Шесть алых журавлей

Elizabeth Lim

SIX CRIMSON CRANES

Text copyright © 2021 by Elizabeth Lim

Jacket art copyright © 2021 by Tran Nguyen

Map art copyright © 2021 by Virginia Allyn

This translation is published by arrangement with Random House Children’s Books, a division of Penguin Random House LLC

© Харченко А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Шарлотте и Оливии – вы мое величайшее приключение.

Моя радость, мое чудо, моя любовь.

Глава первая

Дно озера отдавало грязью, солью и сожалением. Глаза больно пощипывало из-за вязкой воды, но, слава великим богам, я их не закрыла. Иначе не увидела бы дракона.

Он оказался меньше, чем я представляла: не крупнее гребной лодки, со сверкающими рубиновыми глазами и зеленой, как чистейший нефрит, чешуей. Полная противоположность тому, о чем говорилось в легендах: огромных чудищах размером в деревню, которые могли проглотить целый военный корабль.

Дракон подплыл ближе, и в его круглых алых глазах отразились мои.

Он наблюдал, как я тону.

«Помоги!» – взмолилась я. Воздух в легких заканчивался, до конца моей жизни оставались считаные секунды.

Дракон задумчиво посмотрел на меня и вскинул перистую бровь. На краткий миг во мне затеплилась надежда, что он поможет. Но затем его хвост обвился вокруг моей шеи, выжимая остатки воздуха.

И мир почернел.

Если вдуматься, пожалуй, не стоило говорить служанкам о своем плане прыгнуть в Священное озеро, но утро выдалось просто невыносимо жарким! Даже кусты хризантем увяли на солнце, а коршуны, парившие над цитрусовыми деревьями, слишком изнемогали от жажды для своих мелодичных трелей. Не говоря уж о том, что купаться в озере куда предпочтительнее, чем идти на церемонию обручения – или на трагический конец моего будущего, как я предпочитала ее называть.

К несчастью, служанки мне поверили, и новость быстро, как демонов огонь, дошла до отца. Уже через несколько минут за мной прибыл один из братьев и свита из суровых гвардейцев.

Так я и оказалась в дворцовом лабиринте коридоров в самый жаркий день года, направляясь под бдительным сопровождением к трагическому концу своего будущего.

Следуя за братом по очередному залитому солнцем коридору, я натянула рукав, якобы прикрывая зевок, и мельком заглянула внутрь.

– Хватит зевать, – побранил Хасё.

Я опустила руку и снова зевнула.

– Вот сейчас назеваюсь вдоволь и перед отцом уже не буду.

– Сиори…

– Сам попробуй встать ни свет ни заря, чтобы твои волосы расчесали тысячу раз. Или ходить в этой горе шелка, – парировала я и задрала руки, но рукава были настолько тяжелыми, что сразу же потянули их вниз. – Только взгляни, сколько здесь слоев! Их хватило бы, чтобы оснастить парусами целый корабль!

Его губы дрогнули в намеке на улыбку.

– Боги все слышат, дражайшая сестрица. От этих позорных жалоб твой жених весь покроется прыщами.

Мой жених. Любое упоминание о нем влетало в одно ухо и вылетало через другое, а мысли обращались к чему-то более приятному. Например, как бы уговорить дворцового повара раскрыть рецепт пасты из красной фасоли или, еще лучше, как бы спрятаться на корабле и отправиться в путешествие по морю Тайцзинь.

Как единственную дочь императора, меня никуда не отпускали одну, тем более за пределы столицы, Гиндары. Уже через год я стану слишком взрослой для подобных выходок. И слишком замужней.

От унизительности своего положения я невольно вздохнула.

– Значит, я обречена. Он будет уродцем.

Брат усмехнулся и подтолкнул меня.

– Ладно, хватит ныть. Мы почти пришли.

Я закатила глаза. Хасё говорил так, будто ему не семнадцать лет, а все семьдесят. Из шести братьев я любила его больше всех – он единственный мог похвастаться таким же острым умом, как у меня. Но с тех пор, как он всерьез взялся за королевские обязанности и начал тратить свое остроумие на шахматы вместо шалостей, я перестала рассказывать ему обо всем подряд.

К примеру, о том, что скрывалось у меня в рукаве.

Что-то щекотно проползло вдоль руки, и я почесала локоть. Затем, просто на всякий случай, зажала широкий рукав под запястьем. Если бы Хасё знал, что пряталось под этой горой складок, то жизни бы мне не дал.

Он или отец.

– Сиори, – прошептал брат. – Да что не так с твоим платьем?

– Мне показалось, что шелк испачкался, – соврала я, потирая рукав, а затем с демонстративной тоской посмотрела на горы и озеро. – Сегодня так жарко. Разве тебе бы не хотелось поплавать снаружи, вместо того чтобы торчать на какой-то скучной церемонии?

Хасё с подозрением покосился на меня.

– Сиори, не увиливай от темы.

Я склонила голову, изо всех сил изображая раскаяние, и тайком поправила рукав.

– Ты прав, брат. Пришло время мне повзрослеть. Спасибо тебе за… за…

Руки снова что-то щекотно коснулось, и я хлопнула по локтю, чтобы приглушить звук. Моему секрету не сиделось на месте, из-за чего ткань халата бугрилась.

– За то, что ведешь меня на встречу с моим суженым, – выпалила я и спешно направилась к приемному залу, но Хасё поймал меня за рукав, задрал его и хорошенько встряхнул.

Наружу вылетела бумажная птичка не крупнее стрекозы и не менее прыткая. Издалека она напоминала воробушка с красной чернильной точкой на голове. Птичка вспорхнула к голове брата и зависла в воздухе перед ним, быстро хлопая тонкими крыльями.

От изумления у Хасё открылся рот и округлились глаза.

– Кики! – зашипела я, показывая на широкий рукав. – Живо лети обратно!

Но та и не думала повиноваться. Она села на нос Хасё и погладила его крылом, показывая свое расположение. У меня расслабились плечи; животные всегда симпатизировали Хасё, и Кики наверняка очарует его так же быстро, как и меня.

Как вдруг брат накрыл лицо ладонями, пытаясь поймать ее.

– Не трогай! – воскликнула я.

Кики взмыла вверх, чудом улизнув от его рук, и забилась о деревянные ставни на окнах вдоль коридора, выискивая открытое.

Я побежала за ней, но Хасё крепко схватил меня, и мои туфли без задников заскользили по гладкому деревянному полу.

– Пусть летит, – прошептал он на ухо. – Позже это обсудим.

Гвардейцы распахнули двери, и один из министров отца объявил о моем прибытии:

– Принцесса Сиориамма, младшее дитя, единственная дочь императора Ханрю и покойной императрицы…

Во главе огромного зала сидели отец и его супруга, моя мачеха. Воздух пульсировал от всеобщего нетерпения, придворные то и дело разворачивали влажные платки, чтобы вытереть капельки пота на висках. Впереди виднелись спины лорда Бусиана и его сына – моего жениха, – кланявшихся императору. Лишь мачеха обратила внимание на то, как я замерла на пороге. Ее голова наклонилась, светлые глаза всмотрелись в мои.

По спине пробежал холодок. Внезапно меня охватил страх, что, если соглашусь на эту церемонию, то стану похожей на нее: холодной, грустной и одинокой. Хуже того, если я не найду Кики, это может сделать кто-то другой, и тогда отец узнает о моей тайне…

А она заключается в том, что я оживила бумажную птичку с помощью магии.

Запретной магии.

Я развернулась и протолкнулась мимо Хасё, который от удивления даже не попытался меня остановить.

– Принцесса Сиори! – закричали гвардейцы. – Принцесса!

Я стянула церемониальную куртку и помчалась за Кики. Расшитая богатым орнаментом, она весила не меньше доспехов и, скинув эту ношу с плеч и рук, я словно обрела крылья. Шелк остался валяться комком посреди коридора, а я выпрыгнула через окно в сад.

Прищурившись от нещадно палящего солнца, поискала Кики. Она попетляла между вишнями и неистово метнулась к цитрусовым деревьям, чем спугнула стаю коршунов с веток.

Перед церемонией я собиралась запереть ее в шкатулке с украшениями, но Кики так настойчиво хлопала крыльями и билась о стенки своей темницы, что кто-то из слуг наверняка бы нашел ее.

Поэтому я решила, что лучше взять ее с собой, и спросила: «Обещаешь вести себя хорошо?»

Кики кивнула, что я восприняла за знак согласия.

Ох и зря.

Демоны меня побери, более крупной идиотки, поди, во всей Кияте не сыщешь! Но нельзя же винить себя за добросердечие, пусть и по отношению к бумажной птичке.

Ведь Кики моя бумажная птичка. С возрастом братья стали уделять все свое время королевским обязанностям, а я осталась совсем одна. Но Кики всегда была готова меня выслушать, хранила мои тайны и неизменно веселила. С каждым днем она казалась все более живой и стала мне верным другом.

Нужно позарез ее вернуть.

Бумажная птичка приземлилась посреди Священного озера и с непоколебимым спокойствием поплыла по водной глади, будто и не перевернула мое утро с ног на голову.

Наконец, тяжело пыхтя, я нагнала ее. Даже без куртки церемониальное платье было настолько тяжелым, что не давало перевести дух.

– Кики! – Я кинула камешек в озеро, чтобы привлечь ее внимание, но она просто отплыла дальше. – Сейчас не время для игр!

Что же делать?! Если кто-то узнает о моем магическом даре, пусть и незначительном, меня навсегда прогонят из Кияты. А эта судьба намного хуже, чем выйти замуж за какого-то безликого лорда третьего звена.

Я спешно скинула туфли и, даже не сняв халат, прыгнула в озеро.

Для девушки, вынужденной сидеть взаперти и учиться каллиграфии или игре на цитре, я довольно хорошо умела плавать. Благодарность за то причитается моим братьям; прежде чем они возмужали, летом мы частенько выбирались из дворца и купались вечерами в озере. Я знала его как свои пять пальцев.

Я поплыла к Кики, чувствуя обжигающий жар солнца спиной, но она все глубже погружалась в воду. Многослойное платье туго обвило тело, юбка липла к ногам при каждом движении. Мои силы иссякали, и вскоре небо скрылось за сомкнувшимися волнами озера.

Я закашлялась и отчаянно устремилась наверх, но чем больше сопротивлялась, тем быстрее тонула. Вокруг, подобно урагану, вихрились мои длинные черные локоны. От страха внутренности стянуло узлом, горло горело, в ушах бешено стучал пульс.

Я развязала золотой пояс на халате и дернула за юбку, но та камнем тянула меня все ниже и ниже, пока солнце не превратилось в смутную жемчужину света, мерцающую где-то наверху.

Наконец мне удалось сорвать с себя юбку. Я поплыла вверх, но до поверхности было слишком далеко. До нее ни за что не добраться, прежде чем закончится воздух.

Я здесь умру.

Я отчаянно забила ногами в воде, борясь за выживание, но все тщетно. Панике старалась не поддаваться – та лишь ускорит мою гибель.

Владыка Саримаэн, бог смерти, уже шел за мной. Он ослабит жжение в мышцах, нарастающую боль в горле. Кровь постепенно стыла в жилах, мои веки почти сомкнулись…

Как вдруг я увидела дракона.

Поначалу мне показалось, что это змея. Драконов не встречали уже много веков, и издалека он напоминал одного из излюбленных питомцев моей мачехи. Во всяком случае, пока не блеснул когтями.

Он скользнул ближе, его усы – длинные, тонкие, серебристые завитки – оказались на расстоянии вытянутой руки от меня.

А затем протянул лапу, и в ней, зажатая между двумя когтями, была Кики.

На секунду я оживилась, активно заработала ногами и потянулась к дракону. Но мои силы иссякли наряду с воздухом. Мир медленно сужался, лишаясь всех красок.

Дракон сомкнул лапу, лукаво сверкая глазами. Его хвост обвил меня сзади и сжался на шее.

И тогда мое сердце отбило последний удар.

Глава вторая

– З-змею, – с запинкой выпалил Хасё. Врал он так себе. – Она увидела змею.

– И бежала от нее до самого озера? Ерунда какая-то.

– Ну… – замялся брат. – Сам знаешь, как она ненавидит змей. Наверное, подумала, что та ее укусит.

Голова ужасно раскалывалась. Я приоткрыла глаз и увидела у своей кровати двух старших братьев, Андахая и Бэнкая. Хасё держался позади и закусывал нижнюю губу. Мои веки опустились. Может, они уйдут, если подумают, что я все еще сплю.

Но Хасё, демоны его побери, все заметил.

– Смотрите, она просыпается!

– Сиори, – строго позвал Андахай. Его вытянутое лицо нависло надо мной, и он потряс меня за плечи. – Мы знаем, что ты не спишь. Сиори!

Я закашлялась и вся сжалась от боли.

– Хватит, Андахай, – одернул его Бэнкай. – Прекрати!

Легкие по-прежнему горели от недостатка воздуха, во рту чувствовался привкус грязи и соли. Я отпила воды из протянутого Хасё стакана и выдавила улыбку.

Но братья продолжали стоять с мрачными лицами.

– Ты пропустила церемонию обручения, – побранил Андахай. – Мы нашли тебя на берегу. Ты едва не утонула!

Только старший брат мог отругать меня за то, что я чуть не умерла. «Чуть не умерла», – повторила я про себя и быстро подняла руку к шее. Дракон обвил ее хвостом, будто хотел задушить меня. Но на мне не было ни синяков, ни перевязок. Неужели он спас меня? Последнее, что я помнила, это два рубиновых глаза и кривоватую ухмылку. А вот то, как я выбралась на поверхность, стерлось из памяти. Но выплыть самой мне было не по силам…

Под другой рукой, спрятанной под одеялом, встрепенулись крылья, привлекая мое внимание.

Кики! Слава Вечным дворам! Она немного промокла, как и я, но выжила.

– Что произошло, Сиори? – поторопил Андахай.

– Дай ей прийти в себя, – осадил его Бэнкай.

Он присел на корточки у кровати и гладил меня по спине, пока я пила воду. Неизменно ласковый и терпеливый, он бы стал моим любимым братом, если бы мы виделись чаще. Отец готовил его стать командиром киятанской армии, а трон унаследует Андахай.

– Ты сильно перепугала нас, сестра. Ну же, расскажи старику Бэн-Бэну, что ты помнишь?

Я прислонилась к изголовью кровати из палисандрового дерева. Хасё уже сказал, что меня спугнула змея, но стоит ли поддерживать столь явную ложь?

«Нет, это только вызовет у братьев еще больше вопросов, – быстро рассудила я. – С другой стороны, и правду не скажешь – им нельзя знать о Кики».

Ответ довольно прост. Если враньем не выкрутиться, нужен отвлекающий маневр.

– Меня спас дракон.

Уголки губ Андахая опустились.

– Дракон. Серьезно?

– Он был мелким для дракона, – продолжила я, – вероятно, потому что еще молод. Зато у него глаза умные. В них светилось даже больше мудрости, чем у Хасё.

Я игриво улыбнулась в попытке разрядить обстановку, но вид у братьев сделался еще угрюмее.

– У меня нет времени на байки, Сиори, – твердо заявил Андахай, скрестив руки. Длинные рукава его халата были такими же жесткими, как его вощеные черные волосы. В отличие от остальных братьев, он был напрочь лишен фантазии. – Из всех дней ты выбрала именно этот, чтобы сбежать к озеру… и пропустила церемонию с сыном лорда Бусиана!

Мой жених совершенно вылетел у меня из головы. Грудь сдавило от чувства вины, и моя улыбка мигом стерлась. «Должно быть, отец сильно разгневался».

– Отец уже идет сюда, – продолжил Андахай. – Ты, конечно, его любимица, но я бы не рассчитывал на то, что это тебя спасет.

– Не будь к ней так суров, – попросил Бэнкай и понизил голос: – Откуда нам знать, может, это было спланированное нападение.

– Нападение? – я нахмурилась.

– Ходят слухи о восстании, – объяснил мой второй по старшинству брат. – Многие лорды против твоего брака с сыном лорда Бусиана. Боятся, что его семья станет слишком влиятельной.

– На меня никто не нападал, – заверила я. – Я увидела дракона, и он спас меня.

Лицо Андахая покраснело от злости.

– Хватит врать, Сиори! Из-за тебя Бусианы покинули Гиндару с позором!

В кои-то веки я говорила чистую правду.

– Но я не вру! Я видела дракона.

– Так и скажешь отцу?

– Что скажет? – раздался громогласный голос, эхом раскатившийся по комнате.

Я не слышала, как разъехались двери – лишь их тихое дребезжание, когда в покои вошли отец с мачехой. Братья низко поклонились, а я опустила голову почти до колен.

Андахай выпрямился первым.

– Отец, Сиори…

Тот жестом велел ему замолчать. Я никогда не видела отца таким злым. Как правило, мне достаточно было улыбнуться, чтобы растопить лед в его глазах, но не сегодня.

– Твоя гувернантка сообщила нам, что ты невредима. Что ж, я рад это слышать. Но твое сегодняшнее поведение совершенно непростительно.

Его голос понизился до такой степени, что деревянное изголовье моей кровати задрожало от императорской ярости… и разочарования. Я не осмеливалась поднять голову.

– Простите. Я не хотела…

– Ты подготовишь надлежащее извинение для лорда Бусиана и его сына, – перебил отец. – Твоя мачеха предложила сшить гобелен, чтобы исправить позор, который ты навлекла на его семью.

Тут уж я подняла взор.

– Но, отец, на это уйдет несколько недель!

– У тебя есть дела поважнее?

– А как же мои уроки? – в отчаянии спросила я. – Мои обязанности, полуденные молитвы в храме…

– Тебе никогда не было дела до твоих обязанностей, – отец оставался непоколебимым. – Отложим их до тех пор, пока не закончишь гобелен. За работу возьмешься немедленно, под присмотром мачехи, и не покинешь дворец, пока он не будет готов.

– Но… – Я увидела, как Хасё покачал головой, и замешкалась. Конечно, он был прав. В данном случае спорить не стоит. Но с языка все равно неосмотрительно сорвались слова: – Но до Летнего фестиваля осталось две недели…

Один из братьев пихнул меня сзади. На этот раз их немое предостережение сработало, и я плотно сжала губы.

Глаза отца смягчились на долю секунды, но затем он строго ответил:

– Летний фестиваль проходит каждый год, Сиори. Тебе полезно понять, что у твоих поступков есть последствия.

– Да, отец, – прошептала я, несмотря на боль в груди.

Фестиваль и в самом деле проводился ежегодно, но это была моя последняя возможность провести его с братьями. Затем мне исполнится семнадцать, и меня выдадут замуж… нет, отошлют жить с будущим мужем.

А я все испортила.

Отец наблюдал за мной, будто ждал, что я начну молить о снисхождении, придумывать оправдания и вообще делать все возможное, чтобы он передумал. Но Кики, трепетавшая под моей ладонью, вынудила меня промолчать. Если ее найдут, последствия будут намного хуже, чем запрет на посещение фестиваля.

– Я был чересчур мягок с тобой, Сиори, – тихо добавил отец. – Поскольку ты младшая из моих детей, я дал тебе слишком много свободы и позволил бегать, как сорванец, в компании братьев. Но ты уже не ребенок. Ты принцесса Кияты, единственная принцесса нашего королевства. Пришло время стать леди, достойной этого титула. Твоя мачеха согласилась помочь тебе.

В животе все сжалось от страха. Мой взгляд переметнулся к мачехе, которая так и не сдвинулась с места у окна. Я совсем забыла о ее присутствии, что кажется невозможным, стоит ее заметить.

Она обладала необычайной красотой, такую поэты увековечивали в легендах. Моя мать считалась самой прекрасной женщиной в Кияте, и судя по ее портретам, это не преувеличение. Но вполне вероятно, что моя мачеха – самая прекрасная женщина во всем мире.

Поразительные опаловые глаза, губы как бутон розы, блестящие волосы эбенового оттенка, что ниспадали длинным атласным полотном на спину. Но поистине запоминающимся в ее облике был шрам, идущий диагональю по лицу. Любой другой человек попытался бы спрятать его, чтобы не вызывать опасений у окружающих. Но моя мачеха не из таких, и каким-то образом это только прибавляло ей шарму. Она даже не пудрила лицо, игнорируя современные модные тенденции, и не наносила воск на волосы, чтобы придать им лоска. И пусть служанки жаловались, что их госпожа совершенно не пользовалась косметикой, никто не мог поспорить, что ее естественная красота была ослепительна.

Райкама – так называли ее за спиной. Безымянная королева. Давным-давно, когда она жила на своей родине к югу от Кияты, у нее было имя, но знали его только отец и несколько доверенных чиновников. Мачеха никогда его не называла, как и не рассказывала о своей жизни до супружества с императором.

Избегая ее взгляда, я уставилась на свои руки.

– Отец, мачеха, мне искренне жаль, если я опозорила вас. Это не входило в мои намерения.

Отец коснулся моего плеча.

– Я больше не хочу видеть тебя у озера. Лекарь сказал, что ты чуть не утонула. О чем ты вообще думала, убежав из дворца?

– Я… – во рту пересохло. Кики встрепенулась под моей ладонью, словно предупреждая, что правду говорить не стоит. – Да, я… подумала, что увидела зме…

– Она утверждает, что видела дракона, – перебил Андахай таким тоном, который ясно давал понять, что он мне не верил.

– Не во дворце! – воскликнула я. – В Священном озере.

Мачеха, доселе хранившая молчание, внезапно напряглась.

– Ты видела дракона?

Ее любопытство застало меня врасплох, и я часто заморгала.

– Я… да.

– Как он выглядел?

Что-то в ее светлых, каменных глазах не позволяло мне, прирожденной лгунье, соврать.

– Маленьким… с изумрудной чешуей и красными, как солнце, глазами. – Следующие слова дались мне с трудом: – Уверена, мне привиделось.

Плечи Райкамы едва заметно опустились. На лице вновь появилось хладнокровное выражение, подобно маске, которую она случайно сняла на мгновение.

– Твой отец прав, Сиори, – мачеха натянуто улыбнулась. – Тебе не помешает проводить больше времени во дворце и научиться отличать фантазии от реальности.

– Да, мачеха, – пробормотала я.

Удовлетворенный моим ответом, отец что-то прошептал ей и ушел. А вот мачеха осталась. Она единственный человек, чьи эмоции я не могла прочесть. Ее глаза обрамляли крупицы золота – глаза, что сковывали меня льдом. Что крылось в их глубинах, было мне неведомо: пустота или нерассказанная история?

Когда братья посмеивались над моим страхом перед ней, я всегда говорила: «Меня пугают только ее змеиные глаза». Но в глубине души понимала, что дело в другом.

Хоть Райкама никогда не говорила и не показывала этого, она меня ненавидела.

Я не знала почему. Раньше мне казалось, что все из-за моего сходства с матерью. Отец говорил, что она свет, который озарял его фонарик, императрица его сердца. Когда мама умерла, он возвел храм в ее честь и молился в нем каждое утро. Вполне логично, что мачеха презирала меня за вечное напоминание о ней – этой сопернице, находившейся вне ее досягаемости.

Однако вряд ли причина крылась в этом. Мачеха ни разу не жаловалась, когда отец чествовал мою мать, ни разу не просила называть ее императрицей вместо супруги. Казалось, она просто хотела, чтобы ее оставили в покое. Я часто гадала, не предпочла бы она, чтобы ее звали Безымянной королевой, а не официальным обращением – «ваше сиятельство», дань уважения ее красоте и титулу.

– Что у тебя под ладонью? – спросила мачеха. Моя птичка подползла ближе к краю кровати, и я только сейчас поняла, как неуклюже выглядела, пытаясь прикрыть ее.

– Ничего!

– Тогда положи руки на колени, как подобает принцессе Кияты.

Она выжидающе смотрела на меня, и мне ничего не оставалось, кроме как послушаться.

«Кики, умоляю, не шевелись!»

Стоило поднять руку, как Райкама схватила Кики с одеяла. К моему облегчению, та не двигалась. Любой бы подумал, что это обычный кусок бумаги.

– Что это?

– Ничего! – Я резко села. – Просто захотелось сложить птичку из бумаги… пожалуйста, верните ее.

Это было большой ошибкой.

Райкама подняла бровь. Теперь она знала, что Кики много для меня значила.

– Твой отец души в тебе не чает и во всем потакает. Но ты принцесса, а не деревенская девчушка, и слишком взрослая для игр с бумажными птичками. Пришло время понять важность своих обязанностей, Сиори.

– Да, мачеха, – тихо ответила я. – Больше этого не произойдет.

Райкама протянула Кики на ладони. С теплящейся надеждой в груди я подняла руку за птичкой. Но, вместо того чтобы отдать ее, мачеха порвала Кики на кусочки.

– Нет! – воскликнула я и бросилась за ней, но Андахай и Бэнкай придержали меня.

Братья обладали немалой силой, так что сопротивляться не было смысла. Грудь содрогнулась от исполненного горя всхлипа. Для любого человека, не знавшего, как много Кики для меня значила, моя реакция могла показаться чересчур бурной.

Райкама взглянула на меня с непроницаемым лицом: губы поджались, холодные глаза сузились до щелочек. Не произнося ни слова, она стряхнула обрывки Кики на пол и ушла.

Андахай и Бэнкай последовали за ней, но Хасё остался.

Он подождал, пока закроется дверь, и сел на край моей кровати.

– Ты сможешь снова заколдовать ее, чтобы она полетела?

Оживлять Кики никогда не входило в мои планы. Я всего-то пыталась сложить птичек из бумаги – журавлей, как на семейном гербе, – чтобы обратиться к богам. Все киятанцы знали эту легенду: если сделать тысячу птичек – из бумаги, ткани или даже из дерева, – они отнесут твое послание на небеса.

На протяжении многих недель я работала над бумажными журавлями в гордом одиночестве. Даже Вандэя не просила о помощи со складками, хотя он лучше всех справлялся со всяческими головоломками и конструкциями. Кики первая птичка, которая вышла почти идеально. Впрочем, если быть откровенной, она скорее напоминала ворону с длинной шеей, чем журавля. Я поставила ее себе на колени и нарисовала красную точку на лбу, – чтобы она больше походила на журавлей, вышитых на моих халатах, – и сказала:

– До чего обидно обладать крыльями и не летать.

Тогда ее бумажные крылышки встрепенулись, и она медленно, неуверенно поднялась в воздух – со всей неуклюжестью птенца, который только учился летать. В последующие недели, после уроков, когда братья были слишком заняты, чтобы навещать меня, я тайно помогала ей тренироваться. Выводила в сад, чтобы она парила среди подрезанных деревьев и каменных святилищ, а по ночам рассказывала сказки.

Я так обрадовалась новому другу, что не задумывалась о последствиях своей магии.

А теперь Кики не стало.

– Нет, – прошептала я, наконец отвечая на вопрос Хасё. – Я не знаю как.

Он глубоко вздохнул.

– Что ж, это даже к лучшему. Не стоит баловаться с магией, которую не можешь контролировать. Если кто-либо о ней узнает, тебя навсегда вышлют из Кияты. – Брат поднял мое лицо за подбородок и вытер слезы. – А если тебя отошлют далеко-далеко от дома, кто же будет присматривать за тобой, сестрица? Кто сбережет твои секреты и придумает оправдания твоим шалостям? Не я, – он грустно улыбнулся. – Так что веди себя хорошо, ладно?

– Меня и так отошлют далеко от дома, – буркнула я и отвернулась от него.

Затем опустилась на колени, собрала клочки бумаги, раскиданные по полу мачехой, и прижала Кики к сердцу, словно это могло вернуть ее к жизни.

– Она была моим другом.

– Это просто бумага.

– Я собиралась загадать желание, чтобы она стала настоящим журавлем, – мой голос дрогнул от комка в горле, взгляд направился к кучке сложенных мною птичек. Почти две сотни, но ни одна из них не ожила, как Кики.

– Только не говори, что веришь в легенды, Сиори, – ласково произнес Хасё. – Если бы тысяча бумажных птичек исполняла желание, то люди только бы и делали, что складывали воробьев, сов и чаек, мечтая о горах риса, золота и о ежегодном хорошем урожае.

Я промолчала. Хасё попросту не понимал. Он сильно изменился, как и все мои братья.

– Я попрошу отца пустить тебя на Летний фестиваль, когда он будет в более благосклонном расположении духа, – он вздохнул. – Это поднимет тебе настроение?

Ничто не могло облегчить мое горе из-за Кики, но я кивнула.

Хасё присел на корточки и сжал мое плечо.

– Может, следующие несколько недель в компании мачехи пойдут тебе на пользу.

Я сбросила его руку. Все и всегда вставали на ее сторону! Даже слуги, пусть они и звали ее Райкамой за спиной, никогда не отзывались о ней плохо. Как и мои братья. Или отец. Особенно отец.

– Я никогда ей этого не прощу. Никогда.

– Сиори… наша мачеха не виновата в произошедшем.

«Ты виновата», – так и слышалось в его словах, хотя Хасё хватило ума не произносить их вслух.

Это правда, но я не собиралась ее признавать. Что-то во взгляде мачехи, когда она узнала о моей встрече с драконом, вызвало у меня дрожь по телу.

– Ей наверняка нелегко жить вдали от дома. Здесь у нее нет ни друзей, ни семьи.

– У нее есть отец.

– Ты знаешь, что я имел в виду, – брат сел, скрестив ноги. – Помирись с ней, ладно? Как минимум это облегчит мне задачу. Нужно же уговорить отца пустить тебя на фестиваль.

Я стиснула зубы.

– Хорошо, но я не собираюсь с ней разговаривать.

– К чему эти капризы? – не унимался Хасё. – Она любит тебя.

Я повернулась к брату, посмотрела на морщинку между его бровей, на дергающийся левый глаз. Верные признаки того, что моя несговорчивость уже утомила его.

– Ты мне не веришь, не так ли? – тихо произнесла я. – Насчет дракона.

Хасё слишком долго медлил с ответом:

– Конечно же, верю.

– Нет. Мне шестнадцать, я уже не ребенок и знаю, что видела.

– Что бы ты ни видела, забудь об этом, – настоятельно порекомендовал он. – Забудь о Кики, о драконе, обо всем, что ты сделала, чтобы заварить эту кашу.

– Ничего я не делала! Это просто случилось.

– Помирись с мачехой, – твердо повторил Хасё. – Она наша мать.

– Не моя, – отрезала я, но мой голос дрожал.

Раньше она и для меня была как мать. Много лет назад, когда отец привез ее домой, я первой приняла Райкаму. Тогда она любила меня. Я повсюду бегала за ней хвостиком – хотела разузнать все об этой загадочной женщине.

«Откуда у вас этот шрам? – однажды спросила я. – Почему вы не выберете себе имя?»

Она улыбнулась, погладила меня по голове и поправила мой пояс, завязав его в аккуратный, тугой бант.

– У всех есть секреты. Когда-нибудь, Сиори, у тебя появятся свои.

Магия. Вот что стало моим секретом.

А что же скрывала она?