Трудно украсть бога

Глава 1
Реликвия
Наши дни, столица

Гость зашел несмело, даже осторожно. Сразу было видно: он впервые обращается по своему личному делу к дальнему родственнику, занимающему столь солидную должность. Да еще он, несомненно, и наслышан о том, к какому известному человеку пришел в кабинет.

– Добрый день. Присаживайтесь, пожалуйста, – начал диалог хозяин кабинета, чтобы облегчить задачу гостя. – Вы… кстати, как предпочитаете, чтобы вас называли? По имени-отчеству или просто?

– Зовите меня Федором, – облегченно улыбнулся гость и опустился в предложенное кресло.

У него была хорошая улыбка – открытая и светлая, – такая вообще довольно редко встречается у людей старше 20 лет. Полковник Лев Иванович Гуров скупо улыбнулся в ответ и чуть склонил голову. Этот Федор приходился дальним родственником его жене Марии (кажется, двоюродный племянник) и только поэтому тут сейчас и оказался. Просьба о помощи была личной и, как назло, совпала с началом отпуска. Придумать вразумительный отказ было сложно, Гуров не преминул назначить встречу в собственном кабинете. Здесь даже стены внушали гостю уважение и трепет. Но, как выяснилось, племянник оказался вовсе и не таким наглым, как ожидал хозяин кабинета.

– Я так понимаю, у вас случилось что-то экстраординарное, раз вы захотели пообщаться со мной?

– Так и есть, – кивнул Федор, и его улыбка погасла. – Честно говоря, я не уверен, как оценивать случившееся…

– Давайте я вам немного помогу. Здесь люди часто не могут подобрать нужных слов в начале беседы. Вы тут не исключение. Так что же произошло: мошенничество, измена или, может быть, убийство?

– О нет! – Федор нервно рассмеялся. – Если ставить вопрос так, как вы, то, наверное, это хищение в особо крупных размерах. Или кража произведений искусства как-то по-другому классифицируется?

– Так вы – богатый коллекционер? – не стал скрывать удивления Гуров. Уж больно не похож был на толстосума его неожиданный родственник: обычный мужчина, не юный, но все еще моложавый, хорошо одетый, но просто и без претензий.

– Нет. – Федор покачал головой, несколько удивленный предположением Гурова. – Я только что получил наследство от деда, и, судя по всему, в нем не хватает одной очень ценной вещи. Именно она меня и интересует…

– Что же это? Драгоценности, антиквариат?

– Это икона. Совершенно точно, что старинная, а возможно, и уникальная. Тут я не уверен…

Гуров прищурился, вглядываясь в собеседника, – не пытается ли он вешать ему лапшу на уши?

– Как это – не уверены? Это же ваше наследство?

– Дело в том, что я лично никогда эту икону не видел, а до конца поверить в то, что мне рассказали, для меня, человека рационального, довольно сложно.

– Во что? – начал терять терпение хозяин кабинета.

– Вы что-нибудь слышали о чудотворной иконе Казанской Божией Матери? – ответил вопросом на вопрос Федор.

– Я не силен в религиозных святынях, – неохотно признал Гуров. – Что это за икона?

– Я тоже не силен, – вздохнул его собеседник. – Все, что я узнал об этой иконе, стало мне известно буквально несколько дней назад. И, вынужден признать, не малую помощь тут мне оказал Интернет… Так вот, икона эта чудесным образом появилась еще в XVI веке, в царствование Ивана Грозного. К началу двадцатого она была самой почитаемой святыней в царской России. И именно тогда ее похитили. Грабителей монастыря поймали и судили, но икону так и не нашли. Официальная версия такова, что икона была уничтожена, но даже тогда в это верили далеко не все… Мой дед, наследство которого я только что получил, верил, что он владеет именно этой иконой. «Той самой», а не копией – списком. И именно ее я и не нашел в его квартире. Слишком странное совпадение, чтобы его проигнорировать…

– Постойте. – Гуров даже поднял руку, чтобы остановить поток информации, который обрушил на него Федор. – А почему вы, собственно, верите в то, что ваш дед, извините, не чудил на старости лет? Ведь мог же он все это выдумать. Да и икону просто спрятать куда-нибудь и забыть… Вы тесно с ним общались в последние годы?

– Нет, но дело не в этом, – решительно замотал головой Федор. – Дед не выжил из ума. Даже если бы и так – икона действительно была, она была старинная и ценная, и она пропала! Вам этого мало?

– Не кипятитесь, – примирительно поднял руки Гуров. – Я понимаю ваши чувства, но и вы должны меня понять – я не могу доверять всему, что мне говорят, и обязан относиться к этому критически. Конечно, сам факт пропажи ценного антикварного предмета – уже повод для расследования. Почему неофициального?

– Неужели не понимаете? У меня нет никаких доказательств того, что эту вещь дед не отдал сам кому-нибудь. А в провинции какой-то иконой никто и заниматься не станет. Для них все это дела десятой важности…

– Но вы же сказали, что никогда не видели этой иконы? Откуда же вы знаете, что она пропала? Кто вам рассказал?

– Наверное, мне проще всего будет начать с самого начала, – вздохнул Федор. – Это довольно долгая история, но я могу постараться изложить ее кратко…

– А вот этого не нужно, – прервал его полковник Гуров. – Бес сидит в деталях, так что лучше рассказывайте так, чтобы не упустить чего-нибудь важного. Подробно и не спеша. В конце концов, именно для этого вы сюда и пришли!

– Что ж, вы правы, мне нужна помощь в этом деле. Надеюсь, что это будет несложно, но сам я не осилю…

И Федор начал свой рассказ. Говорил он четко и внятно – чувствовалось, что человек этот хорошо образован и не лезет за словом в карман.

Оказалось, что дед Федора умер совсем недавно в больнице, и тело его было переправлено в морг. Как единственный родственник Макара Ивановича Круглова, внук вынужден был взять внеочередной отпуск на работе и поспешить в провинцию, где и жил дед.

– Где конкретно? – прервал рассказ Федора полковник.

– Это в небольшом городке Петровске, – тут же уточнил тот. – Я там ни разу до этого не был. Пришлось искать его квартиру по адресу на бумажке.

– Интересно, а почему же вы никогда не были в гостях у своего единственного деда? – полюбопытствовал Гуров. – Отношения не заладились?

– Да нет. Точнее, не совсем… – замялся Федор. – У меня о деде Макаре воспоминания сохранились только с детства, пока он не развелся с моей бабкой и не уехал в Петровск. С тех пор мы только иногда переписывались и перезванивались. Ехать как-то все не досуг было… То учеба, то работа… А к нам он не приезжал поначалу из-за бабушки – они плохо расстались, а потом уже возраст был неподходящий. К тому же он женился вторично и сменил веру. Мои родители это не одобрили.

– Сменил веру? – нахмурился Гуров. – В мусульмане подался, что ли?

– Нет-нет, – снова заулыбался Федор. – Его новая жена была из староверов и ни за что не соглашалась выходить за него, пока он не переменит веру на их, старообрядческую.

– Понятно. Извините за вопросы, но я уточняю то, что непонятно по ходу дела, чтобы потом не забыть какую-нибудь деталь. Продолжайте.

– Хорошо. В общем, я нашел дом, в котором жил дед…

…Дом этот оказался пятиэтажкой, построенной еще в далекие 70-е. Ключей от квартиры деда у Федора не было, и ему пришлось искать общественно активную соседку, которая и сообщила ему о смерти деда. Ключи были у нее.

Женщина жила в этом же подъезде и все обо всех знала. Она тут же позвала Федора к себе и, прежде чем просто отдать ему ключ, сообщила все подробности последних дней деда Макара, которые знала. Стоило Федору задать простой вопрос:

– Валентина Михайловна, а все же, что произошло?

– Ах, ты же ничего не знаешь! – сокрушенно всплеснула пухлыми руками соседка. Ее явно обрадовала возможность рассказать подробности новому человеку. – У деда твоего сердце слабое было, вот и прихватило его ночью. Он первым делом мне позвонил – боялся, что «Скорая» не успеет, а я-то уж проследила бы, постаралась помочь человеку… Короче говоря, вызвала я «Скорую» и к нему спустилась. Они быстро приехали – ничего не могу плохого сказать, – женщина приложила руку к сердцу. – Уколы там сделали ему какие нужно и сказали, что в больницу принести. Ну, он согласился, и тут выяснилось, что в подъезде у нас лестницы узкие – носилки не проходят никак. Единственный способ вынести его на каком-нибудь одеяле, но это тяжелее. А в бригаде у них только женщина-врач да девушка-санитарка. Тащить-то деда некому! Пришлось мне бежать по соседям, будить, просить помочь вынести деда твоего из подъезда и до машины «Скорой помощи». Слава богу, нашлись добрые люди! Помогли, выручили… Только, видать, сердечко у деда твоего уже расшатанное было. Через два дня он в больнице умер… Тогда я нашла в его вещах твой телефон и позвонила сама. Думаю, негоже, чтобы никто из родственников даже не приехал…

– Вы все верно сделали, Валентина Михайловна, – вздохнул Федор, чувствуя себя виноватым из-за того, что не уделял деду должного внимания и мог даже не узнать о его болезни и смерти… – Провоґдите меня в его квартиру?

– Конечно-конечно.

Квартира оказалась приблизительно такой, какой ее и ожидал увидеть Федор – запущенной и темной. В комнате стоял отчетливый запах лекарств, вещи лежали в легком беспорядке, а пыль на предметах свидетельствовала о том, что несколько дней здесь никого не было. Внимание Федора тут же привлекли несколько предметов, которые явно выбивались из вполне советского интерьера квартиры: большой металлический крест на стене и красный угол, в котором имелось несколько икон. По виду старинных, а не новодел.

Федор с интересом подошел ближе. Ему хотелось рассмотреть иконы и увидеть, чем же они отличаются от обычных – православных. На его непросвещенный взгляд ничего необычного в них не было, кроме очевидной старости… И тут его взгляд задержался на ярком пятне слева на обоях – тут явно раньше что-то стояло. Судя по всему, еще одна икона. И покинула она это место совсем недавно…

– Валентина Михайловна, а вы не знаете, куда делась икона, которая раньше стояла на этом месте? – тут же обратился к соседке за разъяснениями Федор.

– О чем это ты? – удивилась женщина, но вид при этом у нее был какой-то неубедительный – в глаза собеседнику она старалась не смотреть и говорила с преувеличенным равнодушием.

– Да вот тут явно что-то стояло.

– Ах, тут! Ну да, кажется, он ее кому-то подарил недавно…

– Подарил? – удивился Федор, но возражать не стал. В конце концов, он слишком плохо знал деда и тех, с кем тот мог общаться.

Тут Федору пришлось заняться похоронными делами и на весь день покинуть квартиру деда и разговорчивую соседку. За делами и заботами странное впечатление, оставленное последними словами Валентины Михайловны, сгладилось и забылось. Но когда вечером он возвращался в неуютную темную квартиру деда, у подъезда его поджидали.

На лавочке восседала смутно заметная в наползающих сумерках старушка в черном. Длинная юбка почти до земли и черный платочек на голове придавали ей какой-то особенно мрачный вид. Старушка так пристально смотрела на приближающегося Федора, что он решил, будто она какая-нибудь старая знакомая его деда. Это объясняло и траурное одеяние.

– Ты не Круглова ли внук? – неожиданно хриплым и низким голосом поинтересовалась старушка.

– Да, я Федор, – кивнул он, нерешительно останавливаясь. Общаться с траурной старушкой после утомительного дня его совершенно не тянуло, но она, кажется, именно его и поджидала.

– Ты, никак, похоронами занимаешься? Какой человек был твой дед! Таких уж нынче нет! Да ты небось о нем ничего толком и не знаешь… А как похороны устраивать по правилам и тем более не ведаешь?

– По каким правилам? – растерялся от такого напора пожилой женщины Федор.

– По старообрядческим, разумеется. – Старушка поднялась с лавки и уперла руки в бока. Росту она оказалась, что называется, гренадерского. – Кто Макара отчитывать будет?

– Отчитывать? – переспросил Федор, чувствуя, что безнадежно утратил инициативу в разговоре.

– Так ты, милок, вообще ничего не знаешь о том, что тебе надлежит сделать? – изумилась старушка. – Пойдем тогда. Это разговор долгий – пока все перечислишь…

– А вы кто, бабушка? – наконец вставил свое слово Федор.

– А я читальщица и есть. Звать меня Марией Ильиничной, – горделиво сообщила старушка и первая направилась в темный подъезд, будто хорошо знала, где находится квартира покойного деда.

– Вы были близко знакомы с моим дедом? – поспешил за ней Федор.

– Зачем близко? – удивилась Мария Ильинична. – Мы из одной общины, и теперь, когда он преставился, – тут она набожно перекрестилась двумя пальцами, – я первая на очереди его отчитывать.

– Это что, привилегия какая-то?

– Это обряд такой, – терпеливо, как маленькому, принялась разъяснять Мария Ильинична. – Над покойным нужно обязательно читать псалтырь. Раньше три дня и три ночи читали без остановки несколько читалок. А сейчас так уже не делают. Осталось читалок мало, и читают они псалтырь только три раза…

В этот момент Федор и его спутница поднялись на третий этаж, где располагалась квартира покойного деда Макара. В наступившей на несколько секунд тишине он услышал нетвердые шаги у себя за спиной. По лестнице неуверенно взбирался какой-то пьяный мужик. Не поднимая глаз, он прошел мимо и, шаря рукой по стене, двинулся дальше.

Старушка неприязненно посмотрела ему вслед и не преминула пробормотать, что вот из-за таких и все беды России. Мужик то ли не расслышал, то ли не посчитал нужным ответить, но скандала не получилось, чему Федор был несказанно рад.

В квартире Мария Ильинична тут же прошествовала на кухню, уселась на табурет без всякого приглашения и продолжила посвящать Федора в тонкости подготовки похорон.

– У наших всегда все готово. Так что где-то тут должны быть саван, пояс, лестовка, рубашка, обувь… Поищи, это все обязательно пригодится. Еще нужен будет восьмиконечный крест на могилу и камень установить…

– Послушайте, – прервал ее Федор, вдруг осененный спасительной идеей, – раз вы читальщица, то, может, вы и займетесь всем этим? Я точно что-нибудь напутаю или забуду… Я обязательно оплачу ваши хлопоты.

– Разумеется, оплатишь, – с достоинством кивнула Мария Ильинична и, как будто только этого и ждала, поднялась с табуретки и направилась в комнату. – Сейчас поищем, где Макар держал свои принадлежности на день смерти…

Вслед за этим Федор услышал странный звук, в котором не сразу распознал возглас изумления.

– Что случилось? – Он тут же поспешил в комнату.

– Что это? – Старушка указывала крючковатым пальцем на светлое пятно обоев, оставшееся после подаренной иконы, и на лице ее было написано не столько изумление, сколько ужас.

– Когда я сегодня пришел, все так и было, – поспешно ответил Федор, опасаясь, как бы у читальщицы не случился сердечный приступ прямо здесь. Ему и одних похорон было вполне достаточно. – Соседка мне сказала, что, наверное, он кому-то подарил икону, которая тут стояла…

– Подарил?! – взвизгнула старушка. – Да ты хоть знаешь, что это за икона?

И вот тут Федор впервые услышал все то, что через несколько дней пересказал московскому сыщику Гурову.

– Почему вы так легко поверили в слова незнакомой вам лично старухи? – нахмурился Гуров. – Она чем-то подтвердила свои слова?

– Она не похожа на человека, способного на сознательный обман, – пожал плечами Федор. – Мне кажется, даже если она и не права, то сама искренне верит в то, что у деда была именно древняя чудотворная икона.

– И это вы считаете достаточным, чтобы обратиться за помощью ко мне? – изумился полковник.

– Не только это, – покачал головой Федор. – Когда она ушла, я немного покопался в бумагах деда – надеялся найти хоть что-нибудь, помогающее разобраться в ситуации. Может быть, письмо какое-нибудь… А нашел завещание. Вернее сказать, то, что должно было стать завещанием. Документ не был заверен нотариально, а значит, не имеет юридической силы. Полагаю, дед не думал, что умрет так быстро, и собирался заняться завещанием в будущем.

– Что же вы там обнаружили?

– Там был список ценных вещей, которые принадлежали моему деду: украшения его покойной жены, серебряные ложки, старинный псалтырь, крест и несколько икон, представляющих антикварную ценность. Так вот, одна из икон названа чудотворной и в скобочках дед приписал – оригинал!

– Это говорит только о том, что ваш дед тоже пребывал в заблуждении, которое, возможно, поддерживала и вся его старообрядческая община, – пожал плечами Гуров.

– Возможно, – не стал спорить Федор. – Но как вам вот такие сведения: помните, я говорил, что уже в начале двадцатого века, когда икона пропала, были различные версии того, что она не была сожжена? Так вот, одна из самых распространенных и устойчивых версий как раз утверждала, что преступники продали ее за огромные деньги старообрядцам!

– Интересно, на чем основана такая теория? – задумчиво ответил Гуров. Вся эта история все больше напоминала ему рассказы о таинственных пиратских кладах, которые одержимые искатели ищут всю жизнь в местах, на которые указывают старинные легенды…

– Я не в курсе исторических подробностей, – пожал плечами Федор. – Но думаю, при желании можно будет все узнать.

– Хорошо, давайте определимся для начала, чего именно вы от меня хотите? – официальным тоном спросил Гуров.

– Ну, чтобы вы выяснили, куда делась старинная икона моего деда, и заодно, если это будет возможно, установили ее истинную ценность и подлинность.

– То есть вы хотите найти ее вне зависимости от ее истинной ценности?

– В любом случае старинная икона, которой несколько столетий, – это очень ценная вещь, так что да, я хочу ее вернуть.

– Ну что же, вам удалось меня заинтересовать этим делом, – скупо улыбнулся Гуров. – И готов выезжать на место.

– Замечательно! – ответил своей широкой и светлой улыбкой Федор. – Теперь вы во всем разберетесь!

Глава 2
Джура
XVI век, Стамбул (Константинополь)

– Ну, где ты был на этот раз, Асим? У нас тут работы невпроворот!

– Я уже здесь, приказывай. – Асим, парнишка лет четырнадцати, склонился в глубоком поклоне перед своим хозяином.

– Помнишь того паломника, который занял комнату наверху? Он, кажется, совсем плох. Иди проведай его, спроси, что нужно. И проверь, есть ли у него деньги… Не буду же я с ним возиться, если у него ничего нет!

– Слушаюсь, господин, – снова поклонился Асим и поспешил скрыться с глаз хозяина.

Вообще, хозяин был неплохим человеком, терпимым и не злым, но иногда чересчур мнительным и осторожным. Вот сейчас он просто побоялся сам идти к больному (мало ли что подхватил этот чужеземец, может быть, это заразно, а может, и смертельно).

За Асима он не боялся, так как тот принадлежал к другому народу. Сам Асим свою родину не помнил, его увезли вместе с семьей еще совсем маленьким. Мать досталась в рабыни богатому человеку, потому ее сыновей оставили в живых. Старший брат Асима стал янычаром, а младшего, только он подрос, отдали в услужение, чтобы он сам себе обеспечивал существование. Мальчишка знал, что его настоящее имя, данное когда-то при рождении, звучало совсем по-другому, но рядом не было никого, кто бы мог его напомнить. Мать была заперта в доме своего хозяина, а может быть, уже и умерла. Брат последний раз был в городе пару лет назад, перед тем как армия султана ушла в поход на восток.

Огромный город Стамбул, столица Османской империи, самой сильной державы в мире, был полон людей самых разных национальностей и даже вер. Брат, когда еще был рядом, рассказывал Асиму, что когда-то давно, когда великий султан покорил этот город, тогда еще называвшийся Константинополем, он быстро понял, что оказался внутри его стен вместе со своим войском в меньшинстве.

Тогда султан стал переселять в город, переименованный в Стамбул, целые турецкие деревни и городишки. Потому некоторые кварталы в городе до сих пор носят названия этих поселений, жители которых были перевезены сюда. По той же причине он позволил евреям-изгнанникам селиться в Стамбуле – и они в ответ проявили к нему полную лояльность.

Говорили, что хозяин гостеприимного дома, в котором работал Асим, был потомком одного из этих евреев, изгнанных из Испании. Его все звали на тюркский манер Дауд, хотя на самом деле его имя было Давид.

Асим поспешил во внутренний двор гостеприимного дома. Там по приставной лестнице он взобрался на второй уровень, где располагались комнаты попроще и лежал болезный чужеземец.

Асим любил, когда приезжали чужеземцы из далеких, совсем неизвестных стран. Он всегда смотрел на них и гадал – не его ли это сородичи? Вглядывался в черты их лиц и сравнивал с братом и собой…

Парнишка легко открыл дверь комнаты и увидел того, о ком говорил Дауд. Больной лежал на соломенной подстилке в углу комнаты и выглядел весьма скверно. Он был весь мокрый от пота, бледный как пергамент, а характерная заостренность черт некогда, несомненно, округлого лица говорила о том, что болезнь зашла уже далеко. Больной хрипло и прерывисто дышал, пытаясь поймать как можно больше затхлого горячего воздуха комнаты.

Асим оставил дверь открытой, чтобы немного освежить воздух, и подошел к чужеземцу. Тот заметил мальчишку только тогда, когда тот принялся развязывать веревочки его темного монашеского одеяния. Больной начал что-то бормотать, явно протестуя, но Асим не слушал. Он понимал, что тяжелая одежда не облегчает состояние больного в лихорадке.

У монаха была бледная кожа северянина, загорела только на руках и лице, светлые глаза неопределенного цвета и какие-то серые, неяркие волосы. На брата Асима он был не похож. Видимо, родом из какой-то совсем другой страны…

Асим видел лихорадку не раз и не два. Тут ее часто подхватывали чужеземцы с запада и с севера, как раз из тех мест, где он был рожден. Разоблачив монаха до длинной грязной рубахи, Асим сел рядом на пол.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он по-турецки. Вопрос пришлось повторить несколько раз, прежде чем мутный взгляд чужеземца сфокусировался на говорящем. Кажется, он его понял.

– Пить, воды, – коротко и со странным акцентом попросил больной.

Асим легко поднялся и хотел было исполнить просьбу чужеземца (тем более что он успел нащупать в его специальном поясе несколько твердых кругляшков – золотых и серебряных монет – Дауд не будет против), но больной снова что-то тихо захрипел.

Теперь он говорил совсем непонятно, то ли просто от волнения, то ли не знал подходящих слов на турецком. Видя его отчаянные усилия, Асим вернулся к монаху и снова уселся рядом.

– Я немного понимаю итальянский, – сказал он на венецианском наречии, которое узнал благодаря постоянно живущим в их гостеприимном доме купцам из этой богатой республики.

Больной глубоко и прерывисто вздохнул, а потом заговорил на языке, который был похож на венецианское наречие, но Асим понимал далеко не все. Основное, что просил чужеземец, это священника православной веры. Видимо, считал, что не выживет, догадался Асим. Он не знал таких. Если в городе и были такие священники, то только в прибрежной части в районе Галата, куда прибывали почти все чужеземцы и где у них были дома для молитв (впрочем, никак не обозначенные символами их веры – крестами, так как это было запрещено).

Асиму найти такой дом и священника представлялось невозможным – он не знал ни одного христианина настолько хорошо, чтобы тот доверил ему такие сведения. Но он мог спросить у хозяина… Асим кивнул и вышел.

Игнатий безнадежно смотрел вслед удаляющемуся отроку. Он и не подумает никого искать – это было написано на его лице. Обострившиеся чувства говорили ему об этом так же ясно, как и то, что спасти его может только чудо. Болезнь подкосила его слишком внезапно и решительно. Вечером его мучил только легкий жар, но ночью стало совсем худо. Тело горело как в огне, а вместо сна приходили какие-то бессвязные видения.

Игнатий видел свой дом, занесенный сугробами, в которые он с наслаждением падал, но потом к нему приходил отец-настоятель и он вспоминал, зачем оказался так далеко от дома, и возвращался в реальность, от которой становилось только хуже…

Он покинул свой монастырь, расположенный возле города Ростова, уже около двух лет тому назад. Тогда Игнатий был еще послушником и учеником богомаза. Путь его лежал в великий Царьград. Хотя город уже давно был захвачен турками, там еще можно было многому научиться, например, у учеников последних византийских иконописцев и у самих икон, оставшихся не тронутыми в домах христиан. Снабженный письмами и деньгами, Игнатий совершил долгое путешествие, которое привело его на Афонское подворье. Место это располагалось недалеко от пристани, и там останавливались все паломники из русских земель.

Здесь Игнатий провел около года, обучаясь иконописному мастерству, и, как и просил отец-настоятель, написал по образцу одной византийской иконы «одигитрии» свой вариант для ростовского монастыря. Только на середине работы он убедился, что выходит что-то стоящее, и к тому моменту уже поздно было менять доску, на которой он начал работать. А доска оказалась маловата для взятого размера фигур, и потому пришлось сделать изображение не поясным, как требовали каноны, а погрудным.

Все было так хорошо – удачное путешествие, интересное обучение, радующая самого автора работа… Он собрался в обратный путь, но на этот раз денег на морское путешествие в обход у него уже не было, потому Игнатий отправился пешком, как и положено настоящему паломнику. Однако ушел он недалеко…

Какая-то местная зараза проникла в его тело, поначалу он не обращал внимания и держался сколько мог. Возможно, именно это и привело к тому, что болезнь свалила его так сильно. Нужно было сразу найти лекаря…

А теперь дело было плохо… Нужно было что-то делать, как-то связаться со своими… Доска с написанным образом была у него в походной сумке, но никто не знает, где он. Если скромный монах Игнатий умрет в этом мусульманском придорожном доме для путников, никто не побеспокоится о сохранности иконы. А он обещал отцу-настоятелю привезти домой то, что займет пустующее место в алтаре… Его очень беспокоило, что о нем теперь будут думать как о беглеце, скрывшемся от своего долга. Ведь монастырь немало потратил на его обучение и поездку!

Голова соображала плохо, перед глазами все плыло и попытки встать не увенчались успехом. Нужно было что-то делать! Весьма возможно, что если жар не спадет, это его последние дни, а может, и часы. Нужно решить, что делать, пока не начался новый бред…

Сейчас должен вернуться мальчишка с водой. Нужно постараться ему объяснить… Пусть приведет кого угодно, только чтобы этот человек понимал по-русски. Нужен кто-то русский. Нет священника, так хоть торговца. Любой православный человек поможет в божьем деле!

Игнатий упал обратно на солому и на какое-то время провалился в приятное забытье.

– Ну, что там? – Хозяин остановил Асима, как только тот спустился во внутренний двор. – Что с ним?

– Жар, – коротко ответил мальчишка. – Монеты у него есть. А просил он воды и своего священника.

– Воды неси, а за священником я тебя не пущу. Этак ты уйдешь на весь день и, если звезды будут милостивы, вернешься завтра утром! У тебя и тут полно дел! К тому же в христианской части Галаты с тобой и разговаривать никто не будет. Это бесполезно.

– Что же мне ему сказать? – нахмурился Асим. – Он очень просил.

– Ничего не говори, – раздраженно ответил Дауд. – Ты хоть знаешь, из какого он народа?

– Он не сказал.

– Так узнай!

Асим повиновался и, прихватив глиняный кувшин с водой, забрался обратно на верхний уровень. Почувствовав воду на своих губах, чужеземец снова очнулся и принялся взволнованно что-то втолковывать мальчишке. Асим ничего не понимал и потому жестом остановил больного и спросил коротко:

– Какой ты земли?

– Русь, – выдохнул монах. – Это на северо-запад от вас.

– Русь, – повторил Асим диковинное название, которое впервые слышал. Может быть, Дауд знает кого-то из этой страны или кого-то, кто знает их язык…

«Найди Джуру», – сказал хозяин и выпроводил Асима за дверь.

– Легко сказать – «найди Джуру!» – бормотал себе под нос мальчишка, накрывая голову полотнищем.

Полуденная жара была в самом разгаре и бегать по улицам Стамбула сейчас было самым незавидным занятием. А Джура мог быть где угодно. Конечно, стоило спросить у старика, который вечно сидел на углу между площадью и мечетью Аль-Саим. Старика, наверное, как-то звали, но Асим ни разу не слышал, чтобы кто-то называл его по имени.

Стараясь идти по теневой стороне узкой и извилистой улицы, пустынной в полдень, мальчишка добрался до угла возле мечети.

– Будь здрав, старик. Ты не спишь?

Фигура, закутанная в давно потерявшую свой естественный цвет абу, зашевелилась. Что и говорить, это была самая подходящая одежда для одинокого старика – при желании аба из верблюжьей шерсти могла стать и постелью, и сумой.

– Чего тебе, мальчик? – пробурчал старик так и не показавшись из складок своей одежды.

– Ты не знаешь, где я могу найти Джуру?

– Джуру-вора? – переспросил старик.

– Джуру, который верно служил моему хозяину когда-то, – твердо ответил Асим.

– Ах, этого Джуру, – в скрипучем голосе старика послышался смешок. – Зачем он тебе?

Асим знал, что нужно было ответить. Старик говорил, только когда ему что-то рассказывали в ответ.

– У нас умирающий из далекой земли Русь. Он просит кого-нибудь, кто сможет понять его язык. Дауд сказал, что Джура знает, как на нем говорят. Это верно?

– Если он еще не забыл. – Старик показал свое морщинистое лицо из ветоши. – Когда-то давно он вырос в этой стране.

– Кто? Джура?! – изумился Асим. Он не поверил старику, который собирает и перепродает сплетни.

– Поищи его в старом подземном водохранилище. Говорят, он в последнее время там живет.

– В каком из них? Их же больше двадцати!

– Его видели возле старого храма. Одно из хранилищ как раз напротив.

Асим оставил ему монету, которую до этого получил от хозяина, и поспешил в сторону старого храма, как местные часто называли собор Святой Софии, переделанный в мечеть при прошлом султане.

Соваться на водохранилище мальчишке совсем не хотелось. О них ходили мрачные легенды. Когда-то они были построены великими императорами Константинополя для того, чтобы в городе всегда была вода, даже во время засухи или осады. То, которое собрался посетить Асим, было самым большим из них. Они были заброшены с приходом к власти султанов, и теперь там хозяйничали те, кому лучше было не показываться на глаза властям города: преступники и беглецы.

Главное, чтобы этот поход не оказался бессмысленным и Джура действительно был там. Хотя его еще нужно будет выманить… Говорили, что все эти водохранилища связаны какими-то ходами и тоннелями под старой частью древнего города.