1
1
Яга вложила едва бьющееся сердце Кощея в банку. Обвязав ее платком, она поставила ее на самую высокую полку, и повернулась к царевичу. Он стоял на колене, держась рукой за дыру в груди. В его взгляде читалась пустота.
– Ты теперь как чистый лист, – Яга подошла к Кощею и погладила по седеющим волосам, – я могу написать на тебе что угодно, и ты будешь слушаться меня до самой смерти.
– Буду слушаться, – повторил он.
– Кроме тебя мне никто не нужен.
– Что мне делать, Яга?
– Сядь на стул, – она взяла царевича за руку и легонько потянула, помогая встать. Он смотрел на нее, не сводя взгляда, и Яга чувствовала, как счастье раскрывается внутри огненным бутоном.
Кощей сел, она обошла его, проверяя, действительно ли на него подействовало заклятие. Царевич крутил головой до хруста в попытках уследить за ней.
– Я столько лет ждала этого момента, а теперь не знаю, как себя вести, – Яга рассмеялась. – Мы были так далеко друг от друга, а теперь так близко. Скажи, что ты чувствуешь!
– Ничего.
– Это пройдет. Скоро тебя ничто не побеспокоит, – она постучала пальцем по подбородку, подбирая слова. Подошла к Кощею и положила руки ему на щеки. – Теперь ты мой, царевич. И я хочу, чтобы ты знал, что мое сердце давно принадлежит тебе. Мы созданы друг для друга. Поэтому люби меня и не обижай. Дай мне слово, что всегда будешь моим.
– Обещаю быть твоим, – ответил Кощей.
– Дай слово, что будешь защищать меня от всякого, кто захочет посягнуть на мои жизнь и свободу.
– Буду защищать тебя, как никого прежде.
– Дай слово, что будешь любить только меня и ни на кого больше не засмотришься.
– Только тебя отныне видят мои глаза.
Яга склонилась и поцеловала его. Кощей не ответил, но она и не ждала ответа. Ей нужна была от него лишь покорность, способная разбавить ее невероятно пустую вечную жизнь. Яга обняла царевича за шею и прижала его к груди. Она чувствовала умиротворение, какого не испытывала уже давно.
2
Для Кощея все происходило, как в тумане. Мысли о девчонке, которую упомянула ведьма, исчезали, сливаясь с остатками воспоминаний о чувствах.
«Ты сделал все правильно, – говорило ему сознание, – Яга всегда любила тебя. Ей предначертано разрушить проклятие, ведь именно та, кто любит, сможет сломать иглу. Не нужно было полагаться на незнакомку, какой бы таинственной она ни казалась».
Тая осталась воспоминанием, чем-то, что давно пережито и о чем следует забыть.
– В замке больше места для нас двоих, – монотонно сказал Кощей, – коли хочешь стать царицей, то пора и жить, как подобает царице.
Яга отпустила его из цепкой хватки.
– Чем тебе избушка не угодила? Здесь тоже хорошо.
– Не тебя ли волновал статус?
– Пустое, – отмахнулась Ягиня. – Статус мне ничего не даст среди мертвецов . Да и бороться с твоими глупыми братьями я уже порядком устала. Столько лет возни – все напрасно.
– Тогда я должен принести тебе золото, каменья драгоценные, да одежду из дорогих тканей, – настаивал Кощей.
– Ничего ты мне не должен. Просто сиди здесь и будь рядом, когда мне понадобится.
– Моя женщина должна сиять краше самоцветов. А ты, став царицей Тихой рощи, будешь подавать пример всем девицам в округе.
Кощей поднялся, взял Ягу за руку и усадил ее на свое место.
– Если тебе нужно что-то раздобыть – говори. Я принесу все, неважно, какой будет цена, – пообещал он, поцеловав ее иссохшую руку.
– Все девицы в округе давно мертвы, – сказала Яга.
3
Хоть Кощей и говорил то, о чем она не просила, ей нравились его слова. Яга почувствовала себя особенной, той, что на вершине мира.
Слова царевича тешили ее самолюбие, уязвленное за столько лет безответной любви. Сама Яга никогда не задумывалась, нужно ли ей ответное чувство. Ей достаточно было видеть взгляд Кощея на себе и думать, что вся боль, что она пережила, теперь сполна окупится его ухаживаниями и словами.
– Если бы не было проклятия, я стала бы тебе преданной супругой. Тебе не нужны были бы служанки да кухарки, хватало бы меня, ведь я многое умею делать, – сказала Ягиня.
– Так давай же, немедля, поженимся, – Кощей схватил ее за руку с такой скоростью, что она успела лишь моргнуть. – Ничто и никто не в силах помешать нам осуществить задуманное.
– Э, нет, мой царевич. Царицей я могу стать и без брака, – она осторожно высвободила руку. – Тебе достаточно просто поддерживать меня.
– Но ритуал совсем близко. Если я ничего не сделаю, мы погибнем. Я не могу позволить тебе умереть, – Кощей говорил без эмоций, озвучивал факт, но Яга услышала в его голосе заботу.
Она позволяла ему вскружить себе голову, все больше и больше погружаясь в сказку, которую сама создала.
Избушка недовольно накренилась, заскрипев ставнями и половицами.
– Что такое? – вскинулась Яга.
Очарование момента пропало и к ней вернулась пульсирующая нервная злость. Избушка нашептала ей о незваном госте. Ягиня посмотрела на Кощея: часть ее хотела спрятать царевича от всех, другая часть желала объявить всем об их любовном союзе.
– Оставайся в избе, – сказала она, – мне надо выйти.
– Я буду ждать, – ответил Кощей.
Яга вышла на порог, спустилась по ступенькам и махнула избушке. Та выпрямила курьи ножки и взмыла вверх. Это препятствие вряд ли остановило бы гостя, если бы он решил, что хочет узнать ее секрет, но так Яге было спокойнее.
4
Летучие мыши принесли ему сундук. Запылившийся, облепленный пауками, он отворился со скрипом. Вурдалак взял несколько писем и просмотрел их. Почерк Яги был намного красивее, чем он представлял: витиеватые буквы, выведенные с присущей ей тщательностью. Он уже и забыл, как аккуратна она была во всех делах, даже в столь мелких, как написание писем.
– Возьмите это, – приказал Вурдалак, закрывая замок. Он повесил черный ключ с головкой в виде черепа на шею, – и несите за мной.
Обернувшись летучей мышью, он вылетел из замка. Полчище детей двинулось за ним, со скрипучими перекликиваниями таща тяжелый сундук.
Они приземлились у избушки. Вурдалак перевоплотился и ждал, пока Яга снизойдет до него. Он собирался дать ей последний шанс – возможность передумать и забыть о своих бесполезных амбициях.
– Чего тебе надо? – спросила Ягиня, ступив босыми ногами по отмирающей земле. – Ты ведь больше мне не прислуживаешь, тогда какого черта продолжаешь мозолить мне глаза?
– Я принес тебе кое-что, – Вурдалак жестом подал знак мышам, и они сбросили к ногам Яги сундук. – Здесь то, о чем ты забыла. Часть твоего прошлого.
– А оно мне надо? – фыркнула Яга. – Прошлое на то и прошлое, чтоб им оставаться. Только такие древние старики, как ты, почему-то никогда этого не понимают.
Вурдалак протянул ей ключ. Ягиня брезгливо приняла его, стараясь не коснуться серых пальцев.
– Это – путь к твоему сердцу. К тому, кем ты была до проклятия. Если упустишь последние воспоминания, навсегда останешься зловредной старухой, – сказал он, не сводя с нее взгляда.
– Чего? Старухой?! – Яга наотмашь ударила Вурдалака. – Подбирай слова, жалкий червь. Ты разговариваешь с местным божеством.
– Ты такая же, как все, – он приложил руку к ушибленному месту. Хоть он давно не испытывал физической боли, этот удар прочувствовал всем телом. – И твоя внешность не изменит того, что на свете ты живешь дольше пятисот лет. Я даю тебе этот ключ, и только тебе решать, есть в тебе что-то живое, или ты давно сгнила, как и твоя рука.
– Моя гниль тебя не касается, – Ягиня покрутила ключ, – проваливай. И больше никогда не возвращайся. И сундук свой забери, – она бросила подарок в карман, развернулась и гордым шагом пошла к избушке.
5
Кощей услышал скрип двери. Сначала он увидел улыбку Яги, затем встретился взглядом с братом. Вурдалак передвигался бесшумно: годы, проведенные в вампирском обличье, многому научили его.
Сверкающие желтые глаза прожигали насквозь, но Кощей не чувствовал вины.
– Здравствуй, брат, – сказал он.
– Что?! Какого черта ты поперся сюда? – Яга стала выталкивать Вурдалака, но тот отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.
– Я сказал тебе никогда не видеться с ней. Ты дал обещание! – сказал Вурдалак.
– Я заключил с Ягой союз, – ответил Кощей, – теперь я принадлежу ей разумом и сердцем.
Вурдалак очутился рядом с ним и схватил за плечи, приподнимая над стулом.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты выполнишь обещание!
– Я не могу выполнить его, – ответил Кощей. – Я не в силах его разрушить.
– Какое еще обещание? – спросила Яга.
Вурдалак отпустил брата и повернулся к ней. На ее лице проскальзывало любопытство.
– Не твоего ума дело, старуха, – Вурдалак обратился в летучую мышь и улетел.
Яга выглянула в окно: за ним вился черный шлейф из потомков.
Красный кафтан
Было у царицы в ту пору два сына. Младшего природа одарила красотой, о которой служанки да кухарки распускали слухи. Вскоре по всему царству уже шла молва о прекрасном златокудром царевиче.
Однажды царица заказала у лучшего портного кафтан. Приказала она ему сшить его из красной ткани, да отделать золотом, как подобает.
Подарили кафтан юному царевичу. Надел он его, а служанки помогли ему повязать поясок. Подвели царевича к зеркалу, где он смог увидеть, как хорошо на нем сидит кафтан.
Понравилось ему увиденное, и каждый год просил царевич у матери новый кафтан. Признавал он только красный, расшитый золотом. От других цветов отказывался.
Смекнул царевич, что все делается по его велению. Загордился он: рос красивым, но хитрым; умным, но не справедливым; щедрым был, да только для себя.
Оказался он себялюбив и дерзок. Никого не признавал, кроме матери: братьев презирал, отца не уважал, но скрывал свои чувства под притворством, что удавалось ему лучше других царевичей.
Влюблялись в него разные девицы: от бродяжек на улицах до царевен из других царств. Слышали о нем даже принцессы заморские.
Когда пришла пора жениться, не взял царевич в жены ни одну девицу. Объяснился перед матерью, что нет среди них невесты, достойной его красоты. Погрустнела царица, но из-за любви к сыну позволила ему поступать как вздумается.
2
1
Слава зажмурился, открыл глаза и пригляделся: Тая не исчезла. Секундное наваждение оказалось страшной правдой. Он не мог поверить в то, что в его часах сейчас был человек.
– Как… – выдохнул Слава, – как такое могло произойти?
«Волшебные силы часов помогли тебе, – ответила Кикимора, – теперь Лихо заточено в них».
– Но там и моя подруга! Как мне ее вытащить?
«Подумай, Слава. У всего есть ответы. Не на все вопросы я знаю их».
– Но…но. Это невозможно. У кого есть нужные знания?
От волнения он покусывал губы, из-за чего они у него постоянно трескались.
«Отправляйся в Густую рощу к моему супругу, Лешему. Он поможет тебе разобраться с часами и их магией».
– А ты? Как там тебя…
«Кикимора».
– В сказках ты злобный персонаж, как и Леший! Пусть ты и помогаешь мне сейчас, но как я могу верить? – возразил Слава.
Он настолько разволновался, что не придал значения своим разговорам вслух с пустотой.
«А что тебе остается? – сказала Кикимора. – Ты либо поверишь мне и решишь проблему, либо будешь вечно скитаться по Залесью, пока не умрешь».
– Это не очень-то помогает, – Слава с опаской взглянул на циферблат: два маленьких силуэта двигались под стеклом, задевая стрелки часов. – Ладно. Где искать твоего мужа?
«Я заколдую клубок, и он отведет тебя в Густую рощу, – сказала Кикимора. – Следуй за ним, никуда не сворачивай. Если услышишь голоса, не отвлекайся и не оборачивайся. Лес способен свести с ума тех, кто его боится».
– Я не боюсь леса, – ответил Слава, взглянув на клубок.
«Я чувствую твой страх. Но боишься ты чего-то другого. До такой степени, что твое сердце сейчас дрожит».
Слава приложил руку к груди и почувствовал, как его всего колотит. Он до сих пор помнил пустые глаза Ивана-царевича, две головы ведьм, великана Лихо. Все, что он ненавидел с детства, появилось перед ним в плоти и крови. А Кикимора и вовсе проникла к нему в голову.
– Ненавижу сказки, – сказал Слава, – от них одни беды.
«Беды идут из фантазий, скрывающих то, что было на самом деле».
2
Клубок покатился, извиваясь причудливой змейкой. Слава поспешил за ним. Он посматривал на часы, боясь опустить руку или тряхнуть ей. Лишь мысль о том, что теперь Тая с ним, успокаивала его. В конце концов в Залесье он попал именно из-за нее.
Клубок подпрыгнул на кочке и полетел вниз по оврагу. Слава спускался следом, стараясь не подвернуть ногу. Когда клубок стал растворяться в сгущающемся тумане, Слава занервничал.
«Ты же сказала, что он поведет меня в Густую рощу? Не знаю, как она выглядит, но это место явно какое-то не такое», – спросил он.
«Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, – голос Кикиморы прозвучал виновато. – Мой сын потерялся среди тумана, и мне нужно, чтобы ты отнес его тело к отцу».
«Тело? Почему ты сама этого не сделаешь?» – Слава почувствовал, как подкашиваются ноги, но продолжил путь.
«Я не в состоянии сейчас покинуть Великий Дуб, – вздохнула она. – Поэтому я хочу, чтобы мой мальчик оказался дома. Я не должна была отпускать его одного».
«Что произошло?»
«Я знаю только, что его душа покинула тело».
«Разве сказочные существа могут умереть?»
Слава остановился, видя в тумане красные горящие глаза. Они перемещались, не сводя с него взгляда, и он инстинктивно задержал дыхание. Из-за пелены вытянулась драконья морда. Так сначала подумал Слава, до того момента, как червь раскрыл беззубую пасть. Он зашипел, спугивая живность. Когда где-то поблизости пискнул кролик, червь дернулся в его сторону, оставив Славу в покое.
«Что это была за хрень?!» – спросил он, жадно вдыхая воздух.
«Туманный червь. Безвредная тварь, пока не оголодает».
Слава вгляделся в белую мглу: нить клубка едва виднелась под ногами. Он встал на нее и шаг за шагом продвигался вперед.
– Поиграй с нами! – рядом раздался детский голос.
Это оказалась девочка лет восьми. На ней было платье в цветочек. Она беззубо улыбалась. Светлые волосики напоминали семена спелого одуванчика.
– Как ты сюда попала? – спросил Слава, повернувшись к девочке и склонившись к ней.
– Меня мама потеряла, – она засунула палец в рот. – Мы играем в прятки, ты водишь! – девочка развернулась и растворилась в тумане.
– Подожди! Тут опасно бегать! – Слава шагнул вперед, споткнулся обо что-то и упал.
Поднявшись, он увидел бледную руку, покрытую зияющими темно-красными царапинами. На холме лежал мальчик с рыжими волосами. Его глаза были плотно закрыты, ноги вывернулись так, будто он собирался куда-то бежать. Пока в груди Славы нарастала паника, Кикимора шептала:
«Это мой мальчик. Мой Домовой. Возьми его и отнести в Густую рощу».
3
Сдерживая рвотные порывы, Слава поднимал тело на руки. Домовой почти ничего не весил, хоть и выглядел лет на четырнадцать.
– Почему ты не ищешь нас? – девочка снова появилась рядом.
– Мне не до шуток, – буркнул Слава, – иди домой к маме.
– У меня нет мамы.
– У всех есть мама.
– Не у всех, – глаза девочки закатились и полыхнули белым огнем.
Слава отпрянул. Девочка зашипела, кинулась на него и вцепилась когтями в руку. Не успел он отреагировать, как она заверещала.
– Ты испорченный! – кричала она.
Слава смотрел на ее редкие волосинки, полыхающие огнем. Он не мог сдвинуться с места до тех пор, пока от девочки не осталась кучка пепла. С его губ слетел нервный смешок.
«Ты только что убил блуждающий огонь», – сказала Кикимора.
«Как можно убить огонь…я не понимаю».
«Ты не обычный юноша, Ярослав. В тебе есть нечто, что блуждающие огни не переносят. Может, ты видел что-то в Залесье, что отличалось от всего остального?»
«Я видел царевича-зомби, двуглавую ведьму, грозного волка, великана и жуткую старуху…»
«Старуху?»
«Она жила в избушке на курьих ножках».
Кикимора долго не отвечала ему. Слава потерял из виду клубок, когда туман стал рассеиваться. От тела Домового пахло травой, но не разложением. Изредка Слава косился на него, чувствуя, как от напряжения на шее стягивается кожа. Когда туман расступился, он смог вдохнуть полной грудью.
«Ты видел настоящий облик моей сестры, – сказала Кикимора. – Именно так должна выглядеть Яга».
4
Иван оглядывается – непривычно ему мир видеть после стольких лет. Он поворачивается к двуглавой ведьме.
– Коли ты глаз своих ради меня не пожалела, проси, чего хочешь, – говорит он Юде.
На ее лице появляется улыбка.
– Брось свою старуху, да женись на мне, – отвечает она.
– Что ты задумала? – вмешивается Вила.
– Отстань, – Юда протягивает руку к царевичу, – выполни свой долг, а потом возвращайся ко мне. Я буду ждать тебя, как жена верная.
Иван берет ее за руку. Он чувствует, как его тянет к ведьме.
– Неспроста это, Иван! – Вила хватает сестру за руку и разбивает их союз. – Уходи, скорее!
Царевич выходит из избушки. Наваждение спадает с него, как плащ с плеч. Оборачивается Иван и качает головой.
«Дурные мысли вселяет поганая ведьма. Не к добру это».
Он вспоминает про серого волка в хлеву. Истошное блеянье козы заглушает колокольчик . Она привязана и не может сбежать от хищника.
– Тише, – говорит Иван, но коза не замолкает.
Царевич находит веревку, обвязывает ей волка вокруг груди и лап. Выносит его наружу и осматривается. Из укромных мест только избушка ведьм и хлев. Вокруг только лысеющие осенние деревья. Иван закидывает край веревки на ветку и тянет: тело волка подвешено, как пиньята1.
– Прости, друг мой верный, но иначе ты сожрешь этих несчастных ведьм. Повиси здесь немного, как бы сильно ни хотелось есть, – прощается царевич, надевая сапоги-скороходы.
В последний раз он смотрит на избушку, где живет двуглавая ведьма, и чувствует, что Юда смотрит ему в глаза. Иван вспоминает о Василисе: ее добрый взгляд, ласковые руки и голос с хрипотцой. Странное червивое чувство, что возникло у него к Юде, сворачивается клубком вокруг шеи. Жжется, как раскаленное железно. Но царевич больше не может не мыслить о супруге: он поворачивается в сторону Тихой рощи и делает шаг вперед.
5
Не думал Иван, что будет тосковать по прошлому: по уютным вечерам с Василисой, по временам, когда товарищи были живы и вместе они закатывали пир, где могли пить неделю, а, бывало, и больше.
Пока ветки хлестали его серую отмирающую кожу, царевич вспоминал время, когда поддался на уговоры Яги.
«Никакой корысти, – заверила она тогда, – только прирожденная любовь к людям».
Много раз проклинал Иван тот день и свою глупость, но так и не смог себя простить. Тогда он решил, что не будет сидеть сложа руки, разыщет ведьму проклятую и заберет себе ее голову.
«Любишь ее? Василису свою», – спрашивала Яга.
«Люблю. Жизни без нее не вижу».
«Так чего же ко мне пришел?»
«Проклятье на ней лежит. Желаю снять его, чтобы она навсегда сделалась моею».
«Тогда ты мне должен будешь услугу. Колдовство просто так не сотворить, да и сил я потрачу немало. Чтобы снять проклятие, я должна три ночи гулять по полянам, залитым лунным светом, съесть два молодильных яблока и напиться живой воды. Коли достанешь их мне, помогу я тебе с одной твоей просьбой».
«Не многого ли ты хочешь?»
«А проклятье само себя не снимет, царевич. Выбирай: жена или твои сомнения?»
Понимал сейчас Иван, что хорошо Ягиня зубы заговаривала.
Привели его сапоги к замку Кощея. Увидел царевич разруху, раскрытые врата с коршунами и дыру в высоких черных стенах.
Он вошел во двор, миновав распахнутые ворота. В этот раз коршуны застыли, как игрушки со сломанным заводным ключом. Осмотрев следы, оставшиеся в земле от стоп Лихо, Иван повернулся к колодцу.
– Что произошло? Скажи мне.
«Лихо здесь побывало. Разворошило все, что под руку попалось, пока Кощей не закрыл замок щитом. А потом появился нездешний юноша и прогнал Лихо», – рассказала леди-колодец.
– Нездешний – и поборол великана? – Иван-царевич хмыкнул.
«Этот юноша выглядел необычно, похож на Таю».
– Ты говоришь об Избранной?
«Значит, ты уже о многом наслышан. Так ступай же, догони того юношу. Выведай все про Лихо. Залесье не будет ждать вечно».
Иван вспомнил, как серый волк застыл, словно каменное изваяние. Незнакомец так и не рассказал ему о своем секрете.
– Куда он ушел? – спросил он.
«К Лешему в Густую рощу».
– Значит, они друг с другом повязаны, – решил Иван. – Спасибо за помощь, колодец. С меня причитается.
Не успела она ответить, как он ловко развернулся и шагнул прочь на семь миль.
3
1
Глаза Водяного заслезились. От хранилища душ он ожидал темноты, но никак не сияющих облаков. Все вокруг походило на сахарную вату: стоило им с Майей сделать шаг, как ноги тут же обвивало косматое нечто, словно пробуя на вкус.
– Это место так и должно выглядеть? – спросил он, посмотрел на Майю и прищурился. Ее волосы все еще белели, причиняя боль его неискушенным глазам.
За годы, проведенные в темных недрах Тихого омута, Водяной привык видеть то, что неподвластно обычным людям. У него даже развились особые способности, что позволяли ему временно видеть сквозь туман. Но на них уходило слишком много сил в последнее время.
– Да, – ответила Майя. – Это место, из которого невозможно просто так забрать душу. Любой попавший в Затуманье обычно остается в нем до конца своих дней.
– Ладно, хватит болтать, – отмахнулся Водяной. – Скажи, как найти Домового.
Майя поджала губы. Она могла помочь ему в поисках друга, но в таком случае нарушила бы неписанные законы хранилища.
– Что ты знаешь о Домовом? – спросила Майя. – К душе ведут путеводные нити, но они показываются только тем, кто что-то знает о ее владельце.
Она посмотрела под ноги Водяного: зеленые нити с ростками цветов подобно вьюнку тянулись сквозь облака. Она видела и другие нити: оранжевые, красные, синие и голубые. Лишь одна из них выделялась среди общей картины: золотая прямая линия аккуратно пряталась под стопами Майи. Если бы Водяной смог это увидеть, он наверняка понял бы, что с ней водить дружбу опасно. Опаснее, чем попасть в желудок к туманному червю.
– Ну, он рыжий, – Водяной аристократично откинул руку и загнул палец, – еще он обижен на мать и отца, хочет найти дядю и передать ему слова матери. Он труслив, но стал моим первым другом. Нужно что-то еще?
– Присмотрись к окружению: ты увидишь нити. Они приведут тебя к шару с душой.
– Так просто?
– Это только начало. Тебе нужно сначала найти хранителя.
– Что это? – Водяной приподнял тонкую почти невидимую бровь. Рыбы часто пощипывали волоски, пока он спал в омуте.
– Он охраняет души. Если сможешь его убедить, он позволит тебе забрать шар. Но будь готов к цене, она может оказаться выше, чем ты можешь себе представить.
– У тебя это врожденное? – спросил Водяной, насмешливо оглядывая Майю.
– Что?
– Ты пытаешься запугать меня еще с того момента, как нас съел червь. Почему? – он подошел к ней ближе и посмотрел сверху в глаза. – Чего ты боишься? Или…может, ты что-то защищаешь?
Она взглянула на него исподлобья:
– Я защищаю тебя. И себя.
– От чего?
– От смерти.
Водяной ткнул Майю пальцем в лоб. Ее голова забавно качнулась, а брови наморщились.
– Если мне суждено умереть, ты вряд ли сможешь меня защитить. Тебе сколько, двенадцать? Тринадцать? Сама еще малявка, кого ты там защитить собралась?
Она не ответила ему. Майе хотелось, чтобы его слова были правдой, но на самом деле единственным ребенком здесь был он.
2
Водяной шел, вглядываясь в перья облаков: едва видимая зеленая нить петляла, запутывая, и он остановился на перепутье.
– Ты не говорила, что будет такое, – почти жалобно сказал он.
– Я говорила, что будет нелегко, – Майя равнодушно прошла мимо, поглядывая на него. – И что ты будешь делать?
– Можно как-то найти правильный путь?
Майя качнула головой.
– Ты так и будешь спрашивать меня обо всем? Я же малявка! Вот сам и разбирайся.
– Ты обиделась? – Водяной фыркнув, засмеявшись. – Брось.
– Мне не так уж нужно искать его душу, – ответила Майя, – поэтому думай сам.
– Дай хотя бы подсказку!
Она нехотя приложила руку к сердцу и посмотрела Водяному в глаза. У него скрутило живот, но он выстоял, чтобы не выглядеть трусом перед Майей.
– Сердце – все, что тебе нужно. Оно подскажет.
– Ты издеваешься? – возмутился Водяной.
Майя и глазом не моргнула.
– Попробуй хоть раз не задавать вопросов, а помолчать и прислушаться, – сказала она.
Водяной недовольно поиграл желваками. Он и так молчал много сотен лет, изредка ругаясь с Русалкой, а теперь ему буквально затыкали рот. С недовольным видом он скрестил руки, закрыл глаза. Из тьмы воображения он увидел Домового: он улыбался и благодарил Водяного за то, что он отмыл с его лица грязь. В тот день Водяной впервые столкнулся с чужой благодарностью.
Люди, проходившие мимо Тихого омута, дали Водяному прозвище. Чертенок. Иногда он подкрадывался к берегу, прячась в камышах, чтобы послушать, что говорят о нем путники. Они пугали Чертенком из Тихого омута своих друзей, жен и детей. Сами же дети спорили, кто из них сможет зайти так далеко в озеро, что наткнется на Водяного. Никто из них не ожидал встретить его, но стоило им увидеть его желтые светящиеся глаза в темноте, как с визгом и плачем дети разбегались по лесу.
Домовой тоже испугался его, но, скорее, с непривычки. Водяной почувствовал слабую пульсирующую боль в груди. Он открыл глаза: нити под ногами стали похожи на вздутые зеленые вены. Одна из развилок расширилась, и он подумал, что нужно следовать по ней.
– Нам туда, – сказал Водяной, не дожидаясь ответа Майи.
3
Если чего и ждала Русалка, то никак не появления крупной лягушки. Та сидела с гордо вскинутой головой, растопырив лапы, и смотрела на солнце.
– Эй, ты, – позвала Русалка, – ты ведь волшебная лягушка, не так ли?
Василиса перевела на нее по-лягушачьи острый взгляд. Эти темные выпуклые бусины заставляли Русалку нервничать.
– Ты кто такая? – спросила Василиса. – Зачем разговариваешь со мной?
– Мне нужна помощь. Одна я не справлюсь. А раз ты волшебная лягушка, так помоги мне! Разве ты не выполняешь желания?
– Меня, может только поцелуй царевича расколдовать, да и то ненадолго. Пока тут солнце вовсю светит, я останусь в этой шкуре.
– Зараза! – ругнулась Русалка. – А других магических сил у тебя нет?
– Могу тесто вымесить, да только мне руки нужны.
– И как же у тебя руки появятся, если ты лягушка?
– Дождемся ночи и увидишь!
Русалка недовольно шлепнула рукой по воде. У нее появился человек из прошлого, которого она не хотела терять, но она ничего не могла для него сделать.
– Лягушка, у тебя когда-нибудь умирали родные?
– Конечно!
– И как ты это пережила?
– Не помню. У лягушек нет чувств, эта ерунда только людям присуща.
– А ты, случаем, не знаешь, как камень оживить? – спросила Русалка.
– Откуда ж мне знать…если только у тебя будет особая сила в крови, с помощью которой сможешь сотворить магию, то, может, и получится булыжнику жизнь дать.
– И что ты слышала про эту особую силу?
Василиса спрыгнула с головы медведя на макушку Русалки.
– Мне нужно навсегда стать человеком, но сделать это без посторонней помощи я не смогу, – сказала Василиса. – Если ты поможешь мне, я расскажу тебе все, что знаю о магии, способной пробудить камень.
– А вдруг я тебя обману? Почему ты мне так доверяешь? – спросила Русалка.
– У тебя нет выбора. Ты хочешь вернуть медведя к жизни, я хочу сбросить лягушачью шкурку. Мы можем принести друг другу пользу либо разойтись и больше никогда не встречаться, но тогда никто из нас не получит выгоды. Ну, дитя воды, что скажешь?
Предложение лягушки звучало заманчиво. Русальей натуре свойственно было лгать и выкручиваться, лишь бы получить всевозможные преимущества только для себя. Но после встречи с Берендеем она поняла, что от этой натуры надо избавляться. И хоть ее уже обманул амулет, бессовестно украденный у Водяного, Русалка решила довериться судьбе.
– Будь по-твоему, – сказала она лягушке. – Давай поможем друг другу.
4
– Снять проклятие может только поцелуй царевича? – спросила Русалка.
– Так оно и было испокон веков. Только я не хочу ждать, пока царевич придет и спасет меня. Ночью я смогу сбросить шкурку, и ты увидишь мое человеческое обличье, – сказала Василиса. – Чтобы расколдовать камень нам придется постараться. Скажи, Русалка, ты ведь не использовала черную магию, чтобы оживить его?
Та нервно хохотнула и стыдливо прикрыла глаза.
– Черной магией нужно пользоваться с умом, – упрекнула ее лягушка. – Но не мне говорить, сама на эти грабли попадалась.
– А что ты пыталась сделать?
Василиса задумалась. Воспоминания покрылись туманной пеленой. Она чувствовала, что это было что-то важное, но не могла понять, что именно.
– Не помню. Давно это было, – ответила она. – Расскажи мне про статую. Кем она была для тебя?
Русалка ответила не сразу. Простые истины били больнее всего тогда, когда наконец осознавались. Она взглянула на статую и положила руку на мохнатую лапу Берендея, торчащую из-под каменной брони. Амулет обдурил ее, но Русалка не собиралась оставлять попыток.
– Он был мне другом. Тем, кто считал меня хорошей, когда я была монстром…
– Ты и сейчас монстр, – хмыкнула Василиса, – можешь меня сожрать, но это правда.
– Не спорю, – усмехнулась Русалка. – Лучше не скрывать того, что ты тварь, тогда никто не будет разочарован. Но теперь я впервые хочу сделать что-то…не для себя, а для кого-то другого.
– Почему? Решила поиграть в хорошую девочку?
– За добро надо платить добром. Иначе я буду такой же, как Яга: безумной и одержимой давно сгнившим царевичем.
– Не говори так про Кощея, – предупредила Василиса, – я знала его еще до проклятия. То, что его воскресили, не так уж плохо. Он – единственный из братьев, кто сможет положить конец многовековой войне.
– Думаешь, у него хватит сил? – Русалка вспомнила длинные пальцы Кощея, сжимающие ее шею, и поморщилась. Боль до сих пор пульсировала в тех местах, где костяшки надавили сильнее всего. – Он устроил целое представление, когда понял, что я украла ноги у его невесты…
– Ты украла у нее ноги? – Василиса прищурилась, насколько ей позволяли жабьи веки. – Тая – наше спасение! Как ты могла так сглупить?
– Ну, я не знала, – Русалка пожала плечами и окунулась в воду. Пробыв там несколько минут, она вынырнула. – И как же эта Тая может нам помочь?
– Ради нее царевич пойдет на все, – Василиса опустила голову и смахнула слезу – довольно крупную для лягушки. – Их любовь прекрасна, но таит в себе немало опасностей.
– Можно опустить часть с загадками? – протянула Русалка, закатывая глаза.
– Чтобы она выжила, Кощею придется заставить ее сломать иглу. А если она, полюбив его всем сердцем, сломает иглу, проклятье с Залесья спадет. И тогда мы все освободимся, но эти двое…они никогда не будут вместе. Им просто не суждено.