000
ОтложитьЧитал
Кузька
Пожарные знали ветеринара. Федор посадил меня в кабину машины, положил мне на колени Кузьку.
–Я с ребятами в машине, – бросил он мне через плечо и захлопнул тяжелую дверь.
Мимо прошел Олег и мы на секунду встретились взглядами. Он тут же отвел глаза, а я удивилась, что ничего не чувствую. Ровным счетом ничего. Ни смущения, ни боли. Ничего не откликнулось у меня на этот нечаянный взгляд.
Я услышала, как Федор остановил Олега:
– Ты не езжай, останься. Лучше за животными присмотри. Да и вообще…
Он не досказал, что «вообще». А Олег и не спросил, отошел от машины и направился в сторону черного дымящегося остова.
***
Ветеринара разбудили с трудом. Водитель пожарки долго стучал в окно и орал «Михалыч, а Михалыч, открой!».
«С перепою, наверное», – доверительно и почему-то шепотом сообщил он нам.
И опять стукнул в окно и гаркнул: «Михалыч, алкаш проклятый, отвори, говорю!»
В доме загорелся тусклый свет.
Михалыч ругнулся, когда увидел Кузьку.
– Это ж надо, ёшкин кот, енота притащили! Ночью! Ваще народ с ума посходил…
– Ты давай сделай, что сможешь, – с нажимом коротко ответил Федор, подошел к Михалычу совсем близко, взглянул в глаза.
Михалыч сразу как-то собрался, быстро осмотрел Кузьку, сделал ему пару каких-то уколов и даже капельницу поставил.
Мы с Федором сели на диванчик рядом со столом, где лежал Кузька. Федор обнял меня за плечи, и я как-то сразу осела, сдулась, как воздушный шар.
И незаметно провалилась в сон.
Проснулась от звука голосов.
Михалыч давал Федору наставления по поводу Кузьки. Потом сунул ему в руку две ампулы и большой шприц. Подождал, пока Федор рассует все по карманам и протянул руку для рукопожатия.
Дорога домой
Федор нёс завернутого в тряпицу Кузьку. Я тащилась следом. Силы ко мне почему-то не вернулись после сна, и я чувствовала себя какой-то разбитой и опустошенной.
– Иди помедленней – сказала я Федору. Почему-то захотелось, чтобы он обратил на меня внимание, проявил свою привычную заботу и ко мне тоже, не только к Кузьке. – Что сказал доктор?
– Поживем – увидим, – сухо ответил Федор. – Лекарства дал с собой. Велел прийти через три дня.
Три дня. На меня вдруг волной навалилась вся реальность сегодняшнего дня: фургон сгорел и идем мы, собственно, не домой, а к месту пожара. Завтра ярмарка, где планировали выступать, а костюмы, наверное, сгорели…
– Это ничего, Лизок, – вдруг заговорил Федор, как будто услышав мои мысли. – Это все не страшно, живы и ладно, а остальное все дамские штучки… Выступим на ярмарке, пусть без костюмов, дети простят. Сейчас в речке выкупаемся, приведем себя в порядок. Я картошку накопал, так что не оголодаем. Заработаем денег, подлечим Кузьку. Пока здесь останемся, чтоб сподручнее было. Михалыч – нормальный мужик, что сможет, сделает.
Он еще что-то говорил, говорил, спокойно, ровно, уверенно. И передо мной выстраивался весь план нашей дальнейшей жизни, такой простой и понятный. И я почувствовала себя совсем как в юности, когда мы лежали на теплой крыше теткиного дома, смотрели, как меняют форму облака и мечтали про нашу жизнь в фургончике. Я тогда чувствовала удивление и восторг, а еще легкую зависть от того, как Федор может вот так просто даже самые заоблачные мечты превратить в нечто осязаемое и реальное.
Федор замолчал, оглянулся, подхватил меня под спину сильной рукой, ускоряя наше движение и как-то неожиданно серьезно и внимательно заглянул мне в глаза. Глаза у него были зеленые, с коричневыми яркими крапинами.
А еще в них отражалась я.
В оформлении обложки использована иллюстрация А. Петрова, специально созданная для это книги.