Глава 4
В начале июня, сразу после окончания занятий, Алтынай исчезла из Степного. Когда она первый раз не пришла на их вечерние посиделки, Саша занервничал, но объяснил себе это хозяйственными делами. Алтынай часто помогала маме по хозяйству. Но когда она не пришла и на следующий день, Саша запаниковал. Он отвел Куаныша в сторону и попросил выяснить, в чём дело. Тот кивнул головой и исчез. Появился он только через час. Саша сразу почувствовал: что-то случилось.
– Ну? – он подошел к Куанышу вплотную.
Тот отвел глаза в сторону:
– Нет ее! Отец отвез ее в Кызылорду, к родственникам. На всё лето.
Сашу как обухом ударило по голове.
– А почему она… – начал он, потом осекся. – Извини, Куаныш, просто вырвалось… У кого узнал?
Тот нахмурился:
– У брата! У нее там целая программа: Алматы, Астана, даже Каспий – в Актау!
Саша помрачнел:
– Отец?
Куаныш утвердительно кивнул:
– Да, отец! То ли сказал кто-то ему, то ли сам догадался, не знаю. Обычно он ее отправлял на пару недель в аул, к дальним родственникам: мол, пусть не забывает свои корни. А тут на всё лето. Подальше от Степного. У нее даже не было возможности тебе сообщить. Утром позавтракали и уехали.
Саша стоял, опустив голову. Он был в этом ауле. Летом, после восьмого класса, они решили всей компанией съездить к Алтынай в ее аул.
Но получилось так, что они поехали вдвоем. У остальных появились неотложные дела.
Саша помнил, как его встретила вся ее многочисленная родня. Все были очень вежливыми и радушными. Но какой-то холодок он всё же ощущал. Правда, он не придал этому значения: мало ли, всё же люди чужие.
Их накормили бешбармаком, напоили чаем с баурсаками, кумысом.
Потом Алтынай решила показать ему табун лошадей, которые паслись недалеко от их аула. Она подвела к Саше гнедого жеребца.
– Не бойся! – сказала она. – Они это чувствуют. Будет трудно тогда ими управлять.
Саша забрался на спину жеребца. Он, как и все пацаны в Степном, умел ездить на лошадях. В поселке у соседей-казахов были лошади. И пацаны, естественно, учились кататься на них.
Алтынай вскочила на белую кобылу, и они тронулись в путь. Саша поразился, как она это сделала. Такое он видел только в фильмах о жизни кочевников.
Они ехали медленным шагом минут десять. Потом она лукаво улыбнулась:
– Слабо наперегонки?
– Да, давай! – Саша решительно взялся за поводья.
– Догоняй! – крикнула Алтынай и ударила пятками по бокам кобылы.
Та чуть присела и с места рванула в карьер. Саша тоже ударил пятками по бокам гнедого, и гонка началась.
Алтынай летела впереди на кобыле, как птица. Ветер поднимал ее платье, оголяя смуглые ноги почти полностью.
После получасовой бешеной скачки Саша сдался. Он перешел на легкий галоп и начал восстанавливать дыхание.
Алтынай сделала вокруг него полукруг и пристроилась рядом.
– Ну что, городская неженка! Сдался?
– Угу! – смущенно кивнул Саша. – Еще жить охота.
Алтынай расхохоталась.
– Как ты это делаешь? Я не видел, чтобы ты ее подгоняла.
– А я ее не подгоняла! Я ей сказала… – и Алтынай произнесла длинную фразу на казахском.
– Переведи! – попросил Саша.
– Я ей сказала, что надо чуть прибавить. Что надо проучить этого задаваку!
– Да ну тебя! – Саша посмотрел на Алтынай с укоризной. – Можно подумать, она всё понимает.
– Всё понимает, – кивнула Алтынай. – Хочешь, я ее рассмешу?
Она наклонилась к уху кобылы и что-то прошептала. Та несколько раз помотала головой, потом подняла ее вверх и тонко заржала.
Саша поразился:
– Алтынчик! Что ты ей сказала?
– Я ей сказала, – начала давиться от смеха Алтынай, – посмотри, какой дурачок сидит на гнедом!
Когда они чуть успокоились от смеха, она сказала:
– Вот ты, когда садишься на лошадь, что ты о ней думаешь?
– Ну, думаю, что это красивое, сильное животное. Что оно может тебя отвезти, куда тебе надо.
– Вот именно! Красивое, сильное животное. То есть ты – это ты, а лошадь – животное! Верно?
– Ну да, а как иначе?
– А вот мы, казахи, не разделяем нас на отдельные составляющие. В моральном смысле. Мы считаем, что мы одно целое. И так в степи было всегда! Казахи не могли обойтись без лошадей, как и лошади без нас. По-другому в степи было нельзя! Я вот не пинала ее ногами, как ты. Я ее просила ускорить бег. Слов было достаточно. Это тебе не железный жигуленок. Тому что хочешь говори, но пока не нажмешь на педаль газа, он никуда не поедет.
Она обняла свою кобылу и чмокнула ее в мокрый нос.
* * *
Сашу вывел из раздумий Куаныш:
– Может, узнать, где она живет в Кызылорде?
– Нет! – повернулся Саша к нему. – Спасибо тебе. Извини, но другого варианта что-либо узнать у меня не было.
Он было повернулся уходить, когда Куаныш тронул его за рукав:
– Тут еще вот что… Не хотел тебе говорить, но придется. Брат Алтынай просил тебе передать, чтобы ты от нее отцепился. Мол, ничего у тебя не выйдет.
– Ну, это не ему решать, у кого что выйдет, – глухо сказал Саша.
Куаныш с сожалением покачал головой:
– У казахов мнение родственников очень значимо. Тебе придется принимать это во внимание.
– Ладно, – сказал Саша, пожимая руку друга. – Еще раз спасибо!
Лето прошло, как обычно, в делах: Саша работал на огороде, ремонтировал сарай, пару раз сходили с ребятами на рыбалку. По просьбе матери съездил на три дня к сестре в Кустанай. Уже около десяти лет прошло с тех пор, как Кустанай переименовали в Костанай, а люди никак не могли привыкнуть к новому наименованию. Вот и Саша поначалу пытался честно выговорить новое название города, но язык упрямо выговаривал «Ку», вместо «Ко». Саша махнул рукой и перестал насиловать себя.
Сестра училась в педагогическом институте на преподавателя французского языка, и мать часто пересылала ей посылочки с чем-нибудь вкусненьким.
Мысль об Алтынай не покидала Сашу ни на минуту. Иногда он ночевал в саду и подолгу смотрел на звездное небо, мысленно представляя себе, где может находиться в это время Алтынай, в каком городе. Хотя сам он никогда не был ни в Астане, ни в Алматы, а тем более в Актау. Ее лицо, улыбка, смех, руки, волосы, черной волной падающие на спину, стояли у него перед глазами. Засыпал он, когда уже начинали кричать петухи.
До школы осталось три дня, когда Алтынай вернулась в поселок. Вечером радостно завизжала их собака, и Саша вышел во двор узнать, кто пришел.
Алтынай молча кинулась ему на грудь и прижалась всем телом.
– Я не могу без тебя жить! – не отнимая лица от его груди, глухо проговорила она. Ее била крупная дрожь. Потом она подняла на него глаза, полные слез: – Как это больно!
Саша гладил ее по волосам, по рукам, плечам и ничего не мог сказать – в горле стоял ком.
Мать Саши тактично закрыла за собой дверь в дом.
Потом они ходили до глубокой ночи по улицам поселка. Алтынай не могла остановиться и говорила, говорила, говорила. Саша, не перебивая ее, слушал, как она ходила с двоюродными сестрами по улицам больших городов. Как они смотрели на заснеженные вершины гор в Алматы. Как она прыгала в море прямо с набережной города Актау. Как они сидели на этой набережной по вечерам в кафе и ели мороженое.
Она с восхищение рассказывала, какое оно ночью красивое, это море, совсем не похожее на их Убаган. Как много собирается молодежи на этой набережной по вечерам. Как много там красивой музыки и смеха.
– Там другая жизнь, – говорила она. – Там другие люди.
Она так красочно всё это описывала, что у Саши сложилось мнение, будто он всё время был с ней рядом.
Уже в конце ее рассказа он спросил:
– Алтынай, тебе отец что-нибудь говорил, когда вы ехали в Кызылорду?
– Нет!
– Но вы же ехали часов десять! Неужели всё время молчали?
Она задумалась:
– Ну что-то про школу говорил. Я уже не помню.
– А ты ему?
– Саша, я понимаю, о чём ты, – вздохнула она. – Но у нас не принято спрашивать у отца о его решениях. Если он так решил, значит, так надо. Это закон!
– А то, что он отправил тебя к родственникам на целых три месяца, это тебе было совсем не интересно? – Саша вопросительно поднял брови.
– А он и не говорил, что на три месяца. Когда приехали к родне, сказал, что мне пора уже посмотреть мир. Типа, взрослая уже. Типа, нечего всё лето сидеть в Степном. А когда стал уезжать, сказал, что вернется за мной 25 августа.
– М-м-да!
Саша вдруг отчетливо понял, что их с Алтынай ждут тяжелые времена. Им придется вступить в бой с ее родственниками. Тяжелый бой. Беспощадный.
Когда за ней закрылась калитка, было уже два часа ночи. Саша услышал, как ее на пороге встретила мать и что-то гневно говорила по-казахски.
В эту ночь Саша не спал. Он прокручивал в голове ее рассказ и думал, что он совсем не знает Алтынай. В этой хрупкой девушке кипели такие страсти, что у него захватывало дух.
Глава 5
Началась учеба. Десятый класс в жизни школы особенный. Выпускной.
В классе формируются группки по интересам. Иногда вспыхивают мелкие ссоры между девочками и мальчиками на пустом месте. По партам начинают ходить записочки. Отличники вдруг начинают хватать двойки.
Особенную популярность завоевывали спортсмены. Перворазрядники ходили с независимым видом, не реагируя на восхищенные взгляды девушек.
Учеба отходила на задний план. Учителя отчаянно пытались образумить вышедших из-под контроля учеников, пугая их выпускными экзаменами.
Саша тоже стал замечать что-то странное в поведении одноклассниц.
Ленка с Валькой загадочно шептались, глядя на него, и громко хихикали, когда он проходил мимо их парты. Герда, наоборот, задумчиво смотрела на Сашу, отбрасывая со лба белокурые волосы. Она вообще была самой спокойной девушкой в классе. По всем предметам у нее стояли пятерки. Завистники презрительно щурились: мол, немка, что с нее взять?
Иногда Саша сталкивался в коридоре с Таней Симоненко. Она училась в параллельном классе, вместе с Алтынай. Таня сначала бледнела при виде Саши, потом краснела и старалась быстро прошмыгнуть мимо него.
Как-то эту сцену случайно увидела Алтынай. Она с невинным видом подошла к Саше:
– Привет! А что это девчонки из твоего класса на меня волком смотрят? – она с ехидцей посмотрела ему в глаза.
– Это кто же? – остановился Саша.
– Ну Ленка с Валькой. А еще Герда! Такое ощущение, что они меня гвоздями к стенке в коридоре прибивают. Да и Танька Симоненко из нашего класса уже дырку у меня в спине просверлила – она сидит сзади через парту. Ты не знаешь, что им от меня надо?
– Понятия не имею, – пожал плечами Саша. – Может, ты воруешь у них что-нибудь? Ну, там, зеркальца или губнушку какую-нибудь. Что вы там в своих рюкзачках таскаете?
– Ничего я не ворую, – возмутилась Алтынай. – Нужна мне их губнушка!
– Ну тогда я не знаю! – он развел руками. – Хотя постой, – Саша задумчиво постучал пальцами по губам. – Я, кажется, догадываюсь. Ты стырила у них парня. Такой высокий, симпатичный, весь из себя крутой.
– Ага! – Алтынай глянула на Сашины кроссовки. – В синих джинсах и белых кроссовках.
– Точно! – радостно закивал Саша. – В белых кроссовках!
– Нет, – разочарованно вздохнула Алтынай. – Не помню я в вашем классе таких. Хотя нет, – всплеснула она руками. – Есть в вашем классе один теленок. Зовут его Саша, фамилия Чекранов. Только я его не тырила. Он сам за мной бегает, как за мамочкой.
– Алтынчик! – Саша схватил ее и угрожающе поднял руку. – Сейчас получишь по заднице за теленка.
Она с хохотом вырвалась от него и отбежала в сторону. Потом приставила к носу ладонь с растопыренными пальцами и пошевелила ими:
– Теленок!
Наступил май. Степь мгновенно покрылась изумрудной травой. Одуряющий запах от цветения полыни, разнотравья, цветов волнами накрывал поселок.
Над степью зависли многочисленные жаворонки. Высоко в небе кружили беркуты, высматривая полевых мышей, сусликов и прочую мелочь.
Люди ходили по поселку немного хмельные от степных запахов. В степь начали выводить коров на первый выпас. Школьники высыпа́ли во двор школы во время перемен и стояли группками, наслаждаясь весенним солнцем и теплом.
Уроки в этот день закончились рано: заболела учительница русского языка и литературы, и у учеников десятых классов образовались свободных два часа.
Саша и Алтынай, не договариваясь, повернули в степь. У них было любимое место недалеко от поселка. Они легли на прогретую майским солнцем землю и с наслаждением стали наблюдать за беркутом, парящим высоко в небе. Откуда-то с юга уже волнами налетал горячий ветер. Эта картина подействовала на них настолько завораживающе, что они закрыли глаза и молча плыли в этих горячих волнах.
Потом Алтынай села и, глядя в степь, стала петь. Саше показалось, что ветер стих и замолкли жаворонки, когда ее высокий, сильный голос зазвучал в степи. У него по коже пошли мурашки от ее голоса.
– О чём ты поешь? Почему песни вашего народа такие грустные?
Девушка задумчиво смотрела куда-то вдаль:
– О людях пою. О нас с тобой. О степи. О звездном небе, – она вздохнула. – А грустные они, наверное, из-за нелегкой жизни в степи. Меня научила этим песням моя бабушка. Она жила в другом времени. Вся эта грусть – оттуда. Сейчас песни другие. В них редко поют о грустном.
Она снова легла и закрыла глаза. Опять запели жаворонки.
– Саша! – Алтынай повернула голову к нему. – А что ты будешь делать после школы?
– Ну-у! – протянул он. – Для начала женюсь на одной красивой казашке.
Алтынай оперлась на руку и заулыбалась:
– Ты что, делаешь мне предложение?
– Ты ужасно догадливая, Алтынчик! Бездна ума какая-то! Прямо жуть, какая у меня будет умная жена. Кстати, – он нахмурил брови. – А ты знаешь, что жена не должна быть умнее мужа?
– Ну что же, придется тебе терпеть! – засмеялась она. – Должен же быть в семье кто-то умный. Саш, ну я серьезно! – захныкала она.
– Не знаю, Алтынчик! – вздохнул Саша. – Пока не знаю. Маму я бросить не могу. Опять же армия. Да и учиться дальше не помешало бы. Пока ничего не просматривается.
– Не просматривается, – как эхо, повторила Алтынай, задумчиво покусывая травинку. Она снова легла на спину и стала смотреть в небо.
– Ну а ты что думаешь делать после школы? – Саша тоже сорвал травинку и стал смотреть в небо.
– Как что? – Алтынай вновь повернула голову к Саше. – Ты же замуж меня позвал. Сяду тебе на шею. Буду пирожки печь, как тетя Нюра. Потом нарожаю тебе кучу детишек. Красота!
Она снова стала смотреть в небо.
– Знаешь, – уже серьезно сказала она, – родители твердят, что мне надо ехать учиться в город. В Кызылорду. К родственникам. Они и помогут, и присмотрят за мной.
– Ну а ты что? – Саша вдруг почувствовал, что в их разговоре наступил очень важный момент.
– Не знаю, – вздохнула Алтынай. – Еще недавно всё было ясно: закончу школу, выйду замуж за Чекранова, пойду работать куда-нибудь. Потом дети. Потом снова работа. И так до пенсии, – она замолчала.
– А что? – подтолкнул ее плечом Саша. – Классный вариант! Построим дом на краю поселка. Обзаведемся скотиной, купим машину. Будем ездить с ребятишками к твоим родственникам в аул. Есть бешбармак, пить кумыс. Казахскому ты меня научишь.
Саша вдруг увидел, что Алтынай его не слушает. Что она продолжает смотреть в небо и думает о чём-то своем.
– Эй! – тихо сказал он. – Ты где?
– Знаешь, Саша, – снова заговорила она, – в детстве я думала, глядя на степь, что весь мир устроен так же. Так же висят жаворонки, кружат беркуты, цветут цветы, пахнет полынью. То есть везде эта степь, это небо, этот горячий ветер. Но прошлым летом я увидела другой мир. Нет, по телику я, конечно, всё это видела и раньше. Но одно дело по телику, а совсем другое – своими глазами. Я тебе уже рассказывала про море, про горы, большие города… – она опять замолчала, задумчиво покусывая травинку. – У меня сложилось впечатление, что наш поселок отгорожен от остального мира глухой стеной. Мимо нас проносится что-то огромное, неизвестное, загадочное. Мы только слышим отзвуки этого. Тебе так не кажется?
Она в упор посмотрела ему в глаза. Саша понял, что этот вопрос уже давно мучает ее. Он вдруг почувствовал, будто он стоит у доски с невыученным уроком.
– Извини, Алтынай, к таким вопросам нужна недельная подготовка.
– А ты сам себе такие вопросы не задавал? – в ее голосе прозвучала напряженность. – Мы что, всю жизнь будем в этом поселке? Нам ведь уже почти по восемнадцать. Когда же задавать такие вопросы? Когда будет по тридцать? Может, тогда и ответы будут не нужны?
Саша молчал. Ни на один вопрос Алтынай в данный момент у него не было ответов. Самое страшное, что он не знал, будут ли они вообще, эти ответы.
В эту ночь Саша долго ворочался без сна.
«Я ведь отвечаю за Алтынай! – пришла ему в голову простая мысль. – Только от меня будет зависеть, как сложится наша жизнь. Как будут жить наши дети. Где мы вообще будем жить».
В душе у него ворочались огромные черные камни.
Глава 6
В начале июня были выпускные экзамены. Потом выпускной бал.
Впервые выпускники танцевали на площади перед Домом культуры.
Нарядно одетые родители стояли плотным кольцом по периметру площади и, не скрывая слез, смотрели на своих повзрослевших детей. В воздухе висело ощущение какого-то праздника весны, надежды. Какого-то счастья.
Потом выпускники разделились на группки, парочки и разошлись по поселку.
Праздничный стол по случаю окончания школы был организован еще вчера вечером. Тогда же прозвенел последний звонок. У некоторых выпускниц не выдерживали нервы, и они рыдали, запершись в своих классах.
На вечере прозвучало много шуток, выпускники дарили своим учителям цветы, фотографы делали снимки выпускных классов.
Директор школы сказала много теплых слов, пожеланий, напутствий. На окнах и столах стояли охапки цветов.
Потом выпускники гуляли по поселку почти до утра.
Сразу после выпускного бала Саша и Алтынай снова пришли на свое любимое место в степь.
– Мы как рыба на нерест, всегда на одно и то же место, – шутила Алтынай. – Может, мы появились здесь, на этот свет, вот такусенькими, – она показала полноготка. – В животике у мамы. Вот нас сюда и тянет.
– Может, продолжим традицию? – Саша сощурился, как кот на сметану.
– Да? – девушка лукаво улыбнулась. – Тебе только протяни ноготок – без руки останешься! Давай сегодня не будем о серьезном, – предложила Алтынай. – По-моему, наступают последние деньки, когда можно вот так, ни о чём не думая, смотреть на эту красоту вокруг. Вопросы сами найдут нас, когда придет время.
– Давай не будем, – согласно кивнул головой Саша.
Они легли на горячую землю и блаженно закрыли глаза. Долго лежали, разморенные жарой, и слушали жаворонков. Потом Саша повернулся к Алтынай и, подперев голову рукой, стал смотреть на нее. Он провел пальцем по ее закрытым глазам, по ее носику, губам.
Алтынай наслаждалась этими прикосновениями. Ее губы раскрылись, грудь стала учащенно подниматься.
Она повернула голову к Саше, и ее губы оказались в сантиметре от его губ.
Потом они слились в поцелуе. Рука Саши непроизвольно скользнула под блузку девушки и легла на ее упругую грудь. Под рукой мгновенно затвердел сосок, приподняв ткань лифчика.
Алтынай застонала, ее тело выгнулось дугой. Она рванулась из его рук и вскочила. Отбежав метров десять от него, она остановилась, закрыв лицо руками, и стала раскачиваться из стороны в сторону. Потом села спиной к нему. Саша подождал, когда перестало стучать в висках, подошел и сел рядом с ней.
– Прости меня, Алтынчик! Я не хотел, но ничего не могу с собой поделать.
Она подняла на него глаза, полные слез:
– Ну нельзя нам это до свадьбы! Для нас это страшный грех. Аллах очень сильно наказывает тех, кто нарушает этот запрет. Прошу тебя, не делай больше так!
Саша обнял ее за плечи и стал тихонько покачивать, как ребенка.
– Ну не расстраивайся ты так, Алтынчик! Я больше не буду. Хочешь, я тебя развеселю?
Она грустно улыбнулась:
– Ну развесели! Если получится.
Саша принял задумчивый вид:
– Я давно хотел тебя спросить… Почему у вас, казахов, такие узкие глаза?
Алтынай удивленно посмотрела на него:
– Потому же, почему у вас круглые. Природа так придумала. Знаешь такое слово? При-рода!
– Думаю, природа здесь ни при чём, – Саша внимательно стал рассматривать свои ногти.
– Та-ак! – она заинтересованно повернулась к нему. – Ну давай, продолжай! Я так понимаю, у тебя есть своя, какая-то сногсшибательная теория по этому поводу?
Саша надул щеки:
– Так это же очевидно! Когда вы рождаетесь в степи, вы зажмуриваете глаза от яркого солнца. Так потом и ходите всю жизнь – зажмуренные!
– Нет, не катит твоя теория, – Алтынай ехидно улыбнулась. – Во-первых, у нас не узкие глаза, а миндалевидные!
– Миндалевидные? – Саша сделал круглые глаза.
– Да! Миндалевидные, – подтвердила Алтынай. – Есть такой орех. Миндаль называется. Вот у вас глаза, – она свернула пальцами нолики и приставила к своим глазам, – круглые, как грецкий орех. Вы когда рождаетесь, наверное, думаете: «Куда это я попал?» – и она состроила смешную рожицу. – Так потом и ходите всю жизнь, с вытаращенными глазами.
– Ну хорошо! – притворно вздохнул Саша. – А что во-вторых?
– А во-вторых, – она победно улыбнулась, – мы рождаемся не в степи. Мы рождаемся в роддомах. И иногда даже зимой, когда солнца вообще не видно. Так что извини! – она развела руки в стороны.
– Да, – хмыкнул Саша, – похоже, ты права. Эта теория не катит. Остается только одно, – он тяжело вздохнул и на всякий случай отодвинулся от девушки. – Лень рождается впереди вас. Вы немного открываете глаза при рождении – и всё. Дальше вам лень. Так что глаза у вас не узкие, они у вас ленивые!
– Ах ты гаденыш! – завизжала Алтынай. Она вскочила и сжала руки в кулачки. – Сейчас как дам по башке, неделю будешь ходить прищуренный. Тоже мне, офтальмолог нашелся!
Саша с хохотом стал отбиваться от ее кулачков:
– Всё, всё! Сдаюсь!
Он схватил Алтынай и немного приподнял в воздух. Она брыкалась и кричала, чтобы он ее отпустил. Потом затихла и закрыла глаза.
– Дай я поцелую твои миндалинки, – прошептал он.
Он нежно целовал ее закрытые глазки. Потом опустил ее на землю, и они замерли. Ощущение счастья заполнило их души до краев.
Потом они снова легли рядом и стали наблюдать за беркутом.
– Сашуль! – задумчиво спросила Алтынай. – А ты кого хочешь? Девочку или мальчика?
Саша невольно подумал, что этот вопрос задается с тех пор, как на земле появились первая женщина и первый мужчина.
– Девочку!
– А почему? – удивилась Алтынай. – Казахские мужчины всегда хотят мальчика. Продолжатель рода и всё такое.
– Не знаю, – ответил Саша. – Первой должна быть девочка. Тогда у меня будет две Алтынайки. Одна большая и одна маленькая.
– Не объешься? – счастливо засмеялась она. Потом толкнула его ладошкой в грудь. – Я тебя серьезно спрашиваю.
– И я серьезно, – сказал Саша.
– Ну хорошо! – вздохнула она. – Давай, если будет девочка, назовем ее русским именем. А если мальчик, то казахским.
– А как мы назовем девочку? – уже через минуту спросила она.
– Лиза! – ответил Саша.
– Лиза… – задумчиво повторила Алтынай. Потом чуть пожевала губами. – Вкусное имя. И красивое!
– Да! – подтвердил Саша. – Вкусное и красивое. Наша дочь будет самой красивой девушкой на земле.
– Ой, да ладно! – засмеялась Алтынай.
– Что «ой, да ладно»? – Саша встал и принялся отряхивать джинсы от травинок. – У таких красивых родителей не может быть некрасивой дочери. Вставай, Алтынчик, уже холодно, надо идти.