Пять минут до расплаты

Глава 1

Последние числа октября принесли ненастье и жуткую слякоть.

Как всегда неожиданно для метеорологов и коммунальщиков ночью обильно повалил мокрый снег; температура до утра плясала вокруг нуля.

Снег ложился на провода и деревья, еще толком не сбросившие листву, пытался таять, потом застывал… Тусклое серое утро явило глазам покрытые ледяной коркой провисшие линии электропередачи и обломанные под тяжестью смерзшегося снега ветви старых вязов, растущих во дворе.

Толстая ветка, по размерам более схожая с бревном средних размеров, завалила дворовый проезд, умудрившись сучьями разбить заднее стекло темно-синей «десятки» и помять ее багажник. Стоявший прямо перед ней «Пежо» Гурова не пострадал. Машину только покрыло десятисантиметровым слоем снега, схватившимся сверху тонким ледяным панцирем.

Термометр за окном с утра застыл на отметке плюс три градуса.

С крыш и деревьев потихоньку закапало.

С владельцем пострадавшей «десятки», жившим в соседнем подъезде, Гуров знаком не был. Знал лишь, что зовут его Георгием. Общение ограничивалось инертно-вежливым «доброе утро (день, вечер)» при редких встречах у припаркованных автомобилей.

По-хорошему, из чувства мужской солидарности, надо было бы спуститься во двор, посочувствовать и помочь Георгию. Тот сейчас трудился над упавшей веткой, кромсая ее ручной ножовкой. Было видно, что споро работают не только руки, но и энергично шевелятся губы Георгия. Зарытое наглухо окно не доносило до ушей Гурова голоса. Однако о том, что конкретно произносил сосед, можно было догадаться без особого труда.

Настроение Гурова от настроения хозяина побитой «десятки» отличалось не сильно. Веских причин для хандры вроде бы не было, но по мелочи набиралось достаточно. А тут еще и погода мерзкая…

Две чашки крепкого кофе настроение не поправили, однако подвигнули на ремонт настольной лампы. Мария уже недели три просила заняться ее починкой. Надолго Гурова не хватило. Ковыряние отверткой в недрах лампы и осторожное постукивание по корпусу неисправности не выявили. Лев Иванович в сердцах плюнул на это дело и приказал сам себе: «Охолонись!» Затем бросил на стол отвертку и решительно улегся на диван.

Так на нем и пролежал до обеда, бездумно клацая пультом, переключая каналы телевизора в поисках чего-то интересного. Ничего стоящего не обнаружил, однако настроение вроде бы стало приходить в норму. И в этот момент зазвонил телефон.

Пока Гуров тянулся к аппарату, ему помечталось, чтобы звонок был от Марии или же, на худой конец, решил справиться о его здоровье Стас. Но надежды не оправдались. И Мария не напомнила о сегодняшней премьере, где ему обязательно нужно было присутствовать – и не забыть про цветы! И Стас о его здоровье не озаботился – за ним и раньше этого не замечалось.

Трубка заговорила скучным голосом дежурного по управлению. Он сухо и официально сообщил, что полковника Гурова срочно вызывает на службу генерал-лейтенант Орлов.

Настроение Гурова вновь покатилось по наклонной. Из ряда вон выходящим событием такой вызов не являлся, но сегодня был вполне логичным – как то лыко в строку…

Высказавшись от души в адрес начальства – и не только Орлова – он с тоской выглянул во двор. Оглядев хмарь небес и слякоть на земле, обреченно вздохнул и начал одеваться.

Побитая непогодой «десятка» ушла в ремонт, давая свободу для маневра. Снег с «Пежо» пришлось убирать руками. Щетка имелась, однако ледяная корка могла поцарапать краску автомобиля. Руки скоро заныли от холода, а ноги в тонких саламандровских туфлях промокли и захлюпали. Переобувание много времени не заняло, но в пробке, несмотря на выходной день, постоять пришлось. За время стояния было еще два звонка на мобильный. Дежурный по управлению настойчиво интересовался его продвижением к цели. Похоже, Гурова на службе ждали с нетерпением. Даже милиционер в будке, открывая шлагбаум, жестом показал, что ему надо спешить. Обложили, словно волка флажками.

Гуров поставил «Пежо» бок в бок с пожилым «Мерседесом» Крячко, в меру злорадно отметив, что выходной испортили не только ему. Настроение от этого сильно не поднялось, однако несколько стабилизировалось.

Стас сидел в кабинете и курил. Судя по окуркам в пепельнице, он уже минут сорок, как прибыл на службу.

– Ты где застрял, Лева? – спросил Станислав. – Орлов уже минимум три телефона сгрыз. Через каждую минуту звонит: «Где Гуров? Гуров еще не приехал? Когда будет Гуров?» Не иначе, влюбился в тебя безоглядно.

– Видел я в гробу такую любовь. Что, без меня жизнь встала? Кроме Гурова в управлении некому работать? Мир прекратил свое бренное существование? – ядовито спросил Лев Иванович, вешая куртку в шкаф.

– Ну, не то чтобы жизнь совсем встала… – протянул Крячко, оценив накал страстей, кипевших в старшем оперуполномоченном по особо важным делам. – И на меня ты зря злишься. Мой выходной, как легко можно заметить, тоже накрылся… медным тазом. Чего ты, Лева, весь взъерошенный? Что, первый раз нас так дергают? Пора уже и привыкнуть. Хочешь, сигаретой угощу – может, полегчает?

– Да не злюсь я на тебя. Просто настроение сегодня какое-то мерзопакостное, – пошел на попятную Гуров. – С самого утра душу тянет…

– Это не иначе как магнитная буря разыгралась, – нахмурил лоб Крячко. – Ты прогноз на сегодня не слышал? С возрастом, говорят, начинает сказываться. Стареем, брат!

– Ладно тебе, разнылся. Тоже мне старик нашелся, – фыркнул Гуров. – Потопали к шефу. Не в курсе, из-за чего тут пожар разыгрался?

Несмотря на воскресный день, генерал-лейтенант Орлов был облачен в мундир, причем застегнутый на все пуговицы. Наряд в сочетании со сдвинутыми бровями наводил на определенные догадки. Не иначе как имел нынче Петр аудиенцию на самом высоком уровне. А подобные встречи на его характер влияли не лучшим образом. Что-то последнее время Орлов стал сильно задумываться и излишне дорожить своим креслом. Или магнитные бури и на генералов имеют влияние? А может, как Крячко приметил, возраст сказывается…

Орлов не произнес ни слова упрека за долгое ожидание. Он встретил их, стоя у окна. Мотнул подбородком, одновременно здороваясь и указывая на стулья:

– Садитесь.

Гуров и Крячко, по примеру начальника не произнося ни слова, сели на предложенные места и вопросительно подняли глаза на Орлова. Генерал-лейтенант прошел к столу и уселся в кресло.

– Ну что, господа полковники, отдохнули от дел? – бодро и несколько фальшиво вопросил Орлов.

– Да уж… – единственно что нашел ответить Крячко. Гуров промолчал, чтобы не сорваться.

– Ну, раз отдохнули, тогда засучивайте рукава, – видя, что не встречает явного противления, удовлетворенно констатировал Орлов. – Труба зовет, и кони бьют копытом! Дело тут прорезалось… как бы выразиться получше… Ну, в общем, щепетильное.

– У нас в управлении только два идиота служат? – негромко, чувствуя, что начинает заводиться, спросил Гуров. – Не успели с одним расплеваться, как ты, Петр, нам очередное «щепетильное» подваливаешь. Мы скоро из оперов «по особо важным» превратимся в специалистов «по особо щепетильным». Из дома в законный выходной выдергиваешь. Или ты нас за Павку Корчагина держишь: «Смены не будет. Но мы-то здесь!» Последние слова Гуров произносил уже на высоких тонах.

– Не нервничай, Лев, – остановил Гурова Орлов. – Дело серьезное и действительно… щепетильное. И кому, кроме вас, такое можно поручить? Ткни пальцем, и я с тобой соглашусь. Мне с вами в дурачка играть некогда. С утра имел встречу с заместителем министра Свирским, и не только с ним… В общем, настоятельно попросили, чтобы было меньше огласки и больше дела. Что такое «настоятельно» – не мне вам объяснять.

– Ну и что же произошло? – уже более миролюбиво буркнул Гуров. Он знал, что с начальством спорить можно, но толку от этого мало. День сегодня явно не сложился, и, возможно, даже хорошо, что его выдернули на службу. А если судить по некоей обреченности в голосе Орлова, вызвал их он не зря. – И если можно, поподробнее.

– Поподробнее узнаете в протоколах, – обрезал его Орлов. – А общая картина такая… Вчера пропал Тимофей Зеленский, двадцати девяти лет, сценарист и режиссер телевизионных программ…

– Очередной деятель культуры на нашу голову! – простонал Крячко.

– Каждую субботу он по давно заведенной традиции приезжал на ужин к своим родителям, – не обращая внимания на реплику Крячко, продолжил Орлов. – Вчера Тим, так называли Тимофея Зеленского близкие, позвонил матери и сообщил, что будет обязательно, но не к шести вечера, как являлся обычно, а немного задержится. На час – не больше. Звонил из дома. Сказал, что только зашел в квартиру. Приведет себя в порядок, переоденется и сразу выедет к ним. Однако он не появился у родителей ни через час, ни через два. Вообще не приехал. Ни домашний телефон, ни мобильник на звонки не отвечали.

– Прием заявлений о пропаже гражданина – по прошествии трех суток… – опять встрял Стас.

– Не умничай и не мешай, – оборвал его Орлов. – Конечно, родители забеспокоились, подняли знакомых Тима, кого они знали, дали ориентировку в милицию, по их просьбе прозвонили по больницам. Поиски с вечера результата не дали. А утром неподалеку от метро «Планерная» в лесопарковой зоне рядом с Химкинским водохранилищем был обнаружен труп. В убитом опознали Тимофея Зеленского.

– Метро «Планерная»… это Тушино, – сориентрировался Гуров. – От «районщиков», значит, убийство перекинули на нас. И все из-за того, что этот самый Тим-Тимофей режиссирует на телевидении. Неужели он столь великая звезда отечественного «тиви».

– Если бы… – уныло протянул Орлов. – Фамилия Зеленский вам ни о чем и не говорит?

– Есть вроде бы такое лекарство – капли Зеленского, – нашелся Крячко.

– Капли Зеленина, – поправил Орлов. – Сердечное средство. Возможно, скоро и понадобятся. Потому как Зеленский Олег Эдуардович, отец Тима…

– Неужели!.. – словно от боли поморщился Крячко. У Гурова в памяти всплыло властное бульдожье лицо и в ушах загремел мощный глас. Именно глас – не голос…

– Зеленский Олег Эдуардович, депутат Государственной думы, вице-спикер, руководитель промышленной фракции, и прочая, и прочая… – безжалостно отчеканил Орлов. – Вот почему сегодня я имел честь получать указания по расследованию дела лично от замминистра Свирского в присутствии самого Олега Эдуардовича. Дело взято на контроль… – генерал указал пальцем на потолок и выразительно сжал губы.

– Н-да, Лева, залетели мы… – подытожил услышанное Крячко. – Это тебе не плюшки трескать. Папаша убиенного, прямо скажем, не простой слесарь, что обязывает…

– Кстати, Зеленский-старший вел себя очень сдержанно и корректно – и на месте преступления, куда он приехал на опознание, и в кабинете у заместителя министра. Было видно, что Олег Эдуардович сильно переживает, однако крепился и старался не показывать своего горя. Сказал, что готов оказать следствию любую посильную помощь.

– Сказать-то он сказал… – покачал головой Крячко. – Если б это еще и правдой было.

– Кто работал на месте преступления? Какие результаты дал осмотр? Кто из прокуратуры будет заниматься этим делом? – выдал ряд вопросов Гуров. Эмоции и худое настроение как-то сами собой отошли в сторону, уступив место профессионализму.

– Начали, естественно, по местоположению тушинские опера из райотдела, а после идентификации трупа подключились наши. Выехала дежурная группа во главе с капитаном Веселовым. От прокуратуры делом занимается Гойда – вы его хорошо знаете.

– Нормальный мужик, – одобрительно кивнул головой Гуров. – И, главное, палки в колеса совать не будет. Да и Веселов толковый следователь.

– Осмотр тела показал, что в Зеленского дважды стреляли. Одно ранение в бедро, второе – в голову. От второго он и скончался. Оружие брошено на месте преступления. По предварительным данным, убийство произошло между двадцатью и двадцатью двумя часами субботы. Документов и денег у погибшего не обнаружено. Собака след взяла, довела до асфальта и остановилась. Вероятно, убийца в этом месте сел в автомобиль и убыл с места преступления. Около десяти утра труп обнаружил местный житель, прогуливавший там своего пса. Вот основное, что я могу вам сообщить. Остальное найдете в протоколах у Веселова, – коротко обрисовал обстановку Орлов. – Какие будут вопросы?

– Неужели заказное? Оружие брошено на месте… Но рана в бедро? И деньги с документами пропали. Непрофессионально сработано, – наморщил лоб Гуров.

– Вряд ли там замешан специалист, – покачал головой Орлов. – Оружие уж больно специфическое – «наган».

– Нормально! – присвистнул Крячко. – Точно, не профессор работал. Давненько я с «наганом» не встречался. Нынче шпалеры попадаются все больше «глоки» да «беретты», на крайний случай «тульский Токарева». А тут «наган»! Прямо мезальянс какой-то… А окрестные жители случайно вчера вечером не видели, чтобы пролетка по Тушину разъезжала на рессорах и с граммофоном?

– Насчет пролетки разбирайтесь сами. А вот уж иголки граммофонные для клизмы я вам гарантирую, – рассвирипел Орлов. – Хватит болтать, подключайтесь к работе. Веселов на время следствия прикомандирован к вам. Он с Гойдой в кабинете у капитана. Только вернулись с осмотра места происшествия. Если для следствия понадобятся дополнительные силы и средства, будем изыскивать резервы.

– Что-то с трудом верится насчет резервов, – бормотнул себе под нос Крячко.

– Вопрос на засыпку, хотя ответ предвидится… Естественно, родственников убитого, особенно Зеленского-старшего, тревожить ни в коем случае нельзя, а если появится необходимость, то за две недели записываться у секретаря? – с кислой миной на лице спросил Гуров.

– Отнюдь. Олег Эдуардович сказал, если нужна его помощь, он в любое время суток готов встретиться с вами. Вот его прямой номер мобильника. Позвоните, назовете себя… Он в курсе, кто занимается делом. – Генерал Орлов протянул Гурову визитку с подчеркнутым номером телефона. – Еще вопросы есть? Нет? Тогда принимайте материалы у Веселова и входите в контакт с Гойдой. Сегодня к вечеру план оперативно-розыскных мероприятий должен лежать у меня на столе. Я обязан быть в курсе всего, чем вы занимаетесь. Докладываете о результатах расследования мне лично. Утром ровно в девять и вечером в восемнадцать. Что появится серьезное – доклад немедленно! Вперед, господа полковники! Шашки наголо и аллюр три креста!

Бодрый призыв уныло повис в воздухе без ответа. Генерал помолчал, отвернувшись к окну, а потом негромко и несколько расстроенно попросил:

– Вы уж, ребятки, меня не подведите…

Глава 2

Гойда и Веселов сидели за столом в кабинете у капитана и пили чай из больших бокалов. Веселов, заступая на дежурство, похоже, предвидел погодные капризы. На стуле в углу лежал теплый серый бушлат, а на ногах его красовались форменные ботинки с берцами и на толстой подошве. Гойда, видимо, как и Гуров, выходя из дома, недооценил пакостей природы и выскочил в осенних, но легких, не для снега и грязи, туфлях и короткой щегольской кожаной курточке без подстежки.

Соответственно, и внешний вид их значительно различался. Посиневший нос Гойды вкупе с еще не отошедшими с холода серыми губами и скрюченными красными пальцами, обхватившими горячий бокал, резко контрастировали со здоровым во всю щеку – кровь с молоком – румянцем Веселова. Капитану было чуть за тридцать. Как следователь он подавал хорошие надежды. И с мозгами у него было в порядке, и работал с желанием. И как исполнитель – таких поискать…

– Привет, Саша, – поздоровался с капитаном Гуров. – И ты, Игорь, здравствуй. Господин прокуратор, а с вами, голубчик, что случилось – чтой-то вы в лице переменившись… – он вспомнил слова Райкина из давней миниатюры.

– Н-не прокуратор – п-прокурор… Прокуратору-то в Иудее куда как хорошо было: тепло, пальмы… З-замерз, никак не отогреюсь, – горько пожаловался Гойда.

– Моя бабушка всегда говорила, что одеваться надо по погоде, а не модничать, – наставительно поведал Крячко. – Не все нам, сирым, по морозу гоняться. И прокурорской интеллигенции иногда по свежему воздуху пробежаться полезно. Ну, что там накопали – доброго и интересного?

– Не учите меня жить, – парировал Гойда. – Отсиделись, полковники, в тепле и уюте, все на нас с капитаном повесили. На готовое явились? А нет у нас ничего – ни доброго, ни интересного. Одна слякоть – и на улице, и в голове. Я пока в себя приду, а капитан вам доложит, что мы раскопали.

Сверх того, что рассказал Гурову и Крячко генерал, Веселов добавил совсем немного. Труп Тима Зеленского был найден в лесопосадке у Химкинского водохранилища, но не у воды, а рядом с проезжей частью улицы Свободы. Его не привезли мертвым и не бросили – убийство произошло на месте. Следы произошедшего отпечатались в грязи, и снегом их почти не прикрыло. В Тушино снег ночью выпал не слишком обильный, не такой, как в центре, – велика Москва!

Стреляли дважды. Причем не подряд – между выстрелами прошло некоторое время. Зеленский прополз после ранения в бедро около четырех метров. Смертельный выстрел был сделан в упор в висок. Кроме этого, на лице убитого видны кровоподтеки и ссадины. Остальные подробности будут известны после вскрытия. «Наган» отправили на экспертизу в лабораторию. В его барабане остались неиспользованными четыре патрона. Три гильзы пустые. Две пули, предположительно, были выпущены в Зеленского, одна – под вопросом. Возможно – до убийства, а может, ушла в «молоко» и ее просто не нашли.

Опрашивать и искать свидетелей поручили участковому. Однако надежды мало. Жилые дома от места преступления находятся на приличном удалении. Если и проезжали в момент преступления мимо машины, с дороги за деревьями в темноте ничего не увидишь. И погода вчера стояла ветреная, шумная. Выстрелы вряд ли кто слышал.

– Следы-то не сильно затоптали? Собачник, что нашел убитого, тушинские оперативники – народу до вашего приезда прошло много, – поинтересовался Гуров, читая протокол осмотра места происшествия.

– Следы есть и довольно четкие. Отпечатки сняли, фотографии через полчасика обещали изготовить. Обувь на гладкой подошве, каблук сильно сточен, размер ноги – сорок два с половиной, – доложил Веселов. – Кинолог с собакой дошел до асфальта, и далее след пропал.

– Знаю, слышал… – кивнул рассеянно Гуров. – Преступник, вероятно, уехал на машине. Кстати, а на чем туда приехал сам Зеленский? Его туда привез убийца, или же он своим ходом добирался? И вообще, за каким лешим Зеленский, собираясь к родителям на Фрунзенскую набережную, вдруг оказался в противоположном конце Москвы? «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону…»

– По машине Зеленского данные есть. Темно-синяя «Ауди», номер я записал. Сейчас уточняют ее местонахождение. Гаража и стоянки у погибшего не было, он обычно оставлял ее у подъезда. Я распорядился это проверить. Если сейчас «Ауди» у дома отсутствует, будем объявлять машину в розыск, – доложил Веселов.

– Логично, – утвердительно кивнул головой Гуров и протянул листы протокола Крячко. – Почитай внимательно, Стас, может, что-то интересное найдешь. Похоже, по горячим следам нам прошагать не удастся…

– Следы только холодные, это я на своей шкуре испытал, – отставив пустой бокал, подтвердил отогревшийся Гойда. – Ну, вроде бы чуть-чуть отогрелся. И от лампас отошел. Видел бы ты, Лев Иванович, сколько генералов и ответработников за нашими с Александром спинами стояло. Прямо загрядотряд, только без пулеметов. Следы убийцы не от тушинских оперов беречь пришлось, а от начальников всех видов и мастей. Перед старшим Зеленским оный генералитет клялся и божился, что не пожалеет сил и самой жизни для раскрытия преступления. Потом разъехались восвояси с чувством выполненного долга. Знакомая картина? Ну да ладно, не в первый раз такое видим. Какие планы на ближайшее будущее, господа полковники? Подумайте, с ответом не тороплю.

– Ключи? – неожиданно спросил Гуров, вполуха прослушавший жалобы замерзшего прокурорского работника.

– Какие ключи? – не понял его Гойда.

– У убитого Зеленского не нашли ни документов, ни денег. А ключи были? От квартиры, от машины… – нетерпеливо спросил Гуров. – Мобильник, часы?..

– Не было ключей. Деньги, мелкие купюры, около пятидесяти рублей, в карманах остались. Часы золотые швейцарские «Тиссо» и заколку на галстуке, тоже золотую, не сняли. Мобильный телефон валялся втоптанным в грязь, – доложил Веселов. – В протоколе все указано…

– Деньги, деньги, деньги… – забарабанил пальцами по столу Гуров. – Надо немедленно проверить счета Зеленского. Естественно, если они у него есть… И блокировать.

– Кредитные карточки? – догадался Крячко.

– Да, возможно, вместе с документами и наличными деньгами похищены и кредитки. Картина преступления какая-то странная – нелогичная, неправильная, – покачал головой Гуров. – Если заказное – непрофессионально. Если это банальное убийство с целью ограбления, то почему оставили на трупе дорогие часы, золотую заколку, а к ним еще – брошенное оружие. А еще и «наган» этот дурацкий… И зачем Зеленского занесло в Тушино? Дурь какая-то из всех щелей лезет… Как у меня сегодня день тоскливо начался, так дальше валиком бестолково и покатился!

– Надо поднимать знакомства и связи Зеленского, – подал голос Крячко. – Он, кстати, был женат? Дети, внуки, теща, золовка, шурин, любовница имеются? Где он проживал?

– Ну когда же можно было все успеть? Только же приехали, – развел руками Веселов. – Домашний адрес Зеленского в протоколе указан – улица Сущевский вал. Номер дома и квартиры не помню, но там все записано со слов его отца. Он же сообщил, что Тим был холост…

– Срочно произвести осмотр квартиры Зеленского… – задумчиво, но не терпящим возражений тоном сказал Гуров.

– Ну, я вижу, что следствие идет верным путем, – подытожил реплики полковников Гойда. – Только, зная вас, как работник прокуратуры прошу и требую соблюдать законность. И насчет осмотра квартиры тоже. Без решения суда…

– А если родственники попросят посмотреть, – усмехнулся Гуров. – Пригласят…

– Тогда можно, – великодушно согласился Гойда. – Я вас предупредил. В общем, я поехал к себе. Будут трудности, сделаем все возможное, а может быть, и невозможное для их разрешения. А сам я попробую поднять биографию Зеленского. Посмотрим, какие следы на планете Земля Тимофей Олегович оставил за прошедшие с его рождения двадцать девять лет.

Телефонный звонок Зеленскому-старшему был сделан Гуровым после некоторых колебаний. Тревожить отца спустя несколько часов, как он узнал о смерти сына и увидел его мертвым, было жестоко, но ничего другого не оставалось. Набрав номер, подчеркнутый в визитке, Гуров выслушал несколько длинных гудков и хотел уже положить трубку. Однако в этот момент телефонная диафрагма тихо щелкнула и глухой мужской голос произнес:

– Я вас слушаю.

Тембр говорившего совсем не был схож с громогласным басом трибуна, который доводилось выслушивать Гурову едва ли не ежедневно в теленовостях. Редкое заседание Государственной думы обходилось без яркого и энергичного выступления Олега Эдуардовича Зеленского, без пощады громившего всех и вся, полемизировавшего с депутатами по любому обсуждавшемуся вопросу. Сейчас Лев Иванович услышал голос пожилого и очень усталого человека. Он даже на секунду усомнился, сам ли Зеленский откликнулся на его звонок.

– Добрый день. С вами говорит полковник Гуров. Я веду дело… – представился Лев Иванович.

– Я знаю. Что вы хотите? – прервал его Зеленский.

– Мне надо срочно осмотреть квартиру, где жил ваш сын. Не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-то из родственников мог ее открыть и показать? Видите ли, у пострадавшего пропали ключи…

– Не надо ничего объяснять. Раз это необходимо, значит, так и будет. Из близких людей у Тима остались я и его мать. Мы приехать, естественно, не сможем. В семнадцать часов у его дома на Сущевском валу вас будут ждать домработница Тимофея и мой помощник. Они откроют квартиру и все покажут. Еще что-то у вас есть ко мне?

– Спасибо, больше ничего. Единственная просьба, чтобы без нас в квартиру никто не заходил, – попросил Гуров.

– Я передам… – глухо и безразлично произнес Зеленский, заканчивая разговор.

Дело было сделано. Гуров ждал худшего – отказа или переноса времени на понедельник, однако все прошло как нельзя лучше, если так можно охарактеризовать разговор с отцом, потерявшим сына. До семнадцати оставалось два с половиной часа. Лев Иванович решил лично посетить место убийства Зеленского. Протоколы протоколами, фотографии – фотографиями, но он привык топтать тропинки своими ногами. Тем более что другого занятия Гуров себе пока не находил.

Подчиненные были заняты делом и пахали, как пчелки. Стас висел на телефоне, пытаясь выяснить наличие банковских счетов у Тима Зеленского и пользовался ли он кредитными карточками. И в случае подтверждения о наличии таковых – а они, вероятнее всего, существовали – необходимо было счета заблокировать. Эта задача для воскресного дня представлялась теоретически нерешаемой, однако практически возможной. Веселов пробивал работу Зеленского на телевидении и его знакомых, что также было делом весьма и весьма нелегким и кропотливым.

Вторая половина воскресного дня не самое лучшее время для активного ведения следствия. Это Гуров усвоил давно. Граждане отдыхают, готовясь к напряженной трудовой неделе. На присутственных местах висят амбарные замки и таблички «Закрыто». Любое вторжение в личную жизнь в этот период воспринимается с глубокой обидой и может спровоцировать серьезный нервный срыв. Можно тревожить человека в субботу, в крайнем случае, в воскресенье с утра, но послеобеденный предпонедельничный отдых – дело более чем святое.

Этот постулат, правда, не касается милиционеров и военных. Для них календарные выходные и праздники чаще всего оборачиваются трудовыми буднями, а нередко – периодами повышенной бдительности при полном параде. Есть даже общая для людей в погонах пословица: «Для военного (милиционера) праздник, как для лошади свадьба: голова в цветах, а филейная часть в мыле».

Однако там, где жизнь на уик-энд не умерла, можно поработать с пользой. Подсознательно, привлеченные к работе в выходной, люди несколько расслабляются в отсутствие начальства и считают себя несправедливо обиженными. Пусть даже за день воскресной работы им причитается два дня отдыха, или их график вообще: сутки дежурства – и трое – отдыха. Однако обида и раздражение на несправедливость судьбы и начальства остаются. И поэтому, хотя и сквозит в их речи некоторое недовольство, бывают они разговорчивыми и откровенными в словах и оценках.

Участковый уполномоченный, немолодой капитан, относился к категории государевых служивых, для которых что среда, что воскресенье – все едино. Ему было поручено на вверенном объекте провести опрос жителей на предмет, что они слышали и видели в пасмурный вечер убийства.

Капитан, приметив стоящий около места преступления «Пежо» Гурова и его самого, высматривающего следы преступления в окрестной слякоти, проявил бдительность и не замедлил там появиться. Вид у участкового был весьма строгий, а взгляд – подозрительный. Может, он и правда думал, что в полосу его ответственности внедрился преступник, которого, как утверждают психиатры, тянет на место преступления. Но Гуров склонялся к другой, более понятной и банальной версии. Старый и мудрый воин по опыту знал, что преступнику здесь особо делать нечего, а вот начальникам всех рангов и мастей отметиться надо обязательно – лучше поздно, чем никогда. А у старшего начальника нужно отметиться младшему, наглядно показав свое трудолюбие и бдительность.

После короткого разбирательства «ху из ху» участковый представился капитаном Ивановым и доложил, что обход окрестных домов свидетелей произошедшего накануне преступления не выявил. Однако был один человек, дежурный по автостоянке, который вроде бы слышал выстрелы около восьми часов вечера. И если товарищ полковник желает с ним побеседовать, Сан Саныч – так уважительно назвал дежурного участковый, видимо, знакомый с ним – пока еще на стоянке, но уже через полчаса с дежурства сменяется.

Гуров осмотр места происшествия уже закончил. Ничего особо полезного для себя он не почерпнул. Протоколы и фотографии качественно отражали картину преступления. Просто сейчас их содержание приобрело трехмерное изображение, которое было жизненно необходимо Льву Ивановичу. Он не умел работать в виртуальном пространстве.

Вместе с участковым Ивановым Гуров на «Пежо» подкатил к воротам автостоянки, отстоявшей от места убийства метров как минимум на семьсот. Вчерашнее буйное и шумное ненастье и столь неблизкое расстояние вызвали у Льва Ивановича большие сомнения в правдоподобности заявления дежурного.

По металлической лестнице они поднялись на второй этаж бетонного куба-скворечника. Невысокий плотный старичок-боровичок в теплой камуфляжной куртке встретил их, в полном соответствии с комплексом воскресного дня, неласково. Он с ходу заявил, что искренне уважает Сергеича – надо думать, участкового, – однако свободных мест на стоянке нет. Вероятно, дедок принял Гурова с его «Пежо» за просителя места, а участкового – за авторитетного ходатая по существу просьбы. После столь резкого отказа Сан Саныч перескочил на тему теплой спецодежды, которую обещал выдать хозяин стоянки, однако не выдал, что говорит о его крайнем жлобстве и прямой принадлежности к российской олигархической верхушке.

Еще Гуров выслушал жалобу на сменщика Сан Саныча, который некачественно наводит порядок на стоянке, и за ним приходится заметать мусор – а впереди зима и снег! – и после этого представился. Он отметил, что при произнесении им звания «полковник» боровичок привычно и отработанно подтянул живот и подал вверх грудь. Было похоже, что со званиями Сан Саныч знаком не понаслышке, а отсюда следовало, что он реально мог отличить выстрел из «нагана» от взрыва пацанами петарды или треска сломавшейся от ветра ветки.

Догадки Гурова оказались верными. Бравый старичок-боровичок оказался прапорщиком в отставке, уже более двадцати годков совмещающим пенсию с посильными трудовыми буднями. Последние три года Сан Саныч работал сторожем на этой стоянке. По вчерашнему случаю он доложил, что выстрелы были услышаны им вчера вечером в период с девятнадцати пятидесяти до двадцати часов ровно. Время дежурный запомнил, потому что ровно в восемь собирался прослушать вечерние новости по именному транзисторному приемнику «Океан», подаренному ему лично маршалом Куликовым, командующим ГСВГ, за успехи в боевой и политической подготовке. Никелированная табличка с надписью, привинченная к приемнику, стоявшему на столе, подтверждала слова старого служаки.