«Люди делятся на живых, мертвых и тех, кто ушел в море…»
Гераклит Самосский
…Когда приходит Черный Капитан
Часы на башне отбивают полночь.
И в кабаках подвыпившая сволочь
Все чаще наполняет свой стакан…
Английская баллада XIX века
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. УРАГАН СУДЬБЫ
Майским утром 168… года на одной из пристаней Лондонского порта стоял не без щегольства одетый человек на вид лет двадцати пяти или чуть больше. Cинеглазый и загорелый, с волосами цвета спелого льна и непослушной челкой, и в лихо заломленной треуголке.
Он с полным достоинства видом озирал гавань. Кого тут только не было: и калабрийские шебеки с глазами по бокам форштевня, и мальтийские галеры, и огромные испанские галеоны, и марсельские ромберги; греческие трикандии привезшие товары Османской Порты, португальские баркалоны с большим косым парусом, и даже мощный французский трехпалубный линкор пришедший с визитом вежливости в столицу старого врага и недавнего союзника…
Сотни кораблей у причала или на якорях в гавани: одни только что прибыли, другие уходили в открытое море, а те поднимают паруса, готовясь отплыть; по заливу проворно сновали шлюпки и баркасы, на берегу толпились люди…
Но светловолосого человека они не занимали.
Он внимательно изучал пришвартованный тут же кораблик длиной ярдов около двадцати. Над его украшенным резьбой темно-зеленый борт возвышал ритмично чередующиеся сплетения вант и фалов, унизанных юферсами потемневшего дуба. Молодой человек прошелся вдоль борта по старым доскам пристани, изучая корабль взыскательным взглядом знатока.
Глаз его по хозяйски отмечал позеленевшую медь клюза, забитые сором отверстия шпигатов, грубо намалеванные фальшивые пушечные порты – наивная хитрость чтобы отпугнуть морских хищников… Дойдя до ахтерштевня, круто вздымавшегося вверх вместе с ахтеркастелем – надстройкой кормы, производившей внушительное впечатление, он некоторое время созерцал эту скошенную устремленную вверх башню, украшенную затейливой резьбой акростоля – витые фестончики, дельфины, тритоны, рыбы и Бог весть еще что… По этому признаку даже менее искушенный чем он человек опознал бы судно, вышедшее из-под топоров и рубанков деловитых голландских басcов.[1]
– Работа хорошая… Святая Мария – и что за фигура!
Над ним, на самом верху ахтеркастеля, торчала солидных размеров дама. Густо позолоченные косы ее были толщиной в канат, алые уста раскрыты в вечной улыбке, искусно выточенные зрачки глаз загадочно устремились в сторону горизонта. Пышные деревянные складки платья вздымал неукротимый ветер странствий, а в правой руке мадам кокетливо держала веер размером со крышку от люка.
– Ну и ну! – пробормотал гость, отдавая должное мастерству резчиков. Ибо изготовители корабельных украшений – цех совсем особый, как он знал. Этому искусству поколения резчиков посвящают жизнь и завещают его детям и резчик, даже если живот подведет от голода, ни за что не снизойдет до другого, например плотницкого, ремесла.
Вспоминая свои плавания в Нижние Провинции он улыбнулся – судя по всему фигура эта воплощала представления мастера о том, какой должна быть настоящая красавица. Он еще раз окинул искушенным взглядом корабль – от кормы до носа, где перечеркивал синеву неба бушприт, со всем полагающимся такелажем – блинда-стень-бакштагом, фока-штагом, топенантом… И довольно прищелкнул языком – была в этом корабле некая устремленность вперед, за которой чудились разорванные облака, убегающий горизонт и бесконечная линия курса, проведенная в океанском просторе. Чутьем и опытом он опознал в этом «старичке» хорошего ходока…
Приближающиеся шаги заставили его обернуться.
Беспечно насвистывая «Лиллибульеро», с кормового трапа в его сторону направлялся малый его лет, в сдвинутой на затылок зюйдвестке и распахнутой на мощной шее рубахе.
– День добрый, сэр, – сказал он доброжелательно, хотя глаза смотрели с некоторой настороженностью. Вижу, вам понравился наш «Дублон»? Я его боцман. Тернер, Билли Тернер.
– Как думаете, мистер Тернер, ваш корабль не перевернется от волны если пойдет слишком круто к ветру порожний или с небольшим грузом? – осведомился гость.
– Нет, если груз положат правильно, корму не будет заносить при сильном ветре, – улыбнувшись ответил боцман. Сами видите – кораблик уже сколько времени ходит – ему за двадцать лет уже! Других – и получше и побольше – сколько пошло на дно, а «Дублон» все скрипит! Хороший корабль – у нас такие редко строят – тут еще голландцы нас обставляют. Единственное что плохо – княвдигед пашет волну так, что килевая качка бывает не дай Бог!
– А как оно управляется?
– Вижу, вы сэр на морях не новичок! – одобрительно кивнул боцман. И впрямь вид у него не очень – но руля слушается хорошо, не рыскает… – Тернер видимо готов был говорить о своем корабле часами – даже с незнакомцем. Голландская работа, говорю – что есть то есть!
Гость даже ощутил легкое недовольство – уж больно этот Тернер хвалил старых соперников Англии на море. «Должно быть, черт срет этими голландцами!» – вспомнил он брошенную в сердцах адмиралом Бэттеном фразу – которую нередко вспоминал его отец, служивший под началом сэра адмирала.
– А почему вы спрашиваете? – вдруг спохватился Тернер. Никак зафрахтовать думаете?
– А что – фрахт свободен, мистер Уильям? – осведомился прищурившись незнакомец.
– Да в том то и дело… – махнул тот рукой. Старые хозяева – контора «Пепис и сыновья» вконец разорилась и запродала нас с потрохами какому-то мистеру Ройтону. А капитан наш – Джек Манфред, что-то с этим Дадли… В общем не срослось у старика, ну и ушел – говорил еще, что с таким хозяином только извиняюсь к Дэви Джонсу плыть… Так что сейчас мы без капитана – а вообще если что – то это к мистеру Дадли… Вот – без капитана мы… – повторил он.
– Считайте что капитан у вас есть, – вытянул из отворота камзола незнакомец пакет, украшенный алой печатью.
Читать умеете, мистер Тернер? Да – я Питер Блейк, назначен мистером Дадли капитаном на ваш корабль…
– Да, сэр… – растерянно кивнул Тернер.
И давайте поднимемся на борт – ибо нам предстоит долгий и важный разговор.
* * *
Обход и осмотр корабля много времени не занял. Внутри кораблик понравился Питеру меньше чем снаружи – тесноват, грязноват, и тухлой водой из трюмов припахивало больше чем надо. Однажды почти под ноги попалась крыса – большая и серая. Само собой корабля без крыс наверно не сыскать на всех морях – но уж больно вальяжно та шествовала – явно не боясь доброго удара матросского башмака.
По свистку Тернера у грот-мачты поприветствовать нового капитана собралась вся команда бывшая на борту – одиннадцать человек – от пожилого, седого как лунь плотника Джека Соммерса, до матроса Костейна – парнишки лет шестнадцати.
Еще шесть человек были на берегу. Как прикинул Питер, команда ему досталась может и не лучшая в Англии, но во всяком случае вполне на вид надежная. Не худо было бы конечно нанять еще человека три-четыре – но пожалуй не в этот раз.
Придав лицу должный вид строгости и высокомерия – без которых никакой капитан не сможет командовать столь лихим и разномастным людом, каким являлись во все времена моряки, Блейк назвал себя, и распустил команду по работам.
Затем приглашающе поманил Тернера в капитанскую каюту.
Каюта, была невелика, в ней помещались лишь стол под квадратным иллюминатором, койка в подобии алькова, пара табуретов и… И все. Обычная каюта не блещущих удобствами и большим количеством места небольших парусников. Над головой болталась позеленевшая медная лампа с неважно вычищенными стеклами.
Боцман отодвинул ящик стола, и Питер увидел аккуратно уложенные в коробку изнутри обитую сукном квадрант и ноктурлябию[2]. Там же лежал толстый разбухший том судового журнала.
– Вот, – как – то виновато улыбнулся он. Вся капитанская снасть которая извиняюсь есть. Старый Марло когда уходил свое забрал с собой – то что на свои деньги куплено. А это было прежним хозяином выдано – он так и сказал – мол мне чужого не надо.
И зачем-то добавил:
– Вы уж не взыщите, мистер Блейк.
– Скажите, мистер Билл, – вы боцман, хоть корабль и не сильно большой – а ведь годов вам не так много, – осведомился Питер, встав и измерив каюту шагами – вышло что от иллюминатора до двери восемь шагов а от стены до стены – семь.
Как так вышло?
– Да вот, вышло так, – Тернер явно встревожился, видать опасаясь как бы новый капитан не решил поискать себе другого боцмана – посолиднее да постарше.
В позапрошлом году в Ля-Валлете от нас почти треть команды дезертировала – мальтийцы людей в поход на турок набирали – а там и добыча, и жалование побольше обещали… Ну и ушел народ и прежний боцман с ними. Вот мистер Марло меня и назначил. С тех пор и состою боцманом, – с достоинством пояснил он. Но вообще-то я в морях с двенадцати лет – в Новую Англию ходил, в Индию… Полтора года на королевском фрегате лямку тянул – на «Медузе. Тоже школа хорошая. Хоть и линьками учат – но кто захочет, тот и там не пропадет. Ну а уж потом на «Дублон» попал…
– А с военного флота почему ушел? – осведомился с некоторым подозрением Питер. Иметь дело с дезертирами каких много плодил флот Ее Величества особого желания у него не было – закрыть глаза если какой матрос когда-то сбежал из-под «Юнион Джека» – это одно, а вот столь важное лицо как боцман – совсем другое.
– Так списали меня на берег, – пояснил Тернер. Мы как раз в Кале пришли – а тут на борту тиф. Ну и меня скрутило. Ну стали под желтый флаг, всех болящих к монахам местным свезли – ну а потом ушли в Англию. Ну из нас полутора десятков только один я и выжил… Так что ни в каких списках не числюсь, не извольте беспокоиться.
– Ну ладно, мистер Тернер, – буркнул задетый почему-то за живое этой историей Питер.
(Хотя умом понимал что, пожалуй, безвестный джентльмен и офицер – капитан «Медузы» был пожалуй прав – ибо тиф и прочие лихорадки на борту иногда убивали экипажи целиком). А скажите-ка вы мне – жалование команде выплачено полностью?
– Ну да, – кивнул боцман. Мистер Марло уходя сполна рассчитался – правда в судовой казне денег немного прямо скажем осталось…
– Ну не беда – бросил Питер, широко улыбнувшись, и вытащил кошель. Вот тут почти два фунта мелкими деньгами. Сегодня когда отсутствующие вернутся на борт, вы мистер Тернер соберете всю – всю команду и поведете ее в какой-нибудь кабак – пить за мое здоровье. Понятно? На борту не должно остаться никого – потому как сегодня вечером у меня будет важный разговор с господами арматорами – и он совсем не для чужих ушей! Погуляйте хорошо – ну а если пара-тройка шиллингов у вас останется – отчет спрашивать не буду. Все!
* * *
Когда этим утром Питер открыл глаза, за окном опять шел дождь. Вздохнув, он сбросил с себя плотное шерстяное одеяло. К утру похолодало, и свежий весенний воздух подействовал на Питера бодряще. Не отрывая голову от подушки, он смотрел на невысокие дубы за окном; деревья раскачивались на ветру, и их ветви клонились к западу.
– Проклятие… – пробормотал Питер. Он видел во сне прекрасную девушку, залитую серебристым лунным светом. Девушку с длинными золотистыми волосами. Девушку с мечом на поясе и в так соблазнительно обтягивающей юную грудь батистовой рубахе навыпуск, поверх узких штанов заправленных в ботфорты…
Устроившись в постели поудобнее, Питер закрыл глаза и попытался уснуть. Однако это не удалось. Снизу доносился шум – обычное утро гостиницы «Слон». Вот раздался раскатистый смех хозяина, вот звякнули ведра… Питер уловил запах съестного, возможно, рыбы и горячего хлеба. Питер почувствовал голод.
Но думал он вовсе не о завтраке. Ему не давал покоя странный сон… Питер открыл глаза быстро оделся и, бросив взгляд на смятую постель, направился к узкой и крутой лестнице.
Внизу была обширная комната провонявшая табачным дымом и элем, да пышущая здоровьем девица – недавно принятая на работу служанка Глори. Она с улыбкой подошла к нему:
– Вам завтрак, капитан?
Питер уселся за столик рядом с камином и протянул к огню руки.
– Да. И большую кружку крепкого сидра, если у вас есть.
Девица сначала принесла сидр. По укоренившейся морской привычке Питер залпом осушил кружку. Пламя камина согрело его тело, а сидр – пустой желудок. Но Питер не оценил должным образом напиток, он почти не притронулся к завтраку, состоявшему из соленой рыбы, вареных яиц, горячего хлеба и фасоли…
Поднявшись из-за стола, Питер решил прогуляться. Ему хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. Уже стоя, он выпил вторую кружку сидра и заел хлебом. Затем, надев треуголку, с угрюмым видом направился к двери. Служанка смотрела на него с восхищением, ибо капитан действительно был великолепен: под серым плащом тонкого сукна виднелся малиновый камзол, расшитый золотой нитью; бриджи и шелковые чулки, а высокие ботинки с квадратными носками сверкали чистотой. Девице оставалось лишь надеяться, что капитан еще задержится в «Слоне» и, возможно, обратит на нее внимание. Но Питер не подал виду, что заметил взгляд девицы…
Хотя – пожалуй он вполне имеет теперь право затащить в постель хорошенькую служаночку – наверняка ведь не откажет.
Еще пять дней назад он бы даже об этом не подумал – ибо у него была Джемма. Джемма Джеммисон, старшая дочь почтенной вдовы Мэри Джемиссон, торгующей тканями в Ист-Энде, и капитана Мартина Джемиссона, погибшего в плену у алжирских корсаров, не дождавшись выкупа.
Именно пять дней назад он на очередном свидании в церкви сообщил Джемме что намерен просить у матери ее руки.
И услышал в ответ что матушка запрещает ей не только даже думать о браке с моряком, пусть тот был бы сам лорд-адмирал, но даже видеться с Питером.
– Но… почему? – только и смог спросить он. Только из-за того, что я моряк? Но ведь и муж твоей матушки и твой отец…
Именно поэтому, – сообщила Джемма, смахнув слезу. Мой отец… они с мамой очень любили друг друга. Я была маленькой девочкой, когда он погиб, но я помню, как родители относились друг к другу. Помню, как мама бывала счастлива, когда отец возвращался из плавания. Но однажды он не вернулся, и мама долго плакала… Я до сих пор помню, как разозлилась она когда я сказала что ты сам капитан…
– Разозлилась? Но почему?
– Потому что папа редко бывал дома, а потом совсем не вернулся. Мама говорила что не хочет мне такой судьбы и еще… прости что у вас, мореходов в каждом порту по женщине и вам невозможно доверять – а таких как был мой отец теперь не сыскать…
– Значит, – проговорил Питер. – больше всего она боится, что тебя постигнет ее участь?
– О, Питер, – всхлипнула Джемма – но я боюсь того же…
Оставив невеселые воспоминания, Питер вышел в тесную, грязную переднюю, скудно освещенную дешевой свечой. В конце виднелась шаткая лестница, исчезающая в темноте.
Спустившись в холл он надел треуголку и вышел в приветившее его дождиком лондонское утро. Путь его лежал к Ньюгейтским докам – к хозяевам его нынешнего судна, решившим сделать его капитаном, к людям которые будут решать – куда ему плыть. Когда-нибудь – может довольно скоро будет у него свой корабль, а то и не один, но пока – увы и увы…
Накрапывал дождь, но улица была полна народу. Питер осторожно перешагивал водосточные канавы посреди мощеной кривым булыжником улицы; грязная вода лениво текла среди мусора. Мимо со скрипом прокатила тележка старьевщика, до отказа забитая старым хламом; вроде ломаных табуретов, обтрепанных кафтанов и мятой луженной посуды. Точильщик острил ножи, принесенные тут же переминающимися с ноги на ногу и болтающими кумушками, летели искры; работа не мешала ему сладко улыбаться ближайшей к нему молодой женщине в розовом чепце. Проезжали кареты, грохотали ломовые телеги, время от времени покачиваясь на руках дюжих ливрейных лакеев, проплывали носилки-портшезы с почтенными дамами или юными мисс внутри. Питеру этот способ передвижения не нравился – в плаваниях на Восток он часто видел как тащат похожие носилки, тяжко сгибаясь, прикованные к ним за ошейники рабы (да и вообще длинные деревянные ящики с дверцами уж слишком напоминали на его взгляд гробы). По улицам катилась пестрая толпа. Бедняки в обтрепанной одежде соседствовали с солидными господами.
Напудренные парики, роскошные шлейфы платьев, которые тащили негритята в красных фесках, кружевные воротники…
Из кофеен выскакивали озабоченные биржевые маклеры и клерки, стряпчие и атторнеи…
Настежь открытые лавки предлагали товар со всего света – от русского соболя до кайенского перца.
Нахваливая товар прошел продавец сладостей с большим лотком, он прокладывал себе путь через толпу, как корабль среди яликов. На пороге распивочной сидел пьяный старый извозчик с мутным лишенным и тени мысли взглядом, а над ее головой, как топор в руках не менее пьяного палача, раскачивалась окованная железом вывеска питейного заведения. Через несколько минут Питер оказался на Ньюгейтской улице, стоя возле того самого дома. – двухэтажного, каменного, с узкими подслеповатыми окнами и почерневшей черепичной крышей, увенчанной коньком являвшим собой голову дракона. Окна у него были старинные, с ромбовидными стеклами, с частым свинцовым переплетом, в каминных трубах ласточки вили гнезда. Тут и располагалась контора арматорской компании «Бриксвит и Ройтон» контракт на службу у которой он подписал несколько дней назад – причем не видя ни у того ни другого, а при посредничестве стряпчего мистера Рипли – на коего оные господа почему-то возложили поиск капитана.
Молчаливый привратник с невыразительным лицом мола кивнув, что то пробурчал под нос, когда он назвал себя, и провел в пахнущую кошками и кислой капустой полутьму.
Внутри дома все носило печать времени – источенные червями дубовые панели на стенах, древние балки подпорки которые держали стены и потолки еще со времен войны Алой и Белой Розы, а то как бы еще не Гастингса. Безжизненный и тусклый дневной свет, просачивался сквозь матовые стекла окон и световые люки в потолке, как будто проходил сквозь толщу воды.
За дверью узкого темного кабинета его уже ждали.
Пожилой, невысокий но бодрый человек с карими глазами, в синем полукафтане, и бриджах цвета перца с солью сидел за старым дубовым столом. Темные волосы на голове были только кое-где тронуты крапинками седины а вот бакенбарды у него были уже почти совсем белые.
– Мистер…
– Ройтон, – кивнул тот. Добрый день, мистер Питер Блейк! – голос прозвучал в полумраке резко и насмешливо. Рад вас видеть в добром здоровье, – любезно сообщил хозяин.
– Спасибо, сэр…
Гость и хозяин уселись в кресла.
– Я решил пригласить вас к себе, дорогой капитан Блейк начал Ройтон, – для того чтобы прояснить кое-что важное. Хотя вы еще молоды – вы наверное уже у спели заметить что наша торговая компания появилась лишь совсем недавно, и вряд ли вы много слышали о нас…
Питер молча кивнул – в самом деле ему не доводилось слышать о владельцах «Дублона» вообще ничего – кроме того что им вдруг понадобился капитан.
– Впрочем, – словно спохватился мистер Ройтон, – вряд ли это важно. Вы бы хотели знать – для чего вы здесь?
Он пристально посмотрел на капитана.
– Ну что ж, дорогой Блейк, перейдем к делу: нам нужны вы – ибо вы человек молодой, не связанный семьей, и главное – честный и опытный.
– В Англии насколько я знаю, нет недостатка в честных людях, – с некоторой растерянностью сказал Блейк. Да и поопытнее меня найдутся…
– Верно, – кивнул собеседник. Мы могли бы найти много людей и – уж извините – поопытнее вас, и с большими заслугами. Но как бы вам сказать – эти капитаны и корабли – они на виду, они заметны… За каждым из них тянется шлейф молвы – их имена на слуху…
– Признаться, не очень понимаю, – медленно выговорил Питер.
– Но ведь это просто! – воскликнул Ройтон. – Если например мистер Снаукс на своем «Божьем любимчике», или мистер Чарльз Хаксли на «Дромадере», а тем более – старина Фицжеральд и его «Манчестерский щеголь» отплывут куда-то – то уверяю вас – об этом будут судачить во всех кофейнях и пивных Лондона или Бристоля. Но кто вспомнит про старый «Дублон» и его капитана? Про маршрут и цели каждого знают задолго до отплытия, и за каждым из них вольно или невольно следят сотни глаз – и не все из них такие же честные как у вас, мой капитан! А не надо забывать – особенно в морях Испанской Америки немало пиратов – и ниточки от многих из них тянутся аж в добрую старую Англию.
– Да, – вздохнул Ройтон, – в свое время корона оказалась слишком снисходительна к этим мерзким тварям, ибо они довольно – таки недурно пощипывали перышки Мадриду. И при этом мы забыли что Испания сегодня враг а завтра союзник – но вот торговля – торговля вечна! Да…
– Итак к делу, – вернулся Ройтон к действительности. – Вам предстоит важное и не очень опасное дело, – вы будете возить ценные грузы о которых должно знать как можно меньше людей. В Новую Англию, на Ямайку, во французские владения, и даже на Испанский Мэйн…[3] Грузы принадлежащие отнюдь не моей скромной конторе, но людям куда более богатым и солидным… Не всегда об этом грузе будут знать даже ваши моряки – но всегда оплата не заставит вас сожалеть.
Некоторое время Питер собирался с мыслями.
– Контрабанда? – наконец осторожно спросил он.
– Мистер Блейк, – с улыбкой взрослого дядюшки объясняющего очевидные истины непутевому юному племяннику ответил судовладелец. Ну сами подумайте – зачем бы занимаясь контрабандой мы бы стали искать честного человека? Напротив – на каждый груз вам будут предъявлены безупречные бумаги.
И для начала – вытащил из ящика стола лист плотной веленевой бумаги украшенный солидной печатью…
Питер принялся читать выведенные идеальным писарским почерком строчки…
«Не может быть!» – промелькнуло у него в мозгу.
– Сам лорд Берли? – растерянно вымолвил он.
– Да – член совета директоров Британской Ост Индийской компании, – подтвердил Ройтон. Ваша премия составит полсотни фунтов – которые вам выплатят сразу по прибытии в Порт-Ройал.
Недурные деньги, не правда ли, мой юный друг?
От вас потребуется немногое. Для начала…
…Итак, если наши условия подходят, – закончил Ройтон, подвигая Блейку лист бумаги, – можете подписать договор.
– Но я уже подписал, – у стряпчего Никлсона…
– Да – но это особый договор – обратите внимание на второй параграф, где сказано…
– Что я обязан хранить в тайне наше соглашение, сэр? – догадался капитан.
– Разумеется. Но это и в ваших интересах – ибо пираты тоже любят золото да и таможня иногда готова наложить лапу на ценный груз – пусть даже он ввезен законно.
Напутствуемый пожеланиями успеха, и провожаемый молчаливым привратником, Блейк покинул старый дом.
На душе было слегка беспокойно – и в самом деле, ничего подобного он не ожидал.
* * *
Солнце уже почти зашло, когда его команда, пошатываясь и пьяно бормоча, возвратилась на корабль.
Вышагивавший позади всех Билл был однако трезв или почти трезв, что порадовало Блейка весьма и весьма. Ибо во первых – трезвый – ну или умеющий пить боцман – сам по себе ценное приобретение для всякого соображающего капитана. Во вторых – судя по всему несмотря на молодость тот умеет держать подчиненных в руках – эвон как пригнал их с пирушки – ни дать ни взять пастух, загоняющий ввечеру овечек в хлев. А ведь не овечки – а лихой да горластый народ.
– Вы вижу не пьете, мистер Тернер? – осведомился капитан.
– Стараюсь, сэр! – кивнул боцман. Слишком много пострадал в жизни через это – так что стараюсь быть умеренным…
– А со мной выпить не откажетесь, мистер Билл? – вдруг спросил Блэйк.
– Как можно, – улыбнулся боцман. Только вот… У нас на борту конечно есть пара бочонков вина да пиво – но они в провизионной кладовой закрыты – а кок будет только завтра – он отпросился… Есть у него тут зазноба, – с виноватой улыбкой сообщил Тернер. Я и разрешил… А ключи он с собой таскать повадился – вот оно как!
– Ничего страшного, боцман, – хлопнул его Питер по плечу. Я думаю нам надо отметить мое назначение на «Дублон» с вами – раз уж офицеров на корабле больше кроме нас можно сказать и нету. Нет ли тут поблизости приличного заведение где можно посидеть за чаркой, и где виски не разбавляют?
– Так точно, есть! – довольно ответил Уильям. Неподалеку – квартала два – «Веселая русалка» – неплохое местечко…
– Ну тогда пойдемте – посмотрим что за русалка! Угощение за мой счет!
– Сейчас, – почему-то просиял Билл, – – только вахтенного назначу…
Через пять минут они уже шагали по улицам Ист-Энда, оставив порт позади. Окружающее погружалось в тьму надвигающейся ночи.
Скособоченные домики, шаткие мостки с прорастающим сквозь них чертополохом, сады с их глухими оградами, горы рассохшихся бочек возле пакгаузов.
Тернер и Блейк неторопливо прошли вперед, а потом, свернув в другой переулок, вышли на улицу Полумесяца и вошли в таверну.
Вход украшала вывеска: особа женского пола с пышными формами и рыбьим хвостом с пивной кружкой в руке. Обычное лондонское злачное местечко, где смазливая рыжая девка нальет гостю полную кружку пива и подаст кусок жареной баранины.Они заняли угловой столик справа от двери, в ожидании выпивки.
Клубы табачного дыма, запах дешевого вина и пива, беседы, трезвые и полупьяные, толчея, шум… Между крепкими столами сновали разносчики… Писк скрипок, пьяный смех и вой за столиками, женский визг; крепкие «морские» термины, чей-то залихватский свист – все сливалось в ровный гул…Посетителями таверны были большей частью матросы – жилистые, выносливые парни, загоревшие под тропическим солнцем и покрытые многочисленными шрамами. В таверне можно было встретить женщин в безвкусных, кричащих нарядах, подмастерьев и мелких фермеров, которые с раскрытыми ртами прислушивались к фантастическим рассказам бывалых людей. Время от времени посетители бросали взгляды туда, где расположились капитан и боцман, но ни один не стал нарушать их уединение.
Вдруг кто-то стукнул кулаком по столу и завопил:
– Пусть чертов хозяин шлепнется пьяный в канаву, пусть вспучит ему брюхо дохлыми лягушками, пусть вползет ему в глотку гнилая жаба и пойдет он мертвым ко дну с семипудовым камнем на шее!~
– Проглотили бы черти собственный хвост! – поддержал его кто-то. До чего надоела мне эта морда. Вот морда!
За большим столом шла игра.
– Прикупаю!
– Вздор!
– Битая карта!.
– А ты, морячок, видал, как мертвецы плавают? Вот!
– Разрази меня гром, это была моя последняя надежда!
– Простись с ней весело, Рик: я-то не хныкал, когда ты меня стриг как барашка…»
Раздался грохот падающих стульев, шум борьбы, рычание: «Я вырву ее у тебя из глотки, старая макака!»
Но скандалистов успокоили.
В углу кто-то затянул старую балладу:
Там, где вдали за морскою стеной,
У дальних шлюзов морских,
Свергает в пучину вода корабли,
Где смерть поджидает их…
…Позже Питер не раз вспоминал тот вечер и ту минуту, думая что именно тогда всеи началось, тогда изменилась его судьба, судьба многих людей, а то – как знать – судьба мира??
…Дверь трактира распахнулась, и в таверну, сопровождаемый порывом ветра и брызгами дождя, вошел высокий мужчина в зеленой бархатной накидке, шелковых бриджах и украшенном вышивкой камзоле.
Сдвинув шляпу на затылок, незнакомец сбил песок со своих украшенных серебряными пряжками ботинок и захлопнул дверь. Сразу было понятно что перед ними человек небедный. Об этом без слов говорили отложной кружевной воротник, дорогая шелковая рубашка, расшитые лентами и золотым галуном штаны… Его щегольской камзол фиолетового сукна был отделан серебряным кружевом, рукоять шпаги поблескивала золотом.
Чулки из белого шелка, туфли из черной лакированной кожи, такой же, как на поясе, с тяжелыми серебряными пряжками. Шляпу украшали страусовые перья.
Лицо трудно было трудно разглядеть, но во всем облике незнакомца чувствовалось нечто высокомерное, можно даже сказать – презрительное.
И вдруг Питеру стало так не по себе, как будто не неведомому Ричарду а ему в глотку залезла «гнилая жаба».
Он спустился в зал. Парика он не носил, а в ниспадавшей на плечи густой черной шевелюре не было ни единого седого волоска. Подтянутый и худощавый, он был словно высечен из цельного куска железного дерева. Коротко подстриженные тонкие усики и бородка казались нарисованными на его оливково-смуглом лице.
Он шел, обводя собравшихся сверху вниз своими угольно-черными глазами – такими темными, что зрачков не было видно. Гибкие, длинные пальцы были унизаны более чем полудюжиной перстней с крупными рубинами и изумрудами. А на отвороте камзола болталось странное украшение-аграф. То ли застежка то ли большая брошь из зеленоватого золота с рубинами – каждый величиной с ноготь. Переливаясь на свету тысячью граней, они походили на застывшие кровавые слезы.
Егo сопровождал слуга или телохранитель – а может просто приятель – смуглый крепко сбитый бородач с коротким кривым клинком у пояса тип в грязном бархатном кафтане, таких же бархатных штанах и измазанных дегтем морских сапогах.
Оба гостя огляделись – лучшие места были уже заняты… Приличия и обычаи морского люда предписывали в таком случае либо тихо уйти, либо вежливо попросить разрешения сесть за чей-нибудь стол.
Но странная парочка поступила по-другому.
Направившись прямо к Питеру, человек в шляпе развязно осведомился.
– Сударь, вы не пересядете?
– Простите, сэр, не имею чести вас знать, – пробормотал Питер подавляя в себе непонятную робость смешанную с каким-то еще более непонятным испугом – ведь голос чужака не был угрожающим и на вид он не походил на грабителя или убийцу.
– Простите, – повторил он, – но я пришел сюда первым… Соблаговолите поискать другое место… И на всякий случай придвинул правую ладонь поближе к эфесу шпаги.
Дальнейшее выглядело если не странным, то во всяком случае – непонятным.
Чуть усмехнувшись неприятным смешком пришелец отступил на пару шагов. Зато засаленный бородатый головорез подошел, шатаясь, к Тернеру и свирепо взглянул на сидящего перед ним боцмана.
– Поднимайся, ты, драный петух! Уступи место джентльмену, который в сто раз важней тебя!
Все сидящие за соседними столами повернулись к камину. Питер нащупал эфес, а боцман продолжал так же молча, неподвижно сидеть, только бросил пристальный взгляд на задиру Затем спокойно сунул руку в карман, достал набитую трубку и приготовился закурить. Сунув трубку в рот он словно вспомнил о чем-то и внимательно посмотрел на побагровевшего от ярости неряху.
– Странно, – промолвил он, – вроде бы тебе приятель солнцем голову напекло – но сейчас осень? Да и солнца нет – ночь кажется? Хотя… говорят на безумцев Луна тоже действует… Как раз полнолуние сегодня!
– Насчет Луны ты не беспокойся, – процедил тот в замешательстве. Про нее говорить не будем! Ты Луну не трогай – а я не трону тебя.