Лучшие рецензии на LiveLib:
lazarevna. Оценка 12 из 10
Изумительный пролог:Опять явилось вдохновеньеДуше безжизненной моейИ превращает в песнопеньеТоску, развалину страстей.Так посреди чужих степей,Подруг внимательных не зная,Прекрасный путник, птичка раяСидит на дереве сухом,Блестя лазоревым крылом;Пускай ревет, бушует вьюга…Она поет лишь об одном,Она поет о солнце юга!.. Двенадцать строк, вереница образов… Каждый последующий отрицает предыдущий: песнопение – безжизненность; вдохновение – тоску; лазоревое крыло – дерево сухое; ревет, бушующая вьюга – солнце юга. Обнаженная душа юного поэта -"птички рая посреди чужих степей", состоящая из противоположностей и противоречий. Сливаясь воедино, они непостижимым образом рождают неоспоримую, унылую гармонию диссонанса.А что же дальше?Дальше – маскарад, на который Печорин явился в черкесском костюме Измаил-Бея. Имел успех у дам и девиц. Как всегда, вызвал зависть и раздражение мужчин, настолько сильное, что был готов быть убитым своими же «товарищами». Правда, и сам готов убить, а уж о сломанных им, походя, судьбах и говорить не приходится. А чего Печорин изобразить не смог бы, так это ненависти. Измаил-Бей ненавидел Россию. Печорин ненавидеть не мог: пофигизм иссушил и заморозил.Вот так семнадцатилетний Мишенька Лермонтов начинал свой спуск (восхождение) в адские бездны (на адские вершины) – к Печорину и, совсем уж глубоко (высоко) и темно, – к Арбенину.