойство быстро надоедать. Всегда нужен некий изъян, препятствие к наслаждению процессом, к созерцанию сущего и окружающего. Если всё как по маслу, то и вкус у всего какой-то уж больно постный. Леон был из тех, кто в силу даже собственного неудовольствия предпочитал двигаться по неровным склонам горячих скал, на которых можно было запечь яичницу с беконом и итальянскими травами, посыпав её смесью из пяти перцев, или же он предпочитал пробираться сквозь плотные волокна говяжьего стейка слабой прожарки, поданого с крупной морской солью, розовым перцем и брусничным соусом. В общем, сложности явно вызывали у него аппетит.

– А забавно, да? – отсчитывая секунды, выпалил любитель музыки Дзё Хисаиси.

– Что? – не отвлекаясь от своих часов спросили машинально, не ожидая ответа, Виктор и Леон.

– Что вот так можно позвонить в инкассаторскую службу и сказать им: «Мы хотим вас ограбить!», после чего они поспешно соберут все денежки в одной машине, подобной десятку других, и отправят её самым незамысловатым маршрутом, мол, под носом люди меньше всего замечают.

– Это хорошая стратегия, если не учитывать крота, – ответил Леон.

– А кто этот крот, кстати? Где он сейчас?

– За рулём.

С этими словами, как по заклинанию, два бронированных грузовика инкассаторской службы выехали с двух сторон площади на повороте углового здания, на которое давно уже жаловались местные жители из-за постоянных ДТП, происходящих на этом совершенно не организованном кусочке дороги, и столкнулись прямо мордами друг с другом, да с таким треском, что, казалось, выжить там было довольно сложно.

Быстро открылись двери «Тойоты», и пятеро людей, сохраняя профессиональное молчание, двинулись к месту столкновения двух броневиков в пятнадцати метрах от их тайного убежища на колёсах. Водители столкнувшихся инкассаторских грузовиков, одетые в бронежилеты, выпучив глаза, с удивительной скоростью шныряющие по сторонам, что-то очень быстро и на повышенных тонах решали между собой. Неудивительно: встрять с двумя миллиардами посреди ярмарки в полдень было не самым приятным из всех возможных нюансов и издержек профессии. Сопровождающие конвой про себя уже думали о том, что обычным психологом здесь не отделаться, чувствуя, как в жилах стынет кровь и как волосы постепенно седеют, пока по спине течёт маленькая струйка пота, превращающаяся стремительно в Ниагарский водопад, затекающий за брюки прямо в нижнее бельё (что и без того всё вымокло), дабы омыть две упругие скалы, покрытые волосяным лесом.

«Зарплата тридцать тысяч, а гнать нужно несколько сотен миллионов! Убьют же и глазом не моргнут. Только самые сильные, стрессоустойчивые, прошедший полный курс подготовки, да ещё и разбирающиеся в психологии человека! Ага, как же! Десять лет в охране, потом ещё пять здесь – это мне уже психолог нужен – с женой проблемы, денег нет, а дети… Ох уж эти дети. Так подумать, мне и терять-то особо нечего», – раздумывал один из инкассаторов, что был пониже да посутулей, одним лишь ухом слушая, что там решают его более молодые коллеги. Но размышления его прервал оглушительный, как гром, что грянул взаправду средь белого дня, выстрел в воздух из автоматической винтовки. Грабители направили дула удерживаемых в руках винтовок прямо на неудачливо столкнувшихся водителей, склонных считать, что случайности порой происходят. Крики заполнили собой всю площадь: люди бежали во все стороны, давя друг друга, затаптывая тех, кто споткнулся в спешке и упал, сносили тенты и лавки, разбегаясь, как спугнутые хозяином кухни тараканы, стремительно ползущие в сувенирные лавки, чьи двери сразу же украсила табличка «ЗАКРЫТО» или «ТЕХНИЧЕСКИЙ ПЕРЕРЫВ». В давке все сотрудники полиции, прикрепленные к охране общественного объекта, были сметены в сторону, не имея возможности пробраться к месту аварии, поэтому им пришлось без явного понимании картины давать невнятный, перебиваемый воплями толпы сигнал в рацию.

– Руки! Руки! Чтобы я видел! – кричал Леон на четырёх инкассаторов, которые, немного поразмыслив в течение одной секунды, подняли руки.

Выпущенная пуля взорвалась маленьким огоньком и со свистом влетела в плечо одного из охранников, посмотревшего в место за маской, где предположительно располагались глаза Леона, сокрытые за солнцезащитными очками. Взвыв от боли, парень лет тридцати рухнул на землю всем телом, но был поднят Виктором за воротник и поставлен на ноги лишь для того, чтобы его лицо, искажённое страхом и неподдельным ужасом, уставилось на своего коллегу, сидящего в салоне бронированного авто, так сильно не желающего открывать двери, за которыми спрятался клад. Остальных охранников грабители повалили на пол и туго перетянули их руки и ноги пластиковыми хомутами.

Вздохнув и покачав головой, Леон дулом указал на того инкассатора, что пониже да посутулей. Виктор также приподнял его ворот, собираясь выстрелить ему в бедро или в плечо, – просто ещё не решил. Но мужчина, быстро сообразив, к чему идёт дело, выпалил во всю глотку:

– Эй! Не стреляй! Я его вытащу оттуда! Слышишь?! Да не стреляй ты в меня! У меня один хрен страховки нет! И так уволят, так ещё и лечиться за свой счёт! Да будь ты человеком, господи ты боже мой! – истошно вопил сторонник здравого смысла и истинных ценностей, что был пониже да посутулей, тогда как тот, что был повыше да постройнее, явно не разделял его ценностей, смотря на происходящее из-под толстых стёкол своего убежища лишь с наигранной безразличностью, в действительности выглядевшей каким-то дурковатым диким взглядом.

– Ах ты скотина, Лёха! Я если жив останусь, то твоей Светке сам расскажу, как мы с тобой по бабам шлялись! Гнида ты! – продолжал спасать свою жизнь и целостность конечностей тот, что посутулей.

– Дак твоя тогда тоже узнает, идиот! – через мелкую щелку приоткрытого окна крикнул тот, что постройнее.

– А я тут жизнь переосмыслил! Мне, Лёша, теперь как-то похрен всё стало! – отчаянно, словно носитель пояса смерти, спокойным голосом, уже не крича, говорил мужчина.

– Ладно, я выхожу! Нечего за чужие деньги голову подставлять, – пробухтел водитель, явно поняв всю бедственность своего положения, и начал выходить из машины, сквернословя так едко, что металл начал ржаветь рядом с ним, пока новоиспеченный философ не получил по темечку прикладом от одного из грабителей.

Внутрь кузова тут же залетела светошумовая граната, и через секунду яркая вспышка белого света с искрами заполнила весь броневик, а в ушах стоял такой свит, что даже в упор услышать чей-то голос было практически невозможно. Дезориентированные, притаившиеся внутри последние стражи сокровищ встали посреди кузова как вкопанные, напрягая изо всех сил второстепенные чувства восприятия, надеясь, что смогут почувствовать телом некие вибрации от приближающихся врагов, но чуда, увы, не свершилось. По два выстрела в бёдра быстро пригвоздили их к полу, а затем такие же, как и раньше, пластиковые хомуты обвязали их руки и ноги. Дополнительная стяжка, выполняющая роль жгута, обтянула бедра выше пулевого отверстия.

Молниеносно, визжа шинами, пускающими из-под себя дым, подъехал к месту ограбления «Альфард III», и сумки с деньгами одна за одной полетели в открытую заднюю дверь кузова, куда также уместился подстреленный ранее парень, продолжающий шипеть и стонать от боли. Секунд двадцать ушло на всё, но следом тут же последовал вой сирен приближающейся полиции.

– Газу! Вот упрямый козёл попался в этот раз! – раздражённо прошипел Леон, – Да завязывай уже придуриваться! – обратился он следом к тому подстреленному парню.

«Тойота» с крадеными номерами неслась через поток машин сначала по узким улицам города, проскочив музей истории Дальнего Востока имени В. К. Арсеньева и направилась по Партизанскому проспекту к закругленному разъезду проспектов Красного Знамени, Острякова и как раз Партизанского, расположенного в двух километрах от места ограбления. Как рукой сняло с парня всякую боль, и наконец-то он смог убрать окровавленную ладонь от совершенно целого плеча, лишь едва запачканного от лопнувшего пакетика искусственной крови.

– А неплохо вышло всё же? – задорно сказал парень.

– Ага. Только толку мало оказалось от твоей актёрской игры. Надо было проверенным способом работать, – недовольно пробурчал Леон.

– Мужик толковый всё же был – повезло нам.

– Просто вырвали бы дверь. В любом случае дело ещё не закончено. Виктор, да сбрось ты их уже!

Лишь кивнув в ответ, Виктор высунул в окно свой торс и направил под колёса белого, с двумя синими полоскам вдоль корпуса, «УАЗ Патриот» гранату из подствольного гранатомёта, которая с глухим хлопком разорвалась прямо под капотом: колёса разъехались вбок, а передняя часть джипа тут же развалилась на куски – двигатель со скрежетом свалился на асфальтную трассу и, словно бьющееся сердце умирающего, смолк. На дороге тут же образовалась пробка: сначала легковой серебристый автомобиль не рассчитал скорость и впечатался в обломки машины полиции, а следом ещё около дюжины автомобилей полностью перекрыли движение на всём проспекте своей стальной погнутой грудой.

Со стороны встречного движения к грабителям нёсся на всей скорости СПМ-2 Тигр под руководством отряда мобильного особого назначения, прогоняя под своими мощными «лапами» осколки битого стекла и асфальтной крошки. На крыше, высунувшись из люка, занял боевую позицию один оперативник в чёрном тактическом костюме «ОМОН», крепко удерживающий в руках АК-104. Несколько раз протрещала дробь выпускаемых пуль, обшаркавших корпус «Тойоты», и залетевших в салон парочки снарядов. Резко всем корпусом автомобиль воров свернул на тротуар и направился, рыча мотором, в сторону девятиэтажного бежевого дома.

– Идиот, выруливай! – крикнул Леон, пробираясь к водительскому сидению.

Однако никто не собирался выруливать: человек, знавший секрет композиций Дзё Хисаиси, был мёртв – глаза застыли как два дешёвых стёклышка-подделки, а из пробитой шеи сочилась плотным потоком артериальная кровь. Схватившись за руль, Леон в последний миг успел дернуть корпус в сторону, так что лишь крыло зацепилось за обшарпанную штукатурку внешней стены дома. Накренившись, «Альфард», недовольно пыхтя, усердно пытался проехать между клумб, столбов и несчастных пешеходов, уткнувшихся в смартфоны и заткнувших уши наушниками, сделав музыку погромче, – даже несущийся минивэн не замечают. Скользя между двуногими клумбами и выехав на всей скорости боком на круговую дорогу так, что внутри салона все едва ли не перевернулись с ног на голову, спасаясь крепким хватом за ручки над окнами, «Альфард» сделал дважды круг по кольцевой дороге, покуда в три разные стороны не разъехались три абсолютно одинаковые чёрные «Тойоты», за которыми устремился «хвост» из нескольких патрульных машин. За настоящей же «Тойотой» поехала всего лишь одна машина, которую без труда удалось стряхнуть где-то в районе озера Юность.

– Не знал, что у нас в деле ещё люди есть. Я им со своей доли платить не собираюсь! – встревожился от увиденного Виктор.

– Тебе и не придётся.

– А чё так?

– Меньше знаешь, крепче спишь.

– Меньше знаешь, крепче спишь… – повторил медленно Виктор, смотря на Леона, как бы взвешивая его слова. – Что ж, и то верно. Буду надеяться, что ко мне никакой форточник не заползёт. Ему же хуже.

– Уж поверь, не заползёт.

– Меньше думать, меньше волноваться, – подытожил свои размышления Виктор.

Несколько часов подряд сотрудники полиции, чьи конвои окружили здание подземной парковки одного из самых больших торговых центров города, ломали голову над следующим вопросом: «Куда пропали две абсолютно одинаковые «Тойоты Альфард III», заехавшие вместе на эту парковку и тут же словно испарившиеся?» До самой ночи ТЦ был оцеплен, но злоумышленников, как и ожидалось, не нашли. След же одной настоящей машины потерялся из-за непогоды, разразившейся ливнем с грозой, что размыл все дороги, поливая как из ведра всю ночь до самого утра, – лишь первые лучи солнца смогли остановить чёртов дождь, затопивший пару улиц и площадь, где перепуганные жители оставили свои вёдра с кимчи, ягодами и прочими снастями, отчего к утру на месте своих забытых продуктов они обнаружили тошнотворное болотце с тонкой плёнкой пятнистого жира на поверхности.

Великая тайна музыки были унесена в водную могилу на дне озера Юность вместе с человеком, тайну эту познавшим. Пока верный своему делу «Альфард», ставший подводным склепом, тонул в мутной воде, грабители быстро переоделись в камуфляжные болотные костюмы, излюбленные среди охотников, и подогнали, спрятанный в лесополосе среди зарослей лещины, ив и ясеней, экспедиционный «УАЗ Хантер» оранжевого цвета. Прокрутился ключ в гнезде зажигания, яростно зарычал двигатель, словно бы уже заждался и оттого гневался, а затем, наматывая на прочные АТ-шины, помеченные надписью «BFGoodrich T», влажную глинистую грязь, хлёстко разбрасываемую во все стороны и оттого придающую машине аутентичный вид охотничьей кареты, побывавшей в условиях дикой местности, рванул по трассе.

Как ими и ожидалось, на блокпостах и на патрулируемых трассах к ним не возникло никаких вопросов, ведь картина была вопиющим классицизмом: уазик, набитый чумазыми мужиками, одетыми так, словно в лесу они пробыли пару месяцев, а от самой машины за версту несёт рыбой и дичью, будто бы от неправильно заваренного Шэн Пуэра с древних чайных гор Иу. Однако на одном посту у реки Ишимка их всё же остановил патруль, видимо, совсем потерявший надежду и оттого останавливающий уже всех подряд. От речки, набитой горами мусора и нечистот, несло сероводородом, а вид её был в самом настоящем смысле плачевный. Некогда здесь можно было выловить мелкую корюшку, гальянов и колюшек, а теперь удочка так и норовила вытянуть из глубоких фекальных вод некую потустороннюю сущность, о которой неоднократно заявляли в местную газету несколько рыболовов-любителей, но скорее это был эффект от долгого нахождения в области загрязненного воздуха и, как следствие, газового отравления с последующими галлюцинациями. Кто знает, как оно действительно было?

– Доброго дня. Куда едете? – деликатно, заходя издалека, спросил патрульный полиции.

– В Шмидтовку через Де-Фриз – я там живу. Это мои друзья, мы с ними на охоту ездили на два месяца. Очень торопимся – дичь начала дурно пахнуть. Надо побыстрее её разделать да заморозить, – забалтывал в ответ его Леон.

– А документы у вас есть на машину?

– Конечно, – Леон протянул паспорт транспортного средства, свидетельство о регистрации и водительское удостоверение, в которое внимательно вглядывался патрульный.

– Леон… Фон… Дунк…

– Дунканштайн. Леон фон Дунканштайн.

– Да, спасибо. Иностранец, что ли? А отчества у вас не бывает?

– Я родился в Германии, но немногочисленная родня, как я позднее узнал, была у меня и в России, поэтому со временем я занялся их поиском в России и остался здесь на какое-то время. Отца у меня не было, и имени его я не знал, впрочем, как и материнского. Фамилию дал мне пастырь детского дома при монастыре Мариаброн, где я вырос. Не знаю, почему надо было такое странное сочетание выбирать, – наверное, оно что-то значит. Genügend?^[4]

– Что, простите?

– Мы можем ехать, или мне придётся продолжить автобиографию? Я-то не против, но этот запах…

– Покажите багажник.

– Ладно. Только нос заткните – мы-то уже привыкли.

Леон отворил задние двери «Хантера» и показал вид на нескольких мужчин, сидящих на большой бурой медвежьей шкуре, у ног которых разложились сумки и пакеты, забитые рыбой в крошке льда: навага, корюшка, немного минтая и окуни. В небольшом чёрном ящике лежали среди таких же кусков льда несколько подбитых уток.

– А что в той сумке? – заметил полицейский небольшой, выступающий из-за массивной спины Виктора краешек инкассаторской сумки. Виктор сразу же сжал желваки, отчего из без того широкая челюсть стала ещё крупнее. С дикими глазами он судорожно покручивал вокруг пальца свои усы.

– Я думаю, что вам неинтересно, что в этой сумке, – спокойно вымолвил Леон.

– Вы так думаете? – неожиданно вдумчиво, но не агрессивно ответил ему патрульный.

– Более чем. Сумка как сумка. Мы всего лишь охотники, уставшие с дороги, и мы очень торопимся домой.

– И всё же, что там находится?

– Ну как что? Водка – «Белуга». Эх, раскусил… Парни, киньте мне бутылку! – негромко прикрикнул Леон и сразу же схватил брошенную ему бутылку водки с золотистой эмблемой рыбы. – Вот всегда так! Как ни прячу, везде находят. Ладно! Держи! Это не взятка. Я просто хочу домой побыстрее, понимаешь?

– Понимаю. А за водку… Эм… Спасибо?.. А что, я вас держу? Двигайтесь! Нам ещё преступников ловить.

– Желаю удачи. Случилось что? Нас же два месяца не было.

– Да ничего интересного. Рядовой случай, – как зачарованный смотрел вдаль патрульный, отвечая машинально. – Проезжайте.

Сев обратно за руль, Леон спокойно насвистел какую-то фольклорную песенку, выставил первую скорость, прожал сцепление и медленно поехал дальше по трассе.

– Это че щас было, Лёва? – спросил Виктор, чья челюсть от напряжения устала, и пришлось её немного размять.

– Чудеса красноречия.

– Ты если такой спикер, так может, нам изначально стоило всё так решить?

– Может, и стоило, – не придавая особого значения разговору, отвечал Леон.

– А когда можно будет эту тошнотворную срань выбросить?! Ты где вообще всё это достал?!

– На рынок заехал и купил. План «Б», если можно так выразиться.

– Умно. А план «В» есть?

– Нет. Поэтому помалкивайте и ничего не трогайте. Кроме плана «Б» у нас больше ничего не осталось.

Кабинет капитана полиции в управлении МВД по Владивостоку весь поднялся с ног на голову. Люди из одного конца коридора неслись в другой, после чего повторяли всё по кругу. Голова капитана уже трещала от вечно трезвонящего стационарного телефона, изливающего на него ряд вопросов, на которые ответ он найти не мог. Хочешь не хочешь, а маленькая стальная фляжка довольно быстрым движением сотворила из крепко заваренного чёрного чая невозмутимый односложный коктейль, именуемый как «русский грог» или иначе – «бедный грог». Можно было назвать его чаем для особо холодных зим, но за окном были первые числа мая. В кабинет зашли двое следователей, похожих друг на друга как две капли воды лишь в замутненных глазах, русского по национальности, капитана, смотрящего на офицера полиции Ри и на его коллегу Ким. Пробежавшись глазами по отчёту с места происшествия, он разразился гневной тирадой:

– Вы серьёзно? Вы хотите мне сказать, что вы вот это написали мне в отчете? «Две машины чёрного цвета марки “Тойота”, модели “Альфард III” с продублированными государственными номерами транспортного средства “л623ар25” заехали на подземную парковку ТЦ “N…” в 15:25 и скрылись в неизвестном направлении». Это два долбанных минивэна! Пятиметровых! Как они могли скрыться в закрытой парковке?! Это же не иголка в стоге сена, а грёбаная лошадь в курятнике! Как вы их потеряли, остолопы несчастные?!

– Товарищ капитан, мы оцепили весь торговый центр! Никто не заезжал и не выезжал из него. Камеры также не зафиксировали машин, подходящих под описание. Мы продолжаем вести расследование, но нас не покидает ощущение, словно мы гоняемся за миражом…

– Вы нарушаете профессиональную этику! Какие миражи? Скажите мне, что вы там ещё привидение увидели или летающую тарелку, укравшую свыше двух миллиардов рублей у банков и подорвавшую гранатой сотрудников полиции! Они хотят вернуть свои деньги, а я хочу, чтобы мои люди не считали, что в них можно безнаказанно метнуть гранатой! Пострадавшие сотрудники говорили, что это были люди. Живые! Из крови и плоти! Прям как вы, да, видимо, поумнее… Одного инкассатора ранили и взяли в заложники. Найдите его!

Молнии сумок легко расходились, и звук их ласкал слух, как пение небесных ангелов, заполонившее закрытый на семь печатей неприглядный серый гараж в удаленном кооперативе, рядом с которым ничего и не было, кроме СТО, парочки круглосуточных шашлычных и станции по приёмке металлов, пластика и бумаги, где обитала целая шайка охранных дворняжек в размере двенадцати голов.

Красные купюры, сформированные банковскими зажимами в маленькие брикеты, напоминающие сливочный пломбир в вафле, вызывали столь же аппетитные эмоции. Сложив их в кучу на столе, освещенном тускловатой голой лампой, висящей одиноко над их головами, грабители пересчитали деньги – всё сошлось: два миллиарда рублей красными купюрами лежали перед ними. По шестьсот миллионов каждому. Виктор присвистнул, когда взвесил свою долю в руках – почти три килограмма.

– Хах, счастливая жизнь весит всего пару кило. Можно целый остров купить… – погрузился в свои мечтания Виктор. – Лев, а ты что будешь делать?

– Выйду на пенсию, – не задумываясь ответил Леон.

– Что?! Да ну брось! Ты ведь и так на пенсии.

– Значит, в жизни на пенсию можно выйти дважды. У меня есть кому посвятить остаток жизни.

– Ладно, я понял! Слушай, а там, ну, тому парню полицейскому ты правду сказал про себя?

– Кто знает.

Поняв, что разговорить Леона не представляется возможным, Виктор собрал свои деньги, застегнул молнию спортивной сумки Nike, взял свои вещи и застыл, собираясь вот-вот уже выйти. Леон смотрел на него ледяными глазами, и сразу стало ясно Виктору, что здесь что-то неладное. Сам не зная как, Виктор понял, что просто так ему не дадут уйти и виноват в этом будет не Леон, что, видимо, сам слишком поздно понял положение дел.

– Шнурки долбанные развязались! – посмеиваясь, пробухтел Виктор, нагнувшись к шнуркам, завязанным на крайне крепкий морской узел.

Не успело пройти и мгновение, как вытащенный из ботинка маленький ножик с глухим стуком впился в грудь одного из молчаливых напарников, стоявших за спиной Леона. Тут же Леон бросился на второго молчаливого соучастника, потянувшегося за ножом, – стрелять было нельзя, а то сбежится вся округа на шум, и пиши пропало – завязалась скоротечная драка. Схватив тихого за кисть, удерживающую армейский нож, Леон сначала расслабил хватку, а затем, как только почувствовал давление, рывком направил руку врага ему же в ногу – с тихим чавканьем и хрустом нож впился в бедро, добравшись до кости. От боли тот хотел было взвыть, но Леон сразу же заткнул ему ладонью рот, а второй рукой нанёс пять ударов в грудь и продолжал, покуда не ощутил, как перед ним поддавшийся алчности бывший напарник не растёкся, как дохлая рыбина.

Актёришка, инициировавший ранение, вжался в угол гаража, ничего не предпринимая, пока к нему не подошёл Виктор.

– Ну а ты чё удумал? Тоже в крысу хочешь бабки свистануть?

– Только свои. Мне этого на всю жизнь хватит.

– То-то и оно! – опять вдумчиво погладил свои усы Виктор, рассматривая мёртвое лицо одного из «оборотней», держащегося за горло руками. – Вот надо было им оно, а? Потратить столько не получится, а им всё мало! Тьфу! Салаги!

Небрежно пнув труп, Виктор подошёл к Леону, который уже делил деньги убитых на троих.

– Нам же лучше, – подытожил он сие явление.

– А то. Всегда бы так!

– Да оно всегда так и выходит. Уж не знаю, радоваться или горевать.

– Пока живой, радуйся. Ну, Лева, бывай. Кто куда, а я по… Ну, в общем, отдыхать я пойду.

– Удачи, – прохладно проводил его Леон.