1 глава.
В самой северной части северо-западного нагорья Шотландии, в непосредственной близости от средневекового замка, расположилась вокруг него деревушка, издавна принадлежащая древнему клану Маклаудов. Край суровых гор, средневековых замков, зеркальных озер и бесконечного океана. Величественный замок Маклаудов, возвышался на отвесной базальтовой скале, вдоль долины реки, впадающей в море. Это весьма труднодоступное место стало природной защитой для проживающих в нем поселенцев. Со стороны скалы к замку было не подобраться, мощные стены, возведенные вокруг замка, закрывали свободный доступ к деревне. Эта суровая земля, с непредсказуемыми погодными условиями, с первого взгляда кажется сложным местом обитания для бесчисленных поколений своего народа.
Основное население края – это коренные жители – их попросту называли – горцы, что было продиктовано самой природой. Это самобытные, не зависимые, гордые своими традициями, практичные и трудолюбивые люди. Горцы занимались, в основном, скотоводством. Суровый климат этой горной стороны доставлял жителям немало бед и испытаний. Короткое, прохладное и дождливое лето было весьма непредсказуемым. От холода на холмах было мало травы, что плохо влияло на сбор корма для скота. Бывало, выведет пастух стадо овец на такой холм, к обеду он пуст, и вновь приходилось перегонять стада овец в поисках новых пастбищ, порой удаляясь на значительные расстояния от деревни. Или соберутся горцы стричь овец, погода располагает, светит солнце ни ветерка, и вдруг ни с того ни сего налетает ветер, принося с собой холодный проливной дождь, который может продолжаться не одни сутки и все работы приходилось останавливать до лучших времен.
Но жители деревни и члены семейства Маклаудов не унывали. Они издавна стойко воспринимали капризы природы. Недаром к этому призывал девиз их клана и звучал как «Будь стойким», символ «Можжевельник», в изобилии росший на склонах и лесах, который был для них одновременно настоящей отдушиной.
Обычно после не легкого дня, любимым занятием было собраться вечерком, в окружении почти всех жителей маленькой деревушки, по традиции в центральной зале замка Маклаудов, выпить стаканчик другой виски, настоянного на можжевеловых шишках. Эти вечеринки очень любили все жители, от мала до велика. Время, проведенное вместе, поднимало настроение, снимало дневную усталость, придавало душе благоговение, а телу негу и тепло. А если при этом доводилось послушать старого Логана, которого правитель клана Нокс Маклауд привозил из его маленького домика, то жизнь вообще казалась прекрасной.
Старый Логан жил один, на отшибе, в отдалении от основного скопления домов, в маленькой хижине. Так можно было назвать его домик, где была всего лишь одна комната. Очагом для него служил костер, расположенный на голом полу, дымоходом служило отверстие в крыше над ним. Дневной свет тонкой струйкой проходил через это дымовое отверстие, с трудом освещая хижину и простую домашнюю утварь. Единственным украшением земляного пола, да и всей хижины была ковровая дорожка, сотканная его давно умершей женой. На балках под крышей всегда висели запасы засушенных пучков лечебных трав. Его издавна здесь считали знахарем, женщины деревни обращались к нему со всякими недугами, молодые ребята просили совета по жизненным делам, ну а старики вообще считали его колдуном. Но все относились к нему с любовью, доверием и с душевной теплотой.
Несмотря на свой возраст, а ему насчитывали почти девяносто лет, он отличался крепким телосложением. От постоянного и тяжелого труда его руки были большие, со скрученными пальцами, с выступающими жилами и крупными венозными сосудами. Но хватка его рук была крепка и тяжела. Умудренный опытом долгой жизни, Логан славился необычным рассказчиком, знавший много притч, сказок и легенд их народа. Он не скупился поделиться своими рассказами со своими земляками. С особым прищуром своих выцветших глаз он делал паузы или слегка посмеивался, доверительно положив, свой указательный морщинистый палец на колени слушателя, и с особой интонацией переходя к самым важным или ужасным сценам. Повествуя свои легенды, он любил сидеть у огня на низком табурете, одновременно наблюдая за проблесками огня.
Любимыми повествованиями старого Логана, были легенды о феях, живущих в их лесах много-много столетий назад. По его утверждению, он слышал их с детства. Их рассказывал ему отец, а его отцу его отец и так далее. Вот одну из таких легенд или сказок, кто как поверит, он и собирался рассказать в такой дождливый холодный вечер.
В центральной зале замка главы клана, где в отдельные дни проходят пиршества, а в судные дни прием населения с жалобами, расставили скамьи, сдвинули в один угол столы, разожгли в большом камине огонь. Основным украшением залы служили гобелены, развешанные на стенах, где, как правило, красовалась вышитая символика клана, изображение самого замка, и девиз его жителей. Все гобелены были ручной работы. Над ними, несколько поколений, трудились как хозяйки замка, так и женщины деревни, создавая неповторимые шедевры ручной работы мастериц. Все это придавало зале уют и тепло.
Как символ силы и неповиновения на стенах красовалось национальное оружие – знаменитые дирки, бродексы и топоры, пики и копья, секиры и мечи, палаш и щиты. Какой зал в Шотландских замках обходился без демонстрации оружия, да ни один, вот и зал клана Маклаудов не был исключением. Наравне с милыми и уютными гобеленами, оружие придавало всему особую атмосферу.
В затемненном зале, освещаемом только камином, красное и желтое мерцание огня, придавало рассказчику таинственности и загадочности. В этот вечер, старик Логан расположился в большом кресле, вытянув, и положив ноги на скамеечку поближе к огню. Его длинные седые волосы были собраны в хвост, на фоне огня они необычно переливались радужным цветом. Он был одет не в обычный старый протертый килт, а новый из тартана с яркими – желтыми, синими и зелеными цветами, как цвета флага клана Маклаудов. Опершись на палку жилистыми руками, он начал свой рассказ.
«В глубине леса, есть огромное дерево. Его корни такие длинные и толстые, что легко проникают так глубоко в землю, что достигают подземной реки, воды которой подогреваются жаром, который исходит из самого центра земли. Ветви древа такие же крепкие и высокие, что пронизывая облака, достигают до неба. Его крона с легкостью вмещает всех пернатых жителей, и может оказать приют под своими сводами всем лесным обитателям, да и не только. Ствол большой и мощный. Кажется, что если внутри прорубить дупло, то можно разместить всех жителей близлежащей деревни, предоставив каждому по несколько комнат. Но никто не знает об этом дереве, так как оно скрыто от людского взора. В то далекое время, селились там исключительно лесные феи в окружении себе подобных подданных. Вместо коней у них были в услужении единороги, вместо собак дикие лесные кошки, а обо всем происходящем вокруг им докладывали беркуты.
Феи жили дружной колонией. Была у них королева, и король, в услужении разного рода помощники, и обычные рабочие феи. Надо сказать, что это были необычные существа, размером не более десяти сантиметров, с маленькими прозрачными крылышками, при взмахе которых, раздавалась мелодичная трель. Все феи были необыкновенно милы и сказочно красивы.
Однажды, одна из придворных фей, любуясь солнечным днем и природой, не заметно для себя, значительно отдалилась от своего дома. Уставшая, она решила передохнуть в красивом цветке. Нежась в пыльце лаванды, она нечаянно уснула на лесной поляне. Время пролетело не заметно. Когда солнце уже стало клониться за горизонт, и воздух на поляне стал прохладней, она отрыла глаза, сладко потянулась, давая телу очнуться от сна. Сумерки уже начали сгущаться, в траве застрекотали кузнечики, кое-где виднелись не большие поселения светлячков. Повернув голову в разные стороны, фея поспешила отправиться к дому, но никак не могла определиться, в каком направлении ей лететь. Доверяя интуиции, она полетела на север, но ошиблась, чтобы долететь до дерева, ей нужно было лететь на восток.
Итак, она летела час или два, по темному густому лесу. Ее крылья уже устали, фея начала думать, что погибнет здесь, в лесной чаще. Как вдруг, между деревьев промелькнул лучик света. Приложив все усилия, она полетела на свет и оказалась возле лесной избушки.
На первый взгляд, избушка показалась ей не жилой и заброшенной. Но вдруг, дверь отворилась, и на пороге появился мужчина. На его широких, мускулистых плечах была накинута белая рубашка, а на узких бедрах красовался килт. Его атлетически стройные ноги были одеты в сапоги из тонкой кожи. Густые черные волосы были затянуты в хвост. Мужчина был так хорош собой, что у феи возникло желание приблизиться и прикоснуться к нему, нечаянно оказаться в его объятиях, и возможно разделить с ним ложе, а далее провести с ним свою жизнь. Эти мысли и желания молнией пронеслись в ее головке, и она замерла в ожидании.
Но такой могучий мужчина не обратил своего внимания на крошечную лесную фею. Чтобы привлечь его внимание, фея решила воспользоваться своими волшебными способностями и превратиться в женщину. Свой облик она решила не менять, спрятала только крылышки и увеличила рост. Для этого, укрывшись в лесу, она произнесла магическое заклинание, и тот час преобразилась.
Но кто же этот прекрасный мужчина, как оказался в лесной глуши, в этой маленькой избушке? Случилось так, что им оказался старший сын главы клана Маклаудов по имени – Эвен. Его отправили в эту лачугу на окраине леса, чтобы в одиночестве он разобрался в своих поступках, пересмотрел свои взгляды на жизнь, осознал свои ошибки. Рожденный первенцем, он был избалован, ему потакали во всем, любым его желаниям, что сделало его самовлюбленным эгоистом, который в зрелом возрасте стал яростным прожигателем жизни, любил удовольствия, развлечения и женщин. В управлении кланом отцу он не помогал, жизнью в клане не интересовался, женщины для него были не что иное, как средство для получения удовольствия.
Ах, если бы фея знала об этом раньше, она не поддалась бы соблазну, отдать свою душу и подарить сердце этому красавцу.
Запасы продовольствия, оставленные ему отцом, давно закончились. Та же участь постигла оставленное ему вино и воду. В этот вечер Эвен планировал пойти в лес, подстрелить зайца или хотя бы куропатку, но непривыкший ничего делать самостоятельно, горец надеялся на удачу и чудо. Вдруг, со стороны леса его привлек мелодичный звук. Затаив дыхание он ждал, что же появится из темноты.
Фее очень хотелось с первого же взгляда понравиться горцу, покорить его своей красотой и добротой. Но, будучи хорошо воспитанной, она помнила, что негоже ходить в гости с пустыми руками. Собрав не много грибов и ягод, она вышла из леса навстречу своей судьбе.
Стройная, изящная, длинноногая, с длинными огненно-рыжими волосами, которые были наспех заплетены в косу, по длине, достигавшей ей до колен. Женщина вышла из леса и предстала перед красавцем горцем, белозубо улыбаясь. То, что она фея, можно было определить только по окрасу глаз, так как все феи от природы имели разный цвет очей. У кого-то, один был черный, другой синий, у другой – карий и черный, у нашей феи окрас был синий и зеленый. Горец не заметил этой особенности, он давно забыл все сказки, легенды и мифы, которые рассказывала ему матушка. Он видел перед собой только невероятно красивую женщину, которая смогла бы скрасить его одиночество, которая будет кормить его, и ублажать.
Эвен встретил фею восторженно и радостно, закружив и подняв ее над собой. Ее легкое лиловое платье, словно вечернее небо, закружилось вместе с ними. Фея, была так счастлива, что готова была сделать для него все, что он только не попросит.
– Ты послана мне, самим лесом, – улыбаясь, сказал горец, и вложил в ее руки лук и стрелы. – Для начала раздобудь что-нибудь для ужина, очень хочется, есть, – приказал он тоном, не принимающим возражений, и скрылся в хижине. Фея не возражала, она послушно ушла в лес и вернулась с двумя подстреленными голубями.
Так они и стали жить в этой лачуге. Молодая женщина прилагала немало усилий, чтобы превратить их не обитаемую лачугу в уютный дом. Она старалась не пользоваться магией, но где ей взять материал, чтобы соткать ковер или плед? Вот и приходилось обращаться к паучкам, живущих там колонией под балками крыши. Фея не была наблюдателем и не сидела, сложа руки, всегда старалась помочь паучкам плести плед. Она вплетала в паутину, то лучи утреннего солнца, то блики лунного света. В конечном итоге, плед получился нежным, с легким серебряным переливом и очень теплый. На окошках появились легкие шторы, на полу ковер с запахом лесной травы. Для своего любимого, фея добывала и готовила еду, приносила воду, убиралась в хижине. Самым большим счастьем для нее было оказаться в объятиях любимого, отдаваться страстному дурману и чувствовать, как тело от прикосновений ее мужчины погружается в сладкую негу отношений.
В житейских заботах, дни шли один за другим. Горец ничуть не менялся, он был все таким же самовлюбленным эгоистом, но фея не замечала этого, она была очень влюблена в Эвена. Ей нравилось быть нужной своему любимому, окружать его заботой и лаской, стараясь по возможности не прибегать к волшебству, она все делала для него своими руками.
На исходе третьего месяца пребывания в изгнании, Эвен стал меняться. Он стал еще более злым и раздражительным. Все, что делала фея, ему не нравилось. На любое ее обращение, он отвечал раздражением, либо кричал на нее, либо вообще не обращал внимание. Фея никак не могла понять, что же происходит с ее любимым мужчиной. Что сделать ей, чтобы он хоть немного стал мягче добрей и заботливей. Может, рассказать ему, что в ней зародилась новая жизнь, жизнь их ребенка, ведь эта новость должна обязательно его обрадовать. О небо! У них скоро появиться малыш!
– Эвен, любимый! Я хочу тебе сказать одну радостную новость.
– Ни одна новость, произнесенная тобой, меня не обрадует, – грубо промычал горец.
– Думаю, это новость, тебя хотя бы заинтересует, – робко ответила фея.
– Ну, говори, слушаю…
– Это не вероятно, любимый, но у нас будет малыш, – на одном дыхании вымолвила она.
– Что,– прогремел горец, – какой малыш?
– Наш ребенок, дорогой, наш младенец…
– Ты что, с ума сошла, женщина, – еще сильнее раздражаясь, громыхал горец, – завтра, на закате, за мной придут мои люди, и заберут меня из этого заточения. Я снова вернусь в свой клан.
– Но я же, могу пойти вместе с тобой, Эвен, – в надежде предложила фея.
– Со мной? И в качестве кого, ты пойдешь? Моей любовницы? …
– Могу и ей, но хочу твоей женой, – вытирая покатившиеся слезы, ответила фея.
Горца привело в возбуждение это предложение. Давясь смехом, он продолжил:
– Я будущий глава клана Маклаудов, – гордо оповестил он фее. – Нам не положено жениться на женщинах неизвестного происхождения, а уж иметь от них детей и подавно. Завтра, я покину эту хижину без тебя, но если тебе некуда идти, я так уж и быть, разрешу тебе остаться здесь.
Фея была в отчаянии и ужасе. В один момент с ее глаз спала влюбленная пелена, и она увидела своего горца в настоящем обличии. Горечь и обида сдавили сердце, слезы ручьем потекли по ее щекам.
– Ты самовлюбленный болван! Ты еще не знаешь, с кем связался, – злобно проговорила фея.
На глазах изумленного горца, прошептав заклинание, она стала превращаться в лесную фею. Трепещущиеся крылышки издавали приятную трель, но сам облик феи, в эту минуту, был далек от прекрасного лика. Ее глаза горели, синим и зеленым огнем. Подлетев к горцу, она взмахнула рукой и произнесла:
– С этой минуты, я проклинаю тебя горец. И весь твой род, тобою порожденный. Все мальчики, которые будут рождаться от тебя, не проживут и до двадцати лет. Девочки – будут злыми и эгоистичными, и самое главное, все твои дети будут бесплодны. А сам ты, Эвен, с этой минуты и до смертного часа, будешь любить только одну женщину, и это буду – Я! Но меня ты больше не увидишь, так же, как и ребенка, который будет только моим, и проклятье его не коснется.
С этими слова, она взмахнула крыльями и вылетела в окошко, обратно в свой дом, к великому Древу и милым сестрам.
Ошеломленный горец упал на скамью. Он не мог и не хотел верить в случившееся. И вдруг его сердце екнуло, заполнилось глубокой печалью, и он понял, что минуты не сможет прожить без своей феи.
На закате следующего дня люди, пришедшие за ним, нашли его бездыханное тело. Его сердце, было так переполнено любовью и нежностью, что разорвалось на части от разлуки с любимой. Родители Эвена были очень опечалены его кончиной, но жизнь диктовала свои требования, ведь у них были другие дети и, они нуждались в поддержке и воспитании родителей.
А что же фея? Напомню вам отрывок из баллады, написанной про нее.
С травы скатилася роса
Восходом солнца опаленная.
По небу плыли облака,
Лениво, как-то настороженно.
Под кроном дерева в лесу,
Прикрывшись крыльями прозрачными,
Лежала фея, как в бреду, злым духом озадачена.
Она добра была к нему,
Любви и счастье в дом вселяя.
А он, не разобравшийся, «с плеча»,
Разрушил мир ее и леса всемогущего.
Себя ему всю отдала,
И потерялась в жизненной рутине.
Привыкшая, все волшебством решать,
Ей не понять суть жизни человеческой.
Как поговаривали, Фея очень горевала от потери любимого мужчины, но жизненные силы ей придавала зарожденная в ее утробе жизнь. Дальнейшая ее судьба никому не известна. Благополучно ли прошли роды, или что-то пошло не так, никто не знает. Знающие старцы поговаривают, что если кровь феи смешать с человеческой, то дети рождаются с одинаковым цветом глаз и наделены могучими волшебными способностями.
– Какая же мораль этой легенды, Логан? – кто-то выкрикнул из слушателей.
– А, мораль проста, – ухмыльнулся старик – Нельзя быть самовлюбленным эгоистом. Нужно ценить и любить мир, людей вокруг себя. Так поступают все настоящие горцы. И так поступает наш глава клана Нокс Маклауд. Он родился от отца, отцом которого являлся отец, отцом которого являлся отец, отцом которого являлся отец, и так можно продолжать долго, ведь это было несколько веков назад, отцом которого был сын, дочери, родившейся у главы клана, после смерти Эвена Маклауда.
Нокс Маклауд ухмыльнулся в пышные, подернутые сединой усы. Его широкие плечи расправились от похвалы. Ноксу всегда нравилось, когда старый Логан хвалил его. Лэрд клана выглядел грозно. Да и не удивительно. Больше двух метров роста, мужественное лицо, густые хмурые брови нависали над темно синими, глубоко посаженными глазами. Длинные темные с проседью волосы, завязаны по боевому раскладу, в косички. Здоровые ручищи, которые при сжимании в кулак, были размером с голову пятилетнего ребенка, упираются в бока. Но те, которые знали его лично и близко, могли подтвердить, что он очень добрый и веселый человек.
Кто-то из толпы слушателей засмеялся и захлопал в ладоши. Это было так заразительно, что все оставшиеся слушатели засмеялись и захлопали тоже, выкрикивая «Слава Ноксу Маклауду, слава!».
Старший сын Нокса Маклауда, Грег, прослушал легенду стоя в дверном проеме залы. Когда начались овации, он, оттолкнувшись от проема, сплюнул на бревенчатый пол, и торопливо вышел во двор. Не верил он во все эти сказки. Да и морали он здесь не увидел. Будучи старшим сыном, он на десять минут родился раньше своего брата близнеца Томаса Маклауда, был уверен, что во всех сказках и легендах нет никакого смысла. Их сочиняют и рассказывают, чтобы запудрить людям мозги.
А в это время, на самой верхней балке потолочного свода, слушала красивую сказку о несчастной любви лесная фея, ее звали Эйлис. Ее ярко зеленые глаза, смеялись, мелодичная трель, исходившая от трепыхания крыльев, была неслышна собравшимся в зале. Почти такую же историю она слышала от своей матери, но она не была так печальна как эта, да и вообще, у них считалось, что это было на самом деле. Обводя слушателей, взглядом озорных глаз, она выискивала понравившегося ей молодого горца. Наконец она увидела его, он стоял в дверном проеме залы. Его высокий рост, атлетическое тело, могучие плечи и гордый вид всегда приводили ее в трепет. Когда он покинул залу, она все-таки решилась последовать за ним, чтобы продолжить наблюдение.
2 глава. Грег.
Выйдя из замка, я быстрым шагом шел по узким улочкам, между небольших домов, разыскивая своего брата Томаса. Нам давно уже нужно было быть на пастбище, где нас ждали друзья, с которыми мы сторожили ночью стадо овец. Завернув за угол одного из домов, я сменил направление и направился в сторону общих конюшен. Именно туда кажется, шел Томас, когда я подходил к замку.
Я почти дошел до дверей конюшни, и вдруг услышал тихую мелодичную трель. Остановился, обернулся, но ничего не увидел. Зато отчетливо услышал со стороны конюшни, легкую возню и стоны женщины, доведенную до вершины экстаза.
– Братец опять в ударе, – хмыкнул я, немного позавидовав.
Никогда не мог понять, чем Томас притягивал к себе женщин. С первых минут нашего появления в этот мир, мы похожи с ним как две капли воды. Голубоглазые, темноволосые, даже длина волос одинаковая, да что там волосы, у нас даже кожаные ремешки для стягивания волос в хвост одинаковые. Атлетическое телосложение, мы с первых дней, как нам дали в руки по деревянному мечу, в спарринге вместе стоим. Правда Томас немного пониже меня ростом, так буквально на пять сантиметров, но кто это заметит, когда у нас с ним рост под два метра.
Правда, есть одно не большое различие в нашей с ним внешности. У брата над губой есть не большая родинка, наверно она и придает брату тот загадочный шарм, который так притягивает к нему женщин. Ведь правда же, они вьются возле него, как пчелы над цветком.
А возможно, хотя я и не уверен, что это существенное отличие, но кто может понять этих женщин. Томас, в отличии от меня, верил во все сказки и легенды, даже сам иногда их рассказывал. Я же, воспитанный как будущий глава клана, отвечающий за обеспеченный быт жителей клана, был серьезным молодым человеком.
В тайне, так как в открытую мы с Томасом это никогда не обсуждали, я завидовал его свободному общению с женщинами. У меня так не получалось. Развлекаться я позволял себе только с женщинами, предлагавшие свои услуги за деньги. А Томас развлекался и веселился со всеми женщинами, которые были просто не против его общества. И вот опять мне предстояла не простая задача, вытащить брата из объятий очередной женщины, без моральных потерь с обеих сторон.
– Братец, нам пора, – проговорил я, стукнув кулаком по двери конюшни.
Ну а в ответ, как всегда тишина. Прошелся возле двери, попытался заглянуть вовнутрь, ну так, чтобы определить, сколько мне его еще ждать. Но не стал этого делать, ведь соитие двух людей, пусть и не близких людей, это же ведь все равно личное. Развернулся, прошелся туда, сюда. Да сколько же можно то, мы и так уже опоздали, а этот балбес все никак не на любиться. Уже хотел плюнуть на все и войти внутрь конюшни, как дверь распахнулась, и на пороге появился гроза все женщин, и мой брат Томас в о дном лице.
Волосы Томаса были в беспорядке, на затылке и висках виднелась солома, рубаха расстегнута, но лицо довольное, умиротворенное, вот же стервец!
– Ну что ты расшумелся, братец, – пробубнил Томас, повернув голову в пол-оборота, и подмигнул женщине, в объятиях которой, только что провел время, – где-то пожар? – заулыбался он и стал застегивать рубаху.
– Пожар, по сравнению с гневом отца, будет маленьким костром, когда он узнает, что нас до сих пор нет на пастбище!
– Во-первых, не узнает, ребята не выдадут, а во-вторых, он тоже был молодым, он поймет.
Стараясь не смотреть в сторону конюшни, где приводила себя в порядок после ласк Томаса молодая женщина, я вывел уже запряженного коня, вскочил на него и стал дожидаться брата.
Томас же, как всегда не спешил. Погладив коня по морде, он подошел к девушке, которая застенчиво улыбаясь, с лукавым взглядом стояла в глубине стойла, крепко поцеловал ее.
– Судя по звездам, – целуя девушку в шею, прошептал Томас, – сегодня будет теплая ночь. Приходи через часок на пастбище, я найду для нас укромное местечко. Девушка, обняв его за шею, утвердительно махнула головой.
Нет, ну это уже просто возмутительно, я его жду, ребята нас ждут, а он еще о продолжении договаривается. Пришпорив коня, я направился в сторону пастбища. Томас, на конец-то, последовал за мной. Я скакал впереди, не давая ему возможности поравняться со мной. Знаю, он опять заведет свою любимую песню, что мне нужно больше расслабляться, и предложит как всегда одну из своих пассий, для этих развлечений. Нет уж спасибо, не хочу!
Когда мы прибыли на пастбище, солнце почти зашло за горизонт, окрасив небо в огненный свет. Наши друзья, уже разожгли костер и, разместившись на пледах, расслабляясь, попивали медовуху, рассказывая друг другу байки. Мы присели в общий кружок и взяли по стакану медовухи.
– Томас, – поднимая, стаканы вверх, шумели ребята, – поделись с нами своими похождениями.
Я только усмехнулся в стакан. Какой мой брат рассказчик, знаю не понаслышке, порой трудно разобраться, где его фантазии, а где истина.
– Давайте хоть овец в загоны загоним, – одернул я развеселившихся ребят, – а потом и байки Томаса послушаем.
Никто не стал мне перечить. Дружно поднявшись, пошли загонять овец в огороженные на поле загоны. Закончив работу, мы устроились опять кружком у костра. Томас, не меняя своей привычки, улегся на спину и, глядя в небо, на яркие звезды начал свой рассказ.
– «Встретил я однажды в лесу бабулю. Она была такая старая, дряхлая и маленькая, что даже под небольшой охапкой хвороста ее спина нагнулась до земли. Мне жалко стала старушку, и я предложил ей свою помощь. Мы долго шли по лесу и разговаривали о разных пустяках. Пройдя через густой кустарник, мы вышли на небольшую полянку окруженной деревьями, здесь стояла ее избушка. Попросите меня найти эту полянку сейчас, никогда не найду. Я вообще дороги туда не помню. Но не в этом дело, слушайте дальше.
Подошли мы к избушке. Я только за ручку двери схватился, чтобы занести хворост в дом, как она мне и говорит:
– Не спеши горец в дом заходить, положи хворост у порога, да помоги мне еще малость.
Я согласился, а самому как-то не по себе стало, мурашки по коже пробежали. Дает она мне ведро и говорит:
– За домом есть ручей, набери там воды, и в дом воду занеси.
Пошел я к ручью, вода там холодная, чистая, переливается на свету. Зачерпнул ведром воду, подымаю ведро, а воды там нет. Я еще раз зачерпнул, опять нет воды. Ну, думаю, бабуля поиздеваться надо мной вздумала. Я еще раз опустил ведро и держу его в воде, думаю, может надо, чтобы вода налилась, кто знает, что за ручей у этой старушки. Руки от холода сводить стало, я все держу. Тут слышу, невдалеке от меня, в траве, тихая мелодичная трель раздается. Оборачиваюсь, никого, а мелодичный звон все еще слышу. Голову вниз опускаю, смотрю, сидит в траве маленькая фея. Вся такая светится и крылышки за спиной трепещут. Ну, думаю, все. Холод от воды с рук до головы дошел. Решил головой потрясти, чтобы образ феи развеять. Трясу головой, трясу, а она засмеялась и говорит:
– Зря ты горец долго руки в воде держишь. Так можно и замерзнуть насмерть.
Смотрю я на свои руки, они уже синеют. Хочу вытащить их, а не могу. Подлетает она ко мне, касается своей маленькой ручкой моего лба и шепчет что-то. Потеплело мне, да и руки стали чувствовать, что ведро водой набралось. Потянул его и полное ведро воды достал. Подлетает она к ведру, пошептала на воду и говорит мне:
– Подойди к избушке, если старушки на улице нет, позови ее, но в дом не входи, жди, когда она выйдет. Она звать тебя внутрь будет, а ты настаивай на своем, не входи. Если зайдешь, уже живым не выйдешь, погубит она тебя.
Я спрашиваю у нее:
– Так зачем же мне ее звать-то? Уж лучше уйти по добру по здорову…
– Не уж то старушки испугался? – засмеялась она. – Не робей, горец, я рядом буду! Когда она выйдет, ты на нее ведро с водой вылей.
– Зачем это?
– Увидишь!
Пошел я к избушке, смотрю, бабуля на лавочке сидит в мою сторону смотрит. Увидела меня, ехидно заулыбалась. В три шага я был возле нее, на ничего не подозревавшую бабулю вылил воду из ведра. И вот тут я замер от удивления. Замерцало все вокруг старушки, искры стали из нее выскакивать, а эта маленькая фея, которая меня этому надоумила, сидит на веточке рядом с избушкой и со смеху в три погибели сгибается, пальцем в меня тычет, ножками болтает. Хотел я в нее ведром запустить, но вдруг мой взгляд остановился на бабуле, которая стала меняться на моих глазах. Смотрю на нее и глазам своим не верю. Вдруг передо мной стоит статная красавица. Волосы цвета мёда, длинные, волнистые. Глазища огромные, один фиолетовый, другой серый. Смотрят на меня злобно. А маленькая проказница все смеется и смеется. Тут красавица пальцами щелкнула, и маленькая фея остолбенела. Смех прекратился. Сам я тоже затих, жду, что дальше то будет. Заговорила красавица:
– Понравился ты мне горец, хотела поразвлечься с тобой, да воду ты всю вылил для придания тебе силушки мужской. Придется тебе домой идти, так и не испробовав моих ласк.
Наконец-то, очнувшись от магии случившегося, я расправив плечи, отвечаю ей:
– Да зачем мне водица то нужна, у меня и своей силы то хватит.
Она улыбнулась, наклонилась и зачерпнула с земли воды в ладонь, которая еще не успела в землю впитаться, и мне протягивает, «не побрезгуй мол, выпей, сам все узнаешь». Воды мало на ладошке было, только губы намочил да облизнул их. Стою, смотрю на красавицу и, к телу своему прислушиваюсь, когда же изменения начнутся. А она с улыбкой ко мне подходит и тонким длинным пальчиком мне ко лбу прикоснулась. В глазах у меня все потемнело, тело тяжелым стало, я так и упал, как стоял, на землю. Сколько прошло времени не знаю, но когда я глаза открыл, был уже в другом месте. Ни полянки, ни избушки, ни феи, ни красавицы рядом не было. Хорошо хоть место знакомо мне было, мы там часто с Грегом охотились. Нашел тропинку, которая к дому ведет и пошел восвояси. А тело мое волнуется, орган так налился, что килт палаткой стоял, идти трудно было. Кое-как дошел до старой своей знакомой, вдовушки красавицы. Она как меня увидела, так сразу в койку положила, и сама рядышком устроилась. Не поверите, ребята, две недели мы с кровати не вставали, почти не ели и не пили, только ублажали друг друга, оргазм с каждым разом все ярче и сильнее был. Хотелось все больше и чаще. Не выдержала вдовушка, попросила меня уйти. Не стал я над ней измываться. Ушел. Но удовлетворения полного не получил, стоит еще мой «мальчик», еще хочет.