005
ОтложитьЧитал
Я даже не стал завозить жену домой. Сразу поехал к Лаврентичу. Ребята охраны на воротах его поместья удивились моему быстрому возвращению. Я очень сбивчиво, на нервах, кое-как рассказал, что произошло. Ребята немного поменжевались: Лаврентич не любил, когда его беспокоили в это время. Но потом всё-таки сообщили об инциденте начальнику охраны. Минут через десять тот передал на пост – Лаврентич приказал разобраться. Я тут же рванул домой – отвезти жену, а потом обратно – вслед за отрядом, который послали «разбираться». Когда я приехал к месту засады, всех уже «раскидали». Вместе с отрядом я поехал в село. Там стал уговаривать родителей переехать ко мне. Но отец упёрся: «Никуда не поеду – сказал, – всё равно я там скоро помру от безделья и тоски. И пойми! Сейчас мы сдадим наше село – оглянуться не успеешь, и они придут к вам, не они, так другие…»
Через неделю инцидент повторился. Потом ещё раз, и ещё… Эти бандюки оказались не такими глупыми. Они не стали лезть в село напролом, просто перекрыли две дороги: ту, которая вела к нашей трассе, и другую, которая шла из села на северо-восток к авиахабу на северной окраине Города. Ехать в другие направления просто не имело смысла: там всё было разорено и под их контролем… Стали привозить раненых. Потом как-то спалили нашу полицейскую машину. А потом стали привозить и трупы. Один, другой, третий… И Лаврентич сказал: «Ещё пара таких рейдов, и я останусь без охраны. Завтра будет последний. Вывозим всех к нам».
Предложение эвакуации села совсем не удивило отца. Он только сказал: «Не думал, что это случиться так скоро. Заберёшь мать и сестру». – «А ты?..» – начал было я. – «Пойдём, займёмся делом», – вместо ответа сказал отец. Он отвёл меня в гараж, где стоял уже под завязку загруженный его старый, но ещё крепкий и очень вместительный трёхосный пикап, на котором он раньше ездил на сельскохозяйственные выставки и ярмарки. «Здесь всё самое необходимое для них на первое время. А дальше… Дальше о них ты будешь заботиться. Теперь ты глава семьи». Я начал было его уговаривать. «Я же сказал – я остаюсь. Ты должен бы знать, что я не меняю своих решений и два раза одно и то же не повторяю» – ответил он. Я, хотя и до последнего надеялся переубедить отца, но приготовился и к этому варианту. «Тогда я тебе оставляю свой джип. В нём топлива на пять тысяч километров, запас еды и воды месяца на три. Прорывайся на север. Там, ты знаешь, километрах в трёхстах можно попробовать проехать к главной дороге, которая мимо хаба идёт в центр страны. Её будут защищать до последнего. По ней ты сможешь вернуться в Город, к нам…» – «Лучше покажи ещё раз, как эта штука работает – вместо ответа сказал отец. «Этой штукой» – был синхронизированный с системой видеонаблюдение пульт управления пулемётами, установленных на воротах, крыше дома и по углам ограды. Я их установил сразу после нежданного визита знакомца отца из соседнего села. Я ещё раз показал, как управляться с этим пультом и сказал: «Такая ж штука стоит в вашем отделении полиции, управляет огневыми точками по периметру села. Отделение тоже закрывают. Ты в курсе?» – «В курсе. Мы уже составили график дежурства» – «Мы – это кто?» – И отец назвал мне шесть фамилий самых упёртых дедов в селе…
Когда мы вернулись в дом, сестра сидела вся зарёванная в окружении не застёгнутых сумок, под завязку как попало набитых всякой ерундой. Мать, казалось, даже не шелохнулась с того момента, как мы вышли из комнаты. Гордо выпрямившись она сидела на стуле у стола. Отрешённое лицо. Совершенно сухие ясные глаза, смотрящие вовнутрь… Я присел на корточки, зажал её ладони между своими и снизу постарался заглянуть в её глаза: «Мам! Хоть ты не упрямься! Как я буду жить с этим?!…» – Она наклонилась и прижалась щекой к моей макушке: «Живи, сынок, живи. У тебя теперь есть своя семья. Думай о ней. И не обижай сестру…»
…Я не спал всю ночь. Рано утром выпросил у ребят из охраны Лаврентича джип с пулемётом и рванул в село. – На повороте уже стоял блокпост внутренних войск. «Хочешь ехать – езжай! – сказали мне на блокпосте. – Но обратно мы тебя не пустим. У нас приказ: всех заворачивать и направлять в „Отстойник“ на северной окраине Города». – И я вернулся. До сих пор не знаю, правильно я поступил или нет?.. Сколько лет прошло, а закрою глаза – и перед глазами монитор заднего обзора, в котором стремительно уменьшаются фигурки моих родителей, замерших у наших ворот…
Рубик провёл кулаком по глазам и отвернулся к боковому окну.
– Знаешь, мои дедушка с бабушкой тоже остались где-то здесь – сказал Александр, чтобы разрядить нависшую тяжёлую тишину. – Может, ты слышал что-нибудь о них? – И он назвал их имена и фамилию.
Рубик продолжал смотреть в боковое окно, и Александр не видел его лица. Но ему показалось, что Рубик слегка вздрогнул и на несколько секунд замер, затем сухо сказал: «Слышал что-то очень давно, но никогда не встречался…»
– А что слышал?
– Да так, ничего особенно интересного. Сейчас и не припомню… – и Александр опять почувствовал, что Рубик что-то недоговаривает.
… – Ада-джян! Встречай гостей! – закричал Рубик, едва они поднялись на второй этаж его фургона.
В минигостинную фургона, спешно поправляя халат, вошла невысокая женщина. Лёгкая, яркая струящаяся ткань халата, похожая на шёлк, мягко облегала её точённую фигуру с округлыми бёдрами, полной грудью и тонкой талией, подчёркнутой поясом. «Прямо танцовщица с древнеиндийских изваяний» – восхищённо подумал Александр, хотя такой тип женщин и был «не в его вкусе». Женщина приветливо и искренне улыбалась. Но её красивые тёмно-карие мендалевидные глаза были полны глубокой грусти – глаза женщины, давно не переживавшей большой жизненной радости и уже почти не надеявшейся её когда-нибудь пережить.
Поприветствовав Александра широкой улыбкой, она набросилась на Рубика:
– Ты что не мог предупредить!? В кои веки привёл в гости нормального человека! А я совершенно не готова!
Рубик виновато стал оправдываться, мол, так получилось. В двух словах рассказал об инциденте со скелетами…
– Вах! – воскликнула женщина и глаза её наполнились слезами. – Вёл опять Сашка!? Балабол! И разгильдяй!…
Рубик, начал было объяснять, что «вёл» не «Сашка»…
Но жена его не слушала:
– Надо всё проверять самому! Ты этого не знаешь?! Честное слово! Твоя лень и беспечность нас когда-нибудь окончательно погубят! – Тут она обернулась к Александру. – Извините, что так получилось. Проходите, пожалуйста. Я сейчас что-нибудь приготовлю. Сколько лет с ним мучаюсь! Большой ребёнок! Как был, так и остался!…
Рубик, воспользовавшись тем, что его на время оставили в покое, сказал:
– Я, пожалуй, приму душ. Не желаешь? – посмотрел на термокомбинезон Александра. – Хотя для тебя вряд ли в этом есть особая необходимость…
– Большой ребёнок – повторила Ада, когда Рубик ушёл в душевую. – Почти все спортсмены такие. С детства привыкли, что «жизнь игра»… Вы уж извините. Забыла, когда принимала нормальных гостей… Если б хотя бы дома… А здесь… Вот же олух на мою голову: не мог сообщить заранее…
– А что, разве Ваши… коллеги по бизнесу не ходят к Вам в гости? – спросил Александр, чтобы предотвратить новую гневную тираду о Рубике.
– Кто? Эти? – Ада пренебрежительно ухмыльнулась и кивнула головой в сторону окна фургона. – Упаси бог! Какие из них гости? С ними ж говорить невозможно! Они минуту не могут усидеть на одном месте! И постоянно говорят по своим коммуникаторам! Они даже с соседями по фургонам разговаривают по коммуникаторам! Сидят под соседними тентами в десяти метрах друг от друга и не видят один другого! «Общаются» с изображением, которое коммуникатор выводит на глазные линзы… Да и о чём с ними говорить?! Об их махинациях с платёжными системами? О том, как они охмуряют своих «покупателей»?! Или – упаси бог! – об этих измывательствах в «комнатах правды»? У меня кровь стынет, как подумаю, что они там творят – а им смешно! Для них это развлечение!… С ними вообще лучше не общаться – ходячие видеокамеры Махмуда. Да и гадость могут какую-нибудь сделать. Тоже… «для прикола» … Как-то много лет назад, когда уже никого из старых знакомых не осталось: разбрелись кто куда, – мы пригласили одного из этих чипанутых. Так на следующее утро захожу в гостиную – а в ней нет стен… ну не самих стен – внутренних декоративных панелей. Вместо них по краям какой-то хлюпающий кисель. Оказывается, этот гад втихаря посадил на стену нашей гостиной «прикол-бактерию», которая питается декоративным пластиком… Слава богу, что не подсадил какую-нибудь заразу… Потом еле вытравили эту гадость. И ремонт обошёлся в копеечку. Что с них взять?! Это ж уже поколение кибер-прислуги и кибер-гувернёров. Они ж и не представляют, что такое нормальное человеческое общение! Но по сравнению с теми, что появились позже, с теми, кого в месячном возрасте отдавали на попечение няням-ботам…
Догадываясь, что рассказ о воспитанниках нянь-ботов может затянуться, Александр решил сменить тему разговора:
– Они, как я понимаю все с вживлёнными Чипами Безопасности? Что они тогда здесь торчат? Могли бы…
– Ну, они у них не совсем, чтобы настоящие. Говорят, когда-то эти чипы поставили им в Госпитале по заказу Махмуда. Они могут с ними свободно ходить везде в Городе. Но в Сити их уже не пустят. Тем более куда дальше… Но всё равно чипанутые. Своих мозгов нет. Так что упаси бог от таких гостей. А больше особенно некому. Раз в месяц-два зайдёт кто-нибудь из искателей… Но Вы ж их видели. С ними особенно не поболтаешь… Ой! Я-то уж зато разболталась! Я Вас оставлю на несколько минут…
Ада скрылась в двери дальней стены гостиной, а Александр стал осматриваться. Его внимание сразу привлекла та самая дальняя стена, где была дверь, в которой скрылась Ада. Она была увешена большими медийными рамками.
В первой без труда узнавался Рубик. Вся его незамысловатая жизнь: рождение, первые шаги, первые друзья, семейные застолья, помощь родителям в поле и на ферме, студенческие приколы, тренировки и соревнования… Но всё это неожиданно обрывалось: счастливый Рубик лет двадцати двух-двадцати трёх с каким-то кубком – и всё по новой. Во второй рамке было почти то же самое. Только там везде была Ада и вместо сельхозработ, тренировок и соревнований были музыкальные занятия, репетиции и концерты. Здесь всё тоже неожиданно завершалось толпой смеющихся молодых людей на фоне хорошо ему знакомого по детским прогулкам по Городу здания – Консерватории. Предположения о профессии Ады, появившееся у Александра, подтверждало пианино, стоявшее под медийными рамками. Он открыл крышку, сыграл несколько аккордов – пианино было с прекрасным звучанием и хорошо настроено. Очевидно, им регулярно пользовались… В третьей рамке вроде бы продолжалась история двух предыдущих: свадьба, первые хлопоты молодой семьи, визиты к родителям, рождение сына, его первые шаги… – но тут опять всё обрывалось. Жизнь заканчивалась. Возобновлялась она в четвёртой рамке, но уже с совсем не молодыми Рубиком и Адой, возмужавшим сыном в окружении какой-то молодой женщины и двух пацанов. Судя по последним съёмкам, старшему из них сейчас было лет девять-десять, младшему – пять-шесть…
Из двери вышла Ада и стала рядом с Александром.
– Смотрю и удивляюсь. Это я? Это моя жизнь? Была ли эта жизнь? … Иногда хочется снять всё это, разбить и выкинуть. Но подумаю, что тогда останется? Кто я? Жила ли? Живу? … Странная вещь – время. Несколько лет кажутся целой жизнью. Столько всего было… А целые десятилетия заполнены пустотой, мраком страха, какой-то судорожной суеты. И кажется, всё это было не с тобой. Наваждение, из которого нет сил вырваться… Когда родились малютки, первое время радовалась. А сейчас всё больше тревожусь – дальше то, что с ними будет? … – Ада вытерла слёзы. – Извините, хозяйка называется. Нашла чем развлечь гостя…
Ада изящно обогнула Александра. В углу рядом с пианино открылась небольшая дверка. Из неё выкатился столик, уставленный угощениями. Это был не бот-официант, а именно стародавний сервировочный столик на колёсиках. Ада, слегка грациозно наклонившись, покатила его к дивану и креслам в центре гостиной.
– Прошу – пригласила она Александра.
Он подошёл к предложенному ему креслу, но сразу не сел. Заинтересовался странной конструкцией на стене за большим кожаным диваном. Такие он встречал в антикварных магазинах и хранилищах Библиотек. Большие «книги» из прозрачных панелей, внутри которых были зажаты старинные так называемые «диски».
Ада заметила его любопытный взгляд:
– Это коллекция Рубика. Небольшая часть… Видели бы, сколько их у нас дома… Да Вы присаживайтесь – и когда Александр уселся, пояснила. – Это аудиокниги… Когда мы с Рубиком познакомились, у меня была очень шумная и утомительная работа… просто выматывающая… Это вы попробуйте обязательно – и Ада ещё подложила что-то в его и так полную тарелку. – Приходила домой разбитая, без сил. Хотелось только тишины, и чтобы меня никто не трогал… Хотя бы первые час-полтора. Я принимала душ, гасила почти весь в свет в своей гостиной, оставляла гореть только торшер у кресла, садилась под него и читала… А ему ж скучно. Он и так, и эдак ко мне. Я ему – оставь меня, пожалуйста, хоть на час в покое. Он мне как-то и говорит: а ты читай вслух, я тоже послушаю. Я ему сначала – возьми сам любую книгу и читай сколько хочешь. Он несколько раз попытался. Но больше двух-трёх страниц за раз осилить не мог. Засыпал. Стал ходить обиженный, надутый… Ну я как-то и согласилась. Ему ужасно понравилось… Но иногда не было сил даже вслух читать, и я ему как-то сказала: если тебе самому так тяжело читать, уже сто лет как существуют аудиокниги, загрузи в свой коммуникатор что хочешь и слушай сколько хочешь. – «А я не подумал об этом», – сказал он и действительно стал слушать аудиокниги. Сначала я ему подсказывала, что слушать, потом он сам стал подбирать. Через месяц у него уже была целая гора модулей памяти по завязку набитых аудиокнигами. Слушал, ну не то что б всё подряд, но без всякой системы: художественную классику всех времён и народов, самых разных философов, всевозможные воспоминания, учебные курсы и научно-популярные издания, а то какие-то совершенно глупые всеми давно забытые детективы или «ужастики»… где-то год с лишним регулярно слушал Britannic’у, каждое утро по тридцать-сорок минут. Прослушал всю. Он то у меня совсем не глупый и очень любознательный, но чтение… то ли вовремя не приучили, то ли действительно не всем дано… В общем «эрудированным» он у меня стал страшно. Многие друзья стали жаловаться и не хотели ездить с ним в одной машине: хорошо если будет слушать какой-нибудь детектив, а если учебный курс органической химии (он ведь у меня когда-то начинал учиться на биолога) или очерки истории технологии обработки металлов… Но, знаете, потом, эта его страсть к аудиокнигам нас спасала и помогала не раз. В самое жуткое время, которое и вспоминать не хочется, когда всё, казалось, безвозвратно погибло, ты не знал не только то, что будет с тобой завтра, но и через час или два. Когда у тебя нет ничего и ты начинаешь сходить с ума от отчаяния и страха… а у тебя на руках двое маленьких детей… Сидишь в пустом доме в покинутой чужой квартире, прижав своих ангелочков, боишься свет зажечь и лишний раз слово сказать. А детям страх показывать нельзя, и их пугать нельзя, и заставить их тихо сидеть или лежать надо… Вот тогда его книги и выручили нас. Оказалось, он заблаговременно понасобирал чуть ли не все сказки мира. Он включит тихо какую-нибудь сказку, детки послушают минут пятнадцать-двадцать и уснут… он тоже уже храпит… а всё слушаю и плачу. Но без этого точно свихнулась бы от ужаса и безысходности… – Ада вытерла слёзы, помолчала и уже более бодрым голосом продолжила. – А когда самое страшное было позади, – у нас снова появился хоть какой-то, но свой и относительно безопасный дом. Рубик опять стал работать здесь на Рынке. Стоящий товар можно было взять только у искателей. А те и торговцев с Рынка, и тем более Большого Папу, а потом Махмуда снисходительно презирали. Предлагали обычно всякую ерунду, стоящее придерживали для себя или для особых случаев. Они ведь все страшно умные, практически все с учёными степенями… Но Рубика они очень скоро зауважали и стали считать почти своим. Он им то цитату из Лукреция или Шекспира, то стих Попа или Мандельштама, то какую-нибудь ведическую мудрость или поучение Лао-Цзы… то подскажет что-нибудь по технологии или свойствам материалов. В общем, они скоро стали с ним общаться на равных и «наводить» на действительно стоящие и ценные вещи. Между делом он тогда и начал собирать свою коллекцию. Он стал самым авторитетным на нашем рынке. К нему специально стали приезжать со специальными заказами. Мы в первые годы благодаря этому быстро «поднялись»…
Тут в гостиную вошёл Рубик. Чистый, свежий, умиротворённый и весёлый. Казалось, он совсем забыл и об инциденте со скелетами, и о ссоре с женой. Он уселся на широкий подлокотник большого кресла, в котором утопала миниатюрная Ада, наклонился, нежно взял её лицо в свои ладони и поцеловал в губы. Поцелуй был очень долгим и прочувствованным. При этом правая рука Рубика нежно скользнула по волосам Ады, потом по шее, её полной груди и замерла на её бедре… Ада мягко высвободилась из объятий мужа:
– Мы ж не дни…
– Ну и что? Я не имею права поцеловать свою жену? Я соскучился по своей красавице-жене! Правда, она у меня красавица?! – обратился Рубик к Александру без какого-либо следа смущения.
– Да уж красавица… была когда-то – для порядка сказала Ада, хотя видно было, что комплементы мужа ей доставляли удовольствие. – Сядь на диван и веди себя прилично…
– Ты меня ещё не поцеловала…
Ада вздохнула и как бы нехотя поцеловала Рубика. Но в этом скромном поцелуе было столько искренней нежности…
Все эти дни совместных экспедиций с Рубиком Александра не то чтобы очень мучил, но свербящей занозой вопроса, на который он сразу не нашёл ответа, в подсознании сидело недоумение: как Рубику здесь в течении стольких лет удалось сохранить ясный ум, доброту, отзывчивость, человечность… Сейчас он мысленно стукнул себя ладонью по лбу: «Элементарно, Ватсон, – это любовь!»
Чтобы помочь Аде преодолеет небольшое смущение, Александр спросил:
– Ваш муж сказал, что Вы знали немного моего деда…
– А кто был Ваш дед?
Александр назвал полное имя своего деда.
– ОН был Вашим дедом?! – лицо Ады выражало изумление, радость, восхищение… Но вдруг оно стало мрачным, даже злым. Она выпрямилась в своём кресле и повернулась к Рубику. В это мгновение она напомнила ему кобру в боевой стойке.
– Это он сказал?! Вот пусть он и рассказывает! – и она опять откинулась в кресле с торжествующим злорадством.
Рубику ничего не оставалось, как начать свой рассказ. Но несмотря на грозное «пусть он и рассказывает», Ада постоянно прерывала его рассказ саркастическими замечаниями, ехидными вопросами, зловредными напоминаниями… Позже Рубик скажет, вспоминая этот свой рассказ: «Женщины страшно злопамятные существа. Но злопамятны как-то по-особому. Ты можешь за всю жизнь совершить одну единственную ошибку. Потом ты будешь носить её на руках, сдувать с неё пылинки и, будет казаться, что она всё забыла и простила. Она года, десятилетия не будет вспоминать о той злосчастной ошибке. – Но в самый неожиданный момент она начинает тебе мстить за эту ошибку… хотя прошло уже столько лет…»
«Клуб возрождения» (рассказ Рубика)
Если освободить рассказ Рубика от многочисленных его пререканий с Адой, он выглядел бы примерно так.
К тому времени, когда основное населении родного села Рубика было эвакуировано в городок, где он тогда жил, в самом городке тоже назревали большие проблемы. Поначалу они появились на его границах, особенно восточных, где к городку примыкал не так давно отстроенный «спальный» район. Казалось, совсем ещё недавно возведённые огромные дома стояли уже облезлыми, пошарпанными, а кое-где и полуразвалившимися. Там давно уже были проблемы с водой и электроэнергией. Район начинал стремительно пустеть. По ночам он нависал над городком сумрачной громадой, которую освещали лишь редкие огни нескольких главных улиц. Оттуда постоянно доносились звуки выстрелов и взрывов гранат. Несколько муниципальных полицейских из этого района, которые пришли в полицейское управление городка в надежде найти хоть какую-то работу, рассказали, что из-за отсутствия финансирования весь персонал отделений полиции в районе в ближайшее время будет сокращён. Только на важнейших перекрёстках планируют оставить посты дорожной полиции, превращённые в мини-крепости, из которых полицейские боятся даже показываться, а по ночам вокруг них идут настоящие уличные бои. Более-менее спокойно пока ещё было только на главной улице, которая вела из городка в центр Города, потому что там кроме постов дорожной полиции стояли несколько блокпостов внутренних войск, а по ночам эта улица патрулировалась их бронемашинами. Пожарную часть, больницы и школы закрыли ещё раньше. Формально район передали в зону обслуживания станции скорой помощи городской больницы, находившийся у юго-восточной границы района. Но бригады «скорой» отказывались туда ездить, справедливо опасаясь за свою жизнь. Так же отказались туда ездить водители школьных автобусов, которые должны были возить детей из семей, родители которых выразят согласие на их обучение в ещё работающих школах ближайших более благополучных районов…
Набеги на городок из этого района всё учащались и скоро стали каждодневными, точнее, каждоночными. Как и во многих других местах от этой беды поначалу пытались спастись возведением защитной ограды по всему периметру городка: высокая стена, увенчанная ажурной сеткой под высоким напряжением, множество видеокамер и всевозможных датчиков, пулемёты через каждые сто пятьдесят – двести метров… Но всё это спасло ненадолго. Скоро нападения стали просто более организованными и массовыми. Выстрелами из гранатомётов подрывали две соседние опоры ограждения, сносили ближайшие пулемётные башенки и пока дежурный отряд внутренних войск успевал прибыть к месту нападения – один-два крайних дома были под чистую разграблены…
Окраинные дома городка быстро стали пустеть. Их пытались продавать за какие-то смешные деньги. Но покупатели не находились. И, вдруг, один из домов – в самом дальнем северо-восточном углу посёлка, – кто-то купил. Дом, конечно же, давно был разграблен. Стена забора, почти вплотную примыкавшая к защитной ограде, была разрушена в нескольких местах взрывами гранат. Но в считанные дни дом восстановили, расширили и укрепили. И сразу после этого нападения в северо-восточной части городка прекратились, хотя убранную перед домом на время строительных работ защитную ограду так и не восстановили. Говорили, что по просьбе новых хозяев дома. Скоро все в городке узнали, что в доме открылся какой-то «Клуб». Особого интереса поначалу эта новость в городке не вызвала. Ну, ещё один клуб с каким-то непонятным названием, которое каждый переиначивал по-своему: «возрождения», «выживания», «спасения» … Все давно уже жили сами по себе, старясь особо не вникать, что происходило вокруг, замкнувшись в своём стремительно сужающемся внутреннем мирке…
Никто из жителей городка поначалу в этот «Клуб» не стремился. Но со стороны Города – как рассказывали жители соседних с «Клубом» домом, – люди стали идти в него чуть ли не толпами. А вскоре пошли странные слухи: мол, люди в этом клубе исчезают. Зайдёт в него, скажем, человек семь-восемь, а через несколько часов выйдет пять—шесть. О «Клубе» в городке пошла дурная слава. Жители городка стали его побаиваться. Но скоро в самом городке жизнь стала ещё страшнее…
Ресторанчики, рассчитанные на не шибко богатых, «демократичных» клиентов, стали незаметно один за другим закрываться. Продукты стали стремительно дорожать. Приходилось поднимать цены, и они становились «неподъёмными» для обычной клиентуры. Да и этим людям всё более становилось не до ресторанов. Многие уезжали из Города… У ресторанов «покруче» скоро дела тоже стали идти всё хуже и хуже. «Солидная клиентура» – богатые, влиятельные бизнесмены, топ-менеджеры солидных фирм, высокооплачиваемая богемная тусовка, – стали приезжать всё реже. Большую часть клиентов стали составлять криминальные «авторитеты» разного пошиба с многочисленной охраной. Они всё чаще начинали «быковать». Драки всё чаще стали переходить в перестрелки. Это окончательно отпугнуло «приличную публику». Богатые, «понтовые» рестораны тоже стали закрываться один за другим…
Тихо-незаметно умер и рынок в городке, совсем недавно такой шумный и многолюдный, куда приезжали «затариваться» из многих, порой очень отдалённых, районов Города.
Конечно, «крышевание» ресторанов, рынка и прочей торговли в городке было не самой главной статьёй доходов Лаврентича. Большую часть дохода обеспечивала, понятное дело, наркоторговля. И главным рынком сбыта был всё тот же «спальный» район, примыкавший к городку с востока. Там давно уже стали появляться проблемы с оплатой за «товар». Она какое-то время компенсировалась ростом продаж: всё больше людей там «подсаживались на наркоту». Но когда «подсели» почти все, кто ещё остался жить в этом районе, – проблема платы за «товар» стала тоже очень острой. И тут Лаврентича «кинули». По-крупному и самым наглым образом.