Изоморф. Каратель

Серия «Фантастические миры Александры Лисиной»

Серийное оформление – Василий Половцев

Иллюстрация на обложке – Дарья Родионова

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© А. Лисина, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Пролог

Лесса^[1] Майена Айенал скучала.

Работа штатного мага в резиденции столичного Ордена карателей разнообразием никогда не отличалась, а уж ночные дежурства и вовсе были введены для проформы. По крайней мере, так казалось юной лессе.

Да и как иначе?

Любой дурак знал, что по ночам каратели не работали. А если и работали, то ничего ужасного с ними не случалось. Вот если на выезде, в глухих лесах или в горах, где обитало немало монстров, то да, бывало. А в спокойной и благонадежной столице нападения на карателей являлись такой редкостью, что лесса откровенно не понимала, зачем сидит одна, ночью, в мрачной до безобразия башне, в крохотной комнатушке штатного целителя, и старательно давит зевоту, лениво пролистывая скучный любовный романчик и потягивая из кружки давно остывшую даффу^[2].

Правда, где-то с год назад в Гоаре случилось непонятное волнение, отчего сразу три должности в столичном Ордене внезапно освободились, а погибшие при исполнении были заменены совсем еще молодыми ребятами из недавно прошедших отборочные испытания подмастерий. Но лесса Майена этого не застала. Только слышала краешком уха, поскольку не так давно с отличием окончила целительский факультет в Гоарском королевском магуниверситете и лишь этой весной удостоилась чести попасть по распределению в столичную резиденцию Ордена.

За эти полгода ничего примечательного в карьере юной магички не произошло. Карателей уважали, еще больше боялись, а суеверные простаки совершенно незаслуженно приписывали им мифические свойства. Но увы. Ни бессмертием, ни неуязвимостью, ни магическими способностями каратели не обладали. А единственное, чем они были по-настоящему знамениты, это уникальные артефакты, которыми их снабжали маги Ковена.

Молоденькая лесса знала это совершенно точно. Как и то, что ее подопечные были самыми обычными людьми, которые иногда болели, часто резались, получали ушибы, ссадины и раны различной степени тяжести. И так же, как обычные люди, они выздоравливали, благо задача лессы в том и состояла, чтобы каратели были круглосуточно обеспечены магической поддержкой.

Одно ее раздражало – вопреки расхожему мнению должность штатного мага в Ордене почетной отнюдь не была, да и работа оказалась до зевоты однообразной. К тому же чаще всего она требовала умений бытового мага, а не целителя. Но увы. Бытовые маги были все наперечет, универсалы^[3] и стихийники^[4] сразу перехватывались королевскими службами. Так что непочетные должности вроде этой занимались кем попало.

Вот и лессе не повезло.

Работы по ее профилю в Ордене почти не было. В важные дела ее, недавнюю адептку, не посвящали. А все остальное она делала исходя из полученных в университете знаний и благодаря способности находить общий язык с коллегами из расположенной неподалеку резиденции гильдии магов. Скажем, уговорить их проверить и зарядить накопительный амулет. Настроить поисковые браслеты. Однако это было совсем не то, на что жаждущая приключений лесса рассчитывала, принимая предложение о работе.

На эту ночь она тоже никаких планов не строила и ничего плохого не ждала, поэтому грохот распахнувшейся двери и топот множества ног в холле первого этажа застали ее врасплох. А раздавшийся следом за этим зычный рев заставил выронить из рук полупустую чашку, подхватиться на ноги и опрометью кинуться вон.

– Госпожа магичка! СРОЧНО спускайтесь! Нужна ваша помощь!

Что такое? Что за шум? И почему вопят так, словно кого-то убили?

Девушка, цокая каблучками, торопливо сбежала по лестнице и ахнула, углядев стоящие в холле носилки, на которых в ряд лежало пять тел, накрытых окровавленными кожаными плащами.

– Спаси нас небеса…

– Небеса тут ни при чем, – бесцеремонно оборвал испуганно прижавшую ладошки ко рту магичку командир ночной смены мастер Жош. – У нас пятеро мертвых и один тяжелораненый! И, клянусь светом, если вы не возьметесь за дело немедленно, то мертвецов станет на одного больше!

Лесса нервно покосилась на тела, но тут в холл вбежали четверо слуг и максимально аккуратно внесли внутрь еще одни носилки, на которых без сознания лежал крупный темноволосый мужчина.

Лесса узнала его сразу – мастер Шал. Ее самый нелюбимый, угрюмый и несговорчивый пациент. Никогда слова доброго не скажет. Фразы вечно сквозь зубы цедит. Лессе всегда казалось, что он ни в медный молг ее не ставит. А не обращается за помощью исключительно потому, что считает ее недоучкой. Это ее-то, окончившую магуниверситет с золотым дипломом и не попавшую на годичную стажировку в королевский дворец лишь по причине отсутствия длинной вереницы богатых предков!

– Лесса! – вырвал магичку из ступора хрипловатый голос мастера Жоша. – Вы будете что-то делать или нет?!

Девушка вздрогнула и махнула рукой в сторону ближайшей комнаты:

– Туда его заносите. А я сейчас… сейчас! Я попробую все исправить!

Она порылась в складках платья и, выудив оттуда крохотную капельку рашшера^[5], срывающимся от волнения голосом бросила:

– Неттэль! Йелли! Вы нужны мне в первой лекарской НЕМЕДЛЕННО!

Не дожидаясь, пока присланные магунивером практиканты с целительского факультета продерут глаза и сонно поинтересуются, в чем дело, Майена отключилась и, запихнув амулет обратно в карман, быстрым шагом направилась следом за носилками.

Мастер Шал был весь в крови и при этом казался ужасно бледным. Беглое сканирование ауры показало, что жизнь в нем едва теплится. На теле присутствовала масса мелких и незначительных травм, часть которых была получена явно не сегодня. На левой руке имелись достаточно грубые повреждения кожи, мышц и связок, вероятно, в результате магического ожога. Но самая большая проблема заключалась в глубокой ране на искалеченном горле, в котором при каждом вдохе что-то булькало, хрипело и подозрительно ворочалось.

Когда мужчины поставили носилки на специальный стол, лесса жестом попросила слуг удалиться, а сама склонилась над умирающим карателем.

Просто поразительно, как он еще дышит! Рана выглядела ужасно. Глубокая, неровная… из мастера Шала словно глотку пытались вырвать! Судя по обилию крови вокруг, он уже давным-давно должен был умереть, но жизнь в нем каким-то чудом еще теплилась. По-видимому, нападавший слегка промахнулся, поэтому крупные сосуды оказались не задеты. Пострадала только гортань. И трахея. Так что, если их правильно сшить…

Даже не обернувшись на повторный грохот распахнувшихся дверей, юная магичка закатала рукава, повелительным жестом направила испуганно икнувших практикантов в изголовье и, припоминая учебную методичку по неотложной помощи, демонстративно размяла пальцы.

Ну что, мастер Шал, попробуем вытащить вас из лап собирателей душ? Может, после этого вы перестанете смотреть на меня как на пустое место?

Лесса Майена Айенал торжествующе улыбнулась и принялась творить свое первое в жизни настоящее исцеляющее заклинание.

Глава 1

Когда я пришел в себя, вокруг царил полумрак, едва-едва разбавленный пробивающимся сквозь зарешеченное окошко красноватым светом.

Ночь.

И луна… кроваво-красное, жутковатое, но уже привычное и почти родное светило, при виде которого я устало прикрыл веки, а потом снова заставил себя их открыть в попытке понять, где именно оказался.

Судя по каменным, ничем не украшенным стенам, низкому потолку и наличию решетки на нашедшемся поблизости крохотном окне, меня все-таки выловили, вытащили из канализации и забросили в какой-то каземат. Хотя нет. Окно расположено невысоко от пола, и сквозь него были хорошо видны не только звезды, но и краешек каких-то крыш. Значит, не каземат. Возможно, просто тюрьма?

Я попытался пошевелиться и без особого удивления обнаружил, что не могу этого сделать. Правда, не потому, что скован – нет, просто слабость была такой, что даже голову повернуть оказалось проблематично. Когда же я все-таки сумел ее немного сдвинуть, то увидел низенькую деревянную дверцу, обитую широкими железными полосами, и мысленно вздохнул.

Значит, не тюрьма. Просто келья. Да и лежал я не на тощем тюфяке, набитом гнилым сеном, а на достаточно комфортной постели, на вполне себе удобной подушке и был до подбородка укрыт легким одеялом, от которого вкусно пахло травами.

Встать и осмотреться получше у меня тоже не получилось. Руки-ноги казались чугунными, а голова была похожа на литую металлическую болванку. При малейшей попытке пошевелиться затылок начинал раскалываться, левую руку сводило до самого плеча, а в глазах вспыхивали такие яркие круги, что я предпочел не рисковать. Почти одновременно с этим обнаружилось, что левая рука у меня плотно забинтована и, судя по всему, достаточно давно была лишена возможности двигаться. Кончики пальцев онемели, сжать их в кулак я не мог, а стреляющая боль в мышцах и стойкий запах целебных трав заставляли проявить осторожность.

С ногами проблем не возникло – помимо безумной слабости, никаких отклонений в них не наблюдалось.

Голова… ну, похоже, ей здорово досталось, потому что соображала она туго, сумеречное зрение не работало. И вообще, было непонятно, что происходит и почему я лежу тут как барин, вместо того чтобы звенеть кандалами в подвале или удовлетворять болезненное любопытство какого-нибудь вивисектора из Ковена.

Ах да…

Я ведь снова человек. Не нурр. Ну хоть что-то в этой жизни осталось хорошего. Хотя, если подумать, с чего бы мне становиться человеком, если последний миг, который остался в моей памяти, был тесно связан с собирателем душ? А в предпоследний я совершенно четко планировал сдохнуть, причем желательно до того, как до меня доберутся каратели?

У меня вдруг спину осыпало морозом.

Да нет. Не может быть!

Я с некоторым трудом выпростал из-под одеяла неимоверно тяжелую правую руку, с недоумением воззрился на смуглое, волосатое и на редкость мощное предплечье. Неверяще дотронулся кончиками пальцев до горы бинтов, наложенных на горло. Попытался ругнуться. Вздрогнул, услышав сорвавшийся с губ сдавленный сип и подозрительное бульканье в глотке. После чего обессиленно уронил руку обратно на постель и снова закрыл глаза.

Воспоминания из прошлой жизни накатили лавиной, и я тихо захрипел, в деталях припомнив свой последний день в облике Рани. Бешеную гонку по подземельям, короткую схватку с карателями, рухнувший у моих ног полутруп с жадно вцепившимся ему в глотку Изей. Мимолетное торжество, перемешанное с болью и тоской по погибшим улишшам. И слабую, едва теплящуюся надежду в словах, в которых на первый взгляд не было ничего необычного.

Все твое – мое…

Я с трудом сглотнул комок в изувеченном горле.

«Изя? Ули?»

Однако на мой зов никто не отозвался. Хвост вопреки всему не отрос, словно внезапно разучился это делать. Присутствие нурра обозначилось лишь легким зудом в районе копчика и еще большей слабостью, от которой сознание снова начало куда-то уплывать. А что касается Ули, то один-единственный мыслеобраз от него все-таки пришел и был полон бесконечной, выматывающей, воистину смертельной усталости, в которой проскальзывали вина и сожаление. Мол, прости, хозяин. Я сделал, как ты просил, но на большее меня уже не хватило.

Ох, Ули…

Будучи не в силах помочь ни себе, ни ему, я представил, как прячу в ладонях измученного, едва дышащего и такого же истощенного мышонка, после чего все-таки не выдержал и провалился в темноту.

Однако на этот раз тьма оказалась не такой беспросветной, как раньше, поэтому даже во сне я видел стремительно сменяющие друг друга картинки, образы, мысли, эмоции. Как несколько сумбурный, не особенно качественно снятый, но достаточно подробный фильм о человеке, которого я недавно убил.

* * *

Проснулся я только к утру, такой же ослабленный и вялый, как раньше. Но на этот раз пришел в себя оттого, что чьи-то заботливые руки меняли бинты на плече и горле, а мягкий женский голос, стоило мне дернуться, требовательно сказал:

– Лежите, мастер Шал. Вам еще нельзя ни шевелиться, ни говорить! Вы слишком слабы!

Ах да, мастер Шал – это же теперь я. Ублюдочный каратель, от воспоминаний которого становилось тошно.

– Молчите! – повысила голос девушка, когда я попытался задать ей вопрос, а следом на мою грудь легла удивительно твердая ладошка. – Если вы не прекратите упрямиться, то, клянусь светом, я снова вас усыплю! И буду будить только для того, чтобы слуги могли вас обмыть и перевязать! Кормить вас тоже нельзя – ткани еще недостаточно срослись! Поэтому лежите тихо и дайте мне возможность хоть чем-то помочь, раз вы сами себе помочь сейчас не в силах!

Еда…

Да, есть мне действительно хотелось, но симпатичная, нарочито строго смотрящая на меня девушка не дала ни одной хлебной крошки. Вместо этого она принялась сердито перечислять полученные моим новым телом повреждения, ворчала на то, что раны плохо срастаются. Сообщила, что физически я истощен до предела, а в свете сканирующего заклинания и вовсе выглядел так, словно только что из могилы откопался…

Но я ее почти не слушал.

Вместо этого я старательно вспоминал недавний сон. Анализировал собственные ощущения. Пытался понять эмоции, которые будил во мне вид симпатичной леди с классическими ведьмовскими рыжими волосами, ярко-зелеными глазами и забавными конопушками на носу. А когда девушка закончила с перевязкой и, зашуршав юбками, направилась к выходу, наконец-то вспомнил ее имя: Майена. Вернее, лесса Майена Айенал, которую настоящий мастер Шал не то чтобы презирал… но был твердо уверен, что в Ордене ей не место. Он, впрочем, ко всем дежурным магам так относился. По той простой причине, что толковых чародеев в резиденции практически не бывало. Сюда отправляли молодых, неопытных, едва получивших диплом и вынужденных отрабатывать вложенные в них государством средства магов. Которые после обязательного года службы были вольны выбирать, куда податься, и, естественно, не задерживались на скучной и малодоходной должности.

Так вот, еда…

Чувствуя, как внутри настойчиво шевелятся пустые кишки и требовательно квакает такой же пустой желудок, я по примеру настоящего мастера Шала наплевал на рекомендации целительницы и, чуть не задохнувшись от слабости, все-таки сел.

Итак, что мы имеем?

Откинув одеяло, я скептически оглядел свое новое тело.

Одно хорошо – я больше не тощий дистрофик и не пацан, от которого за километр шибает комплексом неполноценности. Достойный мужчины рост, крепкое телосложение, широкие плечи и прекрасно развитый мышечный корсет – это то, чем мастер Шал мог заслуженно гордиться. А вот безумная слабость и нефункционирующая левая верхняя конечность откровенно не порадовали.

Не знаю, сколько времени я уже находился в резиденции Ордена… память карателя услужливо подсказала, что это лечебное крыло, первый этаж… однако за прошедшие с момента моего воскрешения рины (а может, дни?) мои раны не то что не закрылись – они даже толком не поджили. Оставшиеся после перевязки бинты были пропитаны кровью. Раны на плече, которые я краем глаза тоже успел заметить, выглядели скверно. Я, правда, не помню, чтобы карателя кто-то обжег, да и мои улишши не успели до него добраться. Но, возможно, раны он получил до того, как столкнулся с нами в коллекторе?

С горлом дела обстояли еще хуже – после того, как Изя выгрыз кадык, там по идее не должно было остаться живого места. Однако после смены формы, вероятно, Ули успел подлатать новую матрицу. И именно на это ушли его последние силы.

Вспомнив, как именно был одет каратель в коллекторе, я почувствовал стыд. Бедняге Ули, похоже, пришлось воссоздать все шмотки, ремни, нагрудник и даже содержимое карманов, о котором я в тот момент совершенно не думал. Если бы во время падения мастер Шал не выронил «бластер», то его воспроизведение тоже легло бы на плечи маленького улишша. Неудивительно, что малыш истощился. Судя по тому, как мне сейчас хреново, на создание такой сложной матрицы он потратил все наши энергетические резервы, все запасы металлов, что я успел скопить. Поэтому и сидел я сейчас кое-как. Поэтому и чувствовал себя едва дышащим слизняком.

Тьфу.

Я снова попробовал использовать сумеречное зрение, но не смог – в башке тут же все закружилось, в глазах потемнело, а к горлу подкатила тошнота. При этом каждый глоток отдавался в разорванной глотке адской болью и создавал впечатление, что при малейшем усилии совсем еще свежая рана разойдется по швам и оттуда снова хлынет кровавый водопад, в котором я на этот раз точно захлебнусь.

Отдышавшись, я упрямо дотянулся до стоящей рядом тумбочки и, выдвинув верхний ящик, нащупал внутри осколок зеркала. Добраться в другой конец коридора, где находилась душевая и большое, в полный рост, настенное зеркало, у меня бы не хватило сил. Поэтому обойдемся тем, что под рукой.

Из зеркала на меня уставились бледно-голубые глаза и хмурая загорелая рожа, принадлежащая небритому тридцатишестилетнему мужику. Когда-то, правда, его звали Шайлисатт, и у него даже фамилия нормальная была. Но в Ордене на таких мелочах не заморачивались, поэтому как только в руки одного из мастеров попался восьмилетний, промышляющий попрошайничеством и воровством пацан, Орден выкупил его у семьи, а неудобное южное имя сменил на короткую кличку, которую мастер Шал искренне ненавидел.

Он, впрочем, и во всем остальном был, мягко говоря, не самым отзывчивым человеком. Пережив предательство родителей, с легкостью отдавших сына на воспитание в Орден и даже не поинтересовавшихся его дальнейшей судьбой, мастер Шал раз и навсегда выбрал путь волка-одиночки. У него не было друзей во время учебы в военизированном лагере, где он провел без малого девять лет. Он не дружил с коллегами по работе. Не сблизился по-настоящему даже с собственным наставником, который учил его еще лет пять после того, как Шал получил статус подмастерья. Он многократно переходил из одной резиденции Ордена в другую, не раз получал выговоры по причине неуживчивости с коллективом. Порядком помотался по окраинам Архада. Спускался даже в подземелья к нуррам, когда прошел слух, что в тех краях появился шайен. И лишь года четыре назад осел в столице. Правда, исключительно потому, что его бывший наставник занял пост магистра столичной резиденции и был не прочь вернуть под свое крыло несговорчивого, упрямого и сложного во всех отношениях человека, который тем не менее оставался хорошим бойцом и был фанатично предан своему делу.

То, что мастер Шал и впрямь являлся фанатиком, я понял практически сразу, как только копнул его память поглубже. Как и то, что в действительности сведения об изнанке, которыми обладает Орден, далеко не полны.

В частности, шайенов они воспринимали как этаких разносчиков заразы, которые были способны через укус передавать чужие души новым носителям. Типа цапнул кого-то мой Изя зубами, и все, сразу создал входные ворота для инфекции… то есть для мертвой души на изнанке. Укусил еще кого-нибудь, и на тебе, сразу готов новый шайен. Бредятина, конечно, но в Ордене почему-то в это верили. Более того, учили этой ереси новобранцев, и те, подобно Шалу, считали себя этакими воинами-освободителями. Спасителями человечества. Местным аналогом ведьмаков, которые избавляли мир от страшной напасти и ради этого охотно жертвовали не только собой, но и другими.

Исходя из этой установки, любой, кого укусил шайен, априори считался зараженным, а следовательно, опасным субъектом. Животных, которых коснулся шайен, немедленно умерщвляли. Людей чаще всего тоже, но людям хотя бы давали две недели карантина. Типа, если за это время у человека не вырастет хвост, вторая голова или третья рука, то все в порядке, заражение не состоялось. А вот если в здоровье пациента появились какие-то отклонения…

Ну, в общем, вы поняли.

И это правило работало как на простых людях, так и на магах, и даже на самих карателях, если им доводилось стать жертвой шайена. Такое, правда, случалось редко – шайенов ненавидели, боялись, поэтому нещадно истребляли везде, где только можно. В ход шло все, от магии до простых доносов. Проверки, которым подвергали предполагаемых лиц, которые могли быть связаны с созданием, укрыванием или просто контактировали с шайенами, были крайней жесткими. Как у нас на Земле, если вдруг появлялись сведения о чуме или холере. Тогда в работу включалась целая куча народу, в том числе городская стража, при необходимости даже регулярная армия, маги. А в случае, если донос оказывался ложным, причем умышленно ложным с целью уничтожения конкурентов или устранения личных врагов, и каратели получали этому доказательства, то горе-доносчик за попытку решить свои проблемы чужими руками мог лишиться имущества, репутации и даже головы.

В моем случае причиной той самой, первой, облавы стал именно донос. Кто-то из жителей столицы заметил подозрительную активность по соседству и сообщил об этом в Орден. В ту же ночь в указанный район заявились каратели. Дом мага-отступника обыскали и сожгли, однако самого его, как неожиданно выяснилось, никто из карателей не убивал. Его обгоревший труп обнаружился позже, уже при разборе пепелища. Оказывается, внизу был потайной подвал, который при первичном обыске каратели не нашли. Там-то незадачливый маг сперва от них укрылся, а потом благополучно задохнулся в дыму.

А вот меня они не ждали. Тогда, стоя у полыхающего дома, они искренне полагали, что на улицу выскочит сам маг или же что у него найдутся сообщники. Однако увидеть молодого нурра никто не ожидал. И как только стало известно, что зверь сбежал, в районе объявили план-перехват.

Глазами Шала я видел, как организовывалась эта операция, и мог только поблагодарить судьбу за допущенную карателями оплошность. В тот самый миг, когда я только выбрался из горящего дома… ничего не понимающий, уязвимый и толком не умеющий обращаться со своим новым телом… каратели упустили момент, когда можно было закрыть этот вопрос раз и навсегда. Промазали. И не подумали, что в теле измененного магией нурра могла поселиться душа человека.

Правда, довольно долго Шал, участвовавший в той облаве в роли координатора, полагал, что охота увенчалась успехом. Наброшенная над районом и выставленная на полную мощность магическая сеть должна была меня уничтожить. Испепелить на месте. Поэтому-то отсутствие тела никого не смутило. О том, что облава произошла вблизи старой башни, подвалы которой были густо напичканы защитными сетями, Шал, на мое счастье, не подумал. И только после того, как в том районе зафиксировали повышенную активность мертвых душ, которых каратели называли «некко», в Ордене наконец-то заподозрили неладное.

Вскрытое логово превратило эти подозрения в уверенность.

Мастер Шал лично руководил поисками, организовав целую серию облав и использовав расположение логова в качестве отправной точки. Каратели побывали на всех складах, где я одно время часто появлялся. Прошерстили близлежащие районы, откуда я тоже успел уйти. Не раз навещали трактир дядюшки Гоша, едва не заработавшего себе стойкую икоту после этих визитов. И, как мы ни прятали следы, но все же наткнулись на отпечатки лап, царапины от когтей, довольно быстро придя к выводу, что нурр-шайен уже успел собрать полноценную стаю.

Обнаружив подозрительные отпечатки возле одной из канализационных решеток, Шал расширил круг поисков и убедился, что шайены проявляют редкую для животных осторожность. Умеют скрытно перемещаться по городу, успешно избегают людей и используют подземные тоннели в качестве естественного убежища. За целый год в Орден больше не поступило ни одного доноса на бесчинствующих шайенов и не нашлось ни одного свидетельства их существования, кроме тех, что обнаружили сами каратели.

Это заставило Шала удвоить усилия и начать отслеживать все странное, непонятное и необычное в показаниях коллег, которые в последние полгода обыскивали столицу в режиме нон-стоп. И он таки нашел что хотел и то, что упустил из виду я, – оказывается, в радиусе полукилометра от нашего нового дома улишши уничтожили всех до единого некко, и это наряду с повышенной активностью клякс тоже привлекало внимание.

У меня аж дыхание перехватило от мысли, что каратели оказались всего в одном шаге от того, чтобы обнаружить наше новое логово. Но к счастью, искать нурров в человеческом жилье им в голову не пришло, поэтому Орден сосредоточил усилия именно на подземельях.

А там, как и следовало ожидать, мои нуррята осторожность уже не соблюдали. Следы их лап виднелись повсюду, как и трупы клякс, и следы обычной жизнедеятельности. Выследить по ним улишшей труда не составило, как и получить представление о численности стаи. Единственное, о чем не подумали каратели, это о том, что звери чаще всего охотились самостоятельно. Без меня. Поэтому, наткнувшись на ослабленных нуррят и изучив кишащий некко тоннель в коллекторе, каратели совершенно правильно предположили, что половина стаи уничтожена. Но не подумали, что вместе с ними не окажется вожака.

Мое появление стало для Шала полной неожиданностью, но, на его счастье, это не он стоял у меня на пути в тот миг, когда я выпрыгнул из тоннеля. Мы столкнулись чуть позже. Уже в финале. И вот тогда каратель совершил свою последнюю, самую главную ошибку – подошел вплотную. После чего мог лишь с бессильной злостью смотреть на мою оскаленную пасть, видеть в хищно горящих глазах торжество, понимать, что на самом деле это поражение для Ордена, а не победа. И ненавидеть… всеми фибрами отлетающей души ненавидеть меня за то, что я его переиграл…

Когда чужие эмоции улеглись, я сгорбился и тяжело вздохнул.

Для меня это не было игрой. На самом деле я тогда не победил, а потерпел сокрушительное поражение. И потерял намного больше, чем можно было предположить.

Первый, Второй, Третий… мои улишши… маленькие братья, которые до последнего оставались мне верны и пожертвовали собой ради того, чтобы я выжил.

Нет. Это была совсем не игра.

Благодаря Ули моя малышня уже давно стала частью меня. Я чувствовал их. Знал, грустят они или радуются, сытые они или же мчатся по подземным тоннелям в диком азарте. Я видел их, ощущал, я был одним из них. Это были мои восемь пар глаз и ушей. Мои лапы с острыми когтями. Маленькие частички моего сознания, разделенного на восемь умных голов и преданных до последней капли крови сердец.

Каждый из них был для меня чем-то большим, чем просто друг. И теперь, когда их не стало, я чувствовал себя так, словно потерял половину себя. А то, может, и больше.

Самое же поганое заключалось в том, что я, хоть и уцелел, был вынужден находиться в теле человека, который почти сумел меня уничтожить. Того, кто ненавидел нас всех в целом и каждого по отдельности. Того, по чьему приказу каратели заживо сжигали моих истощенных котят. Того, кто, даже оказавшись на пороге смерти, сожалел лишь о том, что не убил нас всех до одного.

Тяжело вздохнув во второй раз, я заставил себя встряхнуться.

Да, малышей больше нет, да и тело мне досталось поганое. Зато я был жив, полон злости и намеревался в скором времени за них поквитаться. Вопрос заключался лишь в том, считают ли меня теперь «зараженным» или нет? Если да, то почему сюда так смело заходит магичка? А если нет, то какого черта она меня еще не вылечила?

Ах да. Опять забыл. Я же на грани истощения, поэтому без полноценного питания мои раны будут заживать гораздо дольше. Этой лессе… как там ее… Майене… следовало наладить прием пищи если не через рот, раз уж мне глотку порвали, то хотя бы через капельницы, уколы или что тут у них в ходу? Клизмы? Вместо этого она меня отчитала, наговорила всяких гадостей, а потом бросила грязные бинты прямо на пол и куда-то умотала, оставив меня озираться в поисках пищи.

Интересно, если я обглодаю железные полоски на двери, их отсутствие быстро заметят?

Пока я прикидывал, как добраться до вожделенных железок, в коридоре снова послышались шаги, и буквально через пару ун в комнату зашел молодой… ну то есть еще моложе, чем лесса… высокий и на редкость худой парень. Одет он был в порнографического вида зеленые лосины, стоптанные башмаки и длинную белую тунику с какой-то причудливой вышивкой по краю.

– Доброе утро, мастер Шал, – нервно улыбнувшись, поприветствовало меня это тощее недоразумение. – Мое имя Йелли. Я – будущий целитель.

Я кивнул, знаком показав, что память мне пока не отшибло.

– Тогда позвольте мне вас обтереть и… ну… – совсем разнервничался парнишка, жестами пытаясь показать, в каком именно уходе я, по его мнению, больше всего сейчас нуждаюсь.

Тьфу. Болван. Больше всего на свете я сейчас хотел жрать!

– Хр-р… гр-р… ург-р-ргр! – вырвался из моего горла почти что звериный рык, после чего я поперхнулся и тяжело, надсадно закашлялся. А практикант испуганно всплеснул руками, пробормотал что-то насчет того, что мне нельзя говорить. Потом бестолково заметался по комнате. И только после того, как я с раздражением ткнул пальцем в грязные бинты, он все-таки сообразил, что я от него хочу.

– Гр-рха! – откашлявшись, я с трудом выплюнул на пол липкий кровянистый комок. – Убе… ри!

– Конечно, мастер Шал! Я сейчас! – выпалил этот идиот, чуть не бухнувшись передо мной на колени. Торопливо сгреб грязные тряпицы, подтер ими же кровь на полу, после чего вскочил и рысью куда-то умчался, даже не закрыв за собой дверь.

Тьфу. И за что мне такое наказание?

Тем временем слабость навалилась с новой силой, и я, будучи не в состоянии с ней бороться, взглядом нашел металлическую ручку на ящике тумбочки. Еда…

Само собой, я тут же попытался ее оторвать. Но не смог. Разозлился, конечно. Хотел было наклониться, чтобы дернуть посильнее, но не удержал равновесия и тяжело, как куль с мукой, повалился на бок. Естественно, при падении шарахнулся головой о тумбочку, после чего закономерно распластался рядом с кроватью. И в ослепительном веере разноцветных искр провалился в черноту, успев напоследок услышать цокот чьих-то коготков по подоконнику и почувствовать, как в мои губы ткнулось что-то маленькое, твердое и пахнущее чем-то смутно знакомым, что я бы очень хотел, но уже при всем желании не смог съесть.