Запредельное удовольствие (сборник)

© Леонова О. М., 2015

© Макеев А., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Запредельное удовольствие

Глава 1

Память – это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом. Ну, это афоризм, конечно. Красивые слова. А на самом деле память – удивительное свойство. Пряча где-то в самых потайных уголках души разные вещицы, о которых разум и думать забыл, она вдруг, словно подточенная резцом подсознания, в самый неожиданный момент достает их, разворачивает обертку и выкладывает перед тобой как есть – дескать, держи, это твое. Это было, хочешь ты того или нет, и это по-прежнему с тобой.

Бывает, что ты радуешься этим воспоминаниям – надо же, оказывается, это было, а я и думать перестал! Бывает и наоборот: какой-то неприятный факт, который ты изо всех сил пытался забыть, втиснуть подальше в глубины подсознания, вдруг всплывает так явственно, что становится очевидно: это тоже было и есть с тобой по-прежнему и никуда тебе от этого не деться.

Вот и у сыщиков Льва Гурова и Станислава Крячко на почве скуки разыгрались воспоминания.

Дело было в конце февраля, когда вроде бы до весны остались считаные дни, а может быть, и часы – смотря кто какими категориями привык мерить время. Но эти часы еще нужно было прожить. А пока за окном висел сизый сумрак, стояли последние морозы, ветер бушевал с такой силой, словно зима напоследок выплескивала всю ярость от неизбежности своего ухода, клубилась по земле поземка, хлопали ветви деревьев, и солнце, еще вчера светившее обманчиво ярко, предвещая скорый март, сегодня спряталось от греха подальше и не высовывалось из-за сурово нависших неприветливых туч.

Но в кабинете, занимаемом Гуровым и Крячко, было тепло и уютно. Станислав Крячко, всю зиму жаловавшийся на холод, притащил наконец позаимствованный у тестя обогреватель и теперь, не жалея ни его, ни казенного электричества, врубал его ежедневно и, придвинув к своему столу, блаженствовал, откинувшись в кресле и вытянув к теплу ноги.

Этот период совпал с периодом затишья в делах: серьезные преступления были раскрыты, материалы подшиты, доведены до ума и переданы в суд, новых убийств и грабежей, «достойных» уровня двух полковников, оперов-«важняков», слава богу, не случилось, и сыщики могли позволить себе расслабиться и просто поболтать друг с другом.

– А помнишь, как мы на речку поехали отдыхать с женами, а они заблудились? – развалившись в кресле, вспоминал Станислав. – Шибко ты тогда перепугался!

– А ты будто не перепугался? Бегал и ныл, что «дикие звери-убийцы» загрызут, или в капкан попадут, или лесник их пристрелит! – улыбнулся Гуров.

– Да не такое в голову взбредет, когда жена пропала…

– А сам жалуешься постоянно: достала, запилила, уеду на дачу, в отделе жить буду, диван в кабинете поставлю! – посмеиваясь, напомнил Лев. – «А они там пусть как хотят выкручиваются!»

– Так это ж совсем другое! – не смутился Крячко. – Я же знаю, что она, Наташка моя, жива и здорова. Ей, кстати, на пользу пойдет на время одной покуковать и подумать! А то замучила совсем: «Вечно ты на работе, дома тебя не бывает!» А стоит пораньше прийти – начинается: «То не купил, это не принес, про это забыл!» Ну и как тут домой торопиться? Чего я там не слышал? Вот на днях решил ее порадовать, нарочно пораньше с работы срулил, заранее предупредил, прихожу – надутая стоит! Говорю – чего такое? А она мне: «Мы должны были к родителям в гости идти, а ты опоздал!» Оказывается, я должен был прийти в пять, а пришел в полвосьмого. Хотя я специально на рынок заехал, чтобы свечи новые для мотора купить.

– Два часа свечи покупал? – удивился Лев.

– Ну, заболтался немного с мужиками… – признался Станислав. – Что такого? Она с тещей вон по телефону тоже часами треплется, пока та все болячки не перечислит! И еще в гости к ним идти, по новой языками чесать! Тьфу!

– Да уж, пришел, называется, пораньше домой! Надо было ей хотя бы цветов купить, тогда бы она поняла. А ты – свечи!

– Цветы на авторынке не продают! – буркнул Крячко. – И вообще это пустая трата денег. Она бы меня потом за это запилила – мол, тратишь на всякую ерунду, лучше бы сумку новую мне купил.

– Ну и купил бы сумку!

– А она потом скажет – не такую купил! Я ж говорю, это характер такой, что ни сделай – все не так! – обреченно махнул рукой Стас.

Вообще-то Крячко, несмотря на то что периодически жаловался на жену и взрослых уже детей, слыл примерным семьянином. Брак его считался (и был в действительности) одним из самых крепких среди сотрудников Главка. Как поженились с Натальей в молодости, так и жили по сей день, без особых потрясений. И, на взгляд Гурова, вполне подходили друг другу, так как Станислав тоже обладал своими особенностями характера, которые не переделать. Например, любил иногда поворчать по пустякам, при этом совершенно не злясь, и вообще отличался вполне миролюбивым и жизнерадостным нравом. И жалобы на жену были несерьезными – так просто, чтобы создать видимость проблем.

– Скучно тебе, Станислав, – сделал вывод Гуров. – Все у вас с Наташкой хорошо, вот ты и придумываешь проблемы на ровном месте.

– Ничего себе, на ровном! – тут же возмутился Крячко. – А вот на прошлой неделе…

Но Гуров, не желая углубляться в надуманные обиды лучшего друга, быстро спросил:

– А помнишь, как ты на матрац надувной лег и уснул?

– Да не напоминай даже, у меня от этих воспоминаний спина начинает зудеть! Никогда в жизни так не обгорал, – тут же отозвался Станислав.

– Зато весело было.

– Ха! Утешил, друг, спасибо! Весело! Кому как! Тебе, может, и было, а мне – совсем наоборот! Вот всегда я, Лева, знал, что ты злыдень!

Сыщики помирали от скуки. Никаких интересных дел их уровня не было, ничего интересного не происходило, кроссворды все были разгаданы Станиславом Крячко, а за окном стоял такой дубняк, что выходить на какие-либо прогулки или посещать заведения развлекательного характера и не хотелось. Крячко, вальяжно развалившись в мягком кресле, потягивал уже третью чашку английского чая, принесенного Гуровым. Гуров же сидел на своем любимом классическом табурете. Он вообще предпочитал жесткие сиденья, иногда даже без спинок. А вот Стас любил понежить себя в гигантских креслах с обивкой и регулируемой спинкой.

– О чем думаешь, Лев Иванович? – спросил он, наблюдая, как Гуров, глядя в потолок, о чем-то размышляет.

– Да вот историю вспомнил интересную. Помнишь, лет пятнадцать назад к нам в отдел парнишка пришел? Тоже Стасиком вроде звали.

– Что-то не припоминаю.

– Ну, невысокий такой брюнет. Уши у него в разные стороны торчали, забавный парень, но шустрый. Перевели его через два года в другой отдел.

– А, это тот, с родинкой на щеке?

– Так я вот какую историю вспомнил. Он когда к нам пришел, еще совсем молодой был, зеленый. Направлялся как-то паренек в аэропорт, не помню уже, по службе или по своим делам каким, и вдруг приспичило ему в туалет забежать. Выходит он оттуда и видит – мужик перед ним резко что-то прячет за ремень и пиджачком прикрывает. А, он на патруле там был, точно! Так вот этот патрульный осмотрел мужика: весь в наколках, лысый, часы золотые, кейсик в руке. На вид – типичный бандюга. Ну и давай он его разматывать, мол, документы покажите. Мужик в отказ пошел, документы в сумке остались. Тогда он у мужика спрашивает, что за поясом спрятал? А тот «быка включает», мол, ничего не прятал. Патрульный наш решил основательно до него докопаться, уж больно подозрительным он казался. И все бы хорошо, если бы не наивность его. Мужик плакаться ему начал, мол, жена из дома выгнала, а в кейсе только часы да мелочь всякая. Поверил ему парень и отпустил, даже не проверив. А знаешь, что потом оказалось? Это один из главных местных авторитетов был. В один вечер с катушек слетел, жену пристрелил, своих деловых партнеров и решил из города свалить по-быстрому. Так и не нашли его.

– Да уж, вот как бывает. Везение, не больше. Тоже одну историю мне рассказывали, еще когда только в школу милиции пришел. Был паренек один, роман закрутил с какой-то дамочкой постарше. Сидел он у нее дома, а тут «братки» вваливают. Ну, он в шкаф лезет, думает, вдруг не заметят? Но не тут-то было, муж ее, как оказалось, пришел домой. Увидел мужскую обувь, распсиховался, начал по дому носиться и любовника искать. И не один ведь был, а с «братвой». Парень думает, все – приплыл, с жизнью уже попрощался и вдруг случайно залез в карман куртки, а там – «макаров». И обойма полная. Осмотрел – боевой. На предохранитель поставил, выбежал из «засады», ствол направил на «братков» и давай им задвигать, что убьет и все такое. Один за оружием полез, пулю в ногу получил. Испугался не на шутку, конечно, но виду не подал. В общем, ушел он оттуда живой и невредимый, вместе с женой того авторитета, и из города свалил.

– Не верю я в такие истории.

– Да чистая правда! Знаешь, как парня того прозвали – «кладоискатель»!

– Стас, завязывай!

Стас расстроился от того, что Лев не поверил ему. Ведь ему рассказывали эту историю не случайные прохожие, а его друзья на тот момент. Поэтому он решил больше не разговаривать с Гуровым, а пить его чай в гордом одиночестве.

Дверь в кабинет неожиданно открылась, и вошел начальник Главного управления МВД генерал-лейтенант Орлов.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – бравым голосом гаркнул Крячко.

– И вам здрасьте. Скучаете? – покосился Орлов на сдвинутые стул и кресло, а также на чайные чашки на столе.

– Да вот пока перерывчик в делах, решили чайку хлебнуть по-быстрому, – невинно ответил Крячко.

Но генерал-лейтенанту было прекрасно известно о положении дел в Главке, и он произнес:

– Пойдем тогда в мой кабинет.

Сыщики переглянулись. Они понимали, что ничем хорошим это не кончится – скорее всего, Орлов сейчас подкинет им что-нибудь не слишком приятное, прервав их столь милое времяпрепровождение, но долг, что называется, зовет, и сыщики последовали за начальником.

Когда они прошли в кабинет Орлова, тот посадил их за стол и предложил чаю.

– Товарищ генерал-лейтенант, давай ближе к делу, а то я от чая уже пять раз в туалет бегал, – хмыкнул Крячко.

Орлов, несмотря на то что сам позвал своих «любимчиков», что-то мялся, никак не решаясь начать. Он вздохнул пару раз, поправил очки и наконец произнес:

– В общем, дело есть для вас.

– Да неужели? – съязвил Гуров.

– Человек пропал, – продолжал Орлов, бросая на Льва многозначительный взгляд.

– Это мы поняли, – кивнул тот. – А дальше?

– И какое отношение это имеет к нашей, так сказать, конторе? – подхватил Крячко.

Две пары насмешливых глаз впились в Орлова. Ох, как хорошо знал он и эти взгляды, и саму «пару», от которой ничего хорошего в таких случаях не жди! Язвы, а не пара! Уже поняли, вычислили безошибочно своей интуицией, что Орлов находится в затруднительном положении, что обращается к ним за помощью, и сейчас рады будут стараться язвить на все лады, попрекая его, старика, на чем свет стоит! Нет чтобы сразу все понять и поддержать его: «Конечно, дорогой Петр Николаевич, мы готовы оказать вам всяческую помощь!» Или хотя бы без всяких этих церемоний, ничего не комментируя, синхронно сказать: «Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант!» Нет, молчат, подлецы, переглядываются насмешливо!

Орлов еще раз вздохнул, поджал губы и сухо произнес:

– Нужно провести расследование.

Крячко длинно присвистнул, а Гуров спросил:

– С каких это пор, Петр, мы проводим расследование по потеряшкам?

– И почему именно мы? – добавил Стас. – Чай, не юнцы, не стажеры…

– Если бы вы были стажерами, я бы вас на рынок патрулировать отправил! – прикрикнул Орлов, твердо решив не отдавать себя на съедение этим двум «монстрам московского сыска», как порой шутливо именовали полковников в отделе. – Особенно тебя, Крячко, чтобы ты за карманниками побегал на своих двоих, жир немного растряс! А то тебе скоро новое кресло придется заказывать – в прежнем не помещаешься! Я смотрю, вы от скуки совсем уже оборзели! Ишь, взяли моду – дела выбирать! Вы не в магазине и не в ресторане! Что начальство поручит – то и будете делать! Важняки, мать вашу! Забыли уже, когда задницу от стула отрывали!

В кабинете повисла тишина. Гуров и Крячко давно не помнили Орлова в таком состоянии. Обычно он был куда сдержаннее, поскольку провел вместе с обоими полковниками множество дел, вместе пережил трудные, даже смертельно опасные ситуации, дружил с ними искренне и всегда относился к ним лояльно, чем они порой пользовались. Да что там – откровенно и без зазрения совести вили из генерал-лейтенанта веревки, считая, что их полковничьи погоны, огромный опыт оперативной работы и дружба с ним позволяют им решать, за какое дело взяться, а какое переложить на кого-нибудь другого.

Но Орлов не был бы генерал-лейтенантом, а уж тем более руководителем Главного управления МВД, если бы постоянно проявлял бесхребетность. На самом деле Петр Николаевич мог быть очень жестким, просто он хорошо знал своих подопечных, ценил их заслуги, поэтому иногда делал им некоторые поблажки. Но стоило Гурову и Крячко немного забыться, начать переходить грань и нарушать субординацию, он мгновенно ставил их на место, невзирая ни на какие дружеские отношения.

Гуров и Крячко после тирады генерал-лейтенанта сразу притихли, подтянулись, а Крячко даже как-то съежился в кресле, изобразил заискивающую улыбку и сказал:

– Да ладно, Петр, мы же шутим! Мы ж все понимаем! Что там…

– Слушаем, товарищ генерал-лейтенант, – перебив его, проговорил Лев.

Орлов с каменным выражением лица заглянул в лежавший перед ним листок с рукописным текстом и стал зачитывать вслух:

«Десятого февраля сего года гражданин Любимов Роман Витальевич отбыл из России в республику Доминикана по туристической путевке, собираясь вернуться через десять дней, то есть двадцатого февраля. Двадцатого февраля гражданин Любимов не вернулся, а его сотовый телефон не отвечал. В собственной квартире его нет, на работе он не появлялся. В настоящий момент, двадцать пятого февраля, местонахождение гражданина Любимова остается неизвестным».

Генерал отодвинул листок и замолчал. Сыщики тоже молчали. Наконец Крячко решился подать голос:

– И что, это все?

Орлов молча кивнул.

– А другие подробности?

– А остальные подробности предстоит выяснить вам. Вы же сыщики!

Крячко бросил растерянный взгляд на Гурова. Тот чуть нахмурился и спросил:

– А откуда вообще стало известно о том, что он пропал? Ты же нам выдержки из заявления зачитывал, как я понял. Кто обратился с заявлением?

– Или это тоже мы должны выяснить, как сыщики? – не удержался и все-таки ввернул шпильку Крячко.

– С заявлением обратился близкий друг и коллега по работе Любимова, гражданин Плисецкий Леонид Максимович, – сообщил Орлов. – Плисецкий беспокоится, потому что его друг уже давно должен был появиться, а его и след простыл. Поэтому…

– А с какой это радости Плисецкий так беспокоится? – вклинился Крячко. – В Главное управление аж приперся! Не абы куда!

– Ну а что тут необычного? Человек беспокоится за друга, переживает… – ответил Орлов.

– Ага! – скептически хмыкнул Крячко. – Переживает! Прямо ночами уснуть не может!

– К тому же они наметили один новый проект перед отъездом Любимова. Решили купить еще один объект и переоборудовать в развлекательно-спортивный центр. По возвращении Любимова должны были претворить его в жизнь, а он, видишь, исчез. А пора уже задаток вносить, документы подписывать…

– Во-о-от! – назидательно протянул Крячко. – Вот это уже ближе к теме! Бабки ему нужны, этому Плисецкому, вот он и суетится! А то переживает за друга, как же!

Орлов укоризненно посмотрел на Крячко и воскликнул:

– И не стыдно тебе, Станислав? Что ты циника из себя строишь, шкурный интерес во всем видишь? А вот если бы Лева пропал или, не дай бог, я – ты бы не беспокоился?

– Ты нашу дружбу не равняй! – рубанул рукой Крячко. – Мы с Левой кто? Офицеры! Понимаешь, что значит это слово? У нас и дружба соответствующая, офицерская! Да я за Леву, сам знаешь – и в огонь, и в воду, и даже на совещание к начальству пойду! И он за меня тоже! Наша дружба, она временем и офицерской честью проверена! А тут что? Два каких-то коммерсантишки! И ты их дружбу, на деньгах завязанную, будешь с офицерской равнять? Тьфу!

Крячко смачно сплюнул, но не рассчитал в сердцах, и плевок попал на свежевымытый пол. Орлов смерил Станислава ледяным взглядом, чувствуя, что снова закипает, и, едва сдерживаясь, проговорил:

– А ну-ка, отставить немедленно! Никаких личных эмоций в моем кабинете! Это приказ, ясно? И пафос свой фальшивый, Крячко, засунь подальше! Офицерская дружба! – передразнил он. – Ишь, развел мне тут философию! И не прикрывайся мне офицерской дружбой, лишь бы от работы увильнуть! Балаган он устраивает, когда дело стоит! И молчать, когда я говорю! – И оглушительным ударом кулака о крышку стола завершил свой монолог, произнесенный в воспитательных целях. Даже Крячко стушевался: впервые на его памяти Петр Николаевич дважды во время неофициальной беседы напоминал о своей начальственной ипостаси и использовал слово «приказ». Следовательно, его и впрямь сильно допекло. Но что уж такого случилось-то? Подумаешь, разговаривали по-дружески, обычное дело… Этого Крячко никак не мог понять, поэтому заговорил уже примирительно:

– Да ты что, Петр? Я же это вовсе не к тому, чтобы от дела отлынить! Я уже, можно сказать, по нему работаю – версии выдвигаю! Ну не нравится мне, что этот Плисецкий так засуетился, и все тут! Сам посуди: ну, запоздал человек немного с приездом – что тут такого? Деньги у него есть, вполне мог и задержаться. Может, решил еще немного отдохнуть? Сколько там дней-то прошло? Три? Видишь, ерунда какая! А этот всполошился до того, что побежал в полицию! И не куда-нибудь, а прямиком на Петровку! Значит, считает, что тут имеет место серьезный криминал!

Гуров, хранивший до этого момента молчание и комментируя горячие эмоциональные высказывания Крячко лишь легкой усмешкой, обратился к Орлову:

– А в самом деле, Петр, что он за человек, этот Плисецкий? И что у них за бизнес с Любимовым?

Орлов, которого спокойный тон Гурова настроил на деловой лад, поправил очки на носу и заговорил уже гораздо мягче:

– Плисецкий и Любимов являются владельцами спортивно-развлекательного комплекса «Гармония». Там у них как бы универсальный центр, включающий и спортивные занятия, и аэробику, и фитнес, и прочие новомодные дела, помогающие поддерживать красоту тела. То есть массаж, косметический кабинет, даже, кажется, парикмахерская… И вдобавок всякие игры, кафе, чуть ли не кинотеатр. Словом, нечто грандиозное, как я понял из его слов. Начинали они свой бизнес давно, еще со студенческой поры. Сначала что-то мелкое было, потом постепенно расширялись – я в подробности не вдавался, потому что неизвестно, имеет ли это отношение к исчезновению Любимова.

– Так, а что Плисецкий вообще успел рассказать о своем друге-партнере? – продолжал расспрашивать Гуров.

– Да какие-то разрозненные факты из разных областей! – пожал плечами Орлов. – Он волновался очень, сбивался с темы на тему, да и времени немного было на разговор. Сказал, что Роман человек хороший, никаких врагов у него не было, в бизнесе у них тоже все шло гладко, собирались дальше расширять свое детище, покупать дополнительное помещение, открывать еще один центр. И все было уже подготовлено, Любимов должен был поставить свои подписи на документах после возвращения и внести деньги, свою долю. А вот теперь его нет, и дело стоит.

– Вот я и говорю, – тут же снова вмешался Крячко. – Грохнул своего компаньона, чтобы весь бизнес себе отжать, и все дела! А сам быстренько в полицию прибежал – дескать, я тут не при делах!

– А вот ты это и проверь! – круто развернулся к нему Орлов. – А то версии выдвигать теоретически мы все горазды! А мне не версии – мне факты нужны! И доказательства! Вот раздобудешь факты, подтверждающие твою версию, я…

– …тебя премирую целой тысячей рублей к окладу! – закончил за него Крячко, мотнув головой. – Отличная прибавка, она мне всегда душу греет!

– Ошибаешься, – холодно возразил Орлов. – Ни о какой премии можешь и не мечтать. По одной простой причине – никакого дела ты, Крячко, официально не ведешь. Впрочем, и Лева тоже.

Гуров и Крячко переглянулись. Крячко хотел уже снова эмоционально высказаться по этому поводу, но Гуров, благоразумно остерегаясь очередной вспышки гнева Орлова, заговорил:

– Петр, давай-ка откровенно. Как я понимаю, мы должны заниматься этим делом по личной просьбе господина Плисецкого? И чем же взял тебя оный господин? Почему ты согласился, хотя вполне мог официально ему отказать?

– Да, почему? – не выдержав, встрял-таки Крячко. – Он вроде не чиновник, к министерству отношения не имеет, чтобы ты его боялся. На что ты повелся? Неужели на бизнес-«бабки»?

Гуров толкнул Крячко ногой под стулом, ожидая просто бешеного негодования со стороны Орлова, который никогда не подставлял своих сыщиков под неприятное дело, получив за это мзду. Но Орлов на сей раз и не думал гневаться. Он лишь вздохнул и ответил как-то грустно:

– Я, Станислав, уже столько времени живу на свете и столько повидал за годы работы в полиции, что ничего не боюсь. А если мне приходится выполнять требования вышестоящего начальства или его протеже, то это в первую очередь ради вас. Да-да, Станислав, не надо делать скептическое лицо! Посуди сам – кто вас всегда прикрывает? Не я? Мне бояться нечего – я в любой момент на пенсию уйти могу. С удовольствием вон огурцы на грядках выращивать буду. Но я о вас думаю. Пойди я против начальства, ляг бревном поперек указаний сверху, упрись рогом – и что? Ну, уйду я, или «уйдут меня», дадут вам нового начальника Главка… Соображаешь, да? Вмиг закончатся все поблажки, которые я вам делаю просто потому, что давно знаю и глубоко уважаю – и как сыщиков, и как людей. А новая метла по-новому метет. И не исключено, что вас с Левой она в первую очередь отсюда выметет. Сами знаете, что кое у кого вы как бельмо на глазу. Я на своем посту уже много лет, столько начальства сверху пережил – не сосчитать! Времена меняются, чиновничьи головы летят, а я сижу себе. Потому что за столько лет научился ладить со всеми. Знаю, когда можно сказать «да», а сделать по-своему. Знаю, и когда твердость нужно проявить. Все я знаю, всех чиновников пережил, я их всех вокруг пальца обвести могу – ради дела, ради нашего Главка, ради вас, в конце концов! Никто лучше меня, видящего ситуацию изнутри, не знает, как сделать, чтобы работалось лучше. Вот сейчас вы у меня почему скучаете? Думаете, дел нет в Главке? Да полно! Не мне вам рассказывать, что их у нас всегда невпроворот. Просто если я вас сейчас перекину на рядовые дела, а тут случится что-то действительно серьезное, мне это серьезное придется передавать другому человеку. А у него и опыта меньше, чем у вас, и смекалки сыскной тоже. Поэтому вы мне всегда нужны свежими и бодрыми. Я это понимаю, а новый начальник – не факт. И сколько таких примеров еще можно привести, но я не буду, потому что это пустая трата времени. Все вы сами прекрасно знаете, не мальчики. И мне просто даже стыдно излагать вам прописные истины.

Орлов умолк. Гуров и Крячко тоже помалкивали, причем Крячко даже выглядел пристыженным. Однако подобное состояние было для него не характерным, поэтому он быстро взял себя в руки, улыбнулся и сказал:

– Да все мы понимаем, Петр! Давай, что там дальше с этим Плисецким? Небось, сынок какого-нибудь чинуши, да? Или племянник? Дядюшка позвонил уже, похлопотал о дитяте?

– Нет, – покачал головой Орлов. – Никаких дядей у него в министерстве нет, и вообще он занимается чисто бизнесом. И меня с ним никакие личные отношения не связывают. Он просто очень просил его принять, и я принял. В беседе сразу сказал, что официально дела завести не могу. Но он и не настаивал. Он просил, понимаешь, Стас? Просил! Не требовал, не угрожал, не намекал ни на какие связи. Просил помочь и выделить на это дело самых хороших сыщиков и – кстати! – обещал им заплатить из своего кармана. Вне зависимости от результатов. Сколько – не знаю! – тут же добавил Орлов. – Я лишь подчеркнул, что действительно дам хороших сыщиков, причем сначала спрошу их согласия. И вот если они согласятся, то мы поможем. А насчет оплаты пусть он сам с ними, с вами то есть, договаривается. Вот и вся моя материальная заинтересованность… – Генерал после своей длинной речи устало откинулся на стул.

Крячко прочувствованно прижал руки к груди и произнес:

– Петр, кончай! Ты нам с Левой сегодня урок за уроком морали и нравственности преподносишь! Пожалей меня, старого! Ей-богу, мое бедное грешное сердце не выдержит этого обличения! Того и гляди, разорвется от покаяния, и останешься ты без одного из лучших оперов!

– А как с ним можно связаться? – уточнил Гуров, любивший конкретику.

Орлов протянул им с Крячко по глянцевой визитке, на которой значились контакты Плисецкого Леонида Максимовича, и, пока опера пробегали их глазами, добавил:

– Он просил в случае предварительного вашего согласия связаться с ним как можно скорее.

– Хорошо, я ему позвоню, – кивнул Лев.

– А почему не я? – обиделся Крячко.

– Потому что я уже дал свое согласие на это дело, – усмехнулся Гуров. – Вне зависимости от суммы. Да меня она особо не волнует. Дело может быть действительно интересным, а мне сейчас заняться нечем. Я, конечно, крайне благодарен Петру, который так меня бережет для более глобальных задач, но ждать их можно долго, а мне без работы уже тошно. Так что я пошел звонить Плисецкому, а ты, Стас, пока определяйся. – И с этими словами он вышел из кабинета.

– Нет, ну ты слышал, а? – хлопнул себя по коленке Крячко. – Он уже дал свое согласие «вне зависимости от суммы»! А Станислав Крячко, кулацкая натура, дескать, еще сомневается! Как будто непонятно, что раз Лева будет заниматься этим Любимовым, то и я тоже!

– Надо же, какое высокое чувство дружеского долга! – усмехнулся Орлов. – И впрямь офицерское!

– Конечно, а что, мне без Левы самому себе в пустом кабинете анекдоты рассказывать? – искренне высказался Крячко, моментально разрушив высокопарность своего предыдущего заявления.

В этот момент в кабинет вернулся Гуров и сказал от двери:

– Плисецкий сейчас в своей «Гармонии» и ждет. Так что я поехал, чтобы время не терять.

– И я с тобой! – тут же поднялся со стула Крячко.

– А стоит ли? – сощурился Лев. – Предварительно я с ним и сам могу побеседовать. Тебе какой смысл? Или боишься, что я больший процент зажму? – улыбнулся он.

– Конечно, Лева, именно этого я и опасаюсь, зная тебя как старого жука! – погрозил пальцем Крячко, широко улыбаясь.

Хорошее настроение и обычная склонность к шуткам вернулись к нему. Он, обычно не очень любивший работать, на этот раз в глубине души был даже рад, потому что, по правде говоря, ему и впрямь надоело разгадывать кроссворды и предаваться воспоминаниям прошлых лет. И то, что работать предстояло в паре с Гуровым – лучший вариант для них обоих, – было в плюс. Да и, что там греха таить, материальное вознаграждение, обещанное Плисецким, было для Станислава Крячко весьма заманчивым…

Одним словом, он быстренько догнал Гурова, вышел вместе с ним из кабинета, послал воздушный поцелуй секретарше Верочке и в самом наилучшем расположении духа затопал по ступенькам к выходу.