© Александр Лонс, 2022
© Интернациональный Союз писателей, 2022
Пролог
– Всё, на вольные хлеба ухожу. Работу эту бросаю и такими вещами больше заниматься не стану.
– Что значит «бросаю»?
– То и значит. Буду за деньги людей искать, а в свободное от поисков время детективные романы сочинять. И – да, не смогу доделать твой сайт. Надоело мне в чужих кодах копаться и свои писать. Все эти джаваскрипты, хатээмэли, сиэсэсы и пэхапэшки в печёнках сидят. Достало. Профессиональное выгорание. Буквально тошнит от всего этого. Так что найми какого-нибудь другого веб-мастера сайт тебе доделывать. Аванс не верну, потому что основная часть работы готова, сам можешь убедиться.
– Совсем сдурел? Бросить хорошую, прилично оплачиваемую профессию ради не пойми чего?
– Почему это «не пойми чего»? Очень даже пойми. Хочу частным сыщиком быть и свободным литератором стать.
– Чиво-о-о? Серьёзно, что ли? Ты чего-нибудь вкурил или закинулся чем-то? Надеюсь, это дурацкая шутка?
– Ни в коем разе. Дело решённое.
– Ты о..![1] В частные сыщики идут либо бывшие оперá, уволенные со службы за разные разности, либо ушедшие на пенсию гэбисты, либо отставные следаки. Те, у кого опыт, физическая подготовка, связи и соответствующее образование. А у тебя что?
– Я людей находить умею.
– Тебе просто свезло. Что до писательских талантов… то у тебя их нет и никогда не было. Те рассказики, что ты написал, не годятся даже в качестве троечных школьных сочинений. Об этом и говорить не хочу.
– Раз свезло, два повезло, но не десять раз? Мне, кстати, литературную премию дали. Маленькую, региональную, но всё-таки.
– Правда, что ли?
– Истинная.
– Не верю.
– Тоже мне Станиславский. Я не кандидат в народные депутаты, чтобы мне верить. Просто у меня получается. Могу назвать конкретных баб и мужиков, которые подтвердят.
– А как твоя жена на всё это смотрит?
– Никак не смотрит. Полтора года назад расстались. Развелись уже. Не знал? Напоследок сказала, что надоело ей с неудачником жить.
– Мудрая женщина, а у тебя мозги свихнулись. Ладно, допустим, поверю в твои таланты, что невозможно. Пусть то, что ты говоришь о своих победах, будет правдой. И что? Во-первых, никто из имеющихся сыщиков никогда не посчитает тебя за своего. Тебя просто не примут в профессиональное сообщество. Во-вторых, ни один из потенциальных клиентов всерьёз тебе не поверит, а в-третьих, ты никогда не получишь гослицензии.
– Подумаешь. С другими сыщиками общаться необязательно, клиенты верят тому, у кого репутация, а лицензия…
– Послушай меня, старик, не делал бы ты этого.
– Да ладно. Буду так, без лицензии.
– Точно дурак. Идиот. Это незаконно. Есть такая статья в Уголовном кодексе[2]. «Незаконная сыскная деятельность» называется. Не помню, какой у неё номер, но такой пункт имеется.
– А пофиг… Серьёзными делами заниматься не стану, зато найти сбежавшую невесту или неверную жену – святое дело. В общем, всё давно решено. Твои советы мне не особо-то и нужны, просто предупреждаю, что мой корпоративный имейл исчезнет после увольнения.
– Я тебя тоже предупреждаю. Твоя бывшая верно заметила: ты неудачник. Ничего у тебя не выйдет. Вот вляпаешься в очередное говно – не звони, не пиши мне и о помощи не проси.
– Ты как брошенная баба говоришь. Без твоей помощи обойдусь, зануда.
– Да иди ты н…[3]
На том и расстались. Оба надеялись, что не встретятся никогда, и оба, надо сказать, ошибались. Со временем перебранка из памяти практически изгладилась, почти забылись взаимные обиды и оскорбления, пропала яркость воспоминаний. Правда, потребовалось на это без малого пятнадцать лет…
Часть первая
Глава 1
Третье августа
Обрывки сна стремительно таяли, будто грязный снег во время дождя. Рядом никого, один я. За окном давно рассвело. Лето. Добрые советчики и многочисленные «учебники молодого литератора» хором уверяют, что начинать историю с пробуждения главного героя – дурной тон и плохая идея, если не грубая ошибка. Но мне, знаете ли, по фигу. Не такой я и молодой, да и литератор из меня так себе. В то утро проснулся с ощущением, будто снилось нечто долгое, безумно красивое, чрезвычайно интересное и крайне увлекательное. Только вот что именно? Нечто похожее у кого-то приходилось читать. У кого-то из знаменитых: не то у Макса Фрая, не то у Стругацких…
Где я, собственно?
Нет, всё-таки дома, причём у себя.
По привычке проверил смартфон. Вроде ничего нового… Только вот сам смарт незнакомый. Это мой? Когда такой покупал? Не помню. Провалы памяти, что ли?
Включил. Высветилась дата: «Авг. 3»…
Что? Третье августа?
Наверное, дата сбилась. Год сохранился, дата слетела. Обычно слетает всё до первого января какого-то давно прошедшего года, но мало ли. Отлично помнилось, что вчера было двадцатое мая и за окном шёл дождь. На автомате посмотрел список контактов. Старые на месте, зато появилась куча новых, ранее отсутствовавших. Свежая версия андроида на телефоне. Вообще, девайс мне понравился: и в руке удобно лежит, и работает мягко, сам бы такой купил, если бы припёрло. Кстати, вместо пароля сработал отпечаток моего пальца, а в качестве графического ключа – моя любимая буква.
Осмотрелся более внимательно – тут и остальные новости показались. Квартира точно моя, но какая-то не такая эта квартира. Много незнакомых вещей. Шмотки чужие, но моего размера и в моём вкусе. На стене новый телевизор. Новый комп на столе: чёрный корпус, с претензиями на крутость и навороченность, большой монитор… Зато картин вообще нет. А были. Тут должны висеть пять штук полотен, купленных у художницы Маши, и ещё одна другого автора. Украли их у меня, что ли, пока спал? Нет, всё-таки одна осталась. Та самая, что другого автора. Принадлежала она кисти моего друга, ныне покойного скульптора Сильвестра Балабуева. Необыкновенно харизматичного и безумно талантливого питерского мужика, трагически погибшего несколько лет назад по причине неумеренного пьянства и хронического алкоголизма. Жутко уродливая живопись – понятно, почему её здесь оставили.
У меня расследования, заказы, люди ждали результатов, а что я им отвечу? Что больше двух месяцев в коме провалялся? Так не бывает, я бы за это время или сдох, или усох бы до состояния мумии.
Вроде не похудел, скорее чуть-чуть поправился. Мышцы накачал.
Я встал и как был, голышом, подошёл к окну так, чтобы снаружи меня видно не было. А там – начало летнего дня и соседний дом напротив. На знакомой детской площадке играет малышня под бдительным наблюдением бабушек. Две серые вороны, несколько голубей и масса машин. Всё знакомо до отвращения. И слава богу, а то сомневаться начал. Хоть двор мой.
Рядом с кроватью, на которой я только что располагался, прямо на полу валялся мой старый ноут. Закрытый. Открыл, включил. Опять третье августа, десять часов утра. Ввёл свой пароль. Подходит! Проверил через сервер всемирного времени. Нет, не врала система, а значит, ошибался я. Вернее, моё сознание.
От смятенных мыслей отвлёк звонок нового смартфона. Сигнал тоже оказался новым, как и сам гаджет. Звук имитировал дребезжащий звонок старого дискового телефона времён моей бабушки. Номер не определился.
– Зря ты вернулся, парень, – послышался незнакомый голос. – Здесь для тебя не самое безопасное место.
– Кто это? – спросил я, но в пустоту: трубку уже повесили.
Вот что это было? Я снова залез в постель и начал перебирать мысли. Они скакали в голове и путались, как рассыпающаяся колода карт. Где-то потерялись два с лишним месяца жизни, только вот как, а главное – почему? Никакого физиологического дискомфорта не чувствовалось. В организме ничего не ныло, не саднило и не булькало, болезненных шишек на голове не прощупывалось. Более того, ощущалась необыкновенная бодрость и мышечная радость во всём теле. Будто заново родился.
Может, у меня что-то случилось с мозгами, а последующая утрата памяти прилагалась в качестве дополнительного бонуса? Как это называется?.. Ретроградная амнезия, да? Что, кукухой поехал? Откуда-то я знал, что подобные симптомы проявляются при многих неврологических заболеваниях. При инсультах, например. При отравлениях некоторых, да и при травматическом шоке тоже иногда случаются. Неврологи говорят, что если в течение трёх часов успеть к пациенту, то последствия могут быть устранены. Трюк в том, чтобы распознать проблему и приступить к лечению в эти золотые часы, что, конечно, не так и просто.
Как неприятно. А главное – вредно для моей теперешней профессии.
Пришлось набирать номер скорой помощи.
– Семнадцатое, – ответил с той стороны нервный женский голос.
– Это скорая?
– Да. Что случилось?
– У меня память полностью пропала за последние два месяца.
– Мне бы такое счастье… Фамилия, имя-отчество больного?
Назвал.
– Сколько полных лет больному?
Сказал всё честно.
– Адрес и номер телефона?
Я назвал свой адрес.
– Ждите, вызов принят.
Наверное, всё-таки надо одеться. Пришлось натянуть аккуратно сложенную на стуле одежду (вообще-то для меня такое нехарактерно, чаще бросаю комком) и приступить к планомерному осмотру квартиры.
Удостоверение частного детектива и лицензия на моё имя обнаружились вместе с другими бумагами. Фотка моя. Кроме того, отыскался комплект документов на обладание офисом в сравнительно новом бизнес-центре «Фикус». Надо же. Как отныне мне с этим жить? Как-то придётся. Пойти посмотреть для начала, а там и думать будем.
Да, я – частный детектив, а заодно малоизвестный писатель. Детектив – для заработка, а писатель – так, для души и в качестве личного необременительного хобби. Чистое увлечение, чтобы выпускать пар, выговариваться перед монитором с клавиатурой. Однажды под влиянием внешних факторов я чуть было не спятил и оказался у соответствующего специалиста. Подробности не столь важны, но в финале произошло следующее. «Прописываю вам текстотерапию, – многозначительно резюмировал этот доктор, – технику, что изобрёл американский профессор Джеймс Пеннебейкер. Пишите тексты. О чём угодно. Что душа пожелает. Письменные практики весьма полезны для психического и соматического здоровья». Вот и появились разные истории. Так по недомыслию написалось десятка два романов, но на мои литературные гонорары особо не развернёшься, во всяком случае, ни разу такого не получилось. Зато ради денег я искал людей и выяснял причины их исчезновения. Последнее время жил тем, что за соответствующую плату распутывал разные странные истории. На хлеб с икрой пока хватало. Долгое время такими делами занимался на свой страх и риск, незаконно и без лицензии. Иногда сталкивался с убийствами, о чём сразу старался сообщать правоохранительным органам. Органы за подобные действия не награждали, да и спасибо не говорили. Меня точно не жаловали. Один раз посадили, но до суда, правда, так и не дошло: разобрались, выпустили. Добрые люди помогли. Теперь же, судя по обстановке, у меня в жизни всё круто поменялось и стало совсем не так, как раньше.
Взгляд мой ещё беспорядочно блуждал по видимому пространству комнаты и вдруг зацепил стопку бумаг рядом с компьютером. Скреплённая зажимом распечатка какого-то текста представляла собой солидную пачку листов потребительского формата. Невольно подумалось, что шрифт похож на Times New Roman, вроде как двенадцатый кегль. Стопка листов лежала так, что только слепой мог её не заметить.
Я подошёл к столу. Текст начинался словами: «Меня разбудил яркий свет. Отодвинутая штора настоятельно рекомендовала просыпаться…» Очередной графоманский роман? Только вот чей? Я-то точно всего этого не писал… Как мне кажется. Или всё-таки?.. Да тут на целую книгу хватит[4]. Сразу принялся читать и не мог оторваться до самого вечера. Так и просидел, не отвлекаясь, пока не дошёл до заключительных фраз: «…здесь излагается лишь субъективное мнение, и, разумеется, оно может быть ошибочным. Берегите себя».
Вашу мать…
Вот оно что. Субъективное мнение теперь точно понадобится, и придётся мне себя беречь. Очень беречь. Это не обрывки сна таяли, это стирались воспоминания о пребывании там. В том мире. Ладно. Надеюсь, что привыкну как-нибудь. С этим придётся жить, и, возможно, постепенно что-нибудь да и вспомнится. Когда прочитал распечатку, многое сделалось понятно и почти всё встало на свои места. Я говорю «почти», потому как оставались неясности, и эти пробелы в ближайшем будущем неплохо бы заполнить ради ответов на разные вопросы.
Тут, наверное, стоило бы сказать, что водопадом обрушились застрявшие воспоминания о потерянном времени. Но ничего такого не произошло, никаких водопадов. Потерянное восстанавливалось в памяти медленно и мучительно долго, постепенно и кусочками. Блоками. Сначала вспоминались обрывки, потом они как-то расширялись, заполнялись пробелы, и всё это сливалось в более-менее законченный кусок. Какой-нибудь умный психиатр или дипломированный психолог доходчиво объяснил бы мне, что так не бывает, а если бывает, то не так. Или что так не может быть потому, что не может быть по медицинским причинам. Но ни психиатра, ни психолога, ни психоневролога рядом не оказалось, а искать их пока не очень-то и хотелось.
Глава 2
Блок воспоминаний – 1
Первый фрагмент из вновь обретённых обрывков всплыл, как пузырь из-под мутной воды. Вспомнился день. Двадцатое мая сего года. Вспомнилось, как накануне занесло на сайт «Записки бедного готика». Будто кладбище посетил. Нет, многие до сих пор живы, почти все сидят на «Фейсбуке», «Вконтакте», в «Инстаграме». А там – тишина и покой, лишь редкие участники, верные своему прошлому. И пропавшие друзья. Не пишут много лет, но временами кое-кто ещё заходит. Чисто посмотреть. Кое-кто вчера появился.
За окном мелкий дождик и сравнительно холодно, несмотря на время года и глобальное потепление. В период карантина всех перевели на удалёнку, поэтому без особого повода никуда стараюсь не выходить. Сижу за компьютером, никого не трогаю, дистанционно работаю. Звонок с городского телефона. Как правило, на такие не отвечаю, а тут решил отозваться. Мало ли что. Вдруг важное правительственное сообщение будут передавать?
Подтверждаю соединение, а из трубки «Лебединое озеро» раздаётся. Самая нудная и тоскливая его часть. Ну, думаю, приехали, – видимо, действительно важное сообщение. Жду. А музыка играет. Вообще-то я ни разу не поклонник Чайковского, а тут решаю потерпеть. Слушаю. Потом музыка прерывается.
– Алло? – говорит кто-то плохо поставленным девическим голосом с акцентом.
– Чего? – не слишком вежливо отвечаю я.
– Это?.. – и с вопросительной интонацией называет мой домашний адрес.
– И что?
– Вы более трёх лет назад, – заявляет неизвестная девушка уверенным тоном, – устанавливали пластиковые окна фирмы… (неразборчиво).
– Слушайте, что вы несёте? – очень сердито вопрошаю я и резко обрываю связь. Что это было? Ясно, что мошенники, вопрос – какие?
Только отключился, снова звонок, и опять неопределившийся. Сначала хотел проигнорировать, а потом решаю высказаться.
– Знаете, – говорю я, – по этому поводу позвоните лучше нашему замдиректора по хозчасти, он на вопросы об окнах отвечает.
– О каких ещё окнах? Я по делу звоню, – отзывается незнакомый мужской голос и называет мои имя-фамилию.
– Ну и?.. – спрашиваю я.
– Меня попросили сделать вам интересное предложение, от которого вам будет трудно отказаться.
– Кто попросил? Боюсь думать, что это за предложение. А вы, собственно, кто?
– Моё имя и место работы ничего вам не скажут, а кто попросил, вообще не имеет никакого значения. Предлагаю встретиться и поговорить. Некоторые заведения всё-таки функционируют, если социальную дистанцию соблюдать. Как вы насчёт кафе «Экспириенс райс[5]»? От вас недалеко. Знаете где?
– Знаю, кто такая Кондолиза Райс[6], только это не кафе, – говорю я, а сам забиваю название в «Яндекс. Карты». Ишь ты, и вправду кафе. Действительно недалеко.
– Хорошо, – без обиняков продолжает мой собеседник. – Жду вас там ровно через час, сам вас узнаю. Как зайдёте в зал, сразу посигналю рукой.
После этого неизвестный собеседник отключается. Забавно. Напористый какой. Пойти, что ли? А то давно никуда не выбирался, с этой удалённой работой так скоро и ходить разучусь.
Джинсы, кроссовки, куртка. Маска. Лифт, подъезд, машина. Навигатор. Недолгий поиск места парковки. В этот день на улице довольно холодно.
Вот оно, кафе «Экспириенс райс». Наверное, недавно здесь появилось, не припоминаю я такого заведения. Сначала тут была муниципальная аптека, потом неприличный магазин «Интим», после – «Цветы». Когда «Цветы» закрылись, возникли «Киммерийские вина», а вот кафе не помню. Не повезло ребятам: открыли заведение с интересным названием, а тут бац – эпидемия, всё закрыто, и конец бизнесу. Однако приспособились как-то, что-то придумали и не разорились до сих пор. На время эпидемии заведение оборудовали так, что сидящие за одним столиком оказывались практически изолированными друг от друга. Сюда пускают с детьми, парочку которых я углядел в центре зала.
Своего будущего собеседника узнаю́ сразу: он поднимает руку и призывно машет ею. Расположился он как раз справа от «детского» стола. Подхожу и сажусь максимально удалённо от соседей. Всех разделяют экраны из прозрачного пластика.
– Что будете заказывать? – спрашивает сразу возникший рядом со столиком официант. Я киваю на собеседника. Официант, молодой парень европейской внешности, протягивает меню. На обложке красуется изображение трёх слонов с цветами в зубах. Они стоят возле подноса, засыпанного белыми (рисовыми?) зёрнами, а в их спины вмонтированы большие мониторы. Мой визави заказывает сладкий рисовый пудинг и чашечку кофе. Я делаю то же самое, а потом добавляю:
– Кофе чёрный, без сливок, пожалуйста, с одной ложкой сахара, и стакан холодной воды без газа, если можно.
Официант молча кивает и удаляется.
– Вы по телефону говорили о каком-то интересном предложении, – не слишком вежливо напоминаю я. – Что конкретно?
– Сейчас будет десерт, – загадочно отвечает собеседник. – Вот тогда и поговорим.
– Какой именно? – спрашиваю я.
– А вот и узнаем.
Тут возвращается официант со стаканом воды и пирожными на тарелках.
– У нас сегодня дегустация, – объясняет кельнер. – Шесть фирменных пирожных со сладким рисом.
– Отлично, будем пробовать их по очереди, – декларирует мой собеседник.
Официант ставит перед нами тарелки с тремя парами маленьких пирожных и сразу удаляется. Кофе пока ещё нет, но воду принесли, поэтому можно приступать. На каждом пирожном чем-то съедобным выведены цифры от единицы до шестёрки. Я пробую их по очереди и не могу отличить одно от другого. Очень похожие я некогда потреблял в едальне Andrew's Coffee Shop в Нью-Йорке, только те были с привкусом коньяка.
– Меня зовут Артур Возницын, – отрекомендовался собеседник. – Вас я знаю, поэтому можете не представляться. Называйте меня Арт.
Молодой ухватистый мужик лет двадцати пяти, может, чуть больше. Спокойное непримечательное лицо. Невысокий рост, среднее телосложение и светлые, какие-то льдистые глаза. Таких людей можно встретить по всему миру. Внешность идеальная для агентов спецслужб, промышленных шпионов и наёмных убийц. Его рост позволяет с лёгкостью проникать даже в самые небольшие помещения, что наводит на мысль о способности быть профессиональным снайпером.
– Очень приятно, – откровенно лгу я, подавляя желание спросить, откуда, собственно, он меня знает. – Чем могу?..
– Меня обязали сделать вам интересное предложение. Не хотели бы вы на некоторое время совершить экскурсию в альтернативную реальность? – огорошивает меня Арт.
– Э, стоп! – протестую я, чуть было не подавившись. – Я не по этой части! Всегда был стопроцентным натуралом и никаких нетрадиционно ориентированных желаний никогда не испытывал. Даже интереса не возникало.
Мой собеседник, кажется, сильно расстраивается. На его лицо наползает выражение откровенной досады.
– Да не о том вы… При чём тут это… Я предлагаю путешествие в другой мир, в иную Вселенную. В другую реальность, если правильнее.
– Фантастику люблю. Бывает, пишу иногда.
– Знаю, поэтому меня уверяли, что вы поймёте или хотя бы оцéните. Заинтересуетесь.
– Кто уверял-то? – решаю уточнить я. Интересно, какая сука сдала меня этому подозрительному типу?
– Неважно кто. Наш разговор приобретает какое-то ненужное направление, не находите?
Тут нам, наконец, приносят кофе, и мы временно прерываем беседу.
– Не нахожу, – возражаю я, когда официант удаляется. – По-моему, говорим как раз по делу. Расскажите всю эту историю, а я послушаю.
Мой собеседник совсем опечаливается.
– Короче. – Артур хлопает рукой по столу. – Вы не красна девица, да и я не профессиональный обольститель. Мы организуем вам вояж в другую реальность на один-два месяца. Если откажетесь, всю жизнь потом жалеть будете.
Тем временем кафе живёт своей жизнью. В зале полно свободных мест да и вообще народу не очень много. За столиками сидят парочки, компании из нескольких человек, компании побольше и просто одиночные гости, которые хотят побыть наедине с собой. У многих в руках бокалы с разными напитками и дымящаяся еда. Люди разговаривают, смеются, знакомятся, встречаются и просто наслаждаются жизнью. Они приходят сюда не за едой, а поговорить, послушать музыку и посмотреть вокруг. За противоположным столиком молодая пара пьёт пиво с удовольствием обсуждая последние новости. Мужчина в чёрном костюме беседует с симпатичной женщиной в красном платье. В целом обстановка очень приятная, уютная и в то же время достаточно шумная, что совсем не редкость для подобных заведений.
Выдерживая паузу, Возницын берёт свою чашечку, делает глоток – и его лицо искажается болезненной гримасой. Судя по запаху напитка и реакции моего собеседника, кофе оказывается не просто гадостью, а гадостью горячей. Попробовавший это сомнительное пойло Артур вдруг выражается так нецензурно и резко, что за соседним столиком начинает плакать ребёнок.
– Подобное уже было, – говорю я, не притрагиваясь пока к своей порции. – Но не так и давно.
– Вы о моём предложении или о реакции на эту дрянь? Знаете, не пейте эту отраву. Здесь такой скверный кофе, будто делают его из самого дерьмового растворимого порошка.
– Может, так оно и есть, – киваю я, отодвигая от себя чашечку. – Экономят на всём… Нет, я о вашем предложении.
– Не сомневаюсь, что раньше нечто похожее уже слышали. Поэтому обращаюсь именно к вам.
– Хорошо, – соглашаюсь я, так как ситуация забавляет. – Допустим, всё, что вы говорите, – истинная правда. Тогда сразу два вопроса. Какой интерес вам и зачем это мне?
– Вам – прямой резон. Полу́чите незабываемые впечатления, а по возвращении можете книгу написать. За фантастику сойдёт. А вот нам нужно, чтобы вы на некоторое время освободили своё место, которое будет пока занято вашим двойником. Временно, конечно. Причём место в этом мире требуется именно ваше. Месяц-два, вряд ли больше. Вы, конечно, можете отказаться, но в таком случае сильно осложните своё существование.
– В смысле? – не понимаю я.
– В том смысле, что существуют разные способы персонального воздействия. Так что, заключаем договор? Или сначала познакомимся с рисовым пудингом?