В диалоге с Федоном и Кебетом Сократ приводит свои доводы того, что душа не порождаема и бессмертна. «Я полагаю, – говорил мыслитель, – что ни Бог, ни сама идея жизни, ни всё иное бессмертное никогда не гибнет, – это, видимо, признано у всех. Итак, поскольку бессмертное неуничтожимо, душа, если она бессмертна, должна быть в то же время и неуничтожимой. И когда к человеку подступает смерть, то смертная его часть, по-видимому, умирает, а бессмертная отходит целой и невредимой, сторонясь смерти. Значит, не остаётся ни малейших сомнений в том, что душа бессмертна и неуничтожима».
© Николай Литвинов, 2024
ISBN 978-5-0051-4588-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава I
Полдень. Солнечный майский день. Погода задавала тон настроению. Листва уже распустилась. Улицы небольшого подмосковного городка утонули в зелени. На железнодорожной станции не так много народа; основной поток граждан уехали первыми электричками, сейчас стоят те, кто в своих делах не привязаны ко времени и выбирают более комфортное расписание для перемещения в рабочий день.
Экспресс ожидал пассажиров на втором пути. Отсюда начинается его маршрут и заканчивается в столице – пятнадцать минут, и ты в центре. Электричка пустая. Парень возрастом чуть за тридцать зашёл в вагон. На нём были тёмно-синие брюки, светлая клетчатая рубашка, тонкий тряпичный пиджак в тон брюкам, а на ногах лёгкие мокасины. Похож на южанина: чёрная густая борода, голова лысая, очки квадратной формы – классическая оправа инженеров советских времён. Рост чуть выше ста семидесяти сантиметров, подтянутый торс и широкие плечи говорили, что спорт в его жизни занимает не последнее место.
Он медленно, уверенным шагом прошёл в вагон и занял свободное кресло. Этот немолодой уже парень – я. Меня зовут Смирнов Константин, работаю последнее время кризис-менеджером, а по вечерам преподаю восточные единоборства в местном фитнес-клубе. Живу за городом, холост. Полчаса назад я начал свой путь от дома, доехал до железнодорожной станции, оставил машину на парковке, зашёл в вагон экспресса и комфортно расположился в ожидании отправления. Это обычный мой маршрут в столицу.
За последние пять лет общественный транспорт стал гораздо эффективней. Электрички комфортнее, Wi-Fi, кондиционер, удобные кресла, туалет. Автобусы ходят по выделенным полосам. Едут гораздо быстрее машин, передвигающихся в пробках. Столица – город пробок, но ситуация меняется с каждым годом в лучшую сторону. Моё маленькое путешествие на машине, на электричке, дальше метро или такси, доставляет мне огромное удовольствие. Подключаюсь к Wi-Fi, хотя знаю, что всю короткую поездку буду смотреть в окно и размышлять о своей жизни. В последнее время это стало актуальным занятием. Не сказать, что плохо, но жизнь стоит на месте. Смотрю на часы, трогаемся ровно по расписанию. Пятнадцать минут, и я в центре. Красота!
Жизнь встала. В личном плане даже нет намёка на какое-то движение. Работаю удалённо – с одной стороны, хорошо, но дома иногда так трудно это делать, а как раньше, свалить куда-нибудь на моря, уже не вариант. Не те курсы, не те цены. Так что большую часть времени приходится сидеть дома. Пытался в штат устроиться, но компании стараются не снимать для сотрудников офисы. Вот такой новый тренд после пандемии, разгулявшейся пару лет назад.
Как же я тогда Марину неудачно поприветствовал по попе! Корпоратив – дело такое, на нём ничего хорошего не происходит, кроме ненужных глупостей. Чуток хряпнешь, и уже душа компании. А на неё у меня были серьёзные планы, и этот мой дружеский жест обернулся недружеским хуком в челюсть. Не думал, что девушки предпочитают боксировать по вечерам вместо просмотров мыльных опер, либо «Дома-2». Хотя, по-моему, его закрыли, или нет?..
Мне и в школе не везло с противоположным полом. Да и со школой как-то не складывалось. Всё вспоминаю один момент. Сижу в классе седьмом на уроке литературы, гляжу в окно, ну, прямо как сейчас в электричке, и приходит такое осознание всего происходящего, что невольно задаю себе вопрос: «Что я тут делаю?». Сколько раз потом похожие состояния появлялись… немного, но все – в знаковые моменты моей жизни. Я их называю контрольными точками. Меня же потом в милицию вечером забрали за ночную прогулку с друзьями. Думал, влетит здорово от родителей, а отец и слова не сказал. Я после этого как-то – не знаю, ещё лучше к нему относиться стал. В те времена всем взрослым не хватало времени на детей – поколение инженеров, и все пашут с утра до вечера. Вот нас и учили садик, школа, лагерь, улица.
А хук у Маринки зачётный, только благодаря моему боксёрскому прошлому ситуация не закончилась уходом под стол: смягчил удар, вовремя поняв, что был не прав. Ладно, главное – не концентрироваться на плохом, нужно искать позитив, которого в последнее время совсем не хватает.
– Э, меня слышно? Меня слышно, говорю? Приём, приём, – чей-то голос раздался в моей голове.
– Что за хрень!!! Кто это?
Наушники, едрид-мадрид? Чуть не уделался. А причём наушники? В уши вставил машинально, музыку не включал.
– Слышно меня, спрашиваю?!
– Какой нафиг слышно, что за шутки? – пот прошиб меня, я вскочил, двинулся в тамбур. Состояние, близкое к панике.
– Успокойся, куда ты летишь? Дыши медленно, глубоко. Всё путем, бро.
– Чё за бро, японамать, ты кто такой? И почему ты в моей голове?
– Да всё путём, говорю, у тебя пульс зашкаливает, сейчас сердце выскочит, успокойся.
От голоса внутри спокойней не становилось, адреналин зашкаливал, и по ощущениям сердце точно выскочит. Попытался успокоиться.
– Вот, уже лучше. Не суетись, вернись на место, присядь, надо кое-что поправить. Я ненадолго.
– Что поправить?!
– Да всё… А то чую, не доедешь ты, да и незачем будет.
– О чём ты?!
– Да, как всегда, обо всём и сразу. Долго не буду объяснять, времени не так много. Вдохни-выдохни, мы с тобой прогуляемся.
– Куда, я же в электричке?
– Так точно, а сейчас?
Тут щёлк, всё потухло.
Через пелену в глазах стали прорисовываться силуэты, звук в ушах нарастал. Знакомое вроде место. Окно слева, парта, Наташка – соседка по парте?! Надежда Николаевна читает стихотворение А. С. Пушкина:
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
Я в школе, тот самый класс, то самое место и моя мысль. Именно здесь я подумал: «А что я тут делаю?»
– Я тебе отвечу на этот раз. Сейчас быстро встаешь и выбегаешь из класса, пошёл!
– Не понял?
– Я говорю, бегом из класса!!!
Я подорвался, перескочил через соседку по парте. Ребята и Надежда Николаевна, учительница по литературе – все в шоке, сопровождали меня взглядом. Я был, конечно, не примером для подражания, но такого от меня никто не ожидал. Пулей мчался на выход из класса. Всеми сорока килограммами влетел в дверь. Она не открылась до конца, а где-то на середине сильно кого-то приложила. Удар был глухой, после чего дверь отскочила обратно и, зацепив меня за ногу, повалила на пол. Я вскочил, развернулся – на полу лежал старшеклассник. Лежал, не двигался, кровь шла из его затылка. Удар пришёлся, видать, прямо по темечку.
– Что я сделал?! – тут щелчок, всё потемнело, уши заложило, как от перепада давления. Муть в глазах начинает спадать. Окно справа. Дама, что сидела через пару рядов кресел, уставилась в телефон.
– Вот молодец, спасибо за помощь, дальше я сам.
– Что?! Как?! Это что было?! Ты здесь?!
– Я вас слышу, молодой человек, не кричите.
Я не стал реагировать на женщину, просто вышел в тамбур. По времени прошло, может, пара минут с отправления. Я в шоке – и ни черта не понимаю, что это было! Сердце бешено колотилось. Мне было нужно выпить. Голова гудела, звон в ушах, зрение ещё полностью не восстановилось. Мысли, конечно, лезли в голову всякие – что, как и почему.
Ответов на них не было. С каждым новым предположением появлялось ещё больше вопросов, и я решил просто: стоп, хватит! Дышу медленно.
Как-то раз в детстве меня брат с друзьями закрыл в коробке. Не знаю, это ли событие, либо, как говорят, «прошлые жизни» повлияли, но у меня появилась клаустрофобия. Не сказать, что прямо серьёзная, но, если не высплюсь или настроение не очень, то в метро мне путь закрыт, даже не пытаюсь. Как только подхожу, бросает в пот, жуткая паника, всё вокруг сжимается, и начинаю задыхаться. А когда и настроение, и состояние в норме, то даже и не вспоминаю про свой недуг. Странно это, конечно, всё. Человек – настолько сложный организм, что долго нам ещё в себе разбираться. Но по моим параметрам сейчас можно смело сразу же садиться на обратную электричку. Сперва отдышаться на улице, а потом к дому.
– Извини, бро, дела наши с тобой еще не закончены.
– Да чего тебе! И кто ты такой вообще, я не понимаю?!
Тут я уже начал переходить на крик. Слава богу, что комфортабельные электрички с хорошими дверями в тамбуре и общий шум позволяли мне это делать, не привлекая особого внимания двух пассажиров на два вагона, спереди и сзади меня.
– Слушай, я всё объясню, но время, чувак, время…
Тут щелчок, и опять всё потухло.
Кто-то лезет мне в рот. Да что такое, где я? Раздевалка, мой тренер по боксу пытается вставить мне капу, руки уже в бинтах. Что-то знакомый сюжет. Да, едрид-мадрид, областные соревнования по боксу, первый курс института. Да, помню этот позор. Месяц скидывал вес, готовился, и тут близкий друг устраивает праздник накануне боя. Я иду, отказать-то никак. Оливье, какое-то шампанское… Всю ночь провел в милиции, вызволял друга после его мордобоя. К утру на взвешивание, а я никакой: не спал, в желудке праздничный стол с шампанским. Такой подготовленный спортсмен защищает честь своего города. Весовая категория до 60 кг, второй или третий бой по времени. Состояние не лучше, чем сейчас после того, что уже произошло. Но тот момент, что, возможно, у меня есть шанс навалять этому сопляку, что не удалось в тот раз, меня немного взбодрил.
Музыка на выход We Will Rock You. Знакомый диджей, увидев меня, понял, что поставить. Помню, долго потом смеялись. После шикарного выхода – вторая половина первого раунда, соперник цепляет мне печень, и организм срабатывает на жуткий спазм приседанием. Я сразу же встал, но судья остановил бой, засчитав мне тогда поражение.
В зале много школьных друзей, да почти весь город собрался. С друзьями в те годы проблем не было. Постоянные турпоходы, КВН, всё нас сближало. И сейчас у меня, возможно, появился шанс поправить прошлое.
– Ты здесь не за этим.
– Да чтоб тебя, объясни, в чём дело, и что происходит?
– Сделай дело, потом всё разъясню. Бой твой поправлять нет смысла, карьера боксёрская не совсем то, что тебе нужно, ты и сам понимаешь. Иногда после стольких побед нужно и проиграть, пускай даже и таким способом. Считай, что судьба тебя остановила, но по-другому не бывает. Всегда, чтобы что-то построить, приходится вначале разрушить. После гонга сразу выходи из ринга и иди к доктору, попроси у него таблетку аспирина и возьми воду, что у него на столе, потом увидишь. Я тебе подскажу: первый ряд слева, мужчина в возрасте. Думаю, ты можешь его знать.
– Ну, пока не выйду, не узнаю. Так, конечно, город маленький, все друг друга знают.
– Подойдёшь, дашь ему таблетку, пусть выпьет. Если не дашь, через полчаса у него случится сердечный приступ.
– Слушай, ну хоть сейчас никого убивать не надо?
– Иди, твоя музыка на выход.
Я понимал, что народ будет в шоке от моих неадекватных, на первый взгляд, действий, но лучше так, чем опять проиграть этот бой.
Да, музыка до сих пор заводит, это мощное вступление «та-та-бэм, та-та-бэм». Полный зал народу, соревнования организовали в ДК «Пионер». Ринг поставили на сцену, а зал с сиденьями на пару тысяч с учётом стоящих точно рассчитан. На тот бой даже отец пришёл. Все мои победы ему были видны только в грамотах и медалях, тут же первый раз пришёл посмотреть, и такой позор. Правда, не скажу, что я долго расстраивался, может, окружение помогло. Люди быстро как-то перестали это обсуждать. Может, из-за того, что большинство из них присутствовали на том же дне рождения, и для них было важно, что я им помог выйти из милиции в 4 утра, а не то, что какой-то хмырь попал мне в печень. На то они и настоящие друзья.
А вот отец расстроился, сам он самбист был. В начале своей карьеры инженера приходилось подрабатывать в местном клубе, преподавая самбо. Много грамот и своих достижений в спорте. Так что ко всему моему боксу дома добавлялась ещё и борьба, выиграл даже пару городских соревнований, но это всё в младших классах. Боксом я занялся к концу школы, тогда это стало более модным, что ли.
Когда вышел за пределы ринга после гонга, все весело закричали, начали подбадривать меня, но я уже шёл к доктору и делал то, что было нужно. После этого бой отменили, засчитав мне поражение. Я сослался на своё здоровье. Друзья только порадовались этому и предложили всё это немного обмыть чем-нибудь не совсем полезным для здоровья, зато полезным от хандры.
Вообще, наверное, единственные люди на свете, которые делают вам самые вредные предложения, и у которых появляются самые глупые идеи, за что вам влетает то от родителей, то от учителей, то от самой жизни – это не незнакомые люди, а именно ваши настоящие друзья. Оправдание от них звучит всегда так: «ну, я же хотел как лучше».
Сидя в кафе за бокалом молочного коктейля (ребята пили пиво, а я после боя всегда утолял жажду молочным коктейлем – это была моя фишка), я погрузился в это время. Я как будто опять вернулся туда; так я и вернулся, и время шло своим чередом. Рядом с друзьями я насыщался жизненной энергией. Их улыбки, подколы, глупые предложения типа: пойти найти этого боксёра, и с ним разобраться – ну всё, как почти 20 лет назад. Что же нас так потом всех придавливает, что мы теряем свою лёгкость, свои крылья беззаботности? Теряем ощущение целостности со всем миром… Сейчас эта стая молодых и дерзких сорванцов своими мыслями и настроем могли перевернуть весь мир: хотя бы добиться моей победы или моего положительного взгляда на всю эту ситуацию.
– Выйди на улицу.
Я встал, что-то поддакнул и направился к выходу. Сейчас меня уже никто не замечал, ребята были погружены в дискуссию.
– Насчёт того пацана – не бери в голову: он жив, никого ты не убивал, а в милицию так же попал, как и в прошлый раз. Ну, подумаешь, причина поменялась. Жив он, здоров, через какое-то время немного ослепнет. Не сильно, но его длинному носу не удастся увидеть то, что не предназначалось. Так это позволит его не убирать с линии жизни, с ним связано много грядущих собыий. Пропустит он одно событие своими глазами, а мир устаканится на пару лет.
– Ладно, так как ты со мной разговариваешь и как ты к моей голове подключаешься? Я так понимаю, что в электричке сейчас?
– Физически ты в электричке, а сознанием уже нет. Здесь ты можешь двигаться в определённых пределах, не нарушающих свою линию судьбы, примерно в радиусе пары километров и временном отрезке около часа. Твоя линия судьбы сейчас совпала с нулевым меридианом общего времени происходящего. С твоего окна, как говорится, ближе всего дотянуться до нужных событий.
– Да всё понятно, конечно. Но ни черта не понятно! Ещё раз вопрос задаю: кто ты и как меня отправил в моё прошлое? Мы что, в какой-то матрице? Я видел фильм в конце 90-х годов – на тот момент два брата сняли, а теперь в бабушек-сестричек переделались, не твоя работа?
– Идея моя, а так бабушки постарались на славу. Насчёт того, кто я, пока не время тебе такими знаниями обладать. Представь, что я тот, кто присматривает за вами всеми, чтобы вы не натворили чего лишнего. И ты мне сейчас очень нужен. Не хочу с тобой входить в конфликт, это затруднит решение общих для всех задач. Но и сказать больше не имею права – для твоего же блага.
– Так! А если я откажусь от этого представления?
– Повторюсь, не хочу с тобой конфликтовать, но могу поселиться в твоей голове надолго, и результатом этого может стать твоё попадание в места не столь приятные для здорового человека, улавливаешь?!
– Да ты прям душка, что за дела?
– Надо предотвратить обрыв пары сотен линий жизни.
Щелчок, опять всё потухло. Ноги подкосились, я завалился на стену в тамбуре. С глаз спадает пелена; наверное, перед перемещением надо всё-таки успевать принять сидячую позу.
Вошёл в вагон, сел в кресло. Накрыли старые чувства, будто нахожусь в старом городе. Все запахи, даже тепло, ощущаемое кожей – не отсюда, а откуда-то из далёкого прошлого.
Оно было разным, в детстве – беззаботным, но каким-то серым. Честно, вспоминаю своё детство, и перед глазами серый город. Может, из-за того, что зимы у нас больше, чем лета. А может, из-за того, что всё, из чего строили, и в чём мы были одеты, дальше тёмного и светлого оттенка серого не заходило. С годами появлялись свои любимые места, а летом город расцветал и превращался в зелёный сад. Речка, что протекает через весь город, раньше, говорят, была судоходной. Да кому я рассказываю, у нас в стране половина городов построены по такому принципу: речка, мост, главная улица, фонтаны на площади и старая крепость как достопримечательность нашего советского прошлого. Но у каждого всё равно свои воспоминания. Но честно, этого не хватает. Сейчас ты уже взрослый, и такие вещи, как запах хвои, уют заката где-то на плотине с друзьями – это уже детство. Сейчас все серьёзнее: если запах, то это запах кофе либо сигар, либо кальяна и того, с чем в последнее время молодые ходят – дымят какие-то «бульбуляторы»; вот это они и называют – запах.
Я в детстве был по две смены в лагере, в сосновом бору – вот это аромат, вот это заряд чистого воздуха и здоровья на целый учебный год! А ещё, если получится съездить к бабке на юг, так там море и горы, тут уже и сосновый бор в проигрыше. А друзей насколько сейчас не хватает… Раскидало всех, развела жизнь по разные стороны. Сколько всего пройдено вместе, пережито.
– Ты чего тут замечтался, у нас времени нет.
– Слушай, дай чуток отдышаться.
– Да чего тебе дышать, ты и там дышишь. Сейчас я тебя верну в твой старый город.
Щелчок.
Сигнал автомобиля меня быстро вывел из перехода в этот раз.
– Слушай, предупреждать надо, а если бы я врезался?
– Ну, не врезался же.
– Слушай, глаз ты мой божий, ты не пойми, я не грублю, но давай без сюрпризов на грани фола.
– Ну, этого не могу обещать, так как на пути исправления мы, а тут всякое может произойти.
– Да ну, а раньше не было возможности предупредить? Может, мне застраховаться надо? А то всё никак, а сейчас, говорят, нужно всё и вся страховать, а то вдруг чего.
– Двигаем на Песочную улицу. Помнишь дорогу?
– Ну, я улицы могу какие-то и забыть, а так, если намекнёшь, какой ориентир рядом, вспомню.
– Магазин «Аврора», знаешь?
– «Аврора»…!?
Честно признаться, после смерти родителей я в город больше и не наведывался, а это уже лет пятнадцать назад было, но примерно понимаю куда ехать, так что двигаем.
– Что делать надо?
– Как обычно, предотвратить ещё одну безответственную выходку, приведшую к катастрофе.
– Лады, едем.
Родной мой город! Машин ещё не так много, и по машине можно с лёгкостью определить водителя. От этого навыка – всматриваться во встречное лобовое стекло, чтобы не пропустить приветствие – в большом городе поначалу трудно отвыкнуть. Но через некоторое время понимаешь, что много машин, и до тебя попросту никому нет дела. Ощущение невнимания к твоей персоне имеет свой расслабляющий эффект для приезжих водителей в столице, да, наверное, и не только водителей, и пешеходов тоже. Исчезнуть на какое-то время с ежедневных взоров своего окружения было для многих неплохим стимулом почаще посещать столицу, когда ещё не так масштабно был развит заграничный туризм.
Мне первая машина досталась от отца. У него права были. Машину купил, а ездить не мог. Прямо какая-то у него неприязнь к ним присутствовала. Как дорос до заместителя директора одного небольшого предприятия, выделили ему рабочую «Волгу», так всё он на ней и ездил. Купленная для себя машина стояла в гараже, и первое, что мы вдвоём с братом сделали – заявили свои права на эту старенькую «Лянчу». Произведена в той части Европы, где очень любят спагетти. Жутко редкое создание, запчастей не найти было в то время. Машина по размерам довольно внушительная. Ехала тоже шустро, сто пятьдесят лошадиных сил, на тот момент это был уровень приличный. И тут я – на втором курсе института, машина есть, что ещё парню нужно? Вечер – это километры кольцевых гонок по городу, все места должны быть объезжены, везде нужно посидеть. Компания у нас была ещё со школы, ребята дружные, проверенные. Старшие классы и первый курс института – всё лето туристические вылазки с палатками, изучение нами неизведанных озёр. В нашей области их около трёх тысяч насчитывается. Смысл такой, что на обед можно всю неделю ездить на разные озера в пределах от десяти до пятнадцати километров от города. А по тем временам на это уходило пятнадцать-двадцать минут, и ты на озере. Искупался, съел пару сосисок в тесте, и назад – либо на пары, либо на работу. Вот так жили: вроде небогато, но бензин был ещё не такой дорогой, так что хватало своих, уже заработанных денег. Да и сама атмосфера позволяла жить. Сейчас в городах создают много развлекательных и спортивных площадок, стараются как-то занять молодёжь. А раньше была только природа, и молодёжь сама находила, чем заняться.
– Мы на месте, притормози немного. Видишь, стоит машина на обочине?
– Да.
– Сейчас тебе надо врезаться ей в зад. Сделай это, пока они не тронулись – у тебя пара минут.
– Чего?! Да ты знаешь, где потом бампер найти на эту машину? Вовка, брат мой, меня повесит.
– Молча делай, что говорят, сильно не разгоняйся, у них полная машина народу. Главное, не переборщи, а то мы не починим, а ещё и наломаем с тобой чего.
Треск, я уже не стал слишком притормаживать, чтобы это хоть как-то было похоже на аварию, но и на десяти километрах скорости тоже неприятное ощущение получилось. Руки меня удержали, но носом чуток клюнул в руль – чую, пошла кровь. О подушках безопасности в машинах тогда-то никто и не думал.
Из машины начали вываливаться молодые люди – парни, девушки. Ёкарный бабай, да сколько их там!? Человек семь я насчитал. Трое пацанов, да они, по ходу, ещё школьники, старшеклассники, явно отцовскую машину кто-то угнал. На ногах не стоят – это что, так их от удара повело? Я открыл дверь, на меня посыпались пацаны:
– Да ты чего?!
Мат стоял страшный, но с виду я был покрепче их, и они это, наверное, заметили, так как дальше словесных оскорблений, больше от первого шока, дело не пошло. Город маленький, как-никак, возможно, и виделись с кем-то из них. Перегар от них стоял отвратительный.
– Чего, ребята, милицию будем вызывать?
– Чего, какая милиция, ты видел, что ты сделал?
Насчёт того, что я сделал, у нас как раз разошлись мнения. Старая «Волга», старый железный бампер. Когда я подошёл и посмотрел, на нём не было ни царапины. Но когда я увидел свой бампер, то понял, что любителям спагетти в нашей стране делать нечего. Не сказать, что совсем развалился, но вмятина была серьезная: бампер был скорее декоративным, в отличие от нашего производителя: русским бампером тогда можно было расширить место для парковки. Да и фара треснула. Вместе ещё раз подумав и оценив ущерб и их состояние, пришли к выводу, что я помогу им доехать до дома, куда они все направлялись за продолжением банкета, и на этом все забудем о случившимся.
– Девчата, вы в порядке?
– Отстань, придурок, не видишь, куда едешь, что ли?!
Тут парень из компании осадил девушку:
– Я знаю его. Всё, мы уже порешали вопрос.
Все потихоньку начали отходить от произошедшего, и настроение у компании вернулось в нужное русло. Я почувствовал чей-то взгляд на себе, повернул голову.
Неподалеку стояла симпатичная девушка, раньше в городе ее не встречал. Она молча смотрела на меня. Свежее лицо, в их гулянке она, похоже, тоже гость. Взгляд был чёткий, ровный, немного осуждающий, но не по годам понимающий.
– Твоя машина?
– Отцовская.
– Дорогая, наверное?
– Честно, больше подойдёт «редкая в этих краях».
– Вот тебе попадёт.
– Да. Думаю, больше попадёт от брата. Батя, наверное, и не заметит, а если заметит, то сделает вид, что не заметил. Он – мужчина сильный и мудрый, если что непонятно, старается объяснить доходчиво один раз, если не поймешь с первого раза. Отец просто игнорирует, ждёт, пока дойдёт, наверное. Но, слушай, работало, доходило. Иногда его молчание было сильнее слов.
– Отцы такие.
Я заметил, что говорю про отца в прошедшем времени, а здесь-то он ещё жив. Надеюсь, ничего лишнего не взболтнул и постарался сменить тему.
– А тебя как зовут?
Щелчок, всё потухло. Уши после такого перехода закладывает не по-детски. Хорошо, что сел до перемещения, хотя хочется полежать, усталость такая, как будто сутки не спал.
– Всё хорошо? У тебя минута, и в путь.
– Да хорошь!
– Время!
– Слушай, тут пару минут прошло, а для меня уже, как два дня! Дай дух перевести.
– Говорю, успокойся, дело надо делать – в твоих же интересах.
– А я тут причём? Может, ту самую повстречал, а ты мне даже имя спросить не дал.
Щелчок, опять всё потухло…
Сижу в машине. Двор детства, знакомое место, окно и то же ощущение «что я тут делаю?» С утра голова болит страшно. Тогда жутко мы отметили корпоратив в нашей фирме, а с утра надо было родителей на дачу везти: батя же, японамать, с правами тридцать лет, а за руль же не сядет. Но тут понимаю, раньше не так-то просто с машинами было. Даже если есть деньги, не всем было положено, а когда стало положено, то, как он говорил: «я лучше с Мишаней» – это его водитель. Большой, очень уравновешенный дядька, явно служивый, сошлись характерами, как говориться. А еще оказался друг по интересам, оба рыбаки. Одни интересы сближают и тогда, и сейчас. Но сегодня водитель в отпуске, а я тут причём? – помню эти мысли досконально. Я ещё не знал, что всего через полгода мать с отцом попадут в аварию. Сейчас я был рад этому перемещению.
– Слушай, ты знаешь, что той девчонке четырнадцать лет, она тебя на четыре года моложе, за неё тебе сейчас могут срок впаять. И тому парню я доверяю больше, так как, если ты помнишь, у тебя на тот момент были отношения. А ты зрелый мужик с более чем десятилетним простоем, какое к тебе доверие по этой части? Никакого, без обид.
Да, отношения были. Мы с одноклассницей сдружились, потом, ну как это бывает – палатка, лес, и вроде как мы пара, молодость. Даже успели и пожить вместе, и да, по ходу – как раз сейчас она меня ещё и встретит с криками, так как ночевал я, помню, совсем в другом месте. Родителей довезу до дачи, и потом мне попадёт.
– А что вообще происходит? Когда я рулить начинаю в голове своей, как я потом действую, довёз я их до дома?
– Ну, если ты побудешь в своём времени, ты вспомнишь события после твоего перемещения, а вот у того тебя на момент твоего шефства память пропадает, и он следует по тому же пути судьбы, что был раньше. Из-за этого ты ограничен в расстоянии и времени нахождения. Тут Вселенная предусмотрела: некоторые моменты своей жизни человек проживает на автопилоте. В школе, как и говорил, ты попал в милицию, но так как там посчитали все случайностью, то ты отделался тогда только подзатыльником от отца – это, наверное, единственный твой подзатыльник за всю жизнь. С боем твоим – там всё сослали на твоё здоровье: всё нормально, после праздника мало ли что человеку в голову приходит. Подумаешь, что-то забыл, тем более, что пока у всех это на устах, ты даже и не поймёшь, что забыл. А вот с аварией – ну ты вспомни, куда ты ехал тогда?
– Честно, не смогу.
– Ехал с тренировки, а после ты всегда делал пару кругов по городу, чтоб хоть одну-две мелодии послушать на радио.
– Да, это проблема маленьких городов: с работы, с тренировки едешь, не успеваешь даже песню полностью прослушать. Я помню, жаловался на то, что как-то в столице, простояв в километре от дома четыре часа, понял, что мне кто-то мстит.
– Ну, я тут ни при чём, честно.
– Ага, верю.
– Так что ты даже не заметишь, как просто ехал в своей манере по городу. Темно, освещение слабое, бывает, иногда внимание подводит, тем более, что и встали они на полдороге, а довёз ты их хорошо, всё в порядке.
– Ну, а имя она сказала?
– Сказала, но ты узнаешь его после. Память придёт к тебе, и то, что ты делал, останется у тебя сегодняшнего в памяти, так что где-то ушло, а где-то пришло, баланс не нарушился.
– Ну-ну, так что мы тут делаем?
– Если честно, тут мы просто так. Тебе, как я понял, надо выговориться, а времени на это в твоей реальности у нас нет, так что убьём двух зайцев, тебе будет приятно. У тебя ещё пятьдесят минут, это предел твоего времени, я не буду мешать.
– Слушай, по-моему, от меня ещё пахнет перегаром – хотя в то время милиция спала по утрам, и тогда, помню, мы никого не встретили. А вот на бензоколонку надо было заехать, в тот раз пришлось на обратном пути останавливать попутку: бензин закончился. Да как я вообще в таком состоянии довёз своих? Вот какие мы, дети, без головы. Сейчас на это посмотришь, башку хочется себе вправить! Ладно, было – проехали.
Родители вышли из подъезда, о чем-то беседовали. Я открыл дверь, вышел из машины. При виде меня у матери появилась улыбка, хотя она у нас была южных кровей и строгих нравов. Внешностью я, кстати, в нее – как говорят, без улыбки ее редко можно было увидеть. Батя же – «тамбовский волк», строг, как всегда.
– Сумки помоги закинуть.
– Сейчас всё сделаю, шеф.
– Ты чего, бухой?!
– Да нет, всё в порядке, просто рад вас видеть.
– Ага.
– Мам, чего он постоянно меня душит своим жутким старым взглядом?
– Сейчас я тебе покажу – старый!
– Честно, рад вас видеть.
Обнял мать, тут чуть не сдержался, глаза заблестели. Постарался шустро перевести все в шутку:
– Мам, он тебя опять заставил чистить окуней. – я знал, что батя на рыбалке был за день до этого, и любимая его рыба по ловле и по вкусу, кстати, – это окунь. Но иногда он их привозит размером с ладонь, не больше. Мать его за это каждый раз мордой тычет, чтобы он сам их чистил. Но, насколько я помню, так она их и чистила. Батя на меня посмотрел, понял, что я начал козырять, сел в машину. Мать заулыбалась, но в её глазах появилась настороженность: мне кажется, она меня насквозь видит. Взгляд был вроде с улыбкой, но с каким-то непониманием: возможно, она пыталась определить, кто перед ней стоит либо почему у меня вид, как будто я готов сейчас разрыдаться. Я отвёл взгляд и сел в машину. Тронулись, дорогу я знал, и ехать можно было хоть с закрытыми глазами. Машин одна-две за всю дорогу – если встретятся в шесть утра, то это будет праздник. Ехал спокойно, мать говорила, что надо родственников проведать съездить, батя, как обычно, о рыбалке, и о том, что пока у него три дня выходных, не хотелось провести их в огороде. Да, раньше дач не было, у нас был огород, на нём стояла деревянная бытовка с топчаном для отдыха да летняя кухня с печкой, все без каких либо излишеств, на даче раньше работали, а не отдыхали. И главные на огороде были не эти строения а теплицы: вот для них мать отца трясла, не щадя его кошелька, да и своего тоже. Оба инженеры, батя вроде, как и достиг должности, а зарплата всё равно такая же, как у матери.