Пролог
Вадим
– Мишань, ну там как-то порезвее можно? Мне опаздывать никак нельзя, – я отвлекся от просмотра договора с Минстроем и досадливо цокнул, оценив затор на Баррикадной.
– Вадим Александрович, пять минут и на месте будем, – уверенно, даже вальяжно ответил он. Я предпочитал сам водителем быть, тем более мой хищный четырехколесный друг почетче будет, чем эта неповоротливая «Вentley Continental», но мне сегодня тачка представительская нужна, а не пижонский «Maserati».
У меня обед с новым председателем государственной жилищной комиссии от Минстроя. Нужно правильное впечатление произвести и бабок, естественно, занести, чтобы палки в колеса не вставляли.
У меня фирма-застройщик надежная, с репутацией и инвесторами по всему миру, но когда это останавливало желающих навариться. Элитный жилой комплекс застрял на стадии разрешения от госкомиссии. Мы еще вчера начать должны были, а тут проволочка на проволочке. Попали в смену руководства, пришлось терпеливо ждать. Надеюсь, теперь дело пойдет быстрее. Задобрю очередного пузатого бюрократа и спать спокойно начну.
Я вошел в ресторан «Вalzi rossi» и сразу наткнулся на огромную реплику греческого Аполлона. Скривился, подумав, что чиновникам всех мастей нравится безвкусный пафос: колонны, статуи, виноградные лозы – теперь вот есть придется, глядя на причиндалы из гипса.
– Вадим Александрович, прошу, – передо мной лебезил советник центрального департамента по строительству. Я регулярно подкармливал его, чтобы в нужный момент поддакнул по требованию. – Она уже ждет.
Она?! Неужели женщину назначили? Я не сексист, но со слабым полом решать вопросы сложнее. Слишком эмоциональные.
– Виктория Сергеевна, позвольте представить генерального директора и основного учредителя девелопер-корпорации «Вершина», Вадима Александровича Полонского.
Он говорил, а я взгляда от женщины оторвать не мог. Неужели Зимина? Столько лет прошло, но я узнал. А как тут не узнать! Одноклассница, отличница, красавица, любовь моя первая.
– Вика? – неожиданно для себя отбросил этикет.
– Виктория Сергеевна, – официально поправила она, но зеленоватые глаза улыбались.
Через сорок минут, когда мы запили авторское меню прохладной лавандовой водой, и соточкой коньяка для Медринского, мы с Викторией Сергеевной пожали руки. Потом выпроводили советника и вдвоем остались, сбросив маски незнакомцев.
– Сразу узнал? – с улыбкой спросила Вика. Я только кивнул, задумчиво рассматривая ее. – Неужели не изменилась? Больше пятнадцати лет прошло…
Изменилась ли? Пожалуй. В семнадцать у нее не было проницательного взгляда, плавности движений и таких сисек. Да, я мужчина и такая выдающаяся грудь просто не может остаться незамеченной. Но прежними остались зеленовато-карие глаза, золотистая кожа и улыбка.
– Изменилась, – медленно произнес, взвешивая каждое слово, чтобы лишнего не взболтнуть. – Но я слишком хорошо тебя помню.
Вика слегка смутилась, вероятно, предположив, что я не забывал. Нет, госпожа чиновник высшего разряда, я не думал о тебе все эти годы. Но встреча приятная, не скрою. Расстались мы жестко, но сейчас подростковые эмоции поутихли, и увидеть человека из далеко прошлого – близкого человека – приятно.
– Ну а ты? – она, не скрывая интереса, внимательным взглядом прошлась по мне.
– Изменился в худшую сторону? – иронично приподнял бровь я.
– Нет, – теперь она была загадочно задумчивой, – мужчин возраст только красит. В отличие от женщин.
Я рассмеялся. Напрашивается на комплимент? Я сделаю и не для того, чтобы польстить, а потому что это чистая правда. Зимина была хороша: яркая сочная красота, приправленная манящей женственностью. Ей тридцать пять, как и мне, и Вика цвела до сих пор. Похвально, что ценит и ухаживает за своим телом.
– Ты очень красивая, Виктория Сергеевна, – поддел, напомнив ее первоначальный официоз. – Как дела у тебя вообще? Помимо новой работы.
Я действительно ничего не знал о ней. Поначалу запретил себе интересоваться, потом забыл. Сначала блядствовал беспробудно, перескакивал с юбки на юбку, потом Мальвину свою встретил, и жизнь совсем другой стала.
– По-разному, – уклончиво ответила Вика. – Во Франции жила, школу изящных искусств окончила. Архитектуру изучала. В итальянца одного влюбилась.
– В Париже с итальянцем? – я не сдержал сарказма.
Она только рукой махнула, мол, неважно как.
– Знаешь, европейские мужчины, в особенности с юга, как дети. Ты для них либо слишком sweet и будешь во всем зависеть. Либо слишком strong, и задавишь его тонкую душевную организацию.
– А ты, что ли, замуж прилетела выходить? – спросил, резче чем стоило бы.
– Нет, домой, в Москву, потянуло, – Вика сделала вид, что не заметила моей грубости. – А ты как? Слышала, женился? – спросила без кокетства или ехидства, неподдельный интерес. Чисто женский, но искренний.
– Женился, дочери уже восемь. А ты откуда узнала? Не общались ведь.
– У отца спросила, – честно призналась Вика. – Ты меня тогда так не по-детски послал, что предлагать дружбу посчитала бессмысленным.
– Мне семнадцать было: молод, горяч, – бесстрастно ответил. Сейчас той ярости уже нет, но, да, дружить нам было бы странно.
Мы в десятом классе встречаться начали: какие страсти между нами кипели! И на выпускном, пока все рассвет на Москворецком мосту встречали, мы желаниям юности и плоти потакали. Первые друг у друга. Хорошо было по определению: молоды, влюблены и долго-долго ждали. Мы вместе в Штатах учиться собирались, но Вика внезапно хвостом махнула и во Францию умотала. И да, я жестко прошелся по ней: резкий и злой, брошенный – не щадил ее и слов не выбирал.
Вторая причина невозможности нашей дружбы – моя жена. Катя бы не поняла. Она не ревнивая, но лучше не доводить до греха. В дружеские отношения между мужчиной и женщиной она не верила – в них всегда кто-то рассчитывает на близость. Я был с ней согласен. Тем более дружить с женщиной, с которой секс был – я фыркнул даже. Если бы жена мне друга показала, который хотя бы руку на ее грудь положил – вырвал бы лапу с корнем!
– Вадим, – замялась поначалу Вика, – я знаю, что поздно и, вероятно, совсем не нужно, но хотела рассказать: я не поступила в Йель, не взяли меня. И так стыдно признаться тебе было… Потом так жутко поругались… В общем, надеюсь, мы сможем нормально общаться и работать вместе. Сможем без оглядки на прошлое?
Интересно, что она услышать хотела? Наверняка, ведь хотела. Ее признание сегодня ничего не изменит в нашем прошлом. Между нами это ничего не меняет. Мне все равно уже.
– Ну уж не такой я злопамятный, – произнес сухо.
Она улыбнулась краешками полных губ, счет позволила оплатить и поднялась. Руку мою приняла с благодарностью. Я предложил подвезти, и Вика согласилась. В машине наши бедра соприкоснулись случайно – абсолютно непреднамеренно! – и во мне всколыхнулось былое. Воспоминания и ощущения легким перышком мазнули по сердцу. Тогда я еще не представлял, как скрутят меня потаенные желания. Как в страстях порочных тонуть начну.
Водитель мой слишком круто вырулил с парковки, но я не обратил внимания, на профиль выразительный поглядывая, на изменения, с годами сделавшие девчонку настоящей женщиной. Вика выглядела сочным плодом, набравшим сладость и смелость, солнцем взращенный. Медные густые волосы, глаза ясные, фигура умопомрачительная. Что внутри – еще предстоит узнать. Я отмечал все это как данность, не осознавая фатальности этой встречи.
Мы вылетели на Баррикадную, но я не понимал еще, что несусь не в дом правительства, а в новый мир. Что старый хрусталем, чистым и светлым, под ноги осыплется. Буду ли жалеть? Я этого не знал. Пока не знал.
Глава 1
Катя
– Так, девочки, не ленимся! Плие и раз, и два, и три. Сидим, терпим!
Сегодня Инна, тренер нашей мини-группы, молоденькая добрая девочка, просто зверствовала! Из зала мы выползали.
– Когда мне хочется плюнуть и бросить зал, я говорю себе: это все ради упругой задницы! – сказала Оля и хлопнула себя по обнаженной ягодице. Я тоже сбросила полотенце и выкрутила кран, направляя на себя горячую воду.
– Катька, вон, замужем, ей можно расслабиться, – она старалась перекричать воду.
– С мужиками вообще нельзя расслабляться, – ответила Светка. – Они чуть что…
– Я все слышу! – предупредила, пока они мужа моего обсуждать не начали.
– Да ладно, Кать, мы знаем, что Вадим твой не такой, – кокетничала Оля.
– Тем более у тебя такая попка, – Светка по-дружески сжала мои ягодицы.
– Девочки, вы какие-то лесбиянки, – я натянула полотенце. – Вадиму ревновать пора.
– Да он не узнает.
– А вы знаете, какой я вывод сделала из годового отчета? – Светка спросила очень серьезно. – Что в премиум-сегменте мужья и жены вообще не посещают один фитнес-клуб. Вообще! Это я вам как директор продаж говорю.
– Интересно, почему? – округлила глаза я, словно не догадывалась. Ответ, собственно, на поверхности.
– Ясно почему, – пожала плечами Оля, – чтобы простор для траханья шире был. Фитнес-няшек натягивать.
Я мило улыбнулась. Мы с Вадимом тоже ходили в разные фитнес-клубы, и я уверена в свое муже, но подколки двух незамужних (одна – холостячка, другая – разведенная) породистых телочек надоели. Если Светка не со зла, то Оля порой выходила за рамки. Она в принципе достаточно случайная знакомая, которая прибилась к нам пару лет назад, да так и осталась. Это со Светкой мы с университета дружим.
– Да ладно, Катюш, – Света обняла меня. – Вадим до сих пор на тебя смотрит, как кот на сало.
Да, конечно. Конечно… Мы десять лет вместе, из которых девять женаты. Наши отношения начались так, что и представить нельзя было позитивный исход, но у нас дочь, семья и то самое: важное, крепкое, надежное. Влюбленность переросла в любовь. Мы были счастливы. Со своими взлетами и падениями, как все живые люди. Но не так давно у меня странное чувство внутри поселилось. Его сложно словами описать, но чувствовал такое хотя бы раз в жизни каждый. Узел в животе, тревога неясная, происхождение которой необъяснимо в принципе. Я постоянно перебираю в памяти события, дела, разговоры – понять пытаюсь, что беспокоит меня, но не нахожу очевидных причин. Наверное, за мужа волнуюсь. Он совсем загнал себя, решая проблемы с замороженной стройкой. Напряженный и раздраженный перманентно последний месяц. Иногда отстраненный и задумчивый, и всегда занятой. На семью времени мало остается. И на меня тоже.
Я совсем невесело улыбнулась, пока девчонки не видят: я счастливая женщина с крепкой задницей, которая изголодалась по ласке. У Вадима всегда был хороший сексуальный аппетит, но мы перестали совпадать: то он занят допоздна, то я умотаюсь и засыпаю, подушки коснувшись. Надеюсь, вопрос со стройкой скоро решится, и мы войдем в прежний ритм.
Вечером я собралась проявить инициативу вопреки всему. Давно я не искушала мужа!
– Папа! – Ника бросилась из ванной, услышав шаги. Вадим вернулся. Я не хотела заострять, но на часы посмотрела: время за полдесятого перевалило.
– А мама сказала: купаться и спать уже, – тем временем щебетала Ника.
– Ну, раз мама сказала, – он меня в макушку поцеловал и поставил дочь на пол. Она длинная такая стала! Когда на руки ее берет, становится сильно заметно, как Ника вытянулась! – Нужно идти. Ты купайся, а мама меня покормит, потом почитаю тебе. Идет?
– Идет!
– Привет, – я подошла и пиджак снять помогла. – Голодный? – спросила предельно ласково. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не упрекнуть в очередной задержке. Я не пила, но мы, семья, тоже нуждаемся во внимании. Вадим – руководитель, а одно из главных умений эффективного менеджера – уметь делегировать! Почему в этот раз он лично и очень глубоко контролирует процесс – мне не ясно.
– Очень, – задумчиво ответил и отправился во вторую ванную. Пока я накрывала к ужину, а Вадим душ принимал, Ника искупалась и объявила, что опять голодная. Они еще час возились в столовой, потом читали. В одиннадцать он вышел из детской – наконец мы вдвоем остались!
– Кать, мне поработать еще нужно, – он обнял сзади и легко в щеку поцеловал. – Сделай, пожалуйста, кофе.
– Кофе?! – воскликнула я, и тон был возмущенным. Это сколько Вадим сидеть собрался?! – Ты спать вообще как будешь?!
– А я спать не хочу, – достаточно прохладно сказал и в кабинет ушел.
Вот теперь я точно женщина-пила. Мне муж сказал, что ему поработать нужно, не в баре же с друзьями (а еще хуже – с подругами) покутить, а я раздражаюсь. Окей, буду исправляться.
Сделала американо, на блюдце кусочек горького шоколада положила и маленький стакан прохладной воды. Поднос взяла и пошла извиняться.
Я вошла тихо. Вадим даже головы не поднял, прокручивая мышку. Сейчас это было даже на руку. Я мягко ступала по ковру и на мужа смотрела: в мягком полумраке, освещенный настольной лампой, он был серьезным и сосредоточенным. Густые брови сведены, темные волосы еще хранили прозрачную влагу, белая майка натянулась на широкой груди. Вадим по молодости занимался боксом: выступал как легально, так и подпольными боями развлекался. Тренировками он не пренебрегал до сих пор, поэтому в тридцать пять имел не просто хорошую форму – у него было крепкое мускулистое тело с длинными ногами, широкой спиной и гладкой бронзовой грудью. Мой муж был красивым мужчиной, правда, характер не всегда ангельский. Вадим видел цель и порой совсем не видел берегов. Возможно, если бы он сдался после моего десятого (даже не первого!) отказа, я бы сейчас не приносила ему кофе в двенадцатом часу ночи.
– Ваш кофе, господин Полонский, – игриво произнесла и на стол поднос поставила. Я без приглашения уселась к нему на колени и обняла за шею. Шелковая сорочка задралась, оголяя гладкие бедра, а бретелька упала, сексуально подчеркивая грудь.
– Черт!
Я, кажется, мышку толкнула и одно из окон на мониторе закрылось.
– У меня завтра важные переговоры, и нужно подготовиться, а ты отвлекаешь, – сказано беззлобно, но я напряглась. Муж у меня всегда занятой и не раз раздражался, если мешают работать, но сейчас покоробило особенно.
Но я постаралась не заострять на этом внимание, а губы поймала – все равно уже отвлекла! Но Вадим отстранился и начал что-то активно набирать на компьютере.
– Что-то случилось? – тихо спросила я.
– Нет, с чего ты взяла?
Меня пронзило стойкое ощущение, что я в мысли его залезть хочу, а он не желает туда пускать. Вадим всегда делился проблемами, почему же сейчас отстраняется?
– Не знаю… Ты напряженный какой-то.
– Да в жилищном ведомстве председатель новый мозг трахает. Решить с ним нужно.
– Ясно… – я поднялась, не желая дальше навязываться. Сейчас мой муж какой-то не мой. Уже в дверях обернулась: – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Кать, – очень серьезно ответил Вадим. Я улыбнулась: он был искренним. За десять лет у нас разные встряски бывали: Вадим днями и ночами на объектах пропадал. Наверняка, опять взятки давать будет. Ненавижу наш государственный аппарат. Одна коррупция и блат. Муж принимал эти правила игры (у самого отец всю жизнь у власти: и мэром, и губернатором был, сейчас министр), а меня корежит от этого. Поэтому Вадим и не вовлекает, чтобы не пригорало у меня.
Я вышла из кабинета, но в спальню не пошла. Мне всегда плохо спалось, если его рядом нет, поэтому взяла ноутбук и отправилась на балкон-лоджию. Она была большой, теплой и очень уютной. Я совместила прованс и кантри и получила нежное женское убежище. Мой кабинет.
Я поставила стеклянный чайник на подставку и зажгла под ним свечу. Понюхала вазу с бледно-желтыми чайными розами и чиркнула длинной спичкой – толстые свечи на широком подоконнике замерцали оранжево-синим пламенем. За окном мело снегом, а у меня тепло и пахнет медом. Я так увлеклась, составляя расписание новых учеников на онлайн-платформе языковой школы, изучая их анкеты, что потеряла счет времени. Поэтому только глазами хлопнула, когда Вадим наехал на меня.
– Три часа ночи, ты что сидишь?
– Тебя жду, – совершенно недоумевала я.
– Жена ночью обычно в кровати ждет, а не прячется в темноте.
– Здесь не темно, – вяло огрызнулась я. Видит бог, я была очень терпеливой сегодня! Поднялась и свечи гасить начала. – Может нужно было ноги раздвинуть и молча ожидать твоего королевского внимания?
– Лучше в позу собаки.
– А хвостом повилять? – я начинала злиться, а Вадим, кажется, забавляться. И возбуждаться. Это стало заметно.
– А у тебя есть хвост? – он игриво схватил меня за подол сорочки. Я не собиралась сдаваться и подхватывать настрой. Я обижена!
– Не покажу и вообще я спать.
– Поздно спать.
Вадим по-хозяйски притянул меня к себе и сдернул шелковую комбинацию, до боли агрессивно сжал бедра и в себя впечатал. Мягкие штаны не сковывали налитую плоть, давая в полной мере ощутить мощь и силу. Крепким и большим у Вадима было не только тело. Он усадил меня на широкую перегородку и впился в груди, покусывая соски.
– Ай! – шумно втянула воздух я. Было больно. Но он не среагировал, с какой-то отчаянной дикостью набрасываясь на мое тело. Словно видит впервые: изучает стремительно, покоряет без права на отказ, страстью хмельной опьяняет. Будто отберут, отнимут.
Вадим майку стянул и, отбросив, резко перевернул меня, ставя в пресловутую позу собаки. Я оказалась высоко – пристроиться сзади не так-то просто, – но все равно удивилась, когда широко ноги раздвинул и нежно языком промежность лизнул.
Вадим дразнил клитор и одновременно жестко трахал меня пальцами. Я обильно потекла, тихо постанывая, двигаясь в такт, подчиняясь его ритму, принимая в себя башенный напор. Мы уже не так часто меняли места для секса (редко, если быть откровенной), а зря. И пофиг, что коленкам больно!
– Стони громче, Мальвина… – горячо прошептал на ухо, но я сдерживалась, опасаясь, что дочь услышит. Вадим принял это по-своему: недостаточно остро, чтобы кричать. Надавил на затылок и бедра, прижал меня к крышке, распял буквально и жестким членом протаранил вход. Я была готова, но все равно ощутила вторжение резкой вспышкой боли. Вадим навалился на меня сверху, прижал мускулистым телом, расплющив груди.
Грубые, жесткие и резкие толчки, сильные пальцы на моих бедрах, а длинные волосы в крепком захвате. Вадим сегодня в принципе был агрессивен: не только в бизнесе, но и в сексе.
– Погладь меня, – рвано попросила, понимая, что для меня это слишком. Сзади я всегда очень остро чувствовала, как длинный ствол бьет в шейку матки.
Вадим только нарастил темп, не слыша меня, вбиваясь, как безумный. Я вцепилась одной рукой в деревянную крышку, другую просунула под живот, ниже, к клитору разбухшему. Каждое башенное движение толкало меня на пальцы, раздувая пламя, разожженное умелым языком.
Я не успела кончить; Вадим вонзился в последний раз и вытащил член, кончая мне на ягодицы и спину, словно метил и так свою территорию. Я предохранялась, но раз у него дикарское настроение, пускай.
Я собиралась пальчиками доработать, но муж снова резко перевернул меня и губами впился в самую сердцевину моей женственности. Дико и властно, и я улетела на небо секунд за двадцать максимум.
– А-аа… – теперь я стонала очень громко. Когда открыла глаза Вадим задумчивым взглядом блуждал по моему лицу.
– Что? – я была смущена тяжелым молчанием, даже ноги свела.
Он мотнул головой, чмокнул меня в коленку и в душ пошел. Когда я сама привела себя в порядок и пришла в спальню, Вадим уже спал. На животе, подушку в сторону отбросил, одеяло откинуто. Я осторожно села рядом, темные густые волосы сквозь пальцы пропустила. Вадим даже во сне напряженно хмурился. Я по бровям легонько провела, успокаивая, разглаживая.
– Что происходит с тобой? – тихо спросила. – Что мучает тебя…
Вадим
– Мы изучили нормативную документацию и готовы одобрить проект строительства, – деловито сказала Вика, когда мы остались вдвоем в кабинете. Аллилуйя! – Но нужно сменить генподрядчика.
Что?! Какого хрена?! Мы с «Трелоной» уже пять лет работаем, лучшее качество по адекватной цене.
– Виктория Сергеевна, – когда мы говорили о делах, то переходили на полные имена, не без сарказма, естественно, – на каком основании?
Сейчас мы одни были, можно и оставить демагогию и дипломатию.
– На том, что это сократит неоправданно завышенные сметы.
– Сомневаюсь, что уважаемая комиссия о деньгах «Вершины» беспокоится, – сухо прокомментировал я. Естественно, я понимал, к чему она клонит. Своих откатчиков поощряют.
– Я думаю, вы знаете, что делать с разницей в сметах, – про между прочим бросила Вика.
Зимина очень быстро влилась в систему, что неприятно с точки зрения финансов, но восхищало силой и хваткой. Я был абсолютно необъективен, потому что совершенно не в моих правилах восторгаться чиновниками, которые на взятки намекают. Но Вика неожиданно хорошо разбиралась в этапах строительства, точно подмечая нюансы. И ее женское очарование меня покорило, хотя она никак не поощряла и не распаляла интерес. Даже флирта не допускала, только взглядом ярким порой на мне замирала, думая, что не вижу. А я гнал от себя порочные мысли, но напряжение зашкаливало, и иногда приходилось останавливать себя, когда уже в мечтах раздел ее и тело сочное губами изучал.
Я и сейчас тряхнул головой, отворачиваясь, сбивая градус: из паха дым повалит, если не успокоюсь.
– Мне льстит, что сама госпожа председатель государственной жилищной комиссии заботится о моем бизнесе, – иронично ответил я.
– А мне льстит, что генеральный директор такого крупного бизнеса лично занимается бумажной волокитой.
Да, в этот раз я очень глубоко закопался в проект.
Она протянула мне руку, и я коснулся ладони. Меня прострелило электричеством, и Вика как-то шумно выдохнула, но пальцы не выдернула. Мы так и стояли, молча сжирая друг друга глазами. Она тоже чувствовала тягу запретную, теперь точно знаю. А холодна и дистанцию держит по понятным причинам. Я тоже морально ориентируюсь на свой брак, но сложно с искушением бороться. Очень сложно. Но я стараюсь.
Даже дома тяжело становилось оставаться в реальности и не падать в объятия к недопустим мыслям. Это трудно контролировать: управлять желаниями невозможно. Я люблю жену. Люблю Мальвину свою. Но сейчас, когда обнимает, мне других прикосновений хочется. Ее близость не раздражала, но я опасался, что этот момент настанет. И я боялся его. Если бы можно было вырвать влечение к Вике, я бы с корнем дернул и выбросил, не жалея, но порок и соблазн коварны, и я горю в них.
Дверца душевой открылась, и я ощутил гибкое горячее тело, прильнувшее сзади. Руки нежные на спине. Это не Вика, о которой думал сейчас. Это Катя, жена моя.
– Ты не против совместного душа? – весело поинтересовалась, скользя по напряженному животу к паху.
Я сделал раньше, чем головой осознал. Руки убрал и повернулся к ней лицом.
– Я уже выходил, – и легко в лоб ее поцеловал. Катя ошеломленно длинными темными ресницами хлопнула, но руки убрала.
Я схватил пушистое полотенце и лицо вытер. Блядь, я что, только что жене в сексе отказал? Рядом не захотел находиться? Меня испугало это. Повернулся к запотевшей стеклянной двери, проникнуть взглядом внутрь попытался: шумела вода, а мне Катины слезы слышались.
– Нет, это херня не здоровая, – тихо выругался и вернулся обратно в парное марево.
Катя стояла ко мне спиной, подставляя лицо обжигающим струям, а руками с гелем скользила по стройному телу.
Она была высокой: с бесконечно длинными ногами и плавной линией спины. И задницей, упругой, круглой. Светлые волосы потемнели и отяжелели от воды, спускаясь до самой талии. Совершенство, и это я не льстил своему выбору спутницы жизни, это было сущей правдой. С первого взгляда, как увидел – запал крепко, никогда о другой не думал, и от этого разрывало меня: от стыда, двойственности положения, от того, что смотрю на женщину, которую клялся не обижать, а в мыслях предаю. Но сейчас некогда было терзаться душевно, первобытное и дикое вытеснило из головы муки совести. Возбуждение хлынуло внутрь, заставляя ствол напряженно подрагивать, а головку пульсировать от притока жизни.
– Ты что-то предложить хотела, м? – теперь я прижался к ней сзади, такой хрупкой в моих объятиях. Для высокой женщины, Катя была поразительно изящной и женственной, с узкими ступнями и тонкими щиколотками. Не тумба квадратная.
– Ты вроде бы ушел? – она повернулась и подбородок надменно вздернула. Обиделась.
– Я вернулся, – и большим пальцем по губам провел, оттянул нижнюю и нырнул подушечкой во влажную теплоту. Член отозвался болезненной тяжестью. Он тоже хочет в рот.
Другую руку между стройных ног запустил, раскрывая нежные нижние губы. Пальцем вторгся во вход и смазку хрустальную собрал. Злится, но возбуждена. Всегда была порывистой и характерной, возраст и материнство смягчили, конечно – теперь мы умеем компромиссы находить, – но суть-то прежняя осталась.
Я надавил на плечи, чтобы вниз опустилась и толкнулся в жаркий рот. Катя брала очень естественно, без выкрутасов горловых, но горячо и с душой. Разгонять кровь по венам, чтобы приливала туда, куда нужно, умела. Вот и сейчас ни о чем не думал, только как поршень ритмично стремится к точке наслаждения.
– Потрогай себя, – хрипло велел и ладонь на корень положил, освобождая ей руки. Катя мигом воспользовалась моментом и теребить горошину начала. Я видел, как распаляется она. Как дрожит пружиной тугой. Как разжимается, взрываясь оргазмом. Меня подхлестнуло это и агрессивней, напористей входить начал. Сминая барьеры, проталкиваясь глубоко в горло. У нее слезы из глаз брызнули, а я вбивался крепче, жестче, закручивая спираль удовольствия.
– Потерпи, Мальвина моя, – и с силой волосы потянул. Головка взорвалась фонтаном, когда в последний раз задвинул и резко вышел, кончая на шею и грудь. Меня возбуждало семя на прекрасном женском теле. Катя моя жена и у нас нет и не может быть запретов.
– Иди сюда, – я подхватил ее легко и поцеловал в пухлые растраханные губы.
– Полонский, ты дикарь, – рассмеялась она, когда мочалкой начал намыливать, как маленькую.
В постель я лег почти счастливым, только уснуть не смог. Спокойствие как ветром сдуло – пришлось подняться. Покурить захотелось.
– В жопу айкос, – тихо выругался и достал пачку «Парламента». Открыл балконную дверь с крохотным декоративным поребриком и вышел в морозную февральскую ночь. Голый торс тут же огнем загорелся, будто иглы раскаленные воткнули, но я прикурил, молча созерцая зимнюю ночную Москву.
Какая же это жесть пытаться усидеть сразу на двух стульях. С Катей хорошо было, приятно очень, но слишком привычно, обыденно. Мы десять лет вместе и наша неуемная страсть стала спокойней. Но мне грех жаловаться: я все еще хочу жену, и выглядит она так, что невозможно остаться равнодушным, но… «Но» есть всегда. Я Вику встретил, и она искристым шампанским на меня пролилась. Былое напомнила. Юность нашу разрывную. Не зря же говорят, что чем старше становишься, тем прошлое ярче вспоминается. Деревья были зеленее, мороженое вкуснее и прочая ерунда старых пердунов. Я бы подумал, что таким же стал, если бы не со стояком перманентно ходил.
Я ведь обещал Кате, Мальвине своей, что не обижу, не предам, что мне довериться можно, а сейчас не уверен, что сдержу слово. А если трахнуть Зимину по-тихому, отпустит? Катя об этом и не узнает никогда. Психологи ведь велят закрывать гештальты.
– М-да…
Один раз не пидарас, конечно, но стоит единожды за черту заступить, принципы нарушить и границы дозволенного неминуемо размоются. Так в бизнесе, в политике, в любви и в верности этому чувству и женщине, к которой его испытываешь.
Я затушил окурок. Рассуждал по-гандонски, но честно. Член в узел завязать можно, но с притяжением бороться сложнее. Две женщины в жизни – такие качели до блевоты укачивают. Нехилый вызов моей выдержке. Не треснуть бы.
Замерз я прилично, ничего так и не придумав, уснул с мыслью, что Кате нужно подарить что-нибудь впечатляющее. Походу, уже «извиняться» начинаю…