000
ОтложитьЧитал
Корректор Галина Васильевна Горгонова
Иллюстратор Елизавета Гукай
© Александр Лихолетов, 2024
© Елизавета Гукай, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0064-9135-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Сказка о маленькой смерти
Далеко-далеко, там, где не ступала нога человека, где солнце не вставало из-за голых безжизненных скал, а ветер дул только с севера, жила смерть. Но не бойтесь, это была маленькая смерть. Она была такая маленькая, что не могла убить ни человека, ни животное, ни даже букашку. Другие смерти смеялись над ней. Обступив несчастную со всех сторон, они дергали ее за складки одежды и давали, как они сами полагали, весьма остроумные советы.
– Попробуй подкрасться к человеку, дождаться, пока он зажжёт спичку и убить его палец. Тогда он уронит её и загорится. Люди так красиво горят!
Так говорила смерть от огня. Она смеялась и сквозь прожжённые дыры в ее накидке проступали обугленные кости. Следом за ней налетала смерть от воды. Безобразно раздутая, она сплевывала мутную воду и заливалась булькающим хохотом.
– Нет, нет. Лучше запрыгни в чью-нибудь чашку!
– Да! Пускай подавится, пускай задохнётся! – поддакивала смерть от удушья и заходилась истошным кашлем вперемешку с хохотом.
Они со смертью от воды были закадычными подругами и нередко ходили вместе. Даже сейчас они смеялись, держась за руки.
Так продолжалось много дней и ночей, хотя дни и ночи были почти неразличимы в месте, где не бывает солнца. Но однажды случилось нечто совершенно невероятное.
– Прекратите!
Громоподобный голос пронесся над землёй, заставляя смерти умолкнуть, и прижаться друг к другу, кутаясь в рясы. Это была смерть от чумы, одна из наиболее уважаемых смертей. Ее невесомое тело парило подобно черному облаку. Другие смерти унеслись, будто их сдуло ветром, и лишь маленькая смерть стояла и завороженно смотрела в пустоту, таящуюся под безразмерным капюшоном. Прежде никто не заступался за нее.
Смерть от чумы спустилась на землю и оказалась совсем рядом со своей маленькой сестрой. От нее исходил сладковатый запах разложения и кислый запах безумного страха.
– В чём дело? – участливо спросила она.
– Я такая маленькая, – пожаловалась маленькая смерть, – что совершенно ни на что не способна.
– Какие глупости, – махнула зыбкой рукой смерть от чумы, – иногда и малые способны сотворить великое. Посмотри.
Смерть от чумы покопалась в складках мантии и извлекла маленькую блоху. Насекомое сучило лапками, но было бессильно вырваться из цепкой хватки смерти.
– Когда-то эта малышка принесла смерть столь многим, что даже я не осталась к ней равнодушна.
– Да, – ответила маленькая смерть, – но я не могу убить даже её.
Смерть от чумы покачала головой.
– Пойдём со мной.
Невесомой рукой она подхватила маленькую смерть и полетела ввысь. Ветер не решился противиться смерти и понес их на восток. Он не любил летать в эту сторону, ведь он был северным ветром, но смерть от чумы была неумолима. Они летели на восток, летели, пока не покинули земли смерти и не оказались в мире людей. Стоило им пересечь незримую границу, как небо озарил первый луч света.
В следующее мгновение маленькая смерть впервые увидела солнце. «Какое большое, – подумала она, – какая же огромная смерть придет за ним!».
– Куда мы летим? – спросила маленькая смерть.
– Ты летишь. Я больше не смогу сопровождать тебя. Сейчас не моё время.
– Но как же…
Маленькая смерть не успела договорить. Смерть от чумы растворилась в воздухе, оставив её в полном одиночестве. Маленькая смерть полетела вниз.
Пролетев сквозь облака, она увидела город. Никогда прежде она не бывала здесь. Неспособная убить, она просто не видела смысла идти сюда. Опустившись на крышу, она с любопытством осмотрела каждую из пустынных улиц города. В столь ранний час мир людей ещё только просыпался. Протирая мириады глаз, он щурился от утреннего солнца, предвкушая начало нового дня.
– Что же она хотела показать мне? – прошептала маленькая смерть.
Спустившись вниз, она медленно двинулась к противоположному концу улицы. Ночь отступала, оставляя ковёр из искрящегося инея. Он лежал на брусчатке, на подоконниках, на ресницах спящего сироты. Смерть остановилась, глядя в его застывшее, такое печальное и в то же время такое умиротворенное лицо. Он спал вечным сном. Смерть от холода уже побывала здесь.
Возле мальчишки прыгал лохматый щенок. Он лизал его щеку и громко лаял, стараясь разбудить хозяина. Заметив смерть, а собаки могут безошибочно учуять ее тонкий запах, он прижался к мальчику и заскулил.
– Не бойся меня, – проговорила смерть, – я не причиню тебе вреда.
Щенок недоверчиво посмотрел на нее, втянул воздух черными ноздрями и тявкнул. Странное чувство зашевелилось под черной рясой смерти. Может быть, это было сочувствие? Хотя откуда смерти было знать, что это такое…
– Ты не сможешь ему помочь, – сказала смерть, указывая на мертвого сироту, – даже я не смогу. Пойдём со мной.
Смерть двинулась дальше, и пёс, немного помедлив, побежал за ней. Он вилял хвостом и норовил дернуть её за край рясы. Внезапно дорогу им преградила высокая фигура в белесом плаще. Маленькая смерть сразу узнала её.
Смерть от холода потирала озябшие руки, на которых уже не осталось плоти, и безразлично смотрела на них навеки застывшими глазами. Маленькая смерть не была с ней знакома, но сразу же прониклась к ней неприязнью.
– Что ты здесь делаешь? – спросила смерть от холода.
– Ничего…
Маленькая смерть не знала, что ещё ей сказать. Ведь её не должно было быть здесь. Нигде не должно было быть.
– Тогда не мешай мне.
Смерть от холода указала на щенка, испуганно прижавшегося к маленькой смерти. Внезапно, где-то глубоко внутри, предположительно между третьим и четвертым ребром зашевелился страх. Никогда прежде маленькая смерть не боялась, ведь чего бояться смерти.
– Этот пёс должен был сидеть возле хозяина, – продолжала смерть от холода, – пока в следующую ночь не замёрз бы насмерть. Куда ты ведешь его?
– Он ещё не мёртв, – неуверенно проговорила маленькая смерть, – он не подвластен тебе.
– Его судьба предрешена! Ты не сможешь изменить этого.
– Я – нет, но он сможет.
Маленькая смерть указала на человека, неспешно идущего по улице. Смерть от холода проследила её взгляд и рассмеялась. Хриплый смех эхом отразился от стен, но люди бессильны видеть смерть, и человек не услышал её неистового, леденящего кровь хохота.
– Он не поможет тебе. Тьма живет в его сердце.
Поравнявшись с ними, незнакомец прошёл, даже не глядя на озябшего щенка, всё еще скулящего от страха. Он спешил. Он встал раньше всех не для того, чтобы тратить время на грязных дворняг.
– Он же не единственный человек в городе, – с надеждой пролепетала маленькая смерть.
– Да, но именно он – последний шанс этой жалкой дворняги. Если он не возьмет его, я возьму.
– Ты не посмеешь забрать его раньше срока!
– И кто же меня остановит? Уж не ты ли?
Смерть от холода вскинула руки, и из—под ее плаща вырвался ледяной ветер. Небо затянули серые тучи. Солнце исчезло, и пошёл снег. Щенок испуганно взвыл и бросился прочь. Маленькая смерть не пыталась удержать его. Она с надеждой смотрела в спину уходящего человека.
Спустя мгновенье пёс нагнал незнакомца и схватил его за штанину. Мужчина гневно оттолкнул его.
– Пшёл прочь!
Щенок заскулил, но человек пригрозил ему кулаком, и тот остался беспомощно сидеть на мерзлой брусчатке. Смерть от холода неспешно подошла к нему, и на щенка обрушился целый поток снега.
Маленькая смерть не знала, что ей делать. Она бросилась за человеком, но её костлявые руки беспомощно проходили сквозь него. Она всё равно была слишком слаба.
– Какое у людей маленькое сердце, – насмешливо изрекла смерть от холода, – достаточно крупицы тьмы, чтобы сделать его чёрным и чёрствым.
Внезапно маленькая смерть взлетела и запрыгнула в сердце идущего.
– Что ты делаешь? – скучающим голосом спросила смерть от холода, – ты слишком слаба, чтобы убить его.
– Да, – проговорила маленькая смерть, – я не собираюсь убивать его. Всё, что живёт, когда-нибудь умрёт, значит, и тьма умрёт, раз она живёт в его сердце.
– Что за чушь? – махнула костлявой рукой смерть от холода.
Маленькая смерть ничего не ответила. Она сидела в сердце незнакомца и смотрела на маленького червячка, сидящего напротив. Он был меньше чумной блохи, но, пожирая сердце человека, он рос. Смерть видела его острые зубы, раз за разом впивающиеся в нежные ткани, из которых было сделано человеческое сердце.
Маленькая смерть подошла к нему и прикоснулась к его жизни, навеки обрывая ее. Червячок вздрогнул и исчез. Его просто не стало. Незнакомец остановился и посмотрел назад. В его глазах появилось что-то новое, чего раньше не было. Вернее, оно было, но всё это время было спрятано под маленьким червячком.
Смерть от холода отшатнулась. Человек поднял щенка, и тот зашелся радостным лаем. Мужчина улыбнулся и спрятал его за пазуху. Смерть от холода схватила его за плечо, но жар, исходивший от него, обжёг костлявую руку.
– Как ты могла?! – заревела смерть, – это невозможно.
Маленькая смерть ничего ей не ответила. Она смотрела им вслед, ощущая, что теперь всё будет по-другому. Она убила нечто малое, но спасла нечто огромное. Теперь она знала, что хотела показать ей смерть от чумы. Она хотела показать ей, что не нужно быть большой, чтобы совершать что-то великое, и что каждому есть место в этом мире…
Даже маленькой смерти…
⠀
Конец
Эпоха страха
Много веков назад, в эпоху страха и тьмы, насекомые властвовали над людьми. И был у них разум и воля, и была своя королева. И порождали они страх в сердцах людей, и питались этим страхом. Великим множеством, тучей застилавшей небо, приходили они, и не было спасения непокорным.
Не было зимы и лета – был сезон покоя и сезон страха, ибо зимой спали они, а летом были голодны они.
Так продолжалось множество веков, пока однажды смелый юноша не решился пойти против них. Прознал он, что не только люди страшатся насекомых, но и звери, и птицы. И решил он спросить у них совета.
Под покровом ночи вышел он из дому и, слыша крик ворона, направился туда, где жили звери и птицы. В ту пору жили они как люди, были у них свои дома, и многие знали людскую речь.
И слышал юноша крик ворона, что будто призывал его. И шёл он на крик, шёл осторожно, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли жужжание или щёлканье жвал, не раздастся ли шорох и гудение, что возвещают приближение насекомых. Но ни одного звука той ночью не достигло ушей его, лишь печальный крик ворона.
Крик доносился из полуразрушенного дома. Не было в том доме двери, в которую мог бы войти человек, и юноша замер у порога и позвал.
– Мудрый ворон, не ты ли призвал меня сюда?
– Кар, – ответил ворон.
– Мудрый ворон, я не понимаю тебя.
– Кар, – опять ответил ворон.
– Неужели ты не знаешь ни слова человеческой речи?
– Кар, – в третий раз ответил ворон.
– Довольно, замолчи! – раздалось снизу.
Юноша вздрогнул.
– Кто ты? – тихо спросил он.
– Кар! – крикнул ворон.
– Замолчи! Ты накликаешь на нас беду! – опять раздалось снизу.
– Кар!
– Хорошо! Слушай меня, человек. Он говорит, что поможет тебе, но я не хочу этого. Он не понимает, сколь ужасна участь тех, кто идёт против насекомых.
– Здесь нет насекомых, – проговорил юноша.
– Ты ошибаешься, они здесь. Даже сейчас они сидят в стенах и траве и слышат каждое наше слово. Уходи.
– Я не могу уйти. Грядёт сезон страха. Множество жизней оборвётся. Я умоляю тебя, помоги мне.
– Нет, никто не в силах одолеть их. Уходи!
– Кар!
– Замолчи!
Юноша ушёл с первыми лучами солнца, так и не получив ответа. Целый день он скрывался во мраке, там, где ещё царил сезон покоя и холод пробирал до костей. С наступлением темноты он вернулся к полуразрушенному дому.
Присев у порога, он услышал тихий плач, доносившийся из-за двери.
– Почему ты плачешь? – тихо спросил он.
– Ты опять здесь? Уходи. Ты уже накликал на нас беду. Ворона больше нет.
– Насекомые забрали его?
– Тише! Он был заперт в этом доме, как и я. Нам некуда бежать, негде прятаться. Он знал, как одолеть насекомых, он пытался, но у него не вышло.
– А ты, ты знаешь, как одолеть их?!
– Тише! Они всё ещё здесь. Я слышу их.
– Умоляю, скажи, как их одолеть.
– Нет, я не могу.
– Умоляю, скажи.
– НЕТ! Они съедят меня!
– Они съедят нас всех!
Повисло тяжелое молчание.
– Хорошо, – обречённо вздохнул голос, – разум насекомых – разум их королевы, воля насекомых – воля их королевы, смерть насекомых – смерть их королевы.
Послышался шорох. Голос замолчал. Юноша прислушался, и понял, что они везде. Они ползли в траве, они жужжали в воздухе, они шуршали за дверью.
– Где мне найти их королеву? – прошептал юноша.
– Она живёт там, где не бывает холода, где много пищи.
Голос дрожал. Юноша спиной ощущал взгляд множества глаз. Он хотел убежать, но не мог. Он был слишком близко к своей цели.
– Как мне убить её?
– Я не знаю. Ворон знал. Он говорил, что ни клинок, ни пламя, лишь пьянящий аромат, то, что убьёт разум, способно одолеть её. А теперь уходи. Я не хочу, чтобы ты слышал мой крик.
– Подожди, кто ты?
– Я жаба, – совсем тихо ответил голос.
Юноша вскочил и бросился прочь. Насекомые кружились над ним и ползли к нему. Он давил их ногами и продолжал бежать.
Вскоре он достиг своего убежища. Он распахнул дверь и побежал вниз по лестнице. Насекомые устремились за ним, но холод, что обитал в этом месте, преградил им путь.
Лишь глубоко под землей, окружённый каменными стенами, юноша смог перевести дух и залечить свои раны. Насекомые едва не убили его. Пчёлы и осы редко летают по ночам, но этой ночью они ждали его. Теперь его кожа была покрыта алыми пятнами, из неё торчали жала, но он превозмогал боль. Он знал, что худшее ещё впереди. Обработав раны, он завернулся в меховое одеяло и уснул.
Юноша проснулся на рассвете. Он знал, что насекомые ждут его у выхода из убежища, но не знали они, что было у него несколько выходов.
Покинув обитель мрака и холода, юноша отправился на юг, туда, где не бывает сезона покоя, где огромные деревья подпирают небо, а густые заросли скрывают полчища насекомых. Никогда прежде там не ступала нога человека.
Но не в густые леса отправился юноша. Он отправился в пустошь, туда, где прежде жили насекомые, но покинули это место. Прежде люди думали, что насекомые уничтожили там всё, что там не осталось жизни, а значит, и пищи для их несметного роя. Теперь юноша понял, что если что-то и страшило насекомых, то лишь там оно могло быть.
И вошёл он в пустошь, и раздался треск под его ногами. И увидел юноша, что не песком, не камнями покрыта пустошь. Лежали там тысячи и тысячи насекомых, то, что от них осталось. Ужасающее кладбище простиралось на многие мили.
Юноша шёл всё дальше. Много дней и ночей бродил он по пустоши. Силы покидали его, но он не останавливался. Наконец, он вышел к огромному кратеру. На самом дне его был оазис.
Это было самое сердце пустоши. Много веков назад множество насекомых устремились сюда и обрели свою смерть.
Юноша спустился на дно кратера. В оазисе он утолил голод и жажду. Он уже забыл, что значит лежать на траве и не прислушиваться к шорохам, не страшиться насекомых.
Внезапно юноша почуял незнакомый запах. Среди густых зарослей, у самой воды рос цветок. Чем ближе юноша подходил, тем туманнее становились его мысли. Аромат пьянил его.
Юноша оторвал полоску ткани от дорожного плаща и закрыл нос, чтобы не чувствовать этого запаха и не сойти с ума. Склонившись над цветком, он вырыл его вместе с комом земли, положил в панцирь огромного жука и покинул оазис.
На самой границе пустоши он увидел, что насекомые пришли за ним. Они страшились кладбища их собратьев, но разум королевы гнал их вперёд. Она знала, куда направился юноша. Насекомые передали ей всё, сказанное в ту ночь. Теперь она понимала, что слишком поздно.
Юноша поднял над головой цветок, и насекомые уставились на него множеством блестящих глаз. Они замерли. Разум, воля, всё, что давала им королева, – ослабли.
Один из них двинулся к цветку, но другой немедленно бросился на него. Не желая подпускать друг друга к этому сокровищу, они бились не на жизнь, а насмерть. Юноша шёл среди беснующихся насекомых, но ни один из них не сумел приблизиться к нему.
Так он шёл много дней, и где бы он ни появлялся – появлялась пустошь, покрытая телами насекомых. Наконец, он достиг обители королевы.
В страхе за собственную жизнь она прогнала прочь всех своих слуг. Юноша вошёл в опустевший дворец и приблизился к трону. Тогда он впервые увидел королеву.
Юноша ожидал увидеть кого угодно, огромную осу, гигантскую паучиху, но то, что он увидел, потрясло его до глубины души. На троне сидела девушка.
– Я знала, что ты придёшь, – тихо проговорила она.
– Кто ты?
– Не дай моей внешности тебя обмануть. Я не та, кем кажусь. Я королева всех насекомых, ползающих и летающих. Я повелеваю ими.
– Но как?
– С помощью разума и воли. Человеческого разума и воли. Я обитаю внутри этого тела. Я питаю его, а оно питает меня. Когда очередное тело приходит в негодность, – девушка поморщилась, – я меняю его.
– Это ужасно…
– Не ужаснее, чем то, что сделал ты. В любом случае я не испытываю ненависти. Я всего лишь выживаю и веду к этому моих собратьев. А что намерен делать ты?
– То же самое.
– Я знала, что этот день настанет.
– Ты не боишься?
– Нет, все возвышаются и падают. Настанет день, и вам подарят ваш цветок. А теперь, давай его сюда.
Девушка содрогнулась, выгнулась, и из её уха выползло насекомое. Королева застрекотала крыльями и села на цветок. Ничто больше не тревожило её.
Юноша поставил панцирь с цветком на землю и подошёл к девушке.
– Ты в порядке? – тихо спросил юноша.
– Да… нет… не знаю… – девушка схватилась за голову.
– Тише, – юноша снял плащ, и девушка завернулась в него, – как тебя зовут?
– Я не помню. Ничего не помню. Мне страшно…
– Не бойся. Эпоха страха позади.
Они вышли из дворца. На востоке поднималось жаркое летнее солнце. Оно больше не несло страха, только тепло…
⠀
Конец
Грог
Давным-давно в бедной рыбацкой деревушке на берегу океана жили мальчик по имени Ивар и девочка по имени Сигрид. С самого детства они были неразлучны. Дети бродили по пустынному берегу, бросали камни в океан, и гадали, что кроется за линией горизонта. Ивар и Сигрид мечтали покинуть захудалую деревню и отправиться странствовать по миру.
Шли годы. Дети росли. Ивар превратился в крепкого юношу, а Сигрид – в прекрасную девушку. Они по-прежнему гуляли по берегу, но их взоры больше не были обращены к горизонту. Ивар смотрел в глаза Сигрид, и сердце его билось чаще. Девушка краснела и отводила взгляд. Она тоже любила его.
Каждый вечер, когда Ивар и Сигрид выходили на берег, девушка ждала, что он попросит её руки. Но Ивар молчал, и взор его становился всё печальнее. Наконец Сигрид не выдержала и сама спросила его.
– Сигрид, – ответил Ивар, – я люблю тебя больше жизни, но мы оба знаем, что здесь у нас нет будущего. Помнишь, о чём мы мечтали, когда были детьми?
– Я мечтаю лишь о том, чтобы быть рядом с тобой.
– Сигрид, – Ивар вздохнул, – я должен уйти. Я отправлюсь в дальнее плавание. Я заработаю денег и вернусь.
– Когда ты вернёшься?
– Через год. Будешь ли ты ждать меня?
По щекам Сигрид покатились слёзы.
– Я буду ждать тебя.
Вскоре Ивар покинул деревню. Он взошёл на борт корабля, и жизнь его изменилась навсегда. Мир, что прежде таился за горизонтом, предстал перед ним во всей красе.
Первое время Ивару было нелегко. Он узнал, что океан не прощает ошибок и малодушия. Юноша понял его законы и принял их. Он не страшился ни штормов, ни тяжёлой работы, и вскоре моряки зауважали его.
Лишь одно тяготило сердце Ивара. Каждый вечер он выходил на палубу, смотрел на горизонт и думал о Сигрид. Тоска становилась всё сильнее. Ивар стал угрюм, ничто не радовало его.
В один из таких вечеров к юноше подошёл один из матросов и пригласил выпить с ними. Ивар согласился. Капитан запрещал матросам пить ром, и они пили грог, но Ивару, никогда не пробовавшему ничего подобного, даже он показался ужасно крепким. Юноша закашлялся, но матросы начали подбадривать его, и он выпил ещё. Вскоре он уже пил наравне со всеми.
Пьянка затянулась до глубокой ночи. Когда Ивар уже собирался уходить, к нему подсел один из матросов. Они разговорились, и Ивар узнал, что тот не старше его и тоже на корабле недавно. У юноши было странное прозвище. Его звали Грог. Поговаривали, что он может выпить хоть целую бочку и остаться на ногах.
Ивар и Грог выпили, и Ивар заметил, что железные клещи тоски, сжимавшие его сердце, ослабли. С того дня он нередко пил в компании других матросов. С Грогом они стали закадычными друзьями.
Дни сменялись неделями, недели – месяцами, год близился к концу. Вся команда упрашивала Ивара остаться на корабле, но решимость юноши была непоколебима. Он получил жалование и сошёл на берег.
Когда Ивар увидел Сигрид, его сердце забилось так сильно, что казалось ещё немного и оно выскочит из груди. Девушка стояла в лучах восходящего солнца и ждала его. Она вышла ещё до рассвета, ведь целый год она считала дни, и мгновения казались ей вечностью.
В тот же день Ивар попросил её руки. Видя толстый кошелёк жениха, отец Сигрид с радостью согласился. Вскоре они покинули родную деревню и перебрались в город.
Казалось, что все их мечты, наконец, исполнились, но Ивар тосковал по морю. Он смотрел из окна на линию горизонта и желал вновь устремиться к ней.
Деньги, что он заработал во время плавания, неумолимо заканчивались. Ивар не мог найти себе дела по душе, лишь море манило его.
Наконец он не выдержал. Простившись с женой, он покинул дом и вновь ступил на палубу.
Ивар уже не был юнцом. Он знал океан, а океан знал его. Впрочем, знал его не только океан. На корабле он повстречал старого знакомого по прозвищу Грог. За время, что Ивар провёл на суше, Грог стал опытным моряком. Ивар был рад увидеть знакомое лицо.
Он вновь оказался в своей стихии. Днём Ивар трудился, а вечером выпивал с Грогом и другими моряками. И пусть тоска уже не терзала его сердце, он пил и находил в этом отраду после тяжких трудов. Вскоре он уже мог поспорить с Грогом. Когда другие моряки уже не могли устоять на ногах, закадычные друзья открывали новую бочку.
Так прошел год. На этот раз Ивар сошёл на берег не один. Грог решил, что ему тоже не помешает отдых. Он сошёл на берег и поселился неподалеку от дома Ивара. Каждый вечер они встречались в таверне, выпивали, боролись на руках и предавались воспоминаниям о своих странствиях.
Сигрид не узнавала Ивара. Она не знала, что могло так сильно его изменить. Ивар просыпался ближе к полудню. Угрюмый и молчаливый, он ел, бродил по дому и ждал вечера, чтобы отправиться в таверну.
Вскоре Ивар сообщил, что вновь отправляется в море. Сигрид не стала отговаривать мужа. Он ушёл. Прошёл год, затем ещё. Сигрид не находила себе места. Она опасалась худшего.
Наконец, в тёмную, ненастную ночь Ивар вернулся. Сигрид открыла дверь и ужаснулась.
– Не бойся, – усмехнулся Ивар, – этот старый пропойца просто ищет крыши над головой.
Покачиваясь, Ивар и Грог ввалились в дом. Сигрид попятилась. Ивар посмотрел на Грога. Его вид действительно мог привести в ужас. Растрёпанные, засаленные волосы космами свисали на лицо, неопрятная борода торчала во все стороны, одежда сплошь была покрыта грязью и залатана трясущимися руками непросыхающего пьяницы.
«Хорошо, что я нашёл в себе силы остановиться и не стать таким, как он» – думал Ивар.
– Дорогая, а нет ли у нас чего-нибудь выпить?
– Выпить? – пролепетала Сигрид, и по щекам её покатились слёзы.
– Не волнуйся, – усмехнулся Грог, – у меня всё с собой!
Он извлёк из-за пазухи бутылку рома и поставил на стол.
– Сигрид, – улыбнулся Ивар, – выпей с нами.
– Да, иди сюда, красотка, – поманил её пальцем Грог.
Глаза Сигрид вспыхнули. Женщина подошла к столу, схватила бутылку и вдребезги разбила её об голову Грога. Ивар застыл от удивления. В руках Сигрид остался осколок стекла, и она вонзила его в горло мужчины. Грог захрипел. Ивар опрокинул стул и попятился.
– Зачем?! – заорал он, – что ты наделала?!
Сигрид обернулась, и в этот момент Ивар ударил её. Женщина завалилась назад, ударилась головой об угол стола и рухнула на пол. По комнате разнёсся смех. Ивар уставился на Грога. Мужчина хохотал. Из страшной раны на шее лилась не кровь, а жидкость похожая на ром. Ивар затрясся, закрыв лицо руками, он повалился без чувств.
На рассвете первое, что он ощутил, была ужасающая боль. Голова буквально раскалывалась. Открыв глаза, он увидел бледное, застывшее лицо Сигрид. Из раны на виске женщины сочилась кровь. Ивар с трудом поднялся. Он осмотрелся, ища Грога, но увидел лишь разбитую бутылку.
На негнущихся ногах он шагнул к Сигрид. Внезапно он увидел ЕГО. Грог стоял напротив и растерянно смотрел на Ивара. Ивар шагнул к нему, протянул руку, и пальцы его упёрлись в прохладную поверхность зеркала. Ивар попятился, Грог сделал то же самое.
– Нет, – прошептал Ивар, – не может быть.
Будто очнувшись от наваждения, он отчётливо увидел, как идет по палубе и заливает тоску грогом. Один. Он увидел, как сидит в таверне и пьёт снова и снова. Один. Он увидел, как ввалился в свой дом, растрёпанный и пьяный, как Сигрид отняла у него бутылку и разбила её, а он…
– Прости, – прошептал Ивар, – прости меня…
Он склонился над телом Сигрид и заплакал.
⠀Конец