Княгиня Лиговская

Какая же мощная проза у Лермонтова, а я уж было и подзабыла…Прочитала, как завороженная, практически не отрываясь, благо, что коротко. Коротко и очень мощно.Эта вещь не окончена, и, возможно, по этому многими довольно низко оценивается. Но я вам так скажу – забудьте о более совершенных вещах Лермонтова, не подходите с этой меркой, просто прочитайте и прочувствуйте эту вещь, и обещаю, что вас ждет сюрприз.Лермонтов довольно злой и очень сильный психолог, по крайней мере здесь, да и не только. А мощь от того, что мысля независимо и прямолинейно, он смог донести до читателя силу мысли, ума, суждения прямо и непосредственно, с помощью гениального художественного текста, очень точно передающего информацию и настроение, и мысли и суждения, как будто взял и перелил в меня с помощью волшебного (не в смысле прекрасного, а в смысле удивительного по своим свойствам) сосуда. Короче, я тут немного запуталась в эпитетах и определениях, настолько захлестнул меня поток ума и эмоций Лермонтова, но, я думаю, вы меня поняли. Как будто нет времени и расстояний, нет разных эпох и совершенно разных обществ, а есть гений мысли и мысль гения в совершенном словесном выражении, то есть гений языка и литературы.«– Как! – неужели этот господин, который за нею шел так смиренно, ее муж?.. если б я их встретила на улице, то приняла бы его за лакея. – Я думаю, она делает из него всё, что хочет.– По крайней мере всё, что можно из него сделать!..– Однако она счастлива…– Разве вы не заметили, сколько на ней бриллиантов?– Богатство не есть счастие!..– Всё-таки оно ближе к нему, нежели бедность: – нет ничего безвкуснее, как быть довольну своей судьбою в скромной хижине… за чашкою грешневой каши.– Кто ж вам говорит о бедности? везде надо уметь выбирать середину…– Я вам желаю мужа, который бы так думал.»

Роман был написан за год до «Героя нашего времени», но не был окончен Лермонтовым из-за ссылки и изменившихся обстоятельств, ибо, как писал сам поэт, он «затянулся и вряд ли кончится, ибо обстоятельства, которые составляли его основу, переменились». Поэтому, несмотря на то, что герои всё те же, по крайней мере трое из них – сам Печорин, Вера и её престарелый муж, но он не воспринимается как предыстория к «Герою..», а скорее как некая проба пера писателя перед основным и состоявшимся романом.Этот неоконченный роман, написанный чудеснейшим языком, весьма автобиографичен. Сам образ здешнего Печорина показался мне, после прочитанных «Героя нашего времени» и «Жизнь и смерть Михаила Лермонтова» Г. Гулиа ещё более похожим на самого Михаила Юрьевича. Эта нескладная внешность невысокого, но широкоплечего молодого человека с язвительным языком и странно блестящими глазами, и его отношение к свету, который он здесь язвительно высмеивает, и его странные, какие-то «раненные» отношения с женщинами – это всё о нём. И прототипы обеих женщин в романе существовали в реальной жизни Лермонтова, не буду называть их имён. Увлечься, можно сказать – полюбить одну из них, которая Вера, а затем использовать другую, как некий пьедестал для вхождения в светское общество, которое на самом деле презираешь в душе? А потом написать ей анонимное письмо, продолжая грязную игру? А ту, которую любишь, но оставил, изводить колкостями по поводу её замужества, а самому терзаться от чувств? Ну что сказать… Уважаю за откровенность и честность, и только…Нет, образы обоих Печориных, как и самого Лермонтова, по-прежнему харизматичны и примечательны в моих глазах. Ибо сила, какой бы заряд она не имела, всегда притягивает внимание – либо как объект восхищения и поклонения, либо, как в данном случае для меня, фигура, которую хочется изучить, а потом понять. Не понимаю, но принимаю как мятущуюся душу, которая тяжело приспосабливается в этом мире с его законами и собственной противоречивой натурой. Оттого все проблемы, нелогичности, резкости, вызовы и какой-то внутренний бунт против самого себя. Есть в нём что-то от капризного ребёнка, скорее уже подростка, которому на самом деле тяжело жить. Поэтому всё равно остаётся некая симпатия в душе. Печорин всегда мне напоминает раненного зверя, который таковым родился, а не стал. Ему плохо, неуютно, поэтому он «мытится» и ранит всех вокруг. И кто знает, из каких миров приходят наши души в этот. Быть может, мы как раз оттуда приносим свои раны?Роман, размером в 60 страниц, который считается социально – психологическим и с элементами светской повести, читается на одном дыхании, только начинает набирать обороты, вводит читателя во вкус, много обещает и резко обрывается… Что ж, жаль, конечно. Но, слава Богу, у него есть другой состоявшийся родственник. А у меня случилось ещё одно приятное общение с классиком и устранённый пробел.

«О, поверьте, мы еще не раз с ним встретимся на дороге жизни и встретимся не так холодно, как ныне.»«Одним словом, он пошел по следам древних волокит и действовал по форме, классически.»(Михаил Лермонтов. «Княгиня Лиговская».1837)«Бедный, невинный чиновник! он не знал, что для этого общества, кроме кучи золота, нужно имя, украшенное историческими воспоминаниями (какие бы они ни были) …»(Михаил Лермонтов. «Княгиня Лиговская». 1837) ЗДРАВСТВУЙТЕ!Неоконченный роман М. Ю. Лермонтова «Княгиня Лѝговская» очень напоминает выходку подростка с ущемлённым самолюбием. Известно, что он во многом автобиографичен. Для автора свойственно было, по его же выражению «Теперь я не пишу романов – я их делаю», взятому из письма к Верещагиной (весна 1835), совершать неблаговидные поступки, затем описывать их в своих произведениях.***Мы ещё не знаем имён персонажей и героев неоконченного романа М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лѝговская», как автор с ходу в карьер окатил своего читателя … ненавистью. Вот она – живая, трепетная, непонятная, беспричинная – в лице молодого чиновника. Ни имени пока нет, ни звания, ни чина: ничего, кроме ненависти, плещущей в нём, словно в сосуде. Пустой человеческий «сосуд» с ненавистью внутри, идущий от Департамента в 4 часа пополудни по Вознесенской улице Петербурга 1833 года.Шёл по городу … нет, не волшебник. Чиновник. И нёс свою ненависть на фоне козырька бесформенного своего же картуза, ваточной шинели с старым бобровым воротником и сумерек. Мечтал о вкусном ужине.Позвольте! Но тогда уж для ненависти места нет. Тут уж или – или. Или злоба, вытесняющая все остальные чувства, или – мечтания: есть хочу! И больше ни о чём не думается, ибо базовый инстинкт по пирамиде Маслоу: сначала пища, а потом уж и можно ненавидеть.Да не тут-то было! Этот «сосуд с ненавистью» ведёт себя необычно. Вы только полюбуйтесь на него.«… казалось, он не торопился домой, а наслаждался чистым воздухом морозного вечера, разливавшего сквозь зимнюю мглу розовые лучи свои по кровлям домов, соблазнительным блистаньем магазинов и кондитерских; порою подняв глаза кверху с истинно поэтическим умиленьем, сталкивался он с какой-нибудь розовой шляпкой и смутившись извинялся …»Конфуз получается, однако. Не потому ли наш голубчик (как бишь его там?) едва под Ваську не угодил. Был бы раздавлен. Как муха. Кто такой Васька? – А это рысак гнедой. Тогда ведь на лошадях гоняли по «прошпекту». А чиновник – ножками, пешочком. Завидно ему …А вот сами попробуйте-ка раздвоиться. Это чтоб снаружи – розовая пастила сахарная, а внутри плещет вот то – оно самое. Да ещё и с завистью. Ненависть скрыть можно, а зависть – труднее. Зато зависть скоро переходит в ненависть.А поскольку роман автобиографичен, то лично я проецирую описываемые эмоции на самого автора: он знает то, о чём пишет. Это его «золотая рыбка», исполняющая желания, – душа.Всю жизнь ненависть преследовала М.Ю. Лермонтова по пятам. И сам он возбуждал её немало. Словно она вливалась в него, как в сообщающиеся сосуды: вольётся в один, а из другого – выплёскивается, если не установить равновесие.Вот так Лермонтов создаёт интригу уже с первых страниц романа. И текста ещё немного. А многое уже сказано. И эмоций – много. Особенно – ненависти. А ей, как известно, нужен выход.«… и с этой минуты перенес он всю ненависть, к какой его душа только была способна, с извозчиков на гнедых рысаков и белые султаны.»… Нам же Михаил Юрьич ужо и приключений наобещал. Ждём-с.Рассказчик – некто безымянный. Что он видит, о том и повествует.Лермонтов не пожелал сделать рассказчика бесстрастным. Рассказчик, словно двойник главного персонажа – Жоржа Печорина (не тот самый Печорин!), в разы эмоционально усиливает его психологический портрет, написанный негативными красками. И это производит отнюдь не приятное впечатление.Кажется, что Печорин манипулирует, как сознанием рассказчика, так и читателя. Читателю ничего не остаётся, как смотреть и видеть (!) картину глазами Печорина при поддержке рассказчика.А если вам главный персонаж не симпатичен? Он – ваш противник. Тогда он действует при поддержке тяжёлой артиллерии: сам повествователь на его стороне – бьёт точно в цель!Кстати, Мишель любил привлекать на свою сторону друзей, заручаясь их поддержкой. Вот и «Княгиню Лѝговскую» они пишут вдвоём: с Раевским. Да и в интригах против Сушковой он использовал её же ближайшую подругу и его родственницу – Верещагину.***В романе два потока повествования: сюжетная линия «Печорин» и – «Крáсинский». Они пересекаются.Станислав Крáсинский – небогатый чиновник, сотрудник департамента государственного имущества. Беден. Бесславен. Ни друзей, ни товарищей, ни милой подруги. Единственная привязанность – старушка-мать. Она для него – всё. Настолько ВСЁ, что он, дворянин, человек чести, готов поступиться ею, не приняв вызов на дуэль, будучи жестоко униженным в чувстве собственного достоинства и раздираемый страстями.Красинский, в отличие от непривлекательного Печорина, высок и невероятно хорош собой. Прототипом этого персонажа стал близкий друг Лермонтова – С.А. Раевский (1808-1876), который действительно служил в Департаменте государственных имуществ.Конфликт возникает между незаметным чиновником из дворянского сословия, страдающим от бедности, – это его едва не задавил на санях другой дворянин – офицер Жорж Печорин – очень богатый по меркам того времени.Печорин с первых же страниц романа предстаёт подлым человеком: скрылся с «ДТП», хвастался в театре перед случайными «друзьями» своей лихой ездой, гнедым рысаком и тем, что едва не задавил человека (!).Однако он трус: боится попасть в историю. Чтобы приспособиться к жизни в свете, необходимо соблюдать правила: быть незаметным – не попадать в истории, ни в плохие, ни хорошие.Возбуждать ненависть в людях – насущная потребность Григория Печорина. Он ею питается, как вампир кровью своих жертв. И, как вампиры не выносят дневного света, так Печорин не выносит историй: пересудов, сплетен … Они могут стоить карьеры, положения в обществе …Сообщающиеся сосуды: нужно самому наполняться ненавистью, чтобы возбуждать её в других. Можно ли при таких вводных быть «обласканным толпой»? – Это вряд ли. Ты будешь замечен. Но не любим. Что остаётся тебе? – Научиться возбуждать любовь. Мимикрировать. Приспосабливаться.А разве сам Лермонтов не такую жизненную парадигму избрал для себя? «Ночное светило русской поэзии» по выражению Дмитрия Мережковского (годы жизни 1865 – 1941). Есть в этом что-то тёмное, тайное, вампирское, двухмерное: не «Светить всегда, светить везде», а только – ночью …Литературный, вымышленный персонаж – Печорин Григорий Александрович – зеркалит страсти и внутренние природные убеждения своего отца-создателя – М.Ю. Лермонтова. Поэтому так интересно читать роман, в котором в главной роли прототип автора – Жорж Печорин.Для писателей – удачная возможность выплёскивать бушующие страсти, сводить счёты, если не в жизни, то – на бумаге. Мишелю Лермонтову удавалось совершать и то, и другое: сначала в жизни, устраивая какую-нибудь пакость, а потом описывая эти действия в повести, или романе.***В «Княгине Лиговской» много психологизма. Этим роман приближается к произведениям нашего времени.Вот два персонажа, наполненных ненавистью. Только ненависть ненависти – рознь. Она зависит от вектора направленности. У Красинского с «прекрасным лицом» – вовне. Но можно ли утверждать, что он не потерян для общества?«ʺХорошо, – подумал он, удаляясь, – будет и на нашей улице праздникʺ, – жалкая поговорка мелочной ненависти.»Печорин, имея неприятную внешность, полон ненависти к себе. Проявления такой ненависти могут быть бесконечно многообразными вплоть до … любви к себе. «От ненависти до любви расстояние короче, чем от любви до ненависти». Только вот любовь эта – извращённая.Нарциссическое расстройство личности (НРЛ) характеризуется любовью к себе … ненастоящему, а идеализированному образу. Вот почему нарцисс ищет в своих жертвах качества, ему недостающие для созданного идеала. Таким образом он возвеличивается в собственных глазах, пуская пыль в глаза окружения. Себя любить ему не за что. Себя – он ненавидит: его ненависть направлена не только вовне, но и внутрь себя. Вот что страшно. Саморазрушение. Оно определяет судьбу поэта.Человек, не способный полюбить себя, других любить не может. Он способен лишь изображать любовь, имея о ней собственное представление. Вот, что думают о любви Печорин и рассказчик:«Грустно, а надо признаться, что самая чистейшая любовь наполовину перемешана с самолюбием.»Нарцисс – жертва самого себя. Разрушать, крушить, ломать, заставлять страдать, извлекая из страданий других энергию. Нарциссическая личность – ещё и энергетический вампир.Высосав из нарциссического ресурса всё, чем тот обладал, этот ресурс становится ему не нужен: он бесконечно презираем им. Ему нужна новая жертва. Это находит подтверждение, как в незаконченном романе «Княгиня Лѝговская», так и в реальной истории Лермонтова и Сушковой.Присмотритесь к Григорию Печорину, и вы увидите характерные черты нарциссического расстройства личности. Да вот хотя бы это:«Увлекаясь сам наружной красотою и обладая умом резким и проницательным, Печорин умел смотреть на себя с беспристрастием и, как обыкновенно люди с пылким воображением, переувеличивал свои недостатки.»Лермонтов, на мой взгляд, – злокачественный нарцисс: прекрасно сумевший адаптироваться в обществе оборотень. Владимир Сергеевич Соловьёв (годы жизни 1853 – 1900) самым первым назвал Лермонтова оборотнем, определив, к тому же, его последний проступок в отношении Мартынова, как злокачественный.***Женские персонажи.Сначала нам представляют Лизавету Николаевну Негурову. Прототипом этого образа послужила Екатерина Александровна Сушкова (Хвостова). Как известно, она служила Лермонтову в своё время нарциссическим ресурсом. Красавица со стройным станом, длинными до пят (!) и чёрными, как смоль, волосами, огромными чёрными глазами и смугловатой кожей. Умна. Образованна. Именно такие умницы-красавицы в классическом варианте становятся жертвами хищников-нарциссов.Уж и поиздевался Мишель Лермонтов над Катериной Сушковой! Расстроил намечавшийся брак с Лопухиным (удачная партия), насмехался над ней на глазах света, а потом – бросил, сначала влюбив в себя.Чтобы читатель не сомневался в том, что перед нами «Ужель та самая» … Екатерина Сушкова, автор матушку Лизаветы Негуровой нарекает Екатериной.И не насмешкой ли над Лизаветой является описание её горничной – Марфуши?«Лизавета же Николавна… о! знак восклицания… погодите!.. теперь она взошла в свою спальну и кликнула горничную Марфушу – толстую, рябую девищу!.. дурной знак!.. я бы не желал, чтоб у моей жены или невесты была толстая и рябая горничная!.. терпеть не могу толстых и рябых горничных, с головой, вымазанной чухонским маслом или приглаженной квасом, от которого волосы слипаются и рыжеют, с руками шероховатыми, как вчерашний решетный хлеб, с сонными глазами, с ногами …»И это лишь частица всего многословного издевательства над Марфушей. Неловко даже ни читать, ни приводить целиком здесь этот «портрет». Боже мой … какая гнусность. Зачем? Это мерзко.После такого высмеивания горничной что бы вы подумали о её барыне? Драгоценный камень требует дорогой оправы. А тут … Вот такое «завуалированное» издевательство не над Марфушей, а над Лизаветой, которое заканчивается так:«… о, любезные друзья, не дай бог вам влюбиться в девушку, у которой такая горничная, если вы разделяете мои мнения, – то очарование ваше погибло навеки.» Кто это говорит: рассказчик или главный персонаж? Оба! Вот почему – тяжелая артиллерия.Лермонтов, на мой взгляд, владеет в совершенстве методами психологического насилия, бессовестно эксплуатируя положение писателя, являя особый цинизм и жестокость: в случае издания романа Екатерина Сушкова прочла бы эти колкости, «тяжёлые для самолюбия и сердца». Не всякий способен такое вынести. А Мишелю всё мало …И он не успокаивается на этом. Продолжает издеваться над Лизаветой – 25-летней «отцветшей красавицей». Не стану приводить того, что лично о ней поведал рассказчик. Стыдно должно быть Лермонтову, когда все знали, какой хорошенькой была Сушкова и каким косолапым, кривоногим, хромоногим, большеголовым, кифозным коротышкой (169-170 см) с редкими усишками и волосами на самом деле был Лермонтов. Хотя психопаты («негодяи») не ведают стыда. И мстить могут своей жертве даже, сошедшей в могилу.Забавно, что даже в определении своего главного персонажа – Жоржа Печорина, как «негодяй», сквозит некое поощрение, ласковое потрёпование по щёчке: мол, не он один такой на свете.«… все его путешествия ограничивались поездками с толпою таких же негодяев, как он, в Петровский, в Сокольники и Марьину рощу.»Перед читателем предстанут в качестве ярких иллюстраций все этапы (круги) манипулирования хищника своей жертвой. Уже только ради этого роман стоит прочитать: познакомиться с приёмами низведения жертвы до состояния «ничто». Вряд ли Лермонтов был знаком с психологией. Манипуляциями закомплексованной личности с оскорблённым самолюбием движет ненависть. И все они метко попадают в цель: унизить, растоптать …***Не трудно догадаться, что другой женский персонаж – Вера Лѝговская будет идеализирован в пику презираемой и ненавистной Катеньке Сушковой, всего-то на 3 года старше Лѝговской. И это тоже ничто иное, как «ужимки и прыжки» деструктивной личности, жаждущей отомстить по полной.… Своё отношение к роману, думаю, я выразила, не касаясь его содержания, развития сюжета. Интригу не нарушила.Роман – неоконченный. Как и моё впечатление об этой книге. Ещё многое осталось невысказанным …Читайте и вы всё поймёте сами. Делитесь своим мнением. Не только книги, но и мнения о них помогают расти. Иногда потому что. А иногда вопреки.P.S.Если бы не знать душевные качества М.Ю. Лермонтова с его очевидным злобным нарциссизмом, то ряд отсылок в тексте к А.С. Пушкину можно было бы рассматривать, как некий оммаж гениальному поэту. Но слишком маленький временной отрезок отделяет одного от другого для того, чтобы Лермонтов признал превосходство Пушкина и поклонился ему. Нет. Не в его характере. Всё с точностью до наоборот: завуалированная издёвка, вызванная нарциссической завистью. Это моё мнение.Если интересно, то при чтении романа обратите внимание, где, зачем и почему Лермонтов «шаркает ножкой» в сторону Пушкина…Пушкин не успел стать жертвой нарциссической зависимости Лермонтова. Но зависть к гению Александра Сергеевича он скрыть не смог. Она проявляется непроизвольно, как неосознаваемый защитный механизм – психологическая рвота (здесь пока ещё – психологическая отрыжка), которую сдержать он не способен.Смотрите сами. Эпиграф, «охота к перемене мест», «малиновый берет» на старушке (ни к селу, ни к городу), над которой Печорин издевается …За каждым издевательством Печорина – цинизм и жестокость к реальным людям, которых непросто сломать.P.S. P.S.Роман не окончен. Работа над ним застопорилась. Каждый волен думать почему. Я думаю, что «два брата-акробата» (Лермонтов и Раевский) цели своей достигли: поглумились над теми, над кем хотели. И выдохлись. А больше сказать-то и нечего. Психологический стриптиз окончен. Жертвы наказаны.«Теперь любопытно знать, куда склонится русская публика, на сторону истинного вкуса или на сторону моды.»