Особое условие

The Pregnancy Contract © 2011 by Dolce Vita Trust

«Особое условие» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

Глава 1

– Папа… умер?!

Вейд внимательно посмотрел на нее.

О, Пайпер была прекрасной актрисой! Непосвященные подумали бы, что она испытала шок, узнав о смерти отца. Но вряд ли ее горе было искренним. Если бы она действительно любила отца, то не слонялась бы восемь лет по всему свету, а ухаживала за ним.

Вейд старался не показывать, насколько сильно переживает потерю человека, который был для него старшим наставником и лучшим другом. Он мог бы разделить свое горе с его дочерью, но слишком хорошо знал Пайпер Митчелл…

– Да, четыре дня назад. А вот эти люди… – он жестом указал на толпу, собравшуюся в холле нижнего этажа, – пришли на поминки.

– Нет, не может быть… Ты лжешь. – Пайпер судорожно выдохнула. – Ты точно лжешь!

– Я не стал бы утруждать себя ложью.

Смысл его слов стал постепенно доходить до ее сознания. Вейд уловил момент, когда реальность, наконец, обрушилась на Пайпер. Ее загорелое лицо, пышущее здоровьем, мгновенно стало серым. Зрачки расширились, и от этого сверкающие голубые глаза в одну секунду потухли.

Пошатнувшись, она отступила назад, и Вейд инстинктивно подхватил ее, иначе она упала бы на мраморные ступеньки.

Вскинув голову, Пайпер отдернула свою руку.

– Я… чувствую себя не очень хорошо. – Голос ее сорвался. Закрыв глаза, она стала медленно оседать.

Выругавшись про себя, Вейд подхватил ее на руки и внес в дом.

– Мистер Коллинз, все в порядке? – Декстер, управляющий, поспешно вышел из зала, где были накрыты столы с закусками и напитками.

– Это мисс Митчелл, она упала в обморок, когда услышала известие о смерти своего отца, – процедил Вейд сквозь зубы.

– Вызвать доктора? – встревожился Декстер.

– Нет, в этом нет необходимости. Посмотрим, как она будет чувствовать себя, когда очнется. В каком состоянии находится ее комната?

– Комната в полном порядке. Мистер Митчелл выражал пожелания, чтобы комната мисс Пайпер всегда была готова к ее приему, сэр.

– Тогда я отнесу ее наверх. – Вейд кивнул на дорожный рюкзак, который Пайпер уронила на входе. – Ты можешь принести эти вещи?

– Конечно, сэр.

Вейд поднялся по широкой лестнице, неся дочь своего умершего босса. Несмотря на свой рост, она оказалась довольно легкой. И когда Вейд уложил ее на застеленную покрывалом с оборками кровать, он увидел, какая она худенькая и хрупкая, особенно в этих джинсах и широком свитере.

– Может быть, мне позвать миссис Декстер, чтобы та присмотрела за ней? – тихо спросил Декстер, поставив на полированный деревянный пол запачканный рюкзак Пайпер.

– Да, позови, – сказал Вейд, пытаясь уловить хотя бы малейшие признаки сознания в неподвижном теле, лежавшем на кровати. Сам он больше не хотел притрагиваться к ней. – Так будет лучше.

«Почему именно сейчас? – думал он. – Почему именно сейчас она вернулась?»

Встав возле кровати, он смотрел, как поднимается и опускается ее грудь под поношенным свитером. Вейд покачал головой. Он знал, что она растратила свое состояние за эти восемь лет.

«На что она потратила эти деньги, черт возьми? Явно не на одежду», – подумал он.

В спальне появилась экономка и по совместительству повариха, доставшаяся Вейду вместе с Декстером, когда он два года назад купил этот дом у Рекса Митчелла.

– Боже мой, милочка, что вы с собой сделали? – пробормотала миссис Декстер, приложив руку ко лбу Пайпер. – А где ваши прекрасные волосы? Что это такое?

– Это называется дреды – африканские косички, – сухо сказал Вейд, насмешливо скривив губы.

Пайпер, появившаяся на пороге его дома, походила на беженку из какой-то развивающейся страны. Наконец-то она захотела, чтобы к ней проявили внимание! Но разве это должно было его удивлять? Однако в глубине души Вейда теплилась надежда, что она все-таки изменилась. Но нет! В своей типичной манере девушка еще раз показала всем: на свете существует только одна личность, которую она любит и о которой заботится, – это сама Пайпер. И ничто не может помешать ей наслаждаться жизнью. Даже ее умерший отец.

Даже ребенок, которого она могла родить…

В дверях комнаты снова возник Декстер:

– Мистер Коллинз, ваши гости…

– Спасибо, Декстер. Я сейчас иду.

Вейд вернулся к гостям, собравшимся помянуть человека, который так много сделал для Вейда. Помог ему выбраться из нищеты и из той опасной среды, в которой прошло его детство, и даже преуспеть в жизни. Рекс Митчелл порой бывал очень жестким и вспыльчивым, но он обладал добрым сердцем и верил: упорный труд обязательно будет вознагражден. И он любил свою дочь, которая отплатила ему за любовь тем, что ушла из дому, даже не оглянувшись. Конечно, Рекс пытался контролировать Пайпер, но она была слишком упрямой и своенравной девочкой. Ей требовалась твердая рука.

Вейд присоединился к людям, собравшимся в большой столовой величественного дома, который был не только частью истории Окленда, но и истории семьи, жившей в его стенах. Он раскланивался с гостями, принимал выражения соболезнования, выслушивал рассказы, вызывавшие горькие улыбки на лицах всех присутствовавших.

В конце концов поминки закончились, и он остался один. Все разошлись, кроме Декстеров, собиравших грязную посуду, и Пайпер, остававшейся наверху.

* * *

Пройдя через холл, он вошел в библиотеку и направился прямо к буфету. Коньяк довольно забулькал в горлышке, красиво заиграл в стакане, вспыхивая янтарными отблесками. Это был их приятный совместный вечерний ритуал возле камина – пока болезнь Рекса не приковала его к постели.

Вейд, усевшись на стул с витой спинкой, поднял стакан в молчаливом тосте – и взглянул в сторону пустого кресла напротив.

– Похоже, тебе не терпится прикончить коньяк отца.

Вейд напрягся, услышав голос Пайпер, но не доставил ей удовольствия, показав, насколько глубоко затронули его эти слова. Она лучше, чем кто-либо другой, знала об его отношении к алкоголю.

– Хочешь присоединиться? – неспешно вымолвил он в ответ, не потрудившись даже повернуть голову.

– Конечно! Почему бы и нет?

Он услышал, как Пайпер налила себе, а затем прошла по ковру, покрывавшему пол. Устало вздохнув, она опустилась в кресло, где прежде сидел ее отец. Ноздри Вейда защекотал свежий запах мыла и легкий аромат туалетной воды. Он искоса взглянул на Пайпер. Она приняла душ и переоделась в чистые джинсы и тонкий вязаный свитер. Под ним угадывались очертания ее тоненькой фигурки. Пайпер похудела, даже лицо у нее осунулось. Теперь она совершенно не была похожа на ту девушку, которая восемь лет назад отняла у Вейда сердце и растоптала его своими каблучками.

– Не могу поверить, что его уже нет, – тихо сказала она.

Вейд понимал ее. Он и сам во многое не мог поверить: и в то, что Рекс передал ему бизнес два года назад, и в то, что продал ему дом, лишь бы он не попал после его смерти в руки торговцев недвижимостью.

– Да, его уже нет на свете.

– Я даже подумать не могла, что он когда-нибудь умрет…

– Он тоже не думал об этом. Сейчас успешно лечат рак.

– Рак? А разве он умер не от сердечного приступа?..

– Почему ты так решила?

Пайпер пожала плечами:

– Я даже не знала, что он болен. Просто предположила, что это сердце. Он всегда так много работал…

Вейд увидел, как глаза ее наполнились слезами. Он не одобрял решения Рекса не сообщать дочери о своей болезни в те редкие моменты, когда Пайпер звонила ему. В последние месяцы это упрямство было единственным яблоком раздора между ними. Рекс боялся, что дочери будет очень тяжело, когда она узнает о его болезни. Он старался не волновать ее. Но Пайпер была единственной радостью жизни Рекса, и Вейд считал: Рекс заслуживал того, чтобы дочь была рядом с ним в его последние дни.

И наплевать, черт возьми, тяжело ей было бы или нет!

– Я вернулась бы домой раньше, если б знала…

– Может быть, именно поэтому он тебе и не сообщил, – возразил Вейд.

От этих слов ему стало особенно горько. Она не сказала о том, что хотела бы провести с отцом последние годы его жизни. Наверняка думала «задобрить» Вейда, сказав, что хотела бы приехать до смерти отца.

Пайпер вспыхнула, услышав его слова. Слезы ее моментально высохли, в глазах сверкнул гнев.

– Что ты хочешь этим сказать?! – воскликнула она.

– Только то, что уже сказал. Ты знаешь своего отца. Он ждал твоего возвращения домой. Ждал каждый день с тех пор, как ты уехала. Но я думаю, в глубине души он хотел, чтобы ты приехала домой по велению сердца, а не из чувства долга.

– То есть ты хочешь сказать, что я снова расстроила его? – Слова ее были воинственными, так же как и выражение лица.

– Не надо приписывать мне то, чего я не говорил, Пайпер. – Раздраженно вздохнув, Вейд перевел взгляд на камин. – Кроме всего прочего, Рекс хотел уберечь тебя от большого и грозного мира. В том числе и от своей болезни. Он не хотел, чтобы ты знала, через что ему пришлось пройти. Но теперь это не имеет большого значения, не правда ли?

– Отец был всегда недоволен мною, – с горечью сказала Пайпер и сделала глоток коньяка. – И давай считать это само собой разумеющимся. А ты так и остался все тем же золотым парнем.

Пайпер подавила в себе желание накричать на Вейда или любым другим способом спровоцировать его гнев. Так или иначе, у них в этом деле был большой опыт, особенно когда они оставались вдвоем. Страсти накалялись, эмоции переливались через край.

Ругань и ссоры Пайпер еще могла перенести. Но смерть отца… Сама мысль о том, что она больше никогда не увидит его, убивала ее. Теперь она никогда не услышит громкий голос, эхом раздававшийся по всему дому, в котором на протяжении многих веков жили их предки. Никогда не почувствует тепло его рук, прижимающих ее к своей крепкой груди.

Она никогда не расскажет ему о тех стрессах, которые пришлось пережить с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать лет, – именно тогда она почувствовала власть своей женственности. Да, отец очень горевал о том, что она уехала за тридевять земель, как только ей исполнилось двадцать лет. Но Пайпер прекрасно понимала: печаль его была смешана с облегчением. Ведь отцу больше не приходилось сталкиваться с ее порой шокирующим поведением.

Поставив стакан на маленький столик, Пайпер устроилась поудобнее, забравшись в кресло с ногами и обхватив колени.

Почему отец так тщательно скрывал от нее свою болезнь? Она имела право знать! Когда она разговаривала с ним в последний раз? Три месяца назад? Он должен был ей сказать!

Укол ревности пронзил Пайпер. Отец делился всем с Вейдом. Они стали близки с тех пор, как Рекс взял Вейда в качестве стажера в свою экспортную компанию. Вейд быстро стал для Рекса сыном, которого у того никогда не было.

Пайпер завидовала их близости и делала все возможное, чтобы разрушить ее. Однако, несмотря на отчаянные попытки, ей это не удавалось. Тем не менее она постоянно причиняла боль двум мужчинам, которых любила больше всех на свете.

Взглянув на Вейда, сидевшего напротив, она почувствовала знакомый всплеск желания. Лицо его было хмурым, но, несмотря на это, он по-прежнему мог заставить ее сердце биться чаще, а нервы – звенеть как струна. Он явно повзрослел с тех пор, как она уехала. Лицо его стало более серьезным, а подбородок – более волевым. Под строгим деловым костюмом угадывалось сильное, накачанное тело. Упорный труд и высокое качество жизни явно шли Вейду на пользу.

Взглянув на его левую руку, Пайпер не обнаружила обручального кольца. И тут же отругала себя за это. Он ясно дал ей понять, как мало интересуется ею.

Она неправильно вела себя с Вейдом. Она любила его, но позволила себе стать слишком эгоистичной и требовательной, желающей получить от него то, что он не готов был ей дать. Она заставляла его сделать выбор между ней и отцом. Теперь Пайпер горько сожалела об этом.

– Прости, – сказала она. – Я знаю, как много отец значил для тебя, какими близкими людьми вы были. Тебе, должно быть, пришлось очень нелегко.

Вейд взглянул на нее с нескрываемым удивлением:

– Спасибо.

В уголках его серых глаз проявились тонкие морщинки, которых прежде не было. Он вдруг показался ей очень усталым.

– Отец страдал?

Вейд отрицательно качнул головой:

– Только оттого, что не мог заниматься тем, чем ему хотелось. Он находился под контролем врачей. Они проделали большую и трудную работу. Твой отец оставался здесь, в этом доме, до самого конца. Мы привезли сюда больничную кровать, и возле него круглосуточно дежурила сиделка.

– Спасибо за то, что ты был рядом с ним.

– Он очень много сделал для меня. Да и где я еще мог находиться?

Это прозвучало как укор. Напоминание о том, что ее-то как раз здесь и не было.

Пайпер инстинктивно пыталась оправдать свое поведение. Но теперь все осталось в прошлом. И пусть она не может ничего вернуть назад, ей под силу заново начать свою жизнь – прямо здесь и сейчас.

– Я очень благодарна тебе за то, что ты был здесь. Для отца это много значило. Он всегда уважал тебя.

– Наши чувства были взаимными.

– Так что же будет теперь с его компанией?

– Не понимаю, о чем ты? – На лице Вейда отразилось удивление.

– Ну, ведь отца теперь нет, и компания осталась без руководителя.

– Все будет в порядке. Мы с Рексом составили план управления еще до того, как узнали… о его болезни. Полтора года назад я стал руководить компанией.

– Правда? – Пайпер была явно удивлена. – Папа так рано оставил бразды правления?

– Обстоятельства вынудили Рекса сделать это. Ему пришлось пройти долгий курс лечения – как здесь, так и за границей, – и это отнимало у него последние силы. Но он ко всему проявлял пристальный интерес – почти до самой смерти. Ты знаешь, каким был Рекс…

А где она находилась полтора года назад? В Сомали? Нет, в Кении. Пайпер работала там волонтером в женской клинике. После этого помогала жертвам наводнения в Азии, а затем отправилась в страну, где произошло крупное землетрясение. Она была везде, но только не там, где ей действительно надо было быть.

Пайпер вдруг почувствовала себя совершенно разбитой, и ей страшно захотелось спать. Опустив голову, она с трудом подавила зевок.

– Устала? – спросил Вейд.

– Да, я провела в дороге тридцать шесть часов. Боюсь, мой организм еще не адаптировался к смене часовых поясов.

– Может быть, пойдешь в свою комнату? Я велю миссис Декстер принести тебе что-нибудь поесть, если ты голодна.

Несмотря на все свои благие намерения, Пайпер разозлилась. Это был ее дом, так почему же Вейд ведет себя здесь как радушный хозяин? Ведь не он, а она должна быть здесь хозяйкой, под крышей дома ее отца! Напомнив себе о том, что она решила быть умной и благоразумной, Пайпер сдержала резкие слова, готовые сорваться с языка. Вместо этого она, опустив ноги на пол, поднялась с кресла:

– Не тревожь Дикси. Я что-нибудь сама найду на кухне.

Она медленно потянулась, расправляя затекшие мышцы. И внезапно застыла, почувствовав на себе взгляд Вейда. Долго подавляемое, но хорошо знакомое ощущение желания возникло где-то глубоко внутри, и жаркие волны, зародившиеся внизу живота, стали медленно распространяться по всему телу. Пайпер снова сглотнула комок, застрявший в горле.

Это старое влечение все еще живо. Такое же сильное, как всегда. Чувствовал ли Вейд то же самое? Их взгляды встретились. Его серые глаза были такими же холодными, как и пару часов назад, когда он встретил ее на пороге дома.

Оскорбленная этим явным отвержением, Пайпер призвала на помощь свою гордость и протянула ему руку:

– Спасибо за все, что ты сделал сегодня.

Вейд стоял, возвышаясь над ней. Он пожал ее руку:

– Я сделал это для Рекса.

– Я знаю это и поэтому очень ценю. Действительно.

Вейд отпустил руку Пайпер, будто не желал задерживать ее даже на секунду дольше, чем необходимо. У Пайпер возникло ощущение, что ему неприятно прикасаться к ней.

– Ну, – сказала она, набираясь мужества. – Позволь мне попрощаться с тобой, потому что я хочу лечь пораньше. Наверняка завтра мне придется разбираться с наследственными вопросами. – Но когда Вейд не пошевелился, она удивленно взглянула на него: – Ты что-то еще хочешь обсудить со мной?

Слабая улыбка, совсем не радостная, появилась на его красивом лице.

– Нет, – ответил он. – Желаю тебе спокойной ночи.

Она смотрела ему вслед – как он вышел из комнаты, но затем направился не в холл, из которого мог выйти из дома, а наверх, по винтовой лестнице.

– Куда ты пошел? – спросила она вдогонку.

– В свою комнату.

– В твою комнату?..

Ответ его был коротким и вежливым:

– Я здесь живу.

– Послушай, я очень благодарна тебе за то, что ты оставался здесь вместе с моим отцом, но теперь в этом нет необходимости. И я буду очень признательна, если ты оставишь меня одну. Мне надо побыть в одиночестве, чтобы все осознать.

– Нет проблем. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.

Она опешила:

– Что ты сказал?..

– Ты прекрасно слышала меня, Пайпер. Уверен, ты не совсем тупая, несмотря на свою внешность.

– Как ты смеешь со мной так говорить?!

Черт возьми! С нее достаточно! Сегодня и так уже было много переживаний. Она узнала о смерти своего отца и увидела Вейда после долгих лет разлуки. И теперь не намерена стоять здесь и слушать, как он оскорбляет ее!

– Послушай! – выпалила Пайпер. – У нас с тобой были достаточно непростые отношения, чтобы сейчас ты мог остаться здесь и переночевать.

– Возможно. – Вейд пожал плечами. – Но я думаю, ты не поняла моих слов, когда я сказал, что живу здесь. Пайпер, теперь я – владелец этого дома. А ты – моя гостья.

Глава 2

Вейд – владелец этого дома?! Как это могло произойти?

Дом был построен ее предками в середине девятнадцатого века. И в нем жили многие поколения семьи. Может быть, Вейд обманным путем завладел этим домом, когда отец был уже тяжело болен?

Сквозь вихрь ее мыслей ворвался его голос:

– Послушай, сейчас не лучшее время обсуждать этот вопрос. Давай поговорим об этом завтра.

– Нет, не завтра, черт возьми! Мы обсудим это прямо сейчас.

– Если ты настаиваешь, пожалуйста. – Вейд жестом пригласил ее пройти обратно в библиотеку.

Ощущая напряжение во всем своем теле, Пайпер направилась следом за ним. Она уселась на то же кресло, на котором только что сидела, и взглянула на Вейда, который держал себя вполне непринужденно, в отличие от нее.

– Так скажи мне, каким образом ты стал владельцем этого дома, когда отец мой был еще… был еще…

Вейд прервал ее:

– Не надо разыгрывать мелодраму, Пайпер. Это не поможет. Мы с твоим отцом заключили финансовое соглашение еще в самом начале его болезни. Местные доктора не смогли ему помочь, и он решил лечиться за границей.

– Какое соглашение? – потребовала ответа Пайпер. – И зачем ему вообще понадобилось заключать с тобой какое-то соглашение? В нашей семье всегда были деньги.

– Слово «были» здесь ключевое, – кивнул Вейд, взглянув ей прямо в глаза.

– Что? Ты обвиняешь меня? У меня есть собственный траст-фонд. И я никогда не покушалась на деньги своего отца.

Губы Вейда сжались в узкую линию, мускул дрогнул на его щеке. Подняв руку, он поворошил свои короткие волосы, и они пришли в восхитительный беспорядок. Несмотря на свой гнев, Пайпер вдруг почувствовала острое желание прикоснуться к ним и проверить, такие же они шелковистые на ощупь, какими были много лет назад…

Крепко сжав пальцы в кулак, она подавила в себе это желание. Сейчас не время думать ни о каких прикосновениях.

– Речь идет не только о тебе, Пайпер. Когда успокоишься, ты поймешь: на тот момент мы приняли правильное решение.

– На тот момент? Объясни, пожалуйста!

– Рекс всеми силами старался побороть свою болезнь, даже когда врачи сказали ему о том, что он безнадежен. Но Рекс решил бороться до конца, невзирая на стоимость лечения, а стоимость оказалась очень высока. Я не знаю, в каком оазисе ты пребывала последние восемь лет, но здесь разразился глобальный кризис. И у нашего бизнеса возникли большие проблемы – как и у всех. Но нам удалось выстоять. Рекс использовал свои сбережения, которые ему удалось накопить в удачный период, чтобы поддержать компанию.

– А ты не использовал свои капиталы? – многозначительно спросила она.

– Он мне не разрешил. Компания «Митчелл экспорт» была его детищем, ты знаешь об этом.

Возможно, она знала об этом лучше, чем кто-либо другой. Она также знала о том, что Рекс был предан своему бизнесу больше, чем ей, собственной дочери…

– Значит, отцу понадобились деньги на лечение?

– Да, и он не хотел брать денег у меня, хотя я предлагал ему, причем без всякой отдачи. Однако он решил заключить со мной соглашение о займе и оформить этот дом на мое имя.

– Но этот дом стоит миллионы долларов!

– Твой отец хотел жить, Пайпер. Он был готов заплатить любые деньги, лишь бы побороть свою болезнь. На тот момент он не верил, что умрет.

– И он знал, что ты любишь этот дом и будешь заботиться о нем.

Вейд медленно кивнул:

– Это было самое верное решение. Твоему отцу казалась невыносимой сама мысль о том, что дом могут выставить на аукцион по распродаже недвижимости, если его лечение окажется неудачным. Когда он узнал о том, что умрет, он оформил на меня этот дом, с правом проживания его самого до самой смерти. Я не стал спорить с его решением.

Пайпер почувствовала, что из глаз ее сейчас хлынут слезы. То, что сейчас сказал Вейд, было вполне правдоподобным. Она знала – отец полностью доверял Вейду. И еще она знала: у Вейда было трудное детство, и он хотел доказать всем, что сам он гораздо лучше, чем его родители. И если у него появился шанс продемонстрировать свои дружеские чувства к Рексу, то, конечно, он воспользовался им.

Но, даже понимая это, Пайпер не могла избавиться от тоскливого, тяжелого ощущения потери. Отец отдал все свое имущество не ей!

Если бы она смогла доказать отцу: она совсем не хуже сына, о котором он так мечтал! Если бы она осталась с ним в тяжелый период, а не сбежала из дому, не добившись своего! Тогда, может быть, она смогла бы помочь папе. Но она уехала за море, и стала жить там, и даже не звонила ему – пока у нее не кончались деньги и ей снова не приходилось обращаться к своему трастовому фонду. Поэтому неудивительно, что отец нашел более подходящего наследника и передал ему не только свой бизнес, но и свой дом.

Пайпер прекрасно все понимала, но от этого ей не стало легче. У нее не было другого дома, а теперь она не могла называть и этот дом своим. Ощущение безнадежности охватило ее. Ей двадцать восемь лет, у нее нет ни постоянного жилья, ни работы, ни вообще каких-либо перспектив. Конечно, у нее все еще есть ее трастовый фонд, но она не хотела использовать его без крайней необходимости. И что же ей делать?

– Я имел в виду то, о чем уже говорил, Пайпер. – Голос Вейда внезапно ворвался в ее мучительные мысли. – Рекс просил меня позаботиться о тебе. И ты можешь жить здесь столько, сколько тебе будет нужно.

Столько, сколько будет нужно? Откуда она знает, сколько ей будет нужно? Она вернулась назад, в Новую Зеландию – к себе домой! – чтобы восстановить те отношения, которые так грубо разрушила своим эгоистичным поведением. За последние четыре года, когда Пайпер в качестве волонтера помогала бедствующим и страдающим людям в самых разных странах мира, у нее словно открылись глаза. Она поняла, какой пустой была ее жизнь и в каком долгу находится перед теми, кто был частью этой жизни. Перед теми, кто пытался подарить ей любовь и ощущение надежности, которых ей так всегда недоставало. Перед теми, кого она бросила – лишь потому, что они не любили ее так, как ей того хотелось. Она даже не замечала, что сама причиняет им боль.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Что еще она могла сказать? Теперь она зависела от его милости. Он имел полное право выгнать ее из дому.

– Если тебе больше ничего не нужно, то позволь пожелать тебе спокойной ночи, – ответил Вейд.

Поднявшись, он направился к выходу, но возле двери помедлил, будто хотел что-то сказать. Затем, едва заметно наклонив голову, вышел в холл.

Пайпер неслышно ступала босыми ногами по потертой ковровой дорожке, покрывавшей полированный деревянный пол. Задержалась возле той комнаты, где отец провел последние дни. Что она может увидеть там, кроме больничной кровати и медицинского оборудования?

Неудивительно, что отец выбрал эту комнату – ее особенно любила мама. Мама… Пайпер помнила лишь теплые руки, обнимавшие ее, и сладкие поцелуи, осыпавшие ее щеки. Порой в детстве она приходила сюда и, уютно свернувшись в кресле, крепко закрывала глаза, пытаясь представить себе женщину, родившую ее. Но сколько бы Пайпер ни старалась, она ничего не могла вспомнить – кроме этих объятий и поцелуев.

Рука ее задержалась перед бронзовой ручкой двери, но затем, набравшись решимости, Пайпер сжала пальцами прохладный металл и открыла дверь. Перед ней предстала комната, которую она не видела столько лет!

Здесь ничего не изменилось.

Шезлонг по-прежнему стоял перед застекленной дверью, выходившей на круговую веранду. Журнальные столики и комфортная мебель, которую она помнила с детства, были на месте.

Пайпер понюхала воздух. Нет никакого запаха больницы, или болезни, или смерти. Такое ощущение, что отца здесь никогда и не было…

Комок подступил к горлу, когда она, отступив назад, закрыла за собой дверь. Ей так отчаянно хотелось ощутить какую-нибудь связь с отцом! Хотелось найти доказательство того, что, несмотря на все, он все-таки любил ее.

Из кухни послышался шум льющейся воды и звон тарелок – Декстер с женой до сих пор мыли посуду после поминок. У них сегодня выдался тяжелый день. Наверное, ей надо пойти и помочь? Но потребность остаться наедине со своими мыслями оказалась сильнее.

Повернувшись, Пайпер направилась через холл к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались спальни.

Спальня Рекса находилась в другом конце дома. Пайпер было три года, когда умерла ее мать, и отец нанял няню, поселившуюся в комнате рядом с девочкой. Но отец много лет держался от дочки на расстоянии – физическом, эмоциональном, социальном. И только когда Пайпер стала приносить отличные оценки из школы и похвальные грамоты, он стал замечать ее существование. И она стремилась к новым достижениям – лишь бы получить одобрение отца. Увы, похвалы его были очень короткими и редкими, потому что отец все время работал. Пайпер же хотела, чтобы отец увидел ее ум, ее способности, чтобы признал: когда-нибудь она сможет работать с ним в семейном бизнесе как партнер. Как сын, о котором он мечтал, но которого у него не было…

Но отец почти не замечал ее успехов в учебе. И тогда Пайпер стала той, какой была теперь, – избалованной, вздорной наследницей. Эта роль, которую она так успешно играла, стала ее второй натурой.

Пайпер прошла мимо своей комнаты и отправилась на половину отца. Дверь, ведущая в другое крыло дома, была открыта. Она вступила во владения отца. Комната его была аккуратно прибрана – отец любил порядок. Пайпер увидела его вещи – любимые книги, сладости в вазочке, стоявшей на прикроватном столике.

Открыв шкаф, Пайпер почувствовала запах одеколона, которым часто пользовался отец. Увидев вельветовый халат, висевший на крючке на обратной стороне дверцы, она уткнулась в него лицом и глубоко вдохнула его запах.

– С тобой все в порядке?

Резко повернувшись, Пайпер увидела Вейда, стоявшего в дверном проеме. На фоне яркого света, лившегося из коридора, лица было не разглядеть. Кажется, он собирался раздеваться. Пиджака и галстука на нем уже не было, пуговицы на рубашке наполовину расстегнуты…

Мучительное желание вспыхнуло в ней, словно огонь. Смущенная, Пайпер слегка качнула головой, стараясь избавиться от чувств, которые затуманили ей разум.

– Со мной… все в порядке. Только… – Она не могла найти слов. – Я очень тоскую о нем. Почему он не позвал меня, чтобы я могла с ним… попрощаться?..

Вейд переступил с ноги на ногу, стоя в дверях.

– Он хотел остаться в твоей памяти здоровым и крепким, а не больным и умирающим.

– Папа думал, я никогда не приеду?

Вейд покачал головой:

– Нет, он ждал тебя всегда.

Свет из коридора просачивался в комнату, окружая Пайпер золотистым блеском. Она казалась такой хрупкой и уязвимой, с халатом отца в руках. Пайпер держала его так, будто это была единственная вещь, которая осталась у нее в этом мире. На самом деле так оно и было.

Вейд видел: ей очень тяжело, она не могла примириться с мыслью о том, что отца ее уже нет в живых.

Он подавил в себе стремление утешить Пайпер, которое было таким же естественным, как и дыхание. Последние несколько дней он постоянно утешал друзей Рекса и его товарищей по работе. И если сейчас он станет утешать Пайпер, это будет последней каплей, которая переполнит чашу его терпения. Пайпер сама когда-то приняла роковое решение, которое он никогда ей не простит. Она решила оборвать жизнь, которую они вместе зачали и о которой он даже не подозревал. Вейд поклялся – она дорого заплатит за это!

Даже напомнив себе об этом, Вейд почувствовал, что руки его потянулись к Пайпер: дотронуться до нее, успокоить… Когда-то он очень любил эту женщину.

Сжав кулаки, Вейд засунул руки в карманы, чтобы не дать им волю.

В день их последней и самой крупной ссоры, прежде чем уехать за океан, она дала ему ясно понять: ей ничего от него не нужно. Даже сейчас она вела себя с ним так, будто он был для нее чужим и ничего не значащим человеком.

Вейд привел свои мысли в порядок и напомнил себе: ее показная слабость – не более чем маска. Пайпер Митчелл могла справиться с любой ситуацией.

Вейд слегка покачал головой, чтобы прийти в себя. Ему требовалось время, чтобы справиться с ощущением горя, которое отнимало у него силы, превращало его в слабого человека и заставляло думать о Пайпер.

Он вынул одну руку из кармана и жестом указал на комнату:

– Мне надо убрать отсюда вещи твоего отца. Ты поможешь мне?

Она задумчиво кивнула. Этот жест был типичен для нее. Он означал: Пайпер слишком погружена в собственные мысли, чтобы обращать на кого-то внимание.

– Послушай, сегодня был тяжелый день, – продолжил он. – Может быть, ты пойдешь спать? С вещами твоего отца можно подождать.

– Хорошо, но не выбрасывай ничего без меня.

– Конечно, – сказал он, стараясь освободить свой голос от ноток сострадания. – Кстати, утром у меня встреча с нотариусом Рекса – он зачитает его завещание. Ты тоже приходи послушай. По правде сказать, содержание завещания мне уже известно, но ты, возможно, захочешь услышать то, что касается тебя.

Пайпер кивнула:

– Конечно, я приду.

Вейд отступил в сторону, чтобы пропустить ее. Но Пайпер, зацепившись ногой за край ковра, пошатнулась, и Вейд инстинктивно поддержал ее – точно так же, как сегодня утром. И снова она прижалась к нему, ища поддержки.