Опасная масть

© Леонова О. М., 2013

© Макеев А., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

* * *

Глава 1

…Убитого обнаружила горничная Фаина Лантухина. По ее официальной версии, она вошла в этот люкс якобы только потому, что постоялец вызвал к себе обслуживающий персонал по простой и обыденной причине – нужно было заменить раздражавшее его взор постельное белье фиолетового оттенка на салатово-зеленоватое. Ну, а если по правде, то на этот час именитый обитатель номера в одном из самых дорогих столичных отелей «Онтарио» просто-напросто назначил ей свидание. Не первой молодости сластолюбец намекнул ей на щедрый гонорар за некоторые «любезности», каковые хотел бы от нее получить. Не «срослось»…

Фаина даже не предполагала, сколь угнетающее впечатление окажет на нее вид распростертого на диване с умопомрачительной обшивкой раскормленного мужика в дорогом халате. Крупный предприниматель и депутат Госдумы Константин Вингров полусидел, полулежал, откинувшись назад и безвольно свесив руки с выставленными вперед ладонями. На волосатых ногах, выглядывающих из-под долгополого японского халата, расшитого драконами, были надеты заурядные шлепанцы вьетнамского производства. Голова усопшего – бесформенная, плешивая, с неаккуратными ушами и крючковатым носом, запрокинутая на спинку дивана, наклонена к левому плечу.

Но самым невероятным во всей этой картине выглядела игральная карта с изображением дамы пик, прилепленная ко лбу покойника. Именно это и стало поводом к тому, что гибель данного субъекта общегосударственного значения сразу же и безоговорочно была признана убийством. Правда, Фаина, войдя в номер и увидев Вингрова с вытаращенными глазами, исполненными безмерного ужаса, и мучительно перекошенным ртом, на какое-то мгновение подумала, что это его очередная шутка. Проживая в гостинице неоднократно, Константин Вингров успел зарекомендовать себя весьма неординарной по части розыгрышей и всевозможных приколов личностью. Горничная даже хотела подойти к постояльцу и, включившись в затеянную им игру, пощекотать его под мышками – она уже знала, что депутат ужасно боялся щекотки. Однако, сделав всего пару шагов в его сторону, внезапно замерла, словно ее ноги примерзли к полу, – Фаина почти физически ощутила, каким леденящим холодом смерти веет от тела мужчины. Дрожа от страха, она с пронзительным воплем ринулась вон из номера, переполошив всех, кто в этот момент оказался в коридоре. И не только их. Из соседних люксов и полулюксов начали высовываться недоумевающие постояльцы, которых заинтересовала причина отчаянного визга, заполнившего гостиничный этаж.

Прибывшая опергруппа, не явив и малейших признаков каких-либо эмоций (эка невидаль – очередной жмурик нарисовался!), приступила к своей привычной рутинной работе. Судмедэксперт с равнодушием огородника, опрыскивающего очередную сотку картошки карбофосом, проверял степень трупного окоченения тех или иных групп мышц убитого, пытаясь найти на его теле следы каких-либо механических повреждений – ссадин, кровоподтеков, царапин, ранений, нанесенных холодным или огнестрельным оружием, а также подкожных, внутримышечных, внутривенных инъекций. Однако все его усилия оказались напрасны – усопший был абсолютно невредим, словно только что снесенное диетическое куриное яичко.

Не удалось явить свои профессиональные дарования и криминалистам, искавшим оставленные убийцей отпечатки пальцев, оторвавшиеся от одежды пуговицы, выпавшие из кармана ключи или зажигалки. Единственное, что ими было добыто, – окурки из большой хрустальной пепельницы. К досаде сыщиков, таинственный преступник оказался на редкость осторожным и предусмотрительным. Кроме того, обладающим еще и некоторыми паранормальными способностями. В самом деле, как и чем можно было объяснить то, что никто из соседей по коридору, никто из обслуживающего персонала вообще не мог припомнить каких-либо посторонних, кто за последние два часа заходил в номер Вингрова. Словно в отеле завелся некий кровожадный невидимка, способный проникать через стены и убивать одним лишь взглядом. Ведь если бы не издевательски прилепленная карта, кончина депутата-предпринимателя объяснялась бы причинами естественного порядка – сердчишко остановилось, и настал «слуге народа» полный «карачун».

Даже полное и детальное вскрытие убитого в морге, исследование его внутренних органов на содержание в их паренхиме ядов или токсинов, оказалось пустой тратой времени. У Вингрова как бы просто так, само по себе остановилось сердце. В момент паузы между систолой и диастолой оно отчего-то больше не захотело ни сокращаться, ни расслабляться.

Следователь районной прокуратуры, допросивший Фаину, так и не смог добиться от нее признания, что это она специально, по причине личной неприязни к усопшему прилепила ему на лоб карту, а на самом-то деле умер он сам по себе и никакого убийства не было и в помине. Но горничная, будучи дамочкой хоть и далекой от святости, но не лишенной здравого смысла, упорно доказывала, что никаких манипуляций с картами не проделывала и проделывать не намеревалась.

Фаина даже пошла на то, что призналась, в чем была истинная подоплека ее визита в номер Вингрова. Поскучневший следователь, уже предвкушавший, как своим росчерком переведет этот скандальный случай из разряда «убийство при невыясненных обстоятельствах» в «мелкое хулиганство из чувства личной неприязни», поинтересовался, часто ли у депутата бывали женщины. Горничная, энергично закивав, подтвердила, что «слуга народа», ежели по правде и по совести, вел себя подобно оголодалому «кобелино». Иные дни у него в номере бывало до двух, а то и трех девиц с панели.

Удивленно почесав лоб, следователь выразил сомнение – неужели со всеми своими визитершами Вингров ухитрялся, так сказать, «откувыркаться по полной программе»? Знающе усмехнувшись, Фаина с таинственным видом сообщила ему, что покойничек перед свиданиями постоянно «фуговал» себе какие-то импортные уколы. Это соответствовало действительности – в вещах убитого оказалось несколько коробок с ампулами импортного секс-стимулятора «Сатириазон», который был передан фармацевтам для исследования.

А опера райотдела, хорошо понимая, что глухарь в подобной ситуации невозможен (не дворник же дядя Федя преставился по причине злоупотребления чаем и кефиром!), активно рыли и копали во всех направлениях. Они дотошнейшим образом опросили соседей Вингрова по гостинице, просеяли весь, без исключения, персонал, сумели даже разыскать некоторых тружениц панели, с которыми тот так любил развлекаться… Но никаких следов, никаких зацепок найдено не было. Попытки разыскать родственников Вингрова тоже оказались безуспешными – таковые отсутствовали.

А в главном представительном органе страны тем временем начали закипать настоящие страсти. Сообщение о смерти коллеги было сделано спикером Думы на одном из пленарных заседаний, на что собравшиеся отреагировали традиционным вставанием и минутой молчания. Далее, в процессе обсуждения полученной информации, парламентарии высказались о необходимости проведения самого тщательного и скрупулезного расследования, которое позволило бы в кратчайшие сроки выявить как заказчиков, так и исполнителей «зверского убийства народного избранника».

Наиболее жестким и бескомпромиссным было выступление однопартийца Вингрова по Партии Процветания России (ППР), гневно заклеймившего «негодяев, которые спят и видят крах нашей страны, для чего и уничтожают ее лучших сынов», а также потребовал личного отчета о ходе расследования глав МВД, генпрокуратуры и Следственного комитета. Участники заседания его предложение приняли, почти единогласно проголосовав «за».

Старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска при МВД полковник полиции Лев Гуров поздним вечером сидел у себя дома и смотрел по телевизору новости столицы и столичного региона. Без особых эмоций просмотрев двухминутный сюжет об открытии новой станции метро, он не мог сдержать саркастического смеха, когда ФМСники горделиво объявили о «выдворении за пределы страны» аж сразу двух нелегалов из Средней Азии. Причем один из них уже выдворялся год назад с запретом въезжать еще на пять лет вперед, а другой вообще не имел никаких документов. В самом деле, чем гордиться, если нелегалов на каждом шагу – хоть эшелонами вывози?! А «легалы» – то чем лучше? Только тем, что получили в ФМС бумажку на право пребывания в России. И при этом, несмотря ни на какие «тысяча первые китайские предупреждения», очень часто творят всевозможные непотребства, за которые, по совести сказать, таковым «спасителям российской экономики» следовало бы где-нибудь на Новой Земле пару-тройку лет пасти белых медведей.

В заключение этого сюжета жизнерадостный чиновник из ФМС бодренько отрапортовал о том, сколько нарушителей паспортно-визового режима было выпровожено из России за истекший квартал, одновременно высказавшись за всемерное расширение въезда гастарбайтеров. По его мнению, без высококвалифицированных дворников российской экономике в ближайшие годы может наступить полный кирдык.

Затем перед телезрителями выступил представитель Генпрокуратуры, который рассказал о ходе расследования убийства депутата Госдумы, во многом повторив уже сказанное им ранее. Лев о случившемся позавчера в отеле «Онтарио» был наслышан и воспринимал это громкое происшествие, как и большинство прочих происшествий подобного рода, не более чем лишнее подтверждение грустной российской данности. Для него не было разницы, кто именно убит – простой сантехник или миллионер и заодно член представительной власти. Разумеется, любое убийство всегда и всюду нужно расследовать с максимальным тщанием, дабы виновный в том, что его руками отнята чужая жизнь, понес заслуженную кару. Но Гурова всегда раздражало, когда вокруг убийства «особо избранных» устраивались грандиозные информационные «камлания», тогда как смерть многих тысяч (тысяч!) обычных граждан оставалась никем не замеченной. Они всего лишь пополняли статистику, и не более того.

Лев вспомнил одного из соседей по подъезду, который, год назад приехав жить к своей дочери из Украины, частенько комментировал на своем «суржике» те или иные события. Как-то они вместе спускались в лифте, и дед с Полтавщины иронично отозвался о тогдашней шумихе вокруг гибели крупного московского банкира:

– Як помер богатыр, дак собрався весь мир. А як помер беднячок, тильки поп да дьячок…

Неожиданно зазвонил сотовый, лежавший рядом на столе. На мониторе высветилось фото генерал-лейтенанта Петра Орлова, начальника Главка угро.

«Это какого же хрена ему приспичило звонить? – задумчиво нахмурился Гуров – этот звонок, скорее всего, ничего оптимистичного не сулил. – Не иначе собирается втюхать убийство в «Онтарио». Мне, блин, этого только не хватало!..»

Он оказался абсолютно прав. Для проформы поинтересовавшись самочувствием, Петр немедленно перешел к делу.

– …Телик смотришь? – спросил он строгим тоном, как если бы именно от этого зависело состояние правопорядка не только в границах МКАД, но и за его пределами. – Уловил, в чем юмор? Наши парламентарии жаждут результата в деле поиска убийцы Вингрова. Местный райотдел уже расписался в том, что буксует и вряд ли что сможет найти. А посему, Лева, как всегда, вся надежда только на вас со Станиславом. Сдавайте свои текущие дела, бросайте все и завтра же приступайте к делу об убийстве в гостинице «Онтарио».

– Японский городовой! Я же только сегодня закончил дело по краже из Исторического музея. Больше недели не вылазил из разъездов! Ты же мне обещал по раскрытии сразу два выходных. Где они? Стас на сегодня уже без пяти минут, как закончил расследование убийства цыганского барона. Значит, теперь он свое дело передаст другому и все лавры достанутся кому-то, а он опять как бы в «пристяжных», да? Слушай, тебе не стыдно вот так без конца дергать нас обоих?

– Стыдно, Лева, стыдно – говорю, не кривя душой… – тягостно вздохнул Орлов. – Но куда деваться? Мне только сейчас позвонили, знаешь, откуда? А-а-а… То-то же! В том, что случилось с Вингровым, кое-кто видит политический подтекст. Дескать, официальная власть ликвидирует потенциально опасных ей политиков. Мы-то с тобой понимаем, что этот «великий политик» – пустое место, «голосовальщик» по заказу тех или иных лоббистов. Но – смешно сказать! – по этому поводу сегодня уже раскудахтался американский Госдеп, на днях там намечаются слушания в Конгрессе, англичане задергались… Вот так-то! Того гляди, опять начнутся протестные шествия во главе с Мишей – два процента, Гариком-рокировщиком и Борей Кучерявым. Помнишь же, что было после дела тех трех дебильных кошелок, надумавших плясать в церкви? Такие, понимаешь, пироги…

– Вот, как всегда – на ровном месте да мордой об асфальт!.. – Лев при этих словах только что не зарычал подобно своему гривастому тезке. – Ну, допустим, я согласился. И то – учти! – только по дружбе иду тебе навстречу. Ну, а Стасу, будь добр, звони сам. Я его уговаривать не стану.

– Да Стас уже согласен… – несколько повеселев, поспешил уведомить Орлов. – Ну, все! Значит, договорились – завтра приступаете. Лева, как раскроете дело, к этим двум выходным добавлю еще два. Вот те крест!

– Ага! Так я тебе и поверил! – сердито рассмеялся Гуров, нажав на кнопку отбоя.

Выглянув из спальни, его жена – ведущая актриса одного из столичных театров Мария Строева, – сочувственно поинтересовалась:

– Что, Лева, опять выходные отменяются? Ну, вот… А я так надеялась, что хоть один денек побудем вместе. По городу погуляем, сходим в тот же Исторический музей – сто лет там не была… Жаль, конечно!

Послезавтра Мария с театром уезжала на двухнедельные гастроли по Западной Европе. Звонок Петра отнял у них единственный день, который они могли бы провести вдвоем впервые за последние несколько месяцев.

…Утром к помпезно-модернистскому отелю со сплошь стеклянными, тонированными стенами и неоновой рекламой подрулил серый «Пежо», из которого вышли двое внушительного вида граждан средних лет. Перебросившись парой слов, они поднялись на высокое крыльцо с широченными ступеньками. Увидев направляющегося к ним швейцара в традиционной униформе, молча достали из-за пазухи служебные удостоверения. Тот, что повыше, который в «ксиве» значился как старший оперуполномоченный, полковник Лев Гуров, строго поинтересовался:

– Это вы здесь дежурили позавчера, когда нашли убитым Константина Вингрова?

– М-м-да-а-а… – захлопав глазами и в момент растеряв всю свою значительность, неуверенно протянул швейцар. – Но я в самом отеле не был. Знаю о случившемся лишь со слов очевидцев. Поэтому…

– А вы не напрягайтесь так уж сильно… – почти дружелюбно улыбнувшись, посоветовал другой опер – покоренастее и пошире, значившийся в «ксиве» как полковник Станислав Крячко. – Что вы сразу всполошились? Мы же у вас не выведываем служебные и государственные тайны. Скажите, в тот день никого из людей, кто по каким-то причинам бросился вам в глаза и запомнился чем-то необычным, не было?

– А вы думаете, что я в состоянии запомнить те сотни человек, что проживают в нашем отеле? – со скорбной укоризной покачал головой швейцар.

– Ну, прибедняться-то не стоит… – усмехнулся Гуров. – Так было что-то необычное или нет? Просьба – пока только просьба! – говорить предельно откровенно. Если в перспективе вскроется, что вы не захотели нас правильно понять, боюсь, мы не сумеем по достоинству оценить вашу, так сказать, скромность.

Немного помявшись и поозиравшись, швейцар вполголоса сообщил:

– Был тут один парень. Сказал, что идет в гости к одной из постоялиц. Это певица, Анна Банакара. Ну, наверное, слышали – из новых да ранних. Ну… Дал сто баксов за то, чтобы я пропустил его, – у нас с пропускным режимом очень строго. Но горничная мне потом говорила, – я ее сразу же предупредил об этом госте – что он только к Банакаре и ходил. Можете проверить.

– А Банакара эта здесь? – уточнил Крячко. – И, кстати, сколько времени визитер у нее пробыл?

– Сейчас она отсыпается после концерта – выступала в каком-то крутом ночном клубе, – развел руками швейцар. – А тот перец был у нее часа два. Ну, как раз чтобы успеть и выпить, и оттянуться как следует. Она ведь уже не раз заявляла по телику, что ее главный принцип: ни дня без секса.

Станислав, не выдержав, громко фыркнул и покрутил головой.

– О, времена! Уже ни-ка-ких сдержек, никаких тормозов. Чем больше башню сорвало, тем считается круче.

– Больше ничего? – собираясь направиться к дверям, спросил Гуров.

– Даже не знаю, стоит ли об этом говорить?.. – пожал плечами швейцар. – М-м-м… Ну, просто дня три назад показалось, что одна из постоялиц для чего-то меняла свою внешность. Главное, зашла в гостиницу блондинкой, в таком… открытом наряде. Потом, часа три спустя, вроде бы она выходит – за это ручаться не берусь, но уже – брюнетка, в темном костюме строгого покроя, в темных очках… И я вот до сих пор так и не могу сообразить – одна и та же это была или разные?..

– А узнать при встрече могли бы? – уточнил Лев, быстро переглянувшись с Крячко.

– Н-не уверен… – виновато вздохнул. – С той поры я ее больше как бы и не видел. Может, она теперь какая-нибудь рыжая? Или вообще мужиком нарядилась? Но если увижу, постараюсь опознать… – пообещал он.

– Вот вам мой телефон, если что-то такое казуистическое попадется вам на глаза – звоните немедленно! – Гуров быстро написал номер своего телефона на листке блокнота. – Кстати, у вас же тут должны быть видеокамеры? – внимательно взглянул он на длинный широкий козырек, простирающийся над крыльцом.

– Да-да, вы правы! – обрадовался швейцар. – Но говорили, что видеозаписи забрали в райотдел полиции. Скорее всего, они сейчас там.

Краем глаза увидев через стеклянную стену чью-то тень, мелькнувшую в вестибюле, он поспешил к двери и распахнул ее перед молодцеватым вице-адмиралом в новенькой форме, с блестящими погонами. Разминувшись с моряком, опера вошли в вестибюль. При этом, как заметил Стас, Гуров едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Ты чего? – недоуменно покосился в его сторону Крячко.

– Да так, история одна вспомнилась… – махнул рукой Лев. – По-моему, я тебе о ней уже рассказывал. Это из баек про известных людей, как писатель Юрий Олеша перепутал адмирала со швейцаром.

– Что-то не припомню… – напряженно наморщил лоб Стас. – А он вообще какие книги написал, этот… Алеша или Алеша?

– Олеша! Самая известная его книга – сказка «Три толстяка». Блин, я же тебе уже рассказывал об этом! В общем, он вышел из ресторана, увидел мужика в форме и распорядился: «Швейцар, такси!» Тот оскорбился: «Я не швейцар, я – адмирал!» Олеша тут же нашелся: «Ну, тогда – катер!»

– А-а, точно! Было дело! – рассмеялся Крячко. – Но все равно прикольная история…

Они подошли к стойке администратора, ныне, с учетом «крутяцких» тенденций, чаще именуемой ресепшеном, и, показав документы, поинтересовались у миловидной особы, кто из обслуживающего персонала мог бы провести их по этажам гостиницы.

– Вы, наверное, по поводу убийства депутата Вингрова… – догадалась администратор. – Давайте приглашу горничную с третьего этажа. Это Фаина Лантухина. Она, кстати, и нашла убитого в его номере. Но помещение сейчас опечатано… Вам и туда надо зайти?

– Желательно… – усмехнулся Гуров.

– Девушка, мы из Главка угро, – снисходительно пояснил Станислав. – Для нас нет «нельзя» и «невозможно».

Дождавшись горничную – улыбчивую особу с недурными формами, они зашагали с ней к лестнице, выстланной ковровой дорожкой. Фаина предлагала подняться на лифте, но опера на третий этаж предпочли пройтись пешком.

– Пока что обходимся без костылей, – горделиво подчеркнул при этом Крячко.

Первым делом они проследовали к люксу в конце коридора, где проживала певица Анна Банакара. Постучав в дверь и услышав: «Кто там?!», Фаина осторожно заглянула внутрь и деликатно поинтересовалась:

– Аня, вас можно побеспокоить? Тут к вам представители угрозыска… Им войти можно?

– Если молодые и красивые – без пра-а-блем!.. – сонным голосом проговорила обитательница номера.

Дверь приоткрылась пошире, и в коридор вышел молодой человек с чахлой мускулатурой, зато женственным макияжем, в наряде фасона «унисекс». Похлопав накрашенными ресницами (Стасу отчего-то в этот миг стало нехорошо), тот представился нарочито женственным голосом:

– Господа, я импресарио и финансовый директор госпожи Банакары – Эпионий Кастильтано. Она примет вас через пару минут. Ну, а пока, может быть, я смог бы ответить на какие-то ваши вопросы?

– Вы в этом отеле давно проживаете? – окинув его критически-изучающим взглядом, поинтересовался Гуров.

– Четыре дня… – томно закатил глаза Эпионий. – Здесь, знаете ли, особая аура…

– Ага!.. – согласился Крячко. – И дядечки кровавые в глазах… Что за фрукт был позавчера у твоей… м-м-м… патронессы?

– А-а-а!.. – изобразил интригующую улыбку импресарио, отчего Стаса слегка передернуло. – Да-да, Энн навестил ее давний поклонник, которого зовут Андрюша. Они… Ну, вы же понимаете, что любовь – материя тонкая, которая не знает ни мер, ни границ. Она всегда стремится реализовать свои устремления и выплеснуться…

– То есть у госпожи Банакары с неким Андреем было любовное свидание? – уточнил Лев. – Они постоянно находились в номере? Может, он куда-то отлучался? Кстати, Банакара – это ее настоящая фамилия или сценический псевдоним?

– По паспорту Энн – Зинаида Скакунова, – соединив кончики растопыренных пальцев, картинно потупился Эпионий. – Ну, а я, если это необходимо сообщить, – Геннадий Фабух. А Андрюша у Энн был около двух часов. Из номера он никуда не выходил.

– Вай-дите! – послышалось из-за его спины, и опера шагнули в комнату, обставленную весьма и весьма небедно.

– Мне здесь подождать? – робко поинтересовалась горничная.

– Да, мы ненадолго… – оглянувшись, кивнул Гуров.

– Ну, зачем же спешить? – окинув плотоядным взглядом его крепкую фигуру, промурлыкала певица, нарядившаяся «а-ля гейша». – Такие брутальные мужчины… Мы могли бы очень мило побеседовать. Что будете? Коньяк, вино, кофе?

– Ни то ни другое, – ответил Крячко. – Мы на работе, и времени у нас в обрез. Нам нужна информация о вашем знакомом Андрее – его адрес, телефон.

Разочарованно пожав плечами, Банакара-Скакунова сообщила, что места жительства Андрея не знает. С ним они познакомились три дня назад во время ее выступления в одном из концертных залов, а о свидании договорились по телефону. Достав из сумочки свою визитку, она написала на ее обратной стороне номер телефона и вручила Льву:

– Вот, пожалуйста… Кстати, мой номер на лицевой стороне. Если вас интересуют вопросы современного музыкального творчества, можете звонить в любое время – моя дверь для вас всегда открыта. И для вас тоже… – добавила она, достав еще одну визитку и всучив ее Станиславу.

Когда сыщики, задав ей для проформы пару не самых значащих вопросов, с внутренним облегчением покинули «будуар», его постоялица, недовольно взглянув на своего импресарио, капризно произнесла:

– Эпионий, больше не покупай мне эти дурацкие духи «Зов Афродиты»! Эти козлы в рекламе гарантировали, что их секс-феромоны сведут с ума любого мужика. А в реале что? Два таких брутала сорвались! Я уже прямо поплыла – надеялась, что организую с ними композицию на троих. И – на тебе! – полный облом. Слушай, ты помнишь вчерашнего гаишника, который нас остановил здесь на углу? Бери мою визитку и галопом туда. Что хочешь делай, но чтобы через час он был здесь!

Тем временем, шагая к номеру Вингрова, опера негромко обменивались впечатлениями о только что увиденном.

– …Куда катится мир! – сокрушенно констатировал Крячко. – Еще лет десять назад я себе и представить не мог, чтобы женщина вела себя вот так… Вольнее – некуда. Пусть она и из богемы, но выставлять себя конченой нимфоманкой – это уж слишком.

– Завершение процесса американизации нашего шоу-бизнеса, – иронично усмехнулся Лев. – Если когда-то признаком хорошего тона было соблюдение определенных приличий, то сегодня – все совсем наоборот. А дурной пример, сам знаешь, заразителен… Вот наши «звездуны» и «звездухи» следом за американцами тоже пытаются корчить из себя не пойми что.

– Между прочим, идеал Анны Банакары – американская певица Леди Гага, – вслушиваясь в их разговор, подтвердила Фаина. – Если вы обратили внимание, у нее в номере на видном месте висит ее портрет.

– Тю, ты, ешкин кот! – крутнул головой Стас. – А я все думал – что там за мымра у нее на стенке?! Уж не родственница ли? А тут – во-о-н оно что…

Войдя в номер Вингрова, опера внимательно огляделись. Как пояснила Фаина, пробраться в помещение со стороны окна – задача нереальная. Наружные стороны здания оборудованы датчиками, мгновенно фиксирующими криминальных «альпинистов». Входная дверь только одна, и пробраться каким-то иным путем в апартаменты можно, только просочившись через вентиляционную систему. Подойдя к дивану, горничная изобразила, где именно и как лежал найденный ею постоялец. Попросив Фаину пригласить пару понятых, сыщики осмотрели вещи, лежавшие в несессере и двух больших дорожных сумках.

Понятые – напарница Фаины и случайно оказавшийся поблизости известный теннисист, проживавший на этом же этаже, – с интересом наблюдали за происходящим. Следя за манипуляциями оперов, горничная сообщила, что проводившие осмотр вещей сотрудники райотдела забрали с собой все найденные документы, фотографии, а также носители информации – флешки и компакт-диски.

Перебирая костюмы, галстуки, рубашки, нижнее белье, приятели, к своей досаде, ничего интересного обнаружить не смогли. Лишь выложив все, что находилось в несессере, на самом его дне они увидели нечто весьма занятное. Это было подобие кулона, отлитого из бронзы в форме лицевой части человеческого черепа, обрамленного с двух сторон шестью полусогнутыми мохнатыми паучьими ногами.

– О-го-го! – удивился Станислав, поднимая странный предмет за продетую в специально отлитую проушину бронзовую цепочку. – Слушай, стопудово зэковская работа – явная кустарщина, но сработано мастерски.

– Это точно! – согласился Гуров, взяв в руки металлического «паука», и посмотрел на его «брюшко». – Эс пэ вэ… – прочитал он вслух, увидев буквы замысловатого фасона, выгравированные на гладкой золотистой поверхности.

– Свобода превыше всего… – кивнул Крячко. – Интересный момент. Он что, сидел? Только где и когда?

– А главное – за что и сколько… – чуть заметно улыбнулся Лев. – Не исключено, что в биографии Вингрова был и такой эпизод… Как ни верти, а это уже зацепка. И – хорошая зацепка! Прошу понятых обратить внимание – этот предмет мы изымаем как возможный вещдок, – объявил он.

Когда осмотр вещей был закончен, опера отпустили понятых и следом за ними тоже направились к выходу. Неожиданно Гуров остановился и, оглянувшись, спросил у Фаины:

– А после смерти Вингрова в соседних с этим номерах постояльцы не менялись?

– А, да! – кивнула та. – Вот, дверь напротив. Там дня четыре назад поселилась бизнес-леди… М-м-м… По-моему, ее звали Дания Заратдинова. Она – хозяйка сети бутиков, приехала из Казани за новыми моделями нарядов. А позавчера к концу дня отбыла домой. А что? Вы ее подозреваете?

– Ну, что вы! – изобразил великодушный жест Стас. – Нас она интересует, прежде всего, как возможный свидетель. С ней, я надеюсь, наши коллеги побеседовали?

– Разумеется! Так же как и со всеми другими соседями Константина Аркадьевича, – охотно подтвердила Фаина.

Спустившись вниз, приятели направились к машине, намереваясь доехать до райотдела, чтобы забрать все необходимые материалы и вещдоки. Однако, когда они поднялись на крыльцо, неожиданно запиликал телефон Льва. Это опять был Орлов.

– Лева, как дела? Что-нибудь нашли? – как-то буднично спросил он, но Гуров сразу догадался – сейчас Петр сообщит нечто весьма неординарное.

– Да, кое-что есть… – небрежно обронил он, со значением взглянув на Стаса. – Но и у тебя, я так понял, есть что-то новенькое?

– Хм… К сожалению, имеется! Собирайтесь, мужики, и галопом на Краснофоминскую, шестьдесят один, где базируется театр спортивного танца «Айседора». Там еще один усопший, и тоже с «дамой пик» на лбу. Так что работы у вас прибавляется…

– Как сказать! – рассмеялся Лев. – Системность – это уже серьезная улика. Ладно, отбываем…

– Что, еще один жмурик? – выжидательно прищурился Крячко. – Ну и ну! Это уже явная серия…

Они сели в «Пежо», приглушенно рыкнул мотор, и машина помчалась в сторону юго-запада столицы.