На краю света (сборник)

Миссионерство для христианства обыденное явление. Распространение христианства по миру происходило, в том числе и через миссионерство. Одной из задач главного героя повести, архиерея, было распространение православия среди коренных народов Сибири.С самого начала произведения мы становимся участниками дискуссии по поводу неудач русского миссионерства по сравнению с чужеземным. Рассказчик-архиерей делает акцент, что сама эта деятельность должна основываться на тонкостях понимания Христа. И на примере картин, где изображен Христос, архиерей производит сравнение западного видения Христа и российского. Изображения Христа, которые любят в какой-либо стране, отображают понимание внутренней сути Его. Про понимание внутренних черт характера Христа, владыко рассказывает историю из своей службы. Суть которой в получении урока от местных дикарей по поводу веры в Бога и отношения к жизни.Местное население было народом простым, незамысловатым и непосредственным. Например, возможность священниками прощать грехи раскаявшимся христианам, они воспринимали ка возможность грешить, а потом просто раскаяться. Поэтому к тем, кто крестился, у них не было веры, главы их коренных религий, отбирали у новокрещенных имущество и к ним были прочие притеснения. Бездумно насаждаемая вера вносила раскол и разлад в их веками сложившуюся жизнь.Урок, полученный архиереем, был в том, что та вера и уклад жизни, сложившийся у местных аборигенов была очень близка к пониманию христианами Бога. А грубое вмешательство миссионеров оборачивало жизнь местного населения к саморазрушению. Что необходимо очень тонко подходить к миссионерству, упор делая на местные традиции, веру и на собственный пример воплощения христианских ценностей.Архиерей собрался сам наведаться к местному населению и посмотреть, как ведется миссионерская деятельность на местах. Для этого он взял с собой замечательного старенького уже монаха, Кириака, который отказывался вести миссионерскую деятельность.Произведения Лескова насыщены мудростью и символизмом. Например, когда архиерей пришел к Кириаку в его келью, то принес ему горшочек каши, тот ему предложил поесть этой каши с ним:«– Ну, покушай у меня, владыко; твоим же добром да тебе же челом.»Так и вышло при выполнении миссионерской миссии. Ехал владыко учить аборигенов христианству, а получил от них урок истинного христианского поведения.Во время путешествия на собачьей упряжке, владыко пытался поучать своего проводника христианской премудрости и начал убеждаться в его неспособности к обучению. В дальнейшем случилась снежная буря, сани сломались и всё переменилось. Владыко впал в поведение недостойное христианина, а местный дикарь, по-простому, на основе своей веры, продемонстрировал христианское поведение.Этот пример может показывать, что для настоящей веры необязательно принадлежать к какой-либо религии, особенно к официальной её части, сильно много там формализма, скрывающего истинную ценность веры.Кириак, в это время, ехал на другой упряжке, с вновь крещенным, который во время снежной бури, забрал всю еду и бросил его. В итоге Кириак погиб, но из-за своей высокой репутации среди населения, местные жители стали почитать «кириакова Бога», уверовали в него и принимали христианство.«Добрый народ у костей доброго старца возлюбил и понял бога, сотворившего сего добряка, и сам захотел служить богу, создавшему такое душевное „изящество“.»Название книги может говорить не столько о крае земли, сколько о пограничном состоянии света и тьмы, когда проявляется истинная вера человека.Книга будет интересна людям интересующимся русским православием, русской историей и многонациональным народом России. Повествование ведется в виде сказа, с успокаивающим ритмом. Поэтому я получал отдых от прочтения.Вот что по поводу миссионерства, среди коренных народов Востока, говорит митрополит Антоний Сурожский:«В жизни старца Силуана, о котором некоторые из вас знают или читали, есть рассказ о том, как он обсуждал миссионерскую деятельность с одним из русских епископов, живших на Востоке. Этот епископ был очень прям, очень убежден и очень фанатичен. И Силуан его спросил: как же вы стараетесь убедить, обратить в христианство людей, которые вас окружают? Тот ему ответил: я иду в буддийское капище и обращаюсь ко всем присутствующим, говорю им: то, что вы видите, все эти статуи – это идолы, это камни, это дерево, это ничто; бросьте, разбейте, поверьте в истинного Бога!.. Силуан ему говорит: а что с вами тогда случается? Миссионер ему отвечает: эти бесчувственные, безумные люди меня выкидывают из храма и бьют!.. Силуан ему говорит: а знаете, что вы могли бы достичь лучших результатов, если бы вы пришли в их храм, посмотрели, с каким благоговением эти люди молятся, как они чтут свою веру, позвали бы нескольких из них посидеть на лестнице снаружи и сказали бы: расскажите мне о вашей вере… И каждый раз, когда то, что они говорят, давало бы к тому повод, вы могли бы им сказать: как прекрасно то, что вы только что сказали! Если б только к этому прибавить вот такую-то мысль, как это бы расцвело в полную красоту!.. И так вы внесли бы в их мировоззрение то тут, то там ту или другую мысль из Евангелия или из веры православной. Вы их не обратили бы сразу, но вы бы обогатили их тем, что Христос принес на землю…»

Лесков – один из моих любимых русских писателей, но эта повесть немного разочаровала.Мне всегда так нравился язык Николая Семёновича, но «На краю света» я читала и плакала буквально. Невозможно продраться сквозь эту староцерковную речь священников, она кошмарна – по пять раз перечитываешь предложение, чтобы хоть как-то до смысла доковылять. А когда добираешься, жутковато становится за этот кромешный русский шовинизм.Славянофильство Лескова всем известно, но мне казалось, он обычно осторожен и остроумен в своей гордости за своих. Герой этой повести говорит сомнительные речи на голубом глазу, даром что епископ. Возможно, сейчас я внимательнее к таким деталям отношусь, поэтому они в глаза бросаются. Вятский епископ переведен в сибирскую епархию (Иркутск, написано в комментариях) для насаждения православия. Не секрет, что коренные народы в той области – буряты да эвенки. Понаехавший епископ нашел очаровательный термин для них – «местные инородцы». Понятно, что речь о вере в данном случае, но это не намного снижает градус абсурдности словосочетания. Они – местные, тут родились, тут воспитаны в вере своих отцов. Ино-родец в данном случае – епископ со всеми своими православными крестами. Но его сие не смущает. Будет произнесено множество речей в пользу православия в ущерб шаманам, «ламам» и богатому, агрессивному буддизму. Такую бредовую мешанину в понимании шаманизма и буддизма редко встретишь, но, допустим, в повести это не главное. Хотя раздражает.В целом суть истории как раз не самая плохая и даже нельзя её назвать православной агиткой. В итоге ведь главный герой приходит к тому, что веру нельзя … всучивать, в этом просто нет смысла и пользы (ни богу, ни человеку). Худо-бедно Лесков пытается донести свою идею, что бог есть в каждом сердце, он един и даже если некие отсталые народы называют его иначе и делят на персоналии, то всё равно он один, христианский, православный, вот этот, созданный русским духом (Лесков же не столько с шаманами борется, сколько с католиками, с западным образом бога). И самое главное – не насаждать его силой и давлением. А смириться с тем, что другие чувствуют «правильного» бога, но называют его не так. Вообще отличная идея. Каждый верит в своё, и думает, что другой тоже в это верит – тишь да гладь. Лишь бы детали не стали выяснять. К концу повести епископ приходит к истинному пониманию миссионерства – не лезь к другим; если бог поселится в твоем собственном сердце, значит он поселится везде.Что меня еще сильно расстроило в этом тексте, так это отношение героя (и Лескова, наверное) к коренному населению, выраженное словами. То есть проблему бога он кое-как решил, а вот шовинизм при нем остался всё равно. Местных он иначе, как бедными и убогими не называет. И речь-то у них немногословная, едва языком можно назвать. И символизм им недоступен. И ум их жалок. Искренне считают, что – кого обидел, у того и прощения проси", а дотумкать до великой силы индульгенций никак не могут.Вот он тебе тычет орстелем в снег да помахивает, рожа обмылком – ничего не выражает; в гляделках, которые стыд глазами звать, – ни в одном ни искры душевного света; самые звуки слов, выходящих из его гортани, какие-то мертвые: в горе ли, в радости ли – все одно произношение, вялое и бесстрастное, – половину слова где-то в глотке выговорит, половину в зубах сожмет. Где ему с этими средствами искать отвлеченных истин, и что ему в них? Они ему бремя: ему надо вымирать со всем родом своим, как вымерли ацтеки, вымирают индейцы…Ужасные слова. Это же фашизм чистой воды. Как язык поворачивается только. И разве последовало осознание у епископа? Нет. Только чуть позже, когда этот обрубок жизнь священнику спасёт и мордой будет называть, вдруг мелькнет мысль:«Мордою» его я, разумеется, не обижался, потому что не до амбиции мне было в это время, да и, повторяю вам, у них для оттенка таких излишних тонкостей, чтобы отличать звериную морду от человеческого лица, и отдельных слов еще не заведено.То есть «рожа обмылком» это у нас высокий стиль и духовное воспитание, а «морда» – нет тонких оттенков и отдельных слов. Собственно, когда кочевник этот спас епископа, так тот и красоту лица в нём узрел. Как мало надо для роста, оказывается. Всего-то священническую задницу спасти. Красота, как и уродство, в глазах смотрящего. Таки еще немного бога надо бы поискать в сердце. Для любви к ближнему. А то ведь рассказ написан всё-таки для сравнения западного и русского миссионерства – мол, мы с душой подходим, а те утилитарно и как попало. По сути же получилось, что миссионерство возможно только личное. Когда сам себя к богу приводишь. А иного не дано.

Это рассказ о том, как сановитый архирией научился мудрости Христовой у простого монаха и «нехристя» якута.А ещё, эта книга о том, что вера не в соблюдении обрядов, не в нательных крестах, и даже не в посещении храма, а она там «за пазушкой». Вера не в насильном крещении, как думают миссионеры, не в количестве окрещённых душ для отчётности, а где-то там, в душе. И не нужно называть «нехристями» тех, кто верит не так, как мы. Не человекам судить, а только Богу, поэтому не трубить о своей вере надо, не кричать о ней, а жить так, чтобы эта вера видна была.Очень сильная и мудрая книга! Достойное завершение читательского года!