Образование на перекрестке культур и цивилизаций: опыт философского осмысления

© Институт философии НАН Беларуси, 2023

© Оформление. РУП «Издательский дом «Беларуская навука», 2023

Предисловие

Cовременное образование – сложное и многогранное общественное явление, природа и сущность которого до сих пор до конца не осмыслена. И это несмотря на то, что исследованием закономерностей его развития занимаются сегодня по существу все гуманитарные науки, а сама наука выступает в качестве его основного содержания и методики организации. Значение термина «образование» является предметом исследования педагогики и психологии, социологии, культурологи и политологии.

При этом в рамках самой психолого-педагогической науки, на методологических принципах которой осуществляется процесс образования, выделяются инженерная и социальная педагогика, культурно-историческая психология и другие науки, что делает чрезвычайно актуальным процесс их интеграции и философского осмысления самой природы и сущности образования.

Тем не менее до сих пор не только отсутствует какое-то единое теоретическое представление о нем, но и о понимании его сущности. В одном случае значение этого термина трактуется как образование личности, в другом – как социально-культурный образ самого общества, в третьем – как социальный институт подготовки к самостоятельной жизни новых поколений людей.

Чаще всего образование представляется в виде целостной системы учебных, воспитательных форм педагогической деятельности, ориентированных на социальный заказ, социальные потребности гражданского общества. Большинство исследователей сходятся в том суждении, что становление, развитие и функционирование гражданского общества невозможно без социализации образования, т. е. без решения наиболее важных задач в социокультурной сфере общества. Их диапазон весьма широк: усвоение и потребление информации, знаний и социального опыта, соблюдение духовно-нравственной преемственности поколений, социализация личности, накопление ею интеллектуального, физического и профессионального потенциала, трудоустройство выпускников учебных заведений, их социальный статус и т. д.

Считается, что социализация образования позволяет преодолеть разобщенность, поляризацию взаимосвязанных компонентов культуры: естественно-научного, технико-технологического и социально-гуманитарного, и рассмотреть их на основе научного рационализма в качестве структурных элементов единой целостной системы.

Однако реализация такого замысла сталкивается с непреодолимым препятствием на уровне самого философского осмысления культуры как посредника между материально-технической и духовной деятельностью человека и общества, диалектики внешних и внутренних детерминант их развития. И поскольку в науке делается основная ставка на постижение естественных закономерностей и научно-технический прогресс, ориентируясь на теоретический анализ эмпирических фактов, из поля ее зрения незаметно исчезают понятия «живой ум», «живая мысль» как мышление, которое не сводится лишь к рациональной логике и постижению объективных закономерностей, так как в его основе лежит, как отмечал в свое время советский философ и филолог, профессор Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина Алексей Федорович Лосев, субъективное «дерзание духа» и основанное на нем мировоззрение и культивирование самого образа жизни общества. А для этого, по его мнению, необходимо учиться диалектике как основному принципу мышления.

К тому же этот дух и духовный мир в целом все больше вытесняются сегодня информационными технологиями. Образование и человеческое сообщество в силу этого превращаются в человеческий капитал производства, в общество потребления материальных благ, учебного материала и другой информации, начисто лишенных живой мысли отражения действительности как системы отношений единораздельной и глобальной целостности. Ибо далеко не все можно классифицировать, систематизировать, проектировать и моделировать, всем управлять и манипулировать, совершенствуя лишь научную методологию.

Эта методология пока бессильна в постижении диалектики души, тела и духа человека и опыта его взаимодействия с другими людьми как духовно-нравственного стержня личности. Да и сам термин «система» неизбежно превращается в методологический реликт уже ушедшего времени классической рациональности, на которой и основываются предлагаемые концепции модернизации образования. Все они сориентированы лишь на внешние объективные материально-технические и информационные детерминанты общественного развития, в то время как наряду с ними существуют и внутренние детерминанты в виде духовной культуры и диалектики материальных и идеальных форм ее реального проявления.

Сегодня множится число и тех исследователей, которые убеждены, что научный рационализм, утилитарный техницизм и ориентация на человеческий капитал не только не способны справиться с возникающими социально-экономическими, социально-политическими и экологическими проблемами, но и становятся основными порождающими их факторами. И до тех пор, пока в центре социализации образования находятся антропоцентризм и методология системного подхода, а сама культура ограничивается рамками социальной институализации, преодолеть нарастающий кризис мирового образования будет невозможно.

В истории своего развития и современном состоянии оно неразрывно связано с образом культуры человека и общества, и прежде всего с мифологическим, религиозным, научным и философским мировоззрением, выступающим в качестве основного содержания исторически формируемых национальной, региональной, поселенческой и иных традиций народов любой страны. И если этот образ вытесняется и нивелируется как глобальный процесс модернизации современного техногенного общества, то вместе с этим происходит и нивелирование и превращение в элемент системы самого человека. То есть его сущность составляет диалектика внешних и внутренних детерминант развития как человека, так и общества.

Под внешней детерминантой развития образования выступают управленческая деятельность и лежащая в ее основе политика и идеология, материально-техническая и информационная база обучения, педагогические и информационные технологии. Внутренней детерминантой развития человека является его духовная культура, которая не наследуется от взрослых, других поколений, а самостоятельно формируется им в процессе переживаемого опыта жизнедеятельности, как духовный мир общества или «дерзание духа».

Образование всегда связано с духовным образом человека, который надлежит сформировать в контексте определенного социального времени и пространства. И поскольку этот образ исторически изменчив, представление о нем возможно в какой-то мере даже воссоздать. Его можно даже запечатлеть в литературно-художественной форме, например, известного произведения Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети», или в виде философской концепции. И даже по-новому пережить и прочувствовать в качестве театрального представления.

Однако такое переживание возможно только при условии, если мы в полной мере ощутим дух того времени, в границах которого, человек жил в пространстве той или иной цивилизации. В ценностно-нормативном и эмоционально-чувственном проявлении у различных поколений людей этот дух времени различен, и по-разному обнаруживает себя на границах различных культур и цивилизаций. На практике он позиционируется как конфликт различных поколений или проявление социокультурных противоречий, возникающих в определенном социальном пространстве жизнедеятельности региона, поселения, населения страны, возрастных и профессиональных групп и даже исторических эпох. Дух времени проявляется в жизненном опыте поколений и отдельно взятых индивидов, менталитете народа и нравственно-психологическом климате трудовых коллективов и общества в целом, содержании его культуры.

Социальное пространство жизнедеятельности человека характеризуется, прежде всего, его материально-технической и социально-экономической средой и другими проявлениями общественной цивилизации. При этом отношения между компонентами культур и цивилизаций далеко не всегда являются соразмерными и гармоничными. В одно историческое время преобладающим является социально-культурное содержание жизнедеятельности общества, например религиозная вера и чувство собственного достоинства, элитарный социальный статус и т. д., а в другое – цивилизационное благополучие, чувство хозяина, повелителя, исполнителя и потребителя как выражение социальной защищенности.

Иными словами, оно в разной степени определяется деятельностью и усилиями самих людей и в той или иной мере зависит от их религиозной веры, состояния науки и существующих технологий.

Вместе с тем материальное благополучие населения отдельных стран, обеспечиваемое искусственно созданной техносферой, выражается не только в благоденствии, но и нередко грозит духовной его нищетой, а его духовная деградация далеко не всегда соразмерна с экономической деградацией. Чаще бывает все наоборот. То есть падение духовной культуры и ее «расчеловечивание» в обществе потребления не всегда оборачивается экономической катастрофой, так как материальные блага становятся все более доступными, а их производство обеспечивается все меньшим числом населения. Все зависит от состояния духовной культуры общества, своеобразным посредником между которой и современной цивилизацией всегда выступает образование, а его формы или приближают или удаляют саму возможность их гармонии.

Образование тем самым становится важным условием приобщения человека к культуре и источником цивилизационного развития, разительно отличающего его от животного состояния. И предпосылкой для его дальнейшего совершенствования служит опыт философского осмысления диалектики внешних материально-технических и внутренних духовно-нравственных и культурно-психологических основ развития.

В западноевропейской философии первым опытом такого осмысления явились работы неокантианцев и неогегелианцев. Прежде всего, к их числу следует отнести монографию «Дух и история» основателя Баденской школы неокантианства Вильгельма Виденбальда, работы «Философия как основа педагогики», «Социальная педагогика» и «Культура народа и культура личности» наиболее яркого представителя Марбургской школы неокантианства немецкого философа Пауля Наторпа, а также «Истина и метод. Основы философской герменевтики» родоначальника философской герменевтики Х. Г. Гадамера, в которой была предпринята одна из первых попыток осмыслить единство понятийного мышления и здравого смысла, рассмотреть научную истину не только как результат теоретического анализа, но и как следствие лично пережитого духовного опыта самого исследователя. Образование как человеческая деятельность, по мнению философа, отличается от природного, естественного процесса (например, видообразования, горообразования) тем, что представляет собой культурно обусловленный, социально значимый способ изменения природных задатков и возможностей человека.

В российской философии и истории педагогики следует, прежде всего, выделить работы Н. В. Сперанского «Очерки истории народной школы в Западной Европе» и «Борьба за школу из прошлого и настоящего на Западе и в России», С. И. Гессена «Основы педагогики. Введение в прикладную философию», А. Ф. Лосева «Дерзание духа», Э. В. Ильенкова «Философия и культура», Б. С. Гершунского «Философия образования для XXI века (в поисках практико-ориентированных образовательных концепций)», Ф. Т. Михайлова «Самоопределение культуры. Философский поиск» и «Философия образования: ее возможности и перспективы», и целый ряд других работ.

Сам же философский поиск практико-ориентированных образовательных концепций, несмотря на достаточно обоснованное критическое отношение герменевтики к самому методу рационального познания, сегодня по-прежнему ведется с использованием широкой палитры методологии позитивизма и марксизма, экзистенциализма и философской феноменологии, модернизма и постмодернизма. На постсоветском пространстве он до сих пор сопровождается непрекращающейся дискуссией между сторонниками диалектического и исторического материализма, ориентированного на решение основного вопроса философии и общественно-экономическую формацию как основу общественного развития и современного модернизма и постмодернизма, усматривающих эту основу в цивилизационном развитии и мировой культуре.

Современное общество не случайно представляется как информационное общество или общество модернизма. Информационное пространство искусственно проектируемой социокультурной реальности как бы замещает в нем объективную физическую и биологическую реальность, а само общество превращается в креативное сообщество, стремительно теряющее свою историческую память и социокультурную преемственность и объявляющее современность и ее трансформацию основным источником общественного развития.

В таком понимании заключается суть социальной философии модернизма и постмодернизма. Сам человек рассматривается здесь уже не с позиции его антропологической эволюции в ходе адаптации к природной среде на основе совершенствования психолого-физиологических и творческих возможностей ее преобразования в соответствии со своими потребностями и интересами, а как результат аккультурации или обретения наряду с природной и социально-культурной сущности, целенаправленно культивируемой обществом и его социальными институтами в виде социально преобразовательного креативного его потенциала, основным источником которого является человеческая деятельность, совершаемая в соответствии с общественными ценностями и нормами.

Согласно философии модернизма человечество – это лишь особая форма космического бытия, и открываемые ею новые возможности восходящего развития сопряжены с новыми, столь же грандиозными, опасностями. Современное образование в данном случае призвано лишь утвердить в человеческих душах отвечающую этой новой ситуации нацеленность на гармоничное всеединство, разумную осмотрительность и высокую ответственность.

Однако при подобном осмыслении проблем образования остается открытым вопрос, каким образом строгие запреты действий по отношению к определенным вещам, людям, явлениям или табу из повседневной жизни, регулируемой священными предписаниями и мифологическими представлениями, становятся моральными, правовыми, политическими, идеологическими и другими предписаниями со стороны национального государства, а религиозное мировоззрение сменяется философским? Отвечая на него, представители модернизма выделяют два основных фактора общественного развития: естественно-научную трансформацию и легитимное насилие со стороны государства с помощью права и привитых еще в школе привычек к порядку и дисциплине. В своей совокупности они рассматриваются как внутренний закон деятельности, регулирующий социальную активность в соответствии с разумом и ограниченной свободой воли. При этом разумность и свобода предстают как основные характеристики человеческой личности, имеющие свое специфическое бытие.

В связи с этим отпадает необходимость в традиционном диалоге между государством и церковью как основными конкурентами в области духовного образования, и оно становится исключительно прагматическим. Его основными заказчиками и конкурентами оказываются различные отрасли промышленности и органы государственного управления.

Трансформации, согласно данной философской версии, подвергается прежде всего общественно-экономическая система инновационного развития общества. Основным же фактором такого развития объявляется научно-технический прогресс, ведущий к постепенному преобразованию гуманистической цивилизации или цивилизации, основанной на адаптивной или приспособленческой активности человека к существующим условиям жизни, в техногенную цивилизацию, рассматриваемую как способ жизнедеятельности, базирующийся на изменении самих условий жизни и подчинении их потребностям человека и всему человеческому сообществу.

Такое сообщество объявляется цивилизацией. То есть не естественно эволюционирующим, а искусственно созданным и целенаправленно проектируемым, рационально управляемым государственно-бюрократической системой и демократической свободой личностной самореализации самого населения. Вместе с тем в основе данного процесса лежит не культ религиозной веры, а культ разума или интеллектуальной деятельности не только человека, но и различных информационных и искусственно созданных технических и других систем.

Сама же культура при этом становится социально организованным или институционально-упорядоченным глобальным процессом, теснейшим образом связанным с искусством, регулируемым и направляемым Министерством культуры и его учреждениями, начиная от университетов культуры и культурологии как науки о культуре. Та же часть культуры, проявляемая в виде половозрастной, региональной, поселенческой, национальной, профессиональной и т. д., и имеющая естественный, стихийно формирующийся иррациональный характер народного творчества, национального менталитета, архетипов культуры и т. п., а посему не укладывающаяся в рамки социальной институализации и не являющаяся продуктом глобализации, так как носит стохастический характер, проявляемый на уровне закономерности-тенденции, придающей каждой цивилизации свою культурную специфику: европейской, азиатской, англосаксонской, германо-романской и т. п., философией модернизма, как правило, не учитывается. Основная ставка при этом делается на глобализацию и глобализм, а также на социально-культурную унификацию, примером которой может быть Болонский процесс в системе высшего образования стран Европейского союза.

Однако полностью унифицировать образование, как и те культуры, на основе которых оно формируется, невозможно в принципе. Поэтому современное образование в своей основе предстает, с одной стороны, как целенаправленно управляемый в соответствии с государственными стандартами и программами процесс, а с другой – как стихийная практика социализации подрастающих поколений на основе самых различных ценностей и норм, в том числе и значительно отклоняющихся от правовой нормы и существующих стандартов образования.

Элементы догматизма в образовательном процессе сочетаются с элементами простого заимствования чужого опыта, механического заучивания учебного материала и педагогического мастерства и сотворчества. А поскольку наличие образования всегда является важнейшей характеристикой цивилизации, характер пользования ее достижениями, как и само содержание общественной жизни, всегда определяются соответствующими времени ценностями и нормами национальной, региональной, поселенческой, половозрастной, профессиональной и других культур. Иными словами, образование всегда находится на перекрестке культур и цивилизаций, и его тайна всегда связана с загадкой самого человека как биологического, рационального, социального и духовного существа и тайной его жизненного мира, наполненного этими составляющими.

Вместе с тем, что представляет собой сам человек как мера всех вещей и творец, стремящийся к высшей точке своего совершенства «акме», в чем выражается сущность его образования, – далеко не очевидно, как это может показаться на первый взгляд. По крайней мере, для педагогики и философии образования ответов на эти вопросы пока не существует. Сегодня загадка человеческого «Я», как справедливо отмечают отдельные его исследователи, еще пока весьма робко связывается с сакральным ядром духовной культуры общества.

Гораздо чаще человеческий индивид представляется как венец природной эволюции и индивидуального антропологического развития. Что же касается роли обучения и воспитания в этом процессе, то современные теоретические и практические подходы к пониманию сущности образования и его организации напоминают скорее схему «входа – выхода», в которой учащийся мыслится как обрабатываемый «материал» в цепочке технологической системы для формирования человеческого выбора или «супермаркета», где предлагаются образовательные услуги, модули.

При этом схема «супермаркета» ориентирована на рынок и внедряется менеджерами от образования, но здесь, как справедливо подметил российский философ С. Н. Некрасов, нет воспитания, просвещения, живого развития обществознания, познания правды и справедливости в общественной жизни. Эти процессы неизменно вытесняются самим цивилизационным развитием общества и все меньше становятся понятными и объяснимыми с позиции психологии и физиологии человека, да и современного естествознания в целом, на которое до сих пор делала основную ставку педагогическая наука.

С точки зрения ученых-педагогов, насущные проблемы образования до сих пор кажутся им чем-то производным от настоящего, научного знания, знания о явлениях и процессах, существующих вне человека и его сознания. Содержательность культуры с этой позиции была основательно редуцирована до объектности, до «материала», – она неуклонно теряла свою идеальную природу, как и истину, и превращалась в простую материю, учебный материал. В отчужденной педагогике все внимание сосредоточено на «материале» (который ученикам надо «дать», который дети должны «пройти», и за ритмичность и своевременность прохождения которого с учителя и спрашивают). Культура в таком адаптированном виде уже не питает, не воспитывает, не пропитывает, не окормляет детские души, становящуюся субъективность. Она лишается своего эмоционально-чувственного содержания и всецело полагается на объективные законы, открыть которые на уровне нейрофизиологии и психологии и тем более биологии, физики и кибернетики, включая психоанализ Зигмунда Фрейда и научные разработки Ульяма Р. Эшби, не в состоянии.

В силу этих причин педагогика до сих пор не имеет своей фундаментальной теории и даже не созрела для нее. Эта наука неизбежно обращается к той или иной философской концепции, примером чему может служить системная мыследеятельная методология или СМД-методология в инженерной педагогике. Данная методология еще в советское время была разработана в московском методологическом кружке под руководством Г. П. Щедровицкого, а такие ее представители, как О. С. Анисимов, Ю. В. Громыко, Б. В. Пальчевский, В. И. Слободчиков, сыграли далеко не последнюю роль в реформировании образования на постсоветском пространстве, в том числе и в Республике Беларусь.

Для создания инженерной и социальной педагогики и психологии, а также культурно-исторической психологии требуется философское осмысление материальных и идеальных начал образования, объективных и субъективных форм его проявления, его рациональных и иррациональных начал, внешне управляемого и внутренне мотивированного содержания и форм, сознательного и бессознательного цивилизационного проявления его ценностей и норм и их связей с духовной культурой. Именно эти начала и образуют в своей совокупности основные формы социальной активности личности человека того или иного социального времени.

Однако успехи как западноевропейской, так и отечественной философии образования в этом отношении пока весьма скромны. В большинстве своем существующие научные парадигмы, философские теории и концепции образования – лишь иллюстрируют уже сложившиеся мировозренческие подходы. Среди них преобладают модернизм и постмодернизм, пробудившие на постсоветском пространстве интерес философии к культуре и связанным с ней проблемам детства, философии детства как педагогике взрослых, непрерывному образованию и его рассмотрению через призму опыта вхождения в культуру. Сама же культура стала все больше представляться не только как предметно-деятельностная, формообразующая, но и как порождающая самого человека и его субъективность. До этого считалось, что формообразующей силой в развитии человека обладает «само устройство предметных средств отношения к объективности вещного мира и других людей – орудий труда, знаковых систем, символических образов и т. п., изначально опосредствующих субъективность индивида (что сохраняет за средствами общественной деятельности и общения их предметно-внешний по отношению к психике статус).

Психика человека, национальный менталитет, нравственно-психологический климат общества, проблемы души и духа меньше всего связывались с мифологией и религией, рассматриваемыми как внешние посредники активности души и всегда субъективно искомые, идеально и креативно полагаемые. Они предстали как предметно объективируемые, овнешняемые продукты (произведения) произвольного целеполагания.

Определения «Я» как универсальной субъектности, как утверждает в своих работах известный российский философ, президент Российского философского общества «Философия и культура» Г. В. Лобастов, формируются до реально-практической деятельности. В первую очередь как определения мышления, ума. В состав этих понятий входит и способность целеполагания, и способность определения условий осуществления цели – вся смысловая полнота жизнедеятельности человека. Пространство смыслов – от индивидуально-субъективных до общественно-исторических – это внутреннее пространство человеческого «Я», имеющее устойчивость в системе логических категорий. Система же логики, по его мнению, – это царство теней, мир простых сущностей, освобождение от всякой чувственной конкретности. Изучение этой науки, длительное пребывание и работа в этом царстве теней есть абсолютная культура и дисциплина сознания. Сознание занимается здесь делом, далеким от чувственных созерцаний и целей, от чувств, от мира представлений, имеющих лишь характер мнения. Однако без этих созерцаний и чувств сознание не формируется и не сводится лишь к логике сугубо теоретического рационального мышления в лоне абсолютной идеи или всеобщих категорий. Мышление всегда субъективно, так как осуществляется конкретным человеком в конкретных условиях его жизнедеятельности и прежде всего связано с переживанием ценностей и смыслов своей социальной жизни.

Эту же позицию разделяют известный российский исследователь проблем культуры Ф. Т. Михайлов и такие его украинские коллеги, как В. С. Возняк, В. В. Лимонченко и другие исследователи. Суть данных методологических подходов достаточно отчетливо проявляется в статьях данных авторов, опубликованных на страницах научного журнала Вестник Казахстанско-Американского свободного университета. Выпуск 1. Вопросы педагогики и психологии, Усть-Каменогорск, 2021.

Образование, по их мнению, есть сфера, где происходит встреча обращающихся друг к другу поколений, в которых культура оживает, обновляется и длится от века к веку. По своей сути образование является истинно культуротворческой деятельностью, а высшей формой существования и реализации культуры выступает живая человеческая субъективность. Культура в их понимании – процесс постоянного творения внешней обращенности беспокойной души человеческой к субъективности других людей, столь же настойчиво ищущих сочувствия в осмысленном освоении своего трагически одинокого и всегда общественного (лишь в общении, через обращение к другим возможного) бытия.

В силу этого культура есть не что иное, как предпосылка, процесс и результат творения людьми жизненно необходимых им обращений друг к другу и к себе самим. Но тем самым, она – творение и сотворенность представлений, переживаний, аффектов, воли и мыслей и всех иных субъективных мотивов жизнедеятельности человека, ставших предметом осмысленного переживания и для них самих в своей адресованной другим (и себе) овнешненности. Культура есть то, что порождает и сохраняет человека. Это отношение к субъективности других людей, поиск сочувствия, сомыслия (сознания) и согласия в содействии им, формирующее мотивацию их поведения, способное обеспечить расширенное воспроизводство средств к жизни и главных его условий: самоорганизующейся общности людей, креативной и когнитивной духовной и духовно-практической его продуктивности.

Присвоение, освоение культурно-исторических форм является основой становления индивида, его души и духа. Ведь ощущаемые и мыслимые определения этой культурно-исторической, общественной действительности на самом деле являются определениями духовными, которые представлены в движении индивидуального тела как его душа. Тело в своем самополагании вынуждено содержать всеобщие определения культурно-исторической действительности, как масштаб, как меру своего отношения к любому содержанию в пространстве его бытия. Это и есть рефлексия, которая сначала осуществляется в объективном круге бытия – как содержание этих всеобщих определений в составе создаваемых культурных форм (в первую очередь орудий труда), где и фиксирована всеобщность формы деятельности любого индивида в условиях общественной жизни.

Внутри активности ребенка форма деятельности развивается, поглощая, втягивая в себя ранее не доступные связи (следовательно, способы синтеза) действительности, с одной стороны, а с другой – обращая взаимодействие внутри действительности, вещей против самих вещей, «опрокидывая» формы обращений к ней взрослых «наружу» – не только на взрослых, но на игрушки и предметы природы. В этом – начало субъектности, возвращение миру того, что ребенок получает от мира. Он находит в нем действующие причины и с помощью этих причин своим действием причиняет, составляет, конструирует, свободно творит свою реальность. Поэтому детство предстает в качестве особого феномена человеческого бытия, когда оно выражает своеобразный архетип культуры, который видится лишь при особенном повороте познавательного взгляда, характерном для философий родительного падежа, по утверждению В. В. Лиманченко. В реально же действующих формах отношения к детям преобладает в основном дидактическое менторство, в котором не видится самоценность детства. Но возможен, по мнению философа, и иной образ ребенка. Речь идет о таком содержании детства, которое может быть названо философским аспектом детства – в силу чего оно предстает педагогикой для взрослого. Дети являют собой меру человеческого бытия – вхождение в состояние детскости принадлежит высшим состояниям, т. е. детство задает тот горизонт открытости, в котором конституируется человек. И конструктируется он не только родителями и учителем, а современным ему обществом в целом, составляющим основное социальное пространство и время его жизни.

Как справедливо заметил еще в конце ХХ в. российский психолог А. А. Леонтьев, «учит не только школа, – она есть часть образовательной среды, куда входят семья, общение со сверстниками вне школы, газеты, радио и телевидение и многое другое. И смешно думать, что в школьном классе мы можем решить все учебные, и в особенности воспитательные, задачи, особенно если другие компоненты образовательной среды будут работать против нее. Когда мы говорим о сегодняшних учащихся, о современной массовой школе, то это, прежде всего, связано с динамичностью изменения образовательной среды, даже и самой ее структуры. Раньше ребенок, вместо того чтобы делать уроки, читал “Овод” Войнич, – сейчас он в лучшем случае смотрит по ТВ одноименный кинофильм, а в типичном (но еще не худшем) – “Терминатор-2”. Раньше то видение мира, которое мы стремились дать на уроках и поддержать внеклассным чтением, во всяком случае, не слишком противоречило тому, что ребенок получал дома или через СМИ. Увы, сейчас это не так. Школьник сам включился в “новый прекрасный мир”, продавая газеты или протирая автомобильные стекла» [77, с. 15].