000
ОтложитьЧитал
* * *
Пенелопа Браун не верила в истории Золушек, и в прекрасных принцев тоже не верила. Возможно, потому, что уже встретила одного, но он, к сожалению, так и не узнал в ней свою принцессу. Между ними было только шесть лет дружбы
и безответной любви. Например, сейчас Люк стоял в компании чирлидерш, которые гладили его влажные после душа волосы и улыбались ему так ярко, что свет, отражающийся от их зубов, мог бы ослепить кого угодно.
Даже то, что Пенни оказалась в числе номинанток на корону зимнего бала, не отменяло того факта, что Люк Уилсон – звезда баскетбольной команды, безжалостная машина по прозвищу Большо Волк, а она – просто Пенни из хорового кружка. И это было главным, что ее сейчас тревожило.
Даже страх перед выходом на сцену не пугал. Это она его знает как облупленного, а не они. Она его лучшая подруга. Она… Но так ли это важно, когда ты маленькая серая мышка?
– Эй, Пен, ты тоже тут?
Мэй, номинантка от баскетболисток, улыбнулась ей так, будто совсем не рада начинать диалог, но попросту вынуждена это сделать. Что уж там! Пенни сама себе сейчас была не рада. Ей нечего тут делать, какая из нее королева?
В этом году руководство решило разбавить бесконечную череду победительниц – чирлидерш и активисток, выдвинув по одной номинантке от каждого кружка. Среди хористов Пенелопа оказалась единственной девушкой-выпускницей. Что поделать, крутые девчонки в хоре не поют. Так же бедны на претендентов оказались шахматисты, пловцы, клуб любителей Эмили Дикинсон и будущие журналисты из школьной газеты.
Таким образом, победительница была определена заранее. Тейлор Джонсон, разумеется. Такие, как Пенелопа Браун, были тут просто массовкой, и она это прекрасно понимала, но легче не становилось.
– Да, Мэй, я тоже тут, – протянула она в ответ.
– Слушай, а это правда, что у Уилсона на груди набит волк?
Как же они достали с этим вопросом! Она слышала уже сотню версий, что это там за таинственная татуировка у Люка на груди. Все считали, что по праву его лучшей подруги Пенни явно должна знать, но, увы, она была первой в списке тех, ком он ни за что не показал бы этот злосчастный рисунок.
Полтора года назад Люк ночью залез в окно к Пенни и сообщил, что не явится к родителям в таком виде. Под грудью у него оказался пластырь, а в глазах – невероятный стыд. Тайна, покрытая мраком. Тайна, всегда заклеенная пластырем.
– Там написано: «Я люблю тако». Чего только не набьешь по пьяни.
– Правда?
Разочарованию Мэй не было предела. Она была высокой, красивой и явно подходила Люку больше, чем Пенни. Да абсолютно все ему больше подходили, чего уж там. «Удачи тебе, Мэй, очередная девчонка в списке Большого Волка Уилсона». Он даже не встречался официально ни с одной из них.
Пенни отвернулась, не желая видеть, как Мэй идет прямиком в толпу чирлидерш и закидывает
руку Люку на плечо, и тут же столкнулась с внимательным взглядом Тейлор Джонсон, но та мгновенно отвела глаза. Сердце все еще екало, даже спустя шесть лет после расставания с подругами. Вот бы сейчас все было как прежде! Они бы стояли сейчас вместе. И переживали вместе.
Что бы ни произошло дальше, это должно было просто убить Пенни, и на то была масса причин.
Она не умела танцевать, краситься, и у нее абсолютно точно не было пары для зимнего бала. Она вообще собиралась пропустить это мероприятие, и теперь желание расплакаться тисками сжимало горло. Хотелось забиться в дальний угол огромно комнаты Люка с книжкой в руках и сидеть там, пока его мама подкармливает ее пирожками, потому что «Нельзя быть такой худенькой, Пенни!». На кухне у Браунов не водилось пирожков, так что из двух домов выбор всегда падал на тот, где кормят вкуснее.
Мало кто знал, что в спальне у машины-убийцы Большого Волка есть розовый пушистый плед, постеленный поверх кресла-мешка. Пенни понятия не имела, откуда у Люка взялось это уютное гнездо под торшером с теплым желтым светом, но для «девочки из хора» оно всегда было свободно.
– Итак, номинанты и номинантки, – начала Кэтрин Ли. Еще одна бывшая в коротком списке подруг Пенни. – Скоро двое из вас станут королем и королевой бала, а поэтому нам придется усиленно поработать. – Она говорила быстро, будто е нужно было слишком много сказать за слишком
короткий промежуток времени. – Обратите внимание на слайд, – указала Кэтрин в сторону проектора, установленного на сцене.
Сердце у Пенни сжалось, когда в поле зрения попали одновременно и Кэт и Тейлор. Она поспешно отвернулась, и теперь ее взору предстали воркующие Мэй и Люк. «Нет мне покоя. Ну где я согрешила?»
Скорее бы это закончилось. Пенни вполне могла отказаться сразу, прийти в мешке из‑под картошки, все равно никто не заметит, и передать свой голос в фонд помощи красоток имени Тейлор Джонсон.
Правда, сама Тейлор не выглядела такой уж счастливой. Странно, ведь это ее звездный час, мечта детства.
– Привет, Пенни-пони, – раздался за спиной низкий голос Люка.
Вообще‑то Пенни пропустила момент, когда из мальчишки-соседа друг превратился в машину убийцу, но пару лет назад это окончательно разбило ее влюбленное сердце.
– Ты как? Хочешь сбежать? Тачка ждет, подавай знак и выпрыгивай в окно, я подхвачу, и двинем на запад.
Она против воли захихикала и тут же поймала на себе недовольный взгляд Кэтрин. Мимо, покачивая бедрами, прошла Мэй, напоминая, что в раю не все ладно.
– У тебя не назначено свидание? – прошептала Пенни.
Ей пришлось потратить немало усилий, чтобы научиться задавать этот вопрос без дрожи в голосе.
– С чего ты взяла?
– Мэй, баскетболистка, пытала меня по повод твоей татуировки…
– И что ты ей сказала?
Пенни не видела Люка, но знала, что он перекатывается с носков на пятки, а на его губах улыбка.
Как всегда. Он улыбался ей постоянно, потому что обращался с ней как с маленькой милой сестренкой, а не с девушкой. С девушками он был похож на хищного котяру. Ну или, так и быть, волка, но однозначно не на то, что получала Пенни.
– Что там написано: «Я люблю тако».
– Как жаль, что ты никогда не узнаешь правду.
Он рассмеялся и наклонился ближе, чтобы говорить не слишком громко. Теплое дыхание коснулось шеи и тонкой кожи за ухом, Пенни съежилась и отшатнулась, а Люк, откашлявшись, отстранился.
– …Вам нужно выбрать партнеров и приготовиться к тому, что репетировать будем минимум трижды в неделю.
– Что? Что репетировать? – воскликнула Пенни, не понимая, что происходит. Она прослушала всю речь Кэт, болтая с Люком, и теперь ее сердце колотилось от паники. Танцы? Партнеры?
– Если бы ты не болтала, Пенелопа, то услышала бы, что номинанты вместе с партнерами будут танцевать вальс.
– Н-но если у меня нет партнера?..
По толпе пронеслись смешки. Пенелопа огляделась по сторонам и опустила голову, чувствуя, что
отчаянно краснеет. Разумеется, всем смешно, что у нее нет партнера, потому что все знают: Пенни Браун никогда ни с кем не встречалась. Золушка без принца.
– Ну что ж, тебе придется постараться его найти, потому что до бала всего ничего, – холодно ответила Кэтрин, смерив Пенни взглядом, в котором читалось что‑то вроде: «Еще твоих проблем мне не хватало».
– Задача и правда трудная, – хихикнула одна из чирлидерш, кажется Эмбер.
– Ой-ой, бал под угрозой! – прошептал кто‑то совсем рядом.
– А может, мы обойдемся без нытья и продолжим собрание? Я тороплюсь!
Это была Тейлор. У Пенни все поплыло перед глазами от подступающих слез.
– Я буду твоим партнером, Пенелопа.
В комнате повисла тишина, сравнимая, пожалуй, с той, что воцаряется после слов учителя: «Устно ответит…» Все присутствующие, включая саму Пенни, застыли не дыша, а Люк только весело хохотнул:
– Это будет легендарно. Эй, детка, Пенни, да я прекрасно умею танцевать вальс.
– А ты полон сюрпризов, дружище, – засмеялся один из баскетболистов, хлопнув Люка по плечу.
Ожившая толпа начала посмеиваться над Люком, который вызвался поддержать Пенни-из‑хора, а она в это время медленно повернулась к друг и уставилась на него, не в силах сказать ни слова.
– Люк? Мы можем… поговорить? – прошептала она чуть слышно.
Люк слегка наклонился к ней, как обычно, но скорее прочитал по губам, чем услышал слова.
Уилсон был выше Пенни на добрых пятнадцать дюймов, и привычка наклоняться к ней во время разговора уже укоренилась в нем достаточно, чтобы делать это автоматически и в любом состоянии.
– Встреча окончена, – устало возвестила Кэтрин, поняв, что окончательно потеряла внимание присутствующих. – Подробности по электронной почте. Следующее собрание и заодно репетиция в среду.
– Пошли, по дороге поговорим, – велел Люк командным голосом капитана баскетболистов.
Пенелопа кивнула, не веря, что происходящее не сон, и поплелась следом за Люком, один шаг которого был равен ее двум. На них, как обычно, оборачивались в коридорах. За шесть лет их дружбы школа Деполе так и не привыкла к тому, что Большой Волк Уилсон дружит с Пенни-из‑хора. А уж когда за лето он вырос на десять дюймов и раздался в плечах, их общение стали воспринимать как новости о встречах с инопланетянами. Народ до сих пор считал, что это все ерунда и им только кажется, будто эти двое вечно бродят вместе, где‑то рядом.
Пенни просто не замечали, она приравнивалась к пустому месту при звезде Деполе. Ее даже жалели немного, считая сумасшедшей фанаткой и не замечая очевидного. Что каждый день Большой Волк
Уилсон привозил Пенни в школу. Что забирал из школы. Возил ее к стоматологу. И за новыми книгами. И таскал ее контрабас, когда в девятом классе у Пенни появилась блажь научиться на нем играть.
И кажется, будет танцевать с ней вальс?
– Объясни. Ты что, умеешь танцевать вальс?
Люк Уилсон, нет, я не верю! Мы дружим с двенадцати лет…
– Брось! – Он закинул вещи Пенни на заднее сиденье своей новенькой машины, в которой никто, кроме них двоих, еще не сидел, и открыл для нее пассажирскую дверь. – Садись уже, Пенни-пони, иначе встанем в адскую пробку на выезде. Или ты хочешь провести наедине со мной лишние сорок минут?
– Просто… м-мечт-таю. – Она, как обычно, начала заикаться.
Люк сел за руль и выехал со двора.
– А эти твои собрания будущих королев всегда будут так поздно?
– Вообще‑то ты тоже будущая короле… то есть король. И ты не обязан меня ждать, Люк.
От страха Пенни трясло. Она не могла поверить, что будет танцевать вальс в дурацком платье, да еще и в паре с главной звездой баскетбольной команды.
Благодаря Люку на нее и так все время словно был направлен луч прожектора, и какой‑то мерзкий осветитель не желал его убирать.
– Ну как же, вдруг кто‑то украдет мою Понни? – Именно с ударением на двойную н, потом
что это прозвище было сокращенной версией дурацкого детского «Пенни-пони».
– Я отращу волосы и избавлюсь от челки, чтобы ты прекратил меня так называть!
– Только попробуй, и я залезу ночью в твое окно и выстригу ее сам вот этими кривыми руками.
– Кажется, эти кривые руки забили кучу мяче в прошлом сезоне, и ты хвастался моему отцу минимум месяц…
– Брось!
– Расскажи про вальс. Ты. Умеешь. Вальсировать?
– Мама научила, – отмахнулся Люк.
Пенни уставилась на него, давая понять, что не верит ни единому его слову. Сара Уилсон, мама Люка, была чудесной женщиной, но она точно не умела танцевать вальс. Или Пенни так только казалось? Сара была самым неуклюжим человеком на свете. Она вечно спотыкалась, опрокидывала что‑то и презирала спорт, несмотря на то что полжизни проработала в больнице. Если бы она умела танцевать вальс, Пенни бы это точно знала. Она провела с ней больше времени, чем с родной матерью.
– Люк… ты не обязан. Тебе же придется пойти на бал… со мной.
– Это приглашение, малышка-пони?
– Люк!
– Что?
– Лю-ук!
Стон Пенни заставил его рассмеяться и взъерошить светлые выгоревшие кудри. Пенни, как обычно, засмотрелась на этот живописный беспорядок у него на голове, потом на линию носа с горбинкой, которая делала его только лучше, на руки, уверенно держащие руль. И она, Пенни-из‑хора, окажется в этих руках? Минимум трижды в неделю?
В глазах закипели слезы отчаяния. Это будет настоящая мука, потому что после каждого их близкого контакта она начинала задыхаться. Ее огромное влюбленное сердце просто не помещалось в грудной клетке и напрочь перекрывало доступ кислороду. Ей начинали сниться сны. Что это были за сны, кто бы знал! Не заявляйся Люк в ее комнату пару раз в неделю, она бы непременно заклеила стены постерами с его фотографиями, но, к большому сожалению, трудно любить кого‑то, кто живет в соседнем доме и не видит ничего зазорного в том, чтобы прийти к ней посреди ночи и улечься спать рядом, потому что – цитата – «мама сказала, что, если приду после двух ночи, не пустит на порог».
И разумеется, Люк никогда не лез в свое окно – он лез в окно Пенни. А она страдала, купаясь в его запахе и тепле. Большой Волк Уилсон утверждал, что привык обнимать во сне плюшевого мишку, а Пенни такая милая и мягкая, что вполне за него сойдет. Утром он исчезал, как волшебный сон.
И Пенни ненавидела себя за то, что ловила его силуэт в окне напротив.
– Люк, я не могу просить тебя о таком. Ты явно должен идти с какой‑нибудь королевой бала, а не с…
– Я и иду с королевой бала.
– Стой. Танец… это просто вальс, не приглашение…
– Нет, Пенни. – Он вдруг стал очень-очень серьезным. – Я приглашаю тебя…
– Замолчи!
– …на…
– Замолчи, черт бы тебя побрал!
– …бал!
– Люк!
– Пенелопа Пони Браун!
– У меня не такое второе имя!
– Ты пойдешь…
– Ни за что!
– …на бал…
– Ты рехнулся!
– …со мной?
– Ты. Должен. Позвать. Какую‑нибудь девчонку, с которой потом повесишь фото с бала на стену общего дома, а не со мной. Подруга Пенни-из‑хора – это конец твоей репутации. Ты должен позвать того, кто тебе нравится. Как девушка.
– А если я не могу?
Он припарковался на дорожке как раз между домами Браунов и Уилсонов. Она образовалась тут за последние годы, когда у Люка появилась машина и он назвал это место нейтральной зоной.
– Не можешь? Она занята?
– Ну допустим.
– Все так безнадежно?
– Абсолютно.
Он был так серьезен, что у Пенни от страха заколотилось сердце. Люк никогда не бывал серьезен.
– Люк, чтоб тебя, Уилсон!
– У меня не такое второе имя.
– Ты что… влюбился и ничего мне не сказал?
Он долго смотрел Пенни в глаза, прежде чем ответить, и она с каждой секундой теряла веру в себя.
Ну конечно! Он просто заставит при помощи подружки из хора ревновать какую‑то крутую девчонку. Может, это Тейлор? Она ему, кажется, когда‑то нравилась. Или эта милая девочка из команды чирлидеров? Сью Смит, кажется.
– Да.
Это коротенькое слово окончательно добило Пенни, и она вылетела из машины, чтобы не разрыдаться в присутствии лучшего друга, который шесть лет только и делал, что обзывал ее «пони», трепал по волосам и делал вид, что она его любимая плюшевая игрушка. Когда мальчики вырастают, об игрушках следует забыть.
* * *
Когда зал наконец опустел, Кэтрин подхватила ключи, щелкнула выключателем, обернулась и вдруг застыла, заметив в углу зала темный мужской силуэт.
– Напугал? – послышался насмешливый голос.
– Нет, просто к твоему присутствию надо привыкнуть.
Ее речь, как и всегда, звучала ровно, четко, связно, хотя внутри черепной коробки архивы горели, а тараканы метались из угла в угол, вопя, что задницей чувствуют: миссия будет провалена. И все благодаря стоящему напротив парню.
– Давай сначала. – Неожиданно для нее он сделал шаг и протянул руку. – Хитклифф Риверо.
Приятно познакомиться.
– Я знаю, – так и не ответила на рукопожатие Кэтрин, сжав ежедневник. Находиться рядом с ним, практически преступником, было как минимум тревожно, особенно учитывая, что окружали их тишина и темнота. И жуткая неловкость. – Двадцать один год. Ты не учишься в школе. В колледже, судя по всему, тоже, раз ты здесь. Это было в досье.
– Что‑то еще?
Взгляд зацепился за причудливые браслеты у него на запястьях. Стало интересно, что именно на них изображено, вот только рассмотреть не удалось.
– Ты мексиканец?
Она не знала, почему вдруг спросила. Наверное, потому, что буквально вчера прочитала, что по стране доля преступлений, совершенных афроамериканцами и испаноязычными, в несколько раз выше, чем совершенных белыми.
– Колумбиец. А это имеет значение?
«Черт! Наверняка прозвучало как обвинение», – обругала себя Кэтрин.
– Нет, – попыталась оправдаться она. – Просто решила уточнить. Предпочитаю знать о людях все.
– Зачем? – прищурился парень. – Выпить со мной на брудершафт и не забыть поздравить с Днем независимости Картахены?
– Что? Нет.
Хорошо, что в темноте было не видно, как ее щеки покраснели.
Он сделал пару шагов, будто обходя ее по кругу, а поравнявшись с ней, наклонился и прошептал:
– Одиннадцатое ноября. Просто чтобы ты знала. Запиши, – и толкнул локтем ежедневник, который она до сих пор сжимала в руках. – А то забудешь.
Зачем она кивнула? Господи, ну что за идиотка!
Сдался ей этот день Картахены. Взяв себя в руки, она произнесла:
– Итак, сто шестьдесят часов. Если один месяц тюрьмы приравнивается к сорока часам общественных работ, то что же ты натворил?
– Ого, – рассмеялся парень. – Прям так сразу, без прелюдий?
– А чего тянуть?
– Ладно, – выдохнул он и провел пальцами по густым волосам, отбрасывая их со лба. – Но ты сама захотела знать. У Вита, старшего брата моего отца, маленький, но приносящий хорошую прибыль наркокартель, пока отлаженный только на западном побережье, но мы работаем над его расширением. И две фабрики на севере Колумбии, поставляющие через границу примерно по сотне кило кокаина в месяц. Обычно мы используем для дропа подростков-нелегалов, но Дин, этот чертов ублюдок, сломал ногу, пришлось мне его заменить, и вот, как видишь, взяли.
Если бы Кэтрин нагнулась чуть ниже, то ее челюсть точно бы ударилась об пол. Это что, теперь у нее под надзором подрастающий Пабло Эскобар?
А если в Лиге плюща узнают? Не дай бог его имя засветится где‑то в ее школьных бумагах – и будущему конец! «Дерьмо! – закрыла она глаза. – Какое же дерьмо!» А Хитклифф все продолжал рассказывать:
– В тот раз еще и траву пригнали, но раскуривалась она в край плохо. Пришлось полпартии сжечь. – Он вдруг рассмеялся, как будто не смог сдержать рвущийся наружу хохот. – Слышала бы ты, какой гвалт стоял потом над тремя улицами вниз по Миссисипи-роуд. Долгая история, – махнул он рукой. – Так что сезон не удался. Денег
хватило только вытащить из тюрьмы да срок скостить. А остаток, как понимаешь, пришлось отработать.
Что? «Запах горящей травы на три улицы вниз по Миссисипи-роуд?»
О господи! Кэтрин привалилась плечом к стене, словно пытаясь хоть у нее найти поддержку. Сколько «Миссисипи раз, Миссисипи два, Миссисипи три» нужно отсчитать, чтобы отмотать назад случившееся и никогда об этом не слышать?
– Черт, да ты несостоявшийся беглый преступник? – выдохнула она, чувствуя, как брови возмущенно поползли вверх. – О чем они вообще думали, отправляя тебя сюда?
– Даже не знаю, какое из слов больше задевает мою гордость: «несостоявшийся», «беглый» или «преступник».
– Ведро, тряпка, швабра! – воскликнула Кэт, выставляя руку вперед, словно защищаясь. – Вот единственные три слова, с которыми тебе придется иметь дело следующие пару дней. Потом будешь декорации красить! – собрав разбегающиеся врассыпную с криком «А-а-а-а!» нервы в кучу, произнесла она. – Работать только под моим присмотром!
Только в те часы, когда все будут здесь!
– Слушай, так не пойдет, – сделал он шаг вперед, и девушка против воли попятилась. – Я так эту сраную сотню часов год буду отрабатывать.
Скажи, что сделать, и просто дай сюда эти чертовы ключи.
– Нет уж! – Она инстинктивно спрятала связку в карман. Еще не хватало, чтобы он со своими дружками ночью сюда заявился и что‑нибудь украл. Боже, тогда ее учеба плакала окончательно. – Инспектор сказал, что здесь я устанавливаю правила! А если не устраивает – вперед, иди жалуйся копам.
Хитклифф прищурился, явно не подразумевая под этим ничего хорошего.
– Запиши свой номер, и я скину тебе расписание, как остальным, – протянула Кэтрин ежедневник и ручку. – К началу не опаздывать. Без уважительных причин не пропускать. Если нужно отпроситься…
– Давай уже сюда. – Он выхватил ежедневник из ее рук, открыл на пустой странице, достал из‑под резинки ручку и, постучав по имени на обложке, произнес: – Веришь ли ты в карму, Кэтрин Ли?
Его темные глаза сверкнули в темноте.
– Пиши мейл. Такой ответ считается?
– Нет.
И вместо того чтобы вернуть, он захлопнул книжку и, махнув на прощание: «Адиос!» – легким шагом направился к двери.
– Эй, ежедневник отдай!
Кэтрин рванулась в его сторону, но парень ловко увернулся, подняв книжку над головой, нарочно чуть подбрасывая в воздух и ловя одной рукой.
– Думаешь, как семиклассница за тобой гоняться стану? – произнесла она, испепеляя его
взглядом, и сделала шаг вперед. Хитклифф симметрично отступил назад.
– Посмотрим.
– Не дождешься.
Снова шаг и снова отступление.
– Тогда почему ты все ближе, Китти-Кэт?
Все‑таки хочешь нормально познакомиться?
Если и было что‑то, чего Кэт не любила больше, чем пустоголовость учеников, вечно достающих глупостями, так это когда ее называли подобными прозвищами.
– Хитклифф, ты последний человек, с которым мне когда‑либо захочется познакомиться. Просто отдай книжку.
– Хорошо, давай попробуем так. Я реквизирую ее на время. Отдам завтра.
– Не годится, – требовательно протянула она руку. – Не заставляй отнимать силой.
Она взмахнула рукой, но парень оказался быстрее, отвел руку с ежедневником за голову и рассмеялся.
– О, ради этого я готов остаться. Это даже забавно.
Кэтрин отметила, что расстояние между ними все‑таки сокращалось. Бросившись вперед, она попыталась выдернуть ежедневник из чужих рук, но вместо этого оказалась в их кольце быстрее, чем смогла хоть слово сказать. Этот придурок обхватил ее, прижал к себе и ухмыльнулся. Кэтрин вскрикнула, попытавшись вывернуться, но парень лишь сильнее сжал объятия.
– Отпусти!
Кэтрин замерла. Прикосновения мужских рук были непривычны. И хотя ничего особенного в них не было, от его тела исходил такой жар, что все вокруг полыхало огнем. А может, Кэтрин просто казалось, потому что искорки, пляшущие в его глазах, перебрались и ей на кожу? Она лихорадочно пыталась разобраться в своих чувствах, но не выходило, потому что парень был слишком близко.
Глядел слишком настойчиво, нагло и вызывающе.
– Надо же, первый день тут – и почти свидание? – Он даже присвистнул.
– Какое свидание, быстро отпусти!
– Разве? – Он огляделся по сторонам, словно осматриваясь. – На улице ночь. В школе никого.
Вокруг полумрак, а мы так близко, – прошептал он наигранно хриплым голосом. – Свечей и вина разве что не хватает.
– Каких свечей? – Ее распирало от возмущения, потому что все знали: стоит прикоснуться к Кэтрин Ли – и можно лишишься конечности.
А этот просто творил что хотел. – Никаких свечей! Никаких свиданий! Есть ты, и есть я. А между нами – ненависть, раздражение и сто шестьдесят часов исправительных работ, ясно?
– Если это единственный способ вытрясти из тебя хоть какие‑то эмоции, Китти-Кэт, – рассмеялся Хитклифф, – я готов повариться в этом безумном котле.
– Ты ненормальный!
– Слушай, я же предлагал по‑хорошему. Ты сама выбрала нападение.
Разозлившись на саму себя за то, что как идиотка повелась на его провокации, Кэтрин толкнула его в грудь, подальше от себя. Почувствовав, что ее отпустили, схватилась за сумку, стараясь не смотреть в его сторону.
– Что ж, тогда до завтра, – самодовольно произнес Хитклифф.
Затем раздались шаги, и все, что успела рассмотреть Кэтрин, когда обернулась, – его удаляющуюся по пустому коридору спину. «Будь ты трижды неладен, – подумала она. – Хорошо хоть ежедневник запасной. Никаких компроматов и секретов там нет. Но нужно определенно что‑то придумать».
«Ладно. Разберусь завтра», – решила девушка.
В конце концов, что может случиться за день? Тогда она еще не знала, что даже несколько часов могут решить очень многое.