Пролог
Сказание о далёких предках…
«Давным‐давно, до начала времён, когда все земли считались Едиными, жил на земле очень древний народ с особенной культурой и богатой многовековой историей, называвший себя Первородными. Уходя с этой земли после Великого Льда, они щедро одарили своих потомков. Одним из таких даров была способность иметь две сущности и с лёгкостью превращаться по собственному желанию в любую из них. Другим даром была свобода выбора – пойти дорогой Света или Тьмы.
Никто сейчас уже и не вспомнит, как так получилось, что брат поднял руку на брата, сын предал отца, мать отвернулась от своего ребёнка… Время великого раскола, время печали, серединного периода. Тогда ушли и Свет, и Тьма. Гонимые, отвергнутые, ненавидящие друг друга и самих себя, дети великой Тьмы были забыты и прокляты. И проклятие это, тяготевшее над народом в течение многих веков, стало причиной того, что великая Стена разделила Единые земли на Тёмную и Светлую Империи».
*Книга Теней*. Пророчество Бессмертных.
Надо помнить, что в каждой сказке всегда присутствует то самое «но», которое однажды непременно позволит остановить злой рок или снять вековое проклятие.
Глава 1
Если в твоих руках сокровище, не оставляй его без присмотра ни на мгновение!
Среди скалистых гор на небольшом плато стоял замок, каменные стены которого окружал глубокий ров. Серый природный камень этого величественного сооружения совершенно не выделялся на фоне скал, а сливался с ними, становился их частью, словно крепость рукотворная внутри природной. Внизу горы постепенно сменялись густым лесом, который тянулся до самого горизонта. Внутренний двор замка, надёжно скрытый за высокими стенами, был украшен извилистыми дорожками и небольшим фонтаном. Буйно цвели горные эдельвейсы. Долгое время этот замок не посещали хозяева, хотя челядь оставалась на местах и исправно выполняла свои обязанности. Но сегодня здесь было как никогда многолюдно и шумно.
Раннее утро. Мужчина открыл дверь, придержал её ногой, обвёл внимательным взглядом двор и осторожно протиснулся в образовавшуюся щель. В руках он держал завёрнутого в атласное одеяльце ребёнка. Прихрамывая, направился к беседке, скрытой от нескромных взглядов буйно разросшимся кустарником, крепко прижимая к груди драгоценную ношу. Остановился возле пустой детской кроватки, кивнул сидящей рядом старухе-няньке, потянул носом, удовлетворённо кивнул и бережно уложил спящего ребёнка. Замер, не в силах оторвать взгляд от безмятежного лица младенца. Протянул руку, ласково пригладил солнечные локоны на его голове и вздрогнул, когда ребёнок вдруг распахнул глаза цвета свежей весенней зелени. Ребёнок внимательно изучил незнакомца и вдруг растянул беззубый рот в улыбке. У мужчины перехватило дыхание. На смуглом, испещрённом шрамами лице непроизвольно расцвела ответная улыбка.
– Я оставлю тебя совсем ненадолго. – Он наклонился и поцеловал пухлую щёчку ребёнка. Заливистый детский смех рассыпался по двору звонкой трелью.
Мужчина ещё раз внимательно осмотрел двор и стены замка.
Младенец тем временем принялся с серьёзным видом изучать свои конечности. Подтянул ногу, опустил, внимательно изучил другую. Поднял к глазам кулак правой руки и с блаженным видом затолкал его целиком в рот. Брови мужчины от удивления непроизвольно поползли вверх. Между тем ребёнок снова уснул. Стряхнув накатившее оцепенение, мужчина заставил себя отвернуться и размашистым шагом направился к дому.
«Ничего страшного, это всего лишь на несколько минут, я скоро вернусь и больше уже не выпущу тебя из своих рук».
Илиодор Деф'Олдман так и не смог сосредоточиться. Не услышал ни единого слова из зачитанного завещания. Не стал вникать в препирательства между доверенным лицом брата и немногочисленными присутствующими родственниками невестки. Равнодушно прослушал перечень имущества, наследуемого дальними родственниками и людьми, которые при жизни были дороги брату. Его занимал только один вопрос: «Почему я?» А ещё его приводила в смятение обязанность, так нежданно свалившаяся на его плечи последней предсмертной волей скоропостижно скончавшегося брата‐близнеца. Брата, однажды ушедшего из дома, исчезнувшего на двадцать долгих лет. Брата, который даже не удосужился сообщить своим близким и родным о том, что он живёт в чужой стране, построил замок, завёл семью и ребёнка и начал вести оседлый образ жизни. Ах да – он ещё за это время успел и умереть. Невольно скривив рот в грустной усмешке, Илиодор поднял голову и обвёл тяжёлым взглядом присутствующих, на мгновение задержавшись на лице пожилой женщины, казалось, безучастно сидящей у окна напротив. Тем не менее она внимательно прислушивалась к каждому слову, произнесённому доверенным лицом умершего.
Илиодор опустил голову и принялся изучать собственные руки. Нет, всё это время он знал, что брат жив, до того самого момента, пока однажды ночью не смог самостоятельно проснуться, вырваться из кошмара, навеянного одной из самых чёрных ночей в его жизни. Он метался в холодном поту в постели собственной спальни и выкрикивал имя брата. В ту ночь на вопли к дверям его комнаты сбежалась вся прислуга, находящаяся в доме, во главе с местным кузнецом. Когда всё же удалось выломать крепкие дубовые двери, Илиодор открыл глаза и, всё ещё находясь в состоянии между сном и бодрствованием, поведал обеспокоенным родителям, что Исидора больше нет на этом свете. Мистическая, почти ментальная связь между близнецами не могла просто так разорваться, разве что одна из сторон по собственному желанию рвала её с помощью специального ритуала. «Что же случилось? Что или кто заставил тебя отказаться на целых двадцать лет от своей семьи, от друзей, от прежней жизни? И как случилось, что самое ценное тебе оказалось некому доверить, кроме меня?»
Илиодор обвёл усталым взглядом присутствующих, кивнул, делая вид, будто бы слышал всё только что сказанное, и снова погрузился в свои нелёгкие мысли. «Да кто все эти люди? Если бы не ребёнок, ноги бы моей здесь не было сегодня! Кстати о ребёнке…» Он невольно улыбнулся. Когда первая оторопь прошла, он внезапно осознал, что этот щедрый дар, как благословение, неожиданно примирил его со всеми прошлыми обидами на близнеца. Что же заставило брата сделать опекуном своего единственного ребёнка человека, которого он не только не видел так долго, но даже избегал в последнее время? Он-то уж точно не заслужил этого.
И тут его мысли приняли иной оборот. Как он сможет принести это дитя к своим сородичам? Что скажет своей семье? Так повелось, что испокон веков их род не смешивал свою кровь с представителями других существующих рас, и тем более с тёмными. Он с интересом посмотрел на пожилую женщину возле окна. Она подалась немного вперёд и внимательно вслушивалась в монотонное чтение длинного перечня имущества со стороны матери ребёнка, лишь иногда едва заметно кивая. Её величественная осанка, благородные черты лица, волосы цвета пепла, едва тронутые у висков сединой, и неправдоподобно светлые, зелёные глаза на смуглом лице – всё явно указывало на то, что перед Илиодором ярко выраженная представительница тёмных эльфов из благородных фамилий. Мужчина отвёл взгляд и посмотрел в окно. Он бы многое отдал, чтобы знать, как жил его брат в последнее время, чем занимался, что делал, почему пришёл именно сюда. А самое главное – почему связал свою жизнь с тёмной эльфийкой, как решился оставить после себя потомство!
Илиодору пришло письмо, где ему предлагалось срочно явиться на провозглашение завещания. Наследником имущества ныне покойного Исидора Деф'Олдмана указывался именно он, Илиодор Деф'Олдман, как ближайший родственник. Родители были категорически против его поездки на другой континент. Они ведь ещё не знали, что у них появилась внучка. И вновь он вернулся к этому вопросу: а действительно, как он сможет принести этого ребёнка в дом родителей? Илиодор нахмурился. Нет, они поймут, зов крови сильнее всего. Дитя собственного сына – часть их наследия. Но непонятно, что довлеет над ним – Свет или Тьма. Дитя как будто окутано непроницаемым коконом. Мужчина беспокойно заёрзал в кресле. И что скажут старейшины? Для них нет тайны. Они могут видеть будущее. Он прислушался к монотонному голосу, снова посмотрел на пожилую даму. Вздрогнул, встретившись с её холодным изучающим взглядом. Значит, он не станет никого слушать! А если придётся, то тоже уйдёт из дома, разрывая все прежние узы и связи со своим кланом. Родители поймут, друзья простят, а кто отвернётся – значит, так тому и быть. Илиодор отвёл взгляд и резко поднялся с кресла.
– Надеюсь, вы не против, если мы отложим до завтрашнего дня обсуждение оставшихся вопросов, – не спросил, а заявил он тоном, не терпящим возражений, и стремительно вышел из комнаты. Проскочил мимо опешившего стража, свернул в нужный коридор. Подлетел к двери, дёрнул на себя огромную створку… и замер. Во дворе было необычно тихо, даже птиц не слышно. Илиодор окинул тревожным взглядом двор и перевёл взгляд на беседку. Прищурился, ещё раз внимательно огляделся, втянул носом воздух и хищно оскалился. Не может быть. Он осторожно двинулся в сторону беседки, не отводя пристального и беспокойного взгляда от ближайших к нему деревьев, боясь хотя бы на секунду потерять контроль над собой, чтобы не сорваться и не побежать. Сердце сдавило в предчувствии непоправимой беды. «Только не это, пожалуйста, только не сейчас», – шептали губы, а взгляд прочёсывал округу. Нервы не выдержали, Илиодор сорвался на бег. За считанные секунды покрыл расстояние между домом и беседкой. Он уже знал, он чувствовал, бросая взгляд на кроватку: она была пуста. Бледная как смерть нянька сидела рядом, глядя в пустоту и шепча что-то бессвязное.
Налетел ниоткуда взявшийся ветер, выхватил из колыбели лист бумаги, порывом поднимая его и унося прочь. Едва заметное движение – и вот Илиодор уже держит послание в руках. Самые дурные его предчувствия, похоже, оправдались. Он медленно поднёс измятый клочок бумаги к глазам и прочитал: «Этот ребёнок нашего племени, а значит, будет воспитан в соответствии с законами Тёмной Империи, дабы пополнить ряды славных Сынов Ночи и приумножить их подвиги».
Мужчина пошатнулся, провёл рукой по взмокшему лбу и застонал. Впервые в жизни он молился, горячо прося всех известных и неизвестных ему богов лишь об одном: чтобы те, кто забрал сейчас это невинное дитя, не причинили ему вреда. Но, судя по слабому запаху похитителей, шансов у девочки было немного. Сыны Ночи или, как их называли по‐другому, Воины Тьмы не нуждались в дочерях. Этот обширный закрытый клан, ставший легендой, подвиги и деяния которого были воспеты в веках, являлся пределом мечтаний его брата с самых малых лет. Женщины у них всегда были только человеческие, а потомство ценилось от них соответствующее – лишь сыновья. Значит, ребёнку осталось жить совсем недолго. Илиодор снова оглядел двор, даже не пытаясь притушить красные всполохи в глазах, и медленно начал раздеваться, неспешно продвигаясь к ближайшим деревьям. Спешить ему было некуда: у него вся жизнь впереди, чтобы найти и покарать тех, кто оказался сегодня здесь. А в том, что они будут обнаружены, Илиодор нисколько не сомневался. На землю упала рубашка, и на мужчине остались лишь штаны. Он зашёл за деревья и резко остановился, когда услышал голос позади себя.
– Вижу, я пришла слишком поздно. – Илиодор дёрнулся и впился огненным взглядом в лицо незнакомки. Её глаза были закрыты, по щекам текли слёзы, а руки судорожно прижимали к груди детское одеялко. – Я чувствую твою боль, но у тебя нет никаких шансов, человек.
Мгновение – и вот уже мужчина вцепился мёртвой хваткой в её костлявое плечо.
– Кто ты? – Илиодор вздрогнул от звука собственного голоса, поняв, что трансформация уже затронула связки.
Женщина не испугалась, лишь замерла от неожиданности, медленно открыла глаза и подняла их на Илиодора. Выражения на её лице стремительно менялись: сначала удивление, затем испуг, а потом и вовсе застывшая маска суеверного ужаса.
– Исидор?! – Женщина забилась в его руках, а когда он слегка ослабил хватку, вырвалась и шарахнулась в сторону, как от привидения. – Этого просто не может быть! – Она присмотрелась более внимательно. – Нет, ты не он! В тебе я вижу Свет, – только и смогла она обречённо выдохнуть.
– Да, я не он, – как можно спокойнее проговорил мужчина и отвернулся, жадно втягивая ноздрями воздух.
Вокруг до сих пор витал запах похитителей. Но это было уже неважно. Илиодор знал, что будет теперь всегда помнить, как пахнет враг. Но его снова отвлекли. Женщина обошла его и попыталась заглянуть в лицо.
– Кто ты? – стараясь не встречаться взглядом с незнакомкой, повторил свой вопрос Илиодор, всё больше раздражаясь.
– Моё имя тебе ничего не даст, – она вся вдруг как‐то подобралась, в голосе зазвенел металл, а взгляд с любопытством блуждал по профилю мужчины. – Значит, братец, – женщина произнесла эти слова, словно выплюнув. – Молчишь? Стало быть, правда!
Илиодор, никак не отреагировав на её тон, всё так же стоял к ней спиной и шумно дышал.
– Зачем тебе моё имя? Ему оно нужно не было. – Она уставилась буравящим взглядом в спину мужчины, а потом, как будто что‐то решив для себя, тихо заговорила: – Я заменила когда‐то мать моей бедной девочке Лисинде. Лисинде, которую собственный отец выбросил из семьи, как ненужный мусор, с лёгкостью отдав в вечное служение Тёмной Богине, – женщина безумно рассмеялась. – А твой брат не оставил ей даже этой малости – остаться со своей семьёй хотя бы таким образом.
Пожилая дама всхлипнула и продолжила:
– Более того, девочка бежала с ним накануне принятия сана юной жрицы, не переписав своё имущество в пользу монастыря, а потом ещё умудрилась и полюбить этого нелюдя. – При этих словах Илиодор посмотрел на женщину: взгляд её горел безумием. – Она отказалась вернуться домой, понимаешь, сама отказалась, когда мы всё же смогли напасть на их след и разыскать. Лисинда в тот момент оказалась уже на сносях, но в том не было ничего страшного. Великая Богиня принимает даже заблудших своих дочерей. Страшно было другое: она передала всё своё наследство мужу. Мужу, недостойному этого… – она не отвела взгляда, её голос возвысился почти до крика: – Мужу, который позволил ей умереть.
– Ты кое‐что упустила, – на скулах Илиодора ходили желваки. – Насколько мне известно, их нашли обоих мёртвыми в собственном замке среди приближённой челяди и немногих воинов, которых тоже не пощадили.
– Теперь это неважно. – Женщина шумно разрыдалась, уткнув заплаканное лицо в детское одеяло. – Никогда бы духу моего там не было, если б не моё обещание Амелии, матери Лисинды, стать хранительницей её дочери. И не пришла бы я сюда сейчас, если б не моё обещание уже самой Лисинде не оставить её кровиночку без присмотра и любви. Видно, девонька уже тогда знала, что погибнет.
Женщина замолчала, шумно сглотнула, подняла голову и воззрилась на мужчину, как на врага, стирая со щёк текущие ручьём слёзы.
– Но я опоздала: сначала умерла Амелия, затем – моя Лисинда, а её девочка украдена. Я везде опоздала!
– Мне об этом ничего не известно, – изменившимся до неузнаваемости голосом проговорил мужчина, отстранённо вглядываясь куда‐то вдаль и едва сдерживаясь, чтобы не отдаться полностью охватившей его трансформации. Медленно повернулся к женщине, несколько мгновений внимательно рассматривая её:
– У меня будут ещё к тебе вопросы, но сейчас ты должна уйти отсюда.
Женщина притихла, а после коротко кивнула, нетвёрдой походкой двинулась было к дому и вдруг остановилась. Она чувствовала, она знала, что за ней наблюдают. Не оборачиваясь в его сторону, тихо проговорила:
– Я знаю, кто ты. – Она помолчала мгновение и добавила: – Ты такой же, как и он, только в тебе Свет, а в нём была Тьма. Верни малышку, верни нашу девочку! Это не просто ребёнок. Это было предсказано в пророчестве. Записано в самой Книге Теней! Такие дети начнут рождаться, и наша девочка одна из них. – Женщина замолчала и подняла голову. Её глаза не мигали, они светились изнутри нечеловеческим светом. – В ней Свет и Тьма… вместе!
Но мужчина уже не мог её слышать, он мчался по следу. Его ждала охота. Охота, на которую не жалко будет потратить и всю оставшуюся жизнь.
Глава 2
Сны – это или что-то забытое из прошлой жизни, или же пророчество на будущее. Пять лет спустя… Первая встреча
Тёмная ночь. И нет в этой ночи никаких оттенков, никаких красок, есть лишь одна беспросветная тьма. Ночной небосвод не украшен звёздами, он чёрен, как мир, лежащий внизу. Мир неприветливый и чуждый, но не мёртвый. Там живёт всепоглощающая ненависть и лютая злоба, она грозится раздавить, разметать, развеять и уничтожить всё на своём пути.
И насколько хватало взгляда – и снизу, и сверху – везде сплошной мрак, а с противоположных сторон друг на друга надвигаются огромные волны чернее самой тьмы. Сокрушительные, смертоносные, они мчатся настолько стремительно, что невозможно рассмотреть, из чего они состоят. Люди это или звери или же разбушевавшаяся природная стихия? И когда до столкновения остаются считанные секунды, на краткий миг приоткрывается истинная картина – небывалое по своей неправдоподобности и мрачной красоте зрелище. Сильные тела людей в одно мгновение превращаются в тела могучих зверей и бросаются рвать клыками себя подобных, но пришедших с другой стороны. Кровь, стоны, крики и звериный рык разносятся на большие расстояния, заставляя разрываться сердца тех, кто в страхе ожидает самого худшего – смерти близких и горячо любимых людей. Земля содрогается от происходящего ужаса.
Юношу сковал животный страх. Он хотел отвернуться – и не мог. Он видел. Чувствовал. Знал. Вдруг ветер донёс до его слуха плач. Юноша обернулся, поднял голову и увидел её. На краю самой высокой скалы стояла дева, она была настолько красива, что стало больно глазам. Чёрные одежды, укутывающие её с головы до ног, живой дымкой стелились далеко позади неё. Она простирала руки в ту сторону, где шла кровопролитная битва, и безутешно рыдала. Его потянуло к деве. И вот он уже стоит за её спиной, не решаясь подойти и утешить разбитое горем сердце несчастной. Краем глаза заметил ещё одну деву. Одетая в белоснежные одеяния, она стояла немного поодаль от края, в отчаянии обхватив себя руками. И каждый раз, когда в ночи раздавался зов очередного погибающего зверя, она невольно содрогалась. По щекам светлой красавицы бежали слёзы. Вот она решительно сделала несколько шагов по направлению к чёрной деве и обняла её, притягивая к себе и заставляя отвернуть взор от творящегося внизу ужаса. Всё правильно: без Света нет Тьмы, и наоборот. Они всегда идут рядом.
– Не будет мне больше покоя! – прошептала чёрная дева, с благодарностью принимая сочувствие своей сестры. – И не хватит вечности, чтобы исправить ныне содеянное…
– Отныне на этой земле не будет покоя никому – ни живому, ни мёртвому, – прошелестел голос светлой красавицы. – Но надежда есть всегда. – Она перевела взгляд на юношу и грустно улыбнулась. – Не отчаивайся, сестра. Я помогу.
– Но как? – воскликнула чёрная дева.
– Только любовь сможет спасти этот мир, – торжествующе возвестила светлая красавица, и голос её разнёсся далеко окрест, гонимый ветром. Чёрная дева пристально всмотрелась в лицо своей сестры. Затем повернула голову и, проследив за её взглядом, устремила чёрный взор в самую душу юноши.
Он вздрогнул и медленно попятился, не в силах оторвать своего взгляда от прекрасных ликов. Он увидел в их лицах вечность бытия, равновесие, обещание жизни, смерти, счастья, горя, любви… Он знал: это всего лишь сон. Он захотел проснуться, но не знал, как это сделать. А может, вовсе и не сон это? Почему тогда всё так реально: и ветер, ласкающий кожу, и звуки битвы? Почему до боли в позвоночнике он не может заставить себя повернуть голову, чтобы отвести свой взор в сторону?
Светлая красавица улыбнулась.
– Уже скоро, – прошептала она, даря обещание и надежду.
Сердце пропустило удар, заставляя юношу содрогнуться всем телом.
– Проснись, – прошелестел в его ушах голос чёрной девы.
Юноша вздрогнул и открыл глаза. В голове набатом продолжал звучать голос тёмной красавицы: – Проснись.
Рука потянулась убрать с мокрого лба прилипшую прядь волос, мешающую обзору. Он зябко поёжился от ночного холода и беспокойно обвёл всё ещё замутнённым со сна взором пустое помещение, перебегая взглядом от узкого оконного проёма к противоположной стене, задержавшись лишь на мгновение на особо подозрительных тёмных участках. Приподнялся и замер, внимательно рассматривая чёрный провал единственного входа в помещение.
– Ведь приснится же такое! – Юноша облегчённо вздохнул и снова улёгся, закутываясь в дорожный плащ и смеживая веки.
– Проснись.
На этот раз прошелестело совсем рядом, заставив подскочить на месте и тут же рухнуть обратно – ноги спеленал собственный плащ. Больно ударившись и судорожно сжимая в руках единственное своё оружие – старинный родовой кинжал, юноша осторожно повернул голову и уставился на чумазое детское лицо.
«Нежить, – пронеслось в голове. – Это же надо так попасть!»
На мгновение он замер, не в силах поверить в происходящее. Как‐то особо не внушали доверия маленькие дети, взявшиеся из ниоткуда посреди ночи в развалинах полуразрушенного замка. Он наклонился, быстро освободил ноги и откатился в сторону. Занёс правую руку с ножом для удара, ожидая неминуемого нападения, а левой рукой подтащил к себе скромные пожитки – небольшую походную сумку.
Ребёнок с интересом наблюдал за его метаниями.
– Точно проснулся.
Лучезарная улыбка озарила детское лицо. Не обращая внимания на нож в руке юноши, ребёнок на четвереньках проворно подобрался ближе и доверчиво заглянул ему в глаза.
– Прячешься? А от кого? – Как зверёк потянул носом воздух. – Вкусно пахнешь. А это что у тебя? – Ловко ухватился руками за край его сумки и уверенно потянул на себя.
Лицо юноши медленно вытягивалось и каменело, превращаясь в неподвижную маску. Ребёнок живой, а значит, не несёт никакой опасности, как изначально он предполагал, но всё его существо вопило о неправдоподобности происходящего. Он снова недоверчиво обвёл взглядом помещение и удивлённо уставился на медленно, но верно уползающий вслед за сумкой теперь уже и плащ. Захлопнув вконец отвисшую челюсть, юноша резко дёрнул на себя свои вещи, пытаясь вырвать их из рук чумазого создания. Но не тут‐то было. Ребёнок не собирался сдавать свои позиции и некоторое время они упорно вытягивали друг у друга плащ с сумкой, не желая уступать противнику. Повоевав так короткое время с ребёнком, юноша всё же вырвал вещи из детских цепких рук. Тщательно вытряхнул плащ, свернул сумку и положил её себе в головах, подсунув под плотный плед. Расправил складки, как ни в чём не бывало опустился на свой импровизированный лежак и натянул до самых ушей походный плащ.
– Ну, и откуда ты здесь? – наконец решил поинтересоваться юноша, блаженно вытягиваясь во весь рост. – В принципе, не важно. Шла бы ты лучше отсюда, деточка, подобру‐поздорову. – А потом больше для себя, чем для кого‐то, закрывая глаза, задумчиво произнёс вслух: – Вот же интересно: замок ведь точно был пуст.
– Я останусь, – тон, которым это было произнесено, не оставлял никаких сомнений: ребёнок явно вознамерился заночевать рядом. Юноша распахнул глаза и удивлённо уставился на непрошеного гостя. Тот потупил взгляд и тихо проговорил: – Лучше здесь, – утвердительно покивал головой и чуть ли не шёпотом произнёс: – Там темно и страшно.
Ребёнок махнул рукой куда‐то за спину. Откликнулся ветер, завывая в щелях старого заброшенного здания, некогда бывшего величественным замком.
– Почему? – спросил парень, приподнимаясь на локте и внимательно всматриваясь в темноту. Сердце тревожно застучало: «Может, я всё же что‐то упустил?»
– Оно рыщет там и наблюдает. – Ребёнок прикрыл глаза, потом уверенно кивнул и очень серьёзно добавил: – И оно прямо сейчас там.
– Что рыщет там? О чём ты говоришь? – тихо спросил юноша, садясь и напряжённо подаваясь вперёд. После такого заявления у любого закрались бы нехорошие мысли, а если учесть все обстоятельства столь странной встречи, то он мог бы поклясться, что в этот момент даже заметил какое‐то движение. До рези в глазах вглядываясь в темноту, он замер в ожидании.
– Кто‐то. – Ребёнок пожал плечами и важно выдал: – Или что‐то, оно приносит для меня еду, оставляет всегда в одном и том же месте и не показывается мне на глаза. – На миг задумался и тихо добавил: – И оно там точно есть.
Но движение больше не повторилось.
– Нет там никого! – категорично заявил юноша, а про себя подумал: «Чего только со страху не примерещится».
Он подозрительно покосился на ребёнка, хмыкнул и спокойно улёгся на плед, снова укрывшись плащом.
«Скоро рассвет. Хоть немного успеть бы поспать ещё».
Наконец сообразив, насколько несуразно выглядит всё происходящее, юноша перевёл взгляд на ребёнка.
– Ты‐то что здесь делаешь?
– Я здесь живу. – Ребёнок немного помолчал, подумал и тихо добавил: – Ты сюда пришёл и совсем меня не заметил. – Расплылся в довольной улыбке: – Я умею прятаться.
– Постой. Как это – живу? – Юноша снова уселся и подозрительно обвёл взглядом полуразрушенные стены. – Где живу? Здесь, что ли? – Немного помолчал, потом серьёзно посмотрел на ребёнка и строго спросил: – Так, давай ты сейчас честно расскажешь доброму дяде, – он сам невольно улыбнулся при этих словах, – ну ладно, пусть не дяде, но зато доброму путешественнику о том, – он замолчал, соображая, о чём же таком важном должен поведать ему испуганный ребёнок, – с кем ты здесь.
То, что перед ним не какая‐нибудь нежить, а самый обычный ребёнок, да ещё и девочка, стало понятно сразу же, как только она подобралась к нему ещё ближе и он смог отчётливо разглядеть лицо при лунном свете из окна.
– Ни с кем. Меня здесь оставили. – Девочка затравленно посмотрела вокруг и чуть ли не шёпотом произнесла: – Я совсем не могу вспомнить, как вернуться. – Сглотнула, едва сдерживая слёзы. – И не могу вспомнить, куда.
Юноша зябко повёл плечами и постарался загнать как можно дальше свои эмоции, понимая, что это бесполезно: на его лице сейчас можно было найти всё – от крайней степени удивления и ужаса до высшего проявления человеческого сострадания к этому существу. Юноша понимал, что перед ним один из тех несчастных, от которых ещё при жизни отказывались родители. Но странное дело: в данном случае ребёнка не обрекли на голодную и холодную смерть, а продолжали приносить еду. «Что же это за звери, раз смогли такое сотворить с ребёнком? И для чего всё это? Бросить одного, но не дать умереть с голоду».
В этот момент этот самый ребёнок, втянув в себя воздух и окончательно убедившись, откуда идут столь соблазнительные запахи, блаженно прикрыл глаза, наблюдая из‐под опущенных ресниц за краем сумки, выглядывающей из‐под пледа. Пахло очень вкусно.
– Значит, не помнишь? А как давно ты здесь – тоже не знаешь? – спросил юноша, прикрывая сумку пледом и внимательно наблюдая за ребёнком. Девочка тут же переместилась ещё ближе. Тяжело вздохнув, юноша наконец вытащил сумку и принялся шарить в ней. В какой‐то момент он поднял глаза и посмотрел на девочку. Она завороженно наблюдал за каждым его движением, облизывая сухие обветренные губы.
– Вот, держи, – юноша вытащил кусок вяленого мяса и протянул ей. – Сейчас посмотрю, где‐то у меня ещё должна быть хлебная лепёшка.
Девочка с опаской протянула руку, но так и не решилась взять угощение. С сомнением ещё раз посмотрела на юношу.
– Ну же, бери, это вкусно.
Юноша невольно расплылся в улыбке, увидев, с каким удовольствием голодный ребёнок впился зубами в кусок подсушенного мяса. Достал кусок очерствелого хлеба и вложил в её протянутую руку.
Что это? Ему показалось или он действительно на краткий миг увидел в глазах незнакомки золотистые всполохи? Нет, всё же показалось. Ладно, разберёмся во всём завтра. А пока надо бы и поспать.
– Я останусь здесь, – напомнила она.
– Делай, как считаешь нужным, – он удобно улёгся на плед и с любопытством посмотрел на девочку.
Ребёнок подтянул под себя коленки, пытаясь укутать их подолом своего детского платья. Юноша присмотрелся. Нет, то, что на ней было надето, больше походило на мужскую рубашку. Он нахмурился.
– Ладно. Давай-ка иди сюда, – он откинул в сторону край походного плаща, приглашая её разделить с ним на сегодняшнюю ночь лежанку, состоявшую из прикрытых плотным пледом веток сосны, в изобилии растущей вокруг замка, и наломанного наспех валежника. – Это для того, чтобы ты совсем не озябла до утра, понимаешь?
Девочка недоверчиво посмотрела на него. Зачем‐то покосилась в тёмный проём, прислушалась и, согласно кивнув, проворно перебралась под тёплый бок незнакомца. «Как там он себя назвал? А, ну да, добрый путешественник».
– Ты нравишься мне, – тихо произнесла девочка.
– А теперь спим. Завтра решим, что с тобой делать, – ответил он, опускаясь рядом и заботливо подтыкая плащ. Немного подумал и решительно притянул худенькое тельце к себе. Охнул, когда почувствовал на своей груди холод детских рук, стиснул зубы и шумно засопел, проклиная тех чудовищ, которые могли бросить это дитя здесь в полном одиночестве. – Да ты как кусок льда! – Он шумно перевёл дыхание. – Ну почему все нелепости этого мира должны случаться только со мной? – тихо проговорил он в темноту, уже смеживши веки. Хитро улыбнулся и добавил совсем уже шёпотом: – Можно не отвечать.
Наслаждаясь незнакомыми ощущениями тепла, сытости, защищённости, боясь даже пошевелиться, она лежала и прислушивалась к размеренному стуку сердца «доброго путешественника». А вдруг ей всё это только снится и сейчас предстоит проснуться? Ведь к ней уже не раз приходили удивительные, красивые, добрые сны, где всегда была одна и та же женщина, которая улыбалась ей, нежно брала на руки и баюкала, прижимая к своей груди и напевая грустную песню. А ещё в этих снах всегда был кто‐то, кого она до ужаса боялась. При одном лишь воспоминании о плохом человеке девочка забеспокоилась, заворочалась, попыталась вывернуться из крепких рук.
Юноша приоткрыл глаза, недоумённо посмотрел на лежащее рядом лохматое чудо, усмехнулся и ещё крепче обхватил её руками:
– Спи уже!
Голова девочки наконец доверчиво приникла к его груди, а через какое‐то время юноша услышал мерное дыхание спящего ребёнка.
Иногда судьба начинает писать свою историю с совершенно нелепого, казалось бы, события или происшествия. То, что никогда не должно было случиться – случилось. Кто не должен был встретиться – встретился.
