Чистосердечное убийство (сборник)

© Леонова О.М., 2014

© Макеев А., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Чистосердечное убийство

Глава 1

Прохиндеем Корнейчука звали все. В Лыкове не было ни единого человека, который не знал бы этого субъекта. Когда-то в поселке был военный городок, который все называли летным, но большой авиацией в этих местах и не пахло. Здесь находились склады, базировалась вертолетная эскадрилья, занимавшаяся доставкой всякой всячины в летные части округа.

Какой же военный склад без прапорщиков! Уж кого-кого, а этих ушлых деляг знает вся округа. Так было во все времена, при любом общественном строе. Менялись армии, знамена и наименования воинских званий. Потом военный городок был ликвидирован, но суть прапорщика Корнейчука осталась прежней, незамысловатой: где что можно достать и с какой выгодой сбыть.

Самым доходным делом оказалась продажа цветных металлов. Тот, кто решит, что бывший прапорщик Корнейчук начал собирать металлолом и сдавать его перекупщикам, совсем не знает таких вот людей. Корнейчук умел считать свои доходы, как фактические, так и потенциальные. Кормить перекупщиков он не намеревался. Бизнесмен сперва набивал свой гараж металлоломом и только потом связывался со своими знакомыми во «Вторцветмете», которые присылали машину. Корнейчук сам ехал на весовую, следил, чтобы добро принято было без обмана, по фактическому весу, и получал деньги. В руки.

Ангары в пяти километрах от Лыкова давно привлекали внимание Корнейчука. Стояли они среди лесочков и кустарника, которым поросли мелкие балки. В том, что там можно найти цветной металл, Корнейчук не сомневался. Он нутром чуял прибыль, но не стал расспрашивать местных мужиков и наводить справки каким-то иным способом. Незачем светиться раньше времени и наводить конкурентов на мысль о том, что там можно чем-то поживиться.

Корнейчук выбрал ночь потемнее и отправился за город на своем старом «Урале», к которому давно уже вместо стандартной люльки приделал вместительный ящик для груза. Проехав по грунтовой дороге около пяти километров, он выключил фару и двинулся дальше тихо, на малых оборотах. Зрение у Корнейчука было отменным, хотя ему и перевалило за пятьдесят. Тем более что видел он не столько дорогу под колесами, сколько чистую прибыль. Она была близка.

Остановившись в низинке под низко свисавшими ветвями ивы, Корнейчук заглушил мотор и долго сидел, прислушиваясь. Ночь была хороша. Ни луны, ни звезд. Только громады двух ангаров впереди, шелест крыльев какой-то ночной птицы в кустах, легкий ветерок. Весна в этом году была ранняя. В полях снег сошел за одну неделю, и дороги под апрельским солнцем мгновенно высохли.

Корнейчук слез с мотоцикла, проверил, не выронил ли из кармана пассатижи, и двинулся через поле. Несколько раз он попадал ногами в кротовины и чертыхался, но делал это тихо, просто для порядка. Ведь эти мелкие препятствия не особенно мешали его хозяйственной деятельности.

Вот и стена крайнего ангара. Здесь стали слышны звуки работающих генераторов.

«Интересно! – думал Корнейчук. – Для чего там крутые пашут дизели, если практически не видно, чтобы кто-то работал, горел свет, шевелилось и жило какое-то производство? Может, эти ангары используют просто как склады?».

Это хорошо знакомое, практические родное слово «склады» отозвалось внутри теплым, приятным томлением.

Вот, наконец-то. Щель между двумя листами гофрированного металла была не очень широка, но вполне подходила для того, чтобы заглянуть внутрь. Корнейчук приник к ней глазом, но ничего не увидел. Что-то мешало изнутри. Нужно подняться повыше. Он осмотрелся. Обрезок бревна вполне подходил. Его можно было установить у стены.

Корнейчук настолько увлекся этим, что совсем забыл оглядываться по сторонам и прислушиваться. Здравый смысл и природная хитрость на сей раз подвели его. Они подсказывали, что смотреть в щелку не преступление, это еще не кража. Вот когда ты полезешь внутрь, начнешь кусать и резать металл, тогда нужно проявлять чутье.

– Эй, кто здесь? – раздался мужской голос откуда-то слева, и Корнейчук присел на месте.

Пока этот человек в темноте не увидел его, есть шанс убежать, исчезнуть. Если это охрана, то лучше, чтобы она не заподозрила, что кто-то целится проникнуть на объект. Вот ведь незадача! Сколько раз Корнейчук проезжал мимо днем и ни разу не видел признаков охраны. Наверное, она выставляется здесь только ночью. Значит, надо уходить и все продумать еще раз. Может, стоит наведаться сюда днем?

– Эй, мужик! – Совсем рядом с бывшим прапорщиком появилась темная фигура.

Корнейчук попятился. Он помнил, что за его спиной была какая-то яма. У этого типа наверняка нет фонаря, иначе он обязательно посветил бы. Не стесняясь самого себя и не чувствуя унижения, Корнейчук встал на четвереньки и снова стал пятиться. Вот она, родимая. Он присел на корточки и стал ждать.

Совсем рядом чиркнула зажигалка. Огонек на короткий миг осветил лицо человека. Теперь уже два голоса тихо совещались о чем-то. Потом они затихли.

Корнейчук решил, что самое время уносить ноги, пока не заволновалась вся охрана. Эх, какой объект! Если здесь есть что сторожить, то найдется и чем поживиться. Кабели, электромоторы с медной обмоткой, алюминий!.. Надо прийти сюда днем да осмотреться как следует.

– Стой! – Теперь уже крик прозвучал очень близко. – Эй, мужик!

Корнейчук так перетрусил, что, не помня себя, бросился бежать. Ноги почему-то не слушались, все время попадали на какие-то неровности, цеплялись за густую траву.

«Сердечко уже не то. Плохо идет кровоснабжение мышц, – думал Корнейчук и косолапо бежал к приметной балочке, где стоял его мотоцикл. – Вон и ива в темноте чернеет. Только добежать! Взревет мотор, и дам деру отсюда. Пусть думают, кто это наведывался».

– Стой, мужик! – раздался вдруг голос. – Придурок, чего боишься?

Корнейчук, судорожно дыша, сбавил шаг и стал озираться в темноте как затравленный заяц. Человек появился из ниоткуда. Широкое лицо, бычья шея и глаза, очень нехорошие, маленькие, которые в темноте блеснули, как два уголька.

– Кто такой? Чего тут лазишь?

– Я это… – Корнейчук пятился назад. – Живот прихватило, вот и отошел в сторонку с дороги. – Совсем скрючило. Видать, вчера не то чего-то съел.

– Это бывает, – подходя совсем близко, сказал мужик. – Случается. Ты один, что ли?

Корнейчук теперь понял, почему этот охранник как-то странно крутил головой. Он пытался понять, сколько незваных гостей тут было. Бывшему прапорщику стало вдруг страшно.

– Слышь! – невнятным голосом, судорожно дыша, сказал Корнейчук. – Ты чего?..

– Я-то? – странным глухим голосом ответил мужчина. – Я ничего.

Он вдруг поднял руку и чем-то твердым ткнул в грудь Корнейчуку.

«Уж не электрошокер ли? – испуганно подумал бывший прапорщик. – Зачем это?».

Тут полыхнуло, ударило в грудь.

Корнейчук успел подумать, что электрошокер какой-то странный. Чересчур сильный звук от него, и боль какая-то тупая, глубокая, нестерпимая.

Полковник Гуров сидел на своем любимом диване в углу и с иронией наблюдал, как старый друг Крячко собирается в отпуск. Это же надо! Он за год натащил в кабинет сколько нужных и полезных вещей, что даже в отпуск спокойно уехать не может.

Гуров притворно нахмурился и наконец-то сказал:

– Знаешь, Станислав, я полагаю, что ты все это затеял исключительно с целью потрепать мне нервы.

– Чего я затеял? – рассеянно спросил Крячко, перебирая стопку визитных карточек.

– Ты мог бы прекрасно выспаться до самолета, потом сделать Москве ручкой и умотать на свой курорт. Так нет же, тебе надо снова заявиться в кабинет и битых полчаса демонстрировать мне, что ты уже в отпуске.

Крячко повернулся к Гурову, задумчиво почесал подбородок и заявил:

– Знаешь, Лев Иванович, ты с возрастом приобретаешь весьма своеобразное чувство юмора. Я ведь тебя тысячу лет знаю!..

– Скажи, что я старый зануда. – Гуров рассмеялся. – Говори-говори. Если честно, то я тебе завидую.

– Ясен перец. Я еду на юг, к морю, а ты остаешься… – Он не закончил фразу, так и не нашел подходящих эпитетов. – Хотя что я там буду делать в апреле?

– Прекрасно найдешь себе занятие, – убежденно заявил Гуров. – Сон до девяти утра, вкусный и калорийный завтрак, процедуры, проводимые нежными руками молоденьких медсестер, прогулки на морском воздухе, послеобеденный отдых без признаков беспокойства. Дальше перечислять?

– Теперь, наверное, ты упомянешь об одиноких грустных женщинах среднего возраста, которых необходимо утешать всеми доступными способами.

– Да, как-то так, – с довольным видом заключил Гуров.

– Теперь ты меня еще и бабником назвал! – заявил Крячко.

– Жизнелюбом, Станислав! Только так! – резюмировал Гуров и с сожалением оторвался от дивана. – Ладно, давай я тебя еще раз обниму и уйду. Меня Орлов лицезреть хочет в половине девятого.

Крячко встал со стула, виновато улыбнулся и обнял старого друга.

– Я всегда удивлялся, чего это мне так приятно обниматься с некоторыми мужиками, – буркнул он себе под нос.

– Но-но! – Гуров строго погрозил пальцем. – Ты еще не на курорте! Ладно, счастливо отдохнуть.

Сегодня генерал Орлов задержался у начальства, поэтому утренняя планерка была отменена. Вместо этой привычной процедуры Орлов вызывал к себе отдельных офицеров и руководителей подразделений, раздавал приказы и поручения и принимал быстрые, информативные отчеты.

«Увы! – в который уже раз подумал Гуров, усаживаясь в приемной и разглядывая огромную пальму в кадке. – У генералов жизнь еще труднее, чем у полковников. Вспомнить хотя бы себя молодым лейтенантом, амбициозным до крайности, с неимоверным сомнением и таким же самолюбием. Какие были мечты? Вырасти, стать таким сыщиком, чтобы на тебя с уважением посматривали твои товарищи. Чтобы по коридорам МУРа шелестел шепоток, когда ты по нему проходил. Дескать, вот тот самый Лев Гуров, знаменитый сыщик. Про Шерлока Холмса читали? Так он превзошел даже его».

Да, были времена. Если бы тогда кто-то спросил бы лейтенанта Гурова, хочет ли он стать генералом, то ответ был бы незамедлительным. А как же! А для чего же тогда все? Если не стремиться постоянно к самым вершинам, то нет смысла браться за дело.

А теперь Лев Иванович Гуров считал иначе. Генералы – это уже не сыщики, а начальники, если и не мальчики для битья, то уж законченные администраторы точно. Они погружены в планы, отчеты, цифры, графики, показатели и все такое прочее.

Правда, Гуров теперь тоже не особенно сыщик. Его обязанности зачастую заключаются в том, чтобы проверять, как работают отделения уголовного розыска в том или ином регионе огромной страны, оказать методическую помощь, разобраться в причинах какого-то негатива. Но ему довольно часто приходится и вспоминать прошлое и трясти стариной. Главк уголовного розыска – контора серьезная. Здесь расследуются очень важные и ответственные дела.

Прошло уже очень много лет с тех пор, когда Орлов перешел сюда из МУРа и перетащил Гурова с Крячко. Старому другу пришлось долго убеждать Льва Ивановича в том, что его опыт нужнее здесь, наверху. Хватит ему бегать по ночам с пистолетом и просиживать штаны в душных кабинетах, допрашивая бесконечную череду преступников, подозреваемых, свидетелей. Пора начать передавать свой опыт молодым оперативникам.

Гуров усмехнулся. Как будто ему теперь не приходится бегать по ночам с пистолетом и допрашивать. Все же хорошо, что работа главка не сводится только к «нормативно-правовому регулированию, обеспечению взаимодействия, координации и оказанию практической помощи».

Здесь служат самые опытные оперативники. Главк имеет право, даже обязан в особо сложных и опасных случаях брать руководство на себя. Он должен быть мозгом всего уголовного розыска страны, а не просто источником всяческих правил, норм и тому подобного.

Сколько уже было этих командировок по близким и далеким областям!..

Гуров встрепенулся, потому что увидел перед собой начищенные до блеска ботинки и низ брюк с лампасами.

– Мечтаешь? – осведомился Орлов, занеся руку с очками над Гуровым и как будто не решаясь их надеть. – Давай заходи, Лев Иванович. Вопрос у нас короткий.

Гуров заметил озабоченный вид Орлова, брови, сведенные у переносицы, желваки и вздохнул. Нет, он генералом становиться не желал. Гуров хотел оставаться сыщиком. Это ремесло он знал лучше любого другого.

Орлов пропустил Гурова вперед, закрыл входную дверь, обнял его за плечо и повел к столу для совещаний.

– Вот что, Лев! – усаживаясь на стул боком и терзая пятерней лоб, начал Орлов. – Давай-ка я тебя отправлю в командировочку.

– Какая-то странная тенденциозность, – пошутил Гуров. – Крячко в отпуск, меня в командировку. Заводишь любимчиков? Предупреждаю, это мой сотрудник. Мне его баловать и поощрять.

– Всегда? – не принял шутливого тона Орлов.

– Так! – посерьезнел Гуров. – Понял. Что, совсем заездили? Устал ты, Петр?

– Да, – кивнул Орлов. – Спасибо, что заметил. Тебе, Лев, лучше и не знать, что творится у нас наверху. Слышал про новую волну в высших кругах? Про необходимость новой реформы МВД?

– Слышал, – кивнул Гуров. – Только этим надо было заниматься еще двадцать лет назад, а не превращать все в клоунаду, как в прошлый раз. Так что случилось? Куда ты меня отправляешь?

– Съезди-ка ты в Самарскую область, Лев. Проведи плановую проверочку, разберись в причинах ухудшения показателей, составь нормальный, грамотный отчет. Все по полной программе, что я тебя учить буду.

– Подожди-ка, ведь в Самару должен был ехать…

– Помню, Лев, не забыл. – Орлов вдруг понизил голос. – Только лучше бы ты уехал, причем прямо сегодня. Что уставился? Да, правильно догадался. Я хочу выставить тебя из столицы на недельку. Опять ко мне лезут как тараканы эти!.. – Орлов ткнул пальцем в небо. – Ты же у нас легенда, чуть что, все ведь говорят, что Гурову поручите. Он разберется, найдет, все наизнанку вывернет. Только никто не хочет знать, что Гуров терпеть не может эту братию. Великий сыщик только из солидарности и любви, я надеюсь, к старому другу Орлову, изредка соглашается на такие дела, но потом этому же генералу мозг выносит.

– Опять у какого-то депутата сестру жены ограбили? – спросил Гуров с иронией.

– Хуже. Обвинения в причастности к криминалу. Я знаю, что там и близко ничего такого нет. Короче, ехал бы ты в Самару, делом бы занялся, а тут я найду кого-нибудь помоложе, кому связи заводить пора в верхних эшелонах власти.

– Понял. – Гуров поднялся, двинулся к выходу, у самой двери обернулся и сказал: – Спасибо тебе, Петр.

Орлов махнул рукой и пошел к своему рабочему столу, на ходу надевая очки.

В квартире царила удивительная тишина. Гуров стоял в прихожей с одним ботинком в руке и прислушивался. Странно, Маша была дома. У них в театре что-то случилось с новым спектаклем, в котором она была занята. Администрации пришлось ставить в репертуар другую пьесу. В результате Мария Строева, к своему огромному удовольствию, оказалась вне творческого процесса дней на восемь-десять. Гуров знал, что в последнее время Маша стала сильно уставать. Ей что-то не нравилось в новом спектакле. Работа над ним в труппе шла с большим скрипом.

Гуров позвонил жене из управления и рассчитывал, что на кухне сейчас поспевает всякая вкуснятина в связи с его неожиданной командировкой. А тут!.. Может, срочно в театр уехала? Нет, тогда Маша позвонила бы ему.

Жена выпорхнула из комнаты в очень ярком желтом халате, который Гуров называл цыплячьим. Вид у Маши оказался совсем не грустным, каким ему полагалось быть перед командировкой мужа. Это было необычно.

– Слушайте, полковник! – поцеловав мужа в щеку, манерно произнесла Маша. – А не откажетесь ли вы взять с собой в попутчицы даму средних лет и весьма приятной наружности?

– В смысле? Куда?.. – не понял Гуров, разулся и снял пиджак. – В аэропорт? И охота тебе мотаться туда и обратно по такой погоде. Прекрасно доеду на такси.

– Полковник! – Маша вскинула брови, изображая искреннее сожаление по поводу недогадливости супруга. – Вы, право, несносны. Дама напрашивается в попутчицы до Самары, а за это предлагает…

Гуров взял жену за плечи и привлек к себе.

Нежно прикоснувшись губами к ее уху, он игриво произнес:

– Это уже интересно, даже заманчиво.

– Фу, полковник! – Маша вырвалась и сделала театральное негодующее движение плечом. – Вы несносны. Я предлагаю вам домашний стол и уют взамен гостиничного. – Наконец Маше надоела эта игра, она взяла Гуров за руку и потащила в комнату, где на столе стоял открытый ноутбук. – Ладно, расскажу. У меня в Самаре обнаружилась давняя знакомая. Мы с ней в одной группе учились. Театр она бросила, теперь у нее там свой бизнес. Она приглашает нас в гости. Ты там, конечно, будешь по своим делам целыми днями бегать, а мы – две одинокие и красивые дамы – будем тебя ждать, подперев кулачками подбородки, а вечером наливать ледяной водки и горячих щей.

– Да? – удивился Гуров. – Ты хочешь сорваться из Москвы из-за бывшей однокурсницы, хотя пропищала мне все уши, уверяя в том, что устаешь от гастрольных поездок? Подруга дней моих суровых, ты, часом, не?.. Может, ты мне не доверяешь, решила проверить, действительно ли я еду в командировку?

– Ах! – Мария схватилась за сердце, вторую ладонь тыльной стороной приложила ко лбу. – О горе мне! Он меня раскусил! Сомнения терзали грудь мою, теперь же нет мне от стыда покоя!

– Красиво, – согласился Гуров. – А это откуда?

– Не заморачивайся. – Маша махнула рукой. – Это моя стилизация.

Дмитрий Сергеевич Бурмистров по праву мог считать себя победителем. Он выиграл этот матч и сидел в кресле главы администрации Бобровского муниципального района. Бывший спортсмен до сих пор мыслил привычными категориями и прикидывал кондиции своих политических противников.

Бурмистрову, сорокадвухлетнему красивому высокому мужчине атлетического телосложения, было важно занять этот пост. Он мысленно называл свою должность трамплином. Бурмистров достойно показал себя на отборочных соревнованиях и был готов вырваться на новый уровень.

Дмитрия Сергеевича всегда отличала завидная энергия. Он не любил много говорить, предпочитал сразу действовать. В этом заключались как его сила, так и слабость. С одной стороны, он слыл деятельным руководителем, с другой – о нем говорили как о торопыге. Хотя большая часть руководителей высшего звена полагала, что с опытом это пройдет. Главное – добиваться высоких показателей.

Сегодняшний прием посетителей шел на редкость нудно и медленно. Дмитрию Сергеевичу никак не удавалось скоренько разбираться с визитерами. Наверное, сегодня мысли у главы администрации были совсем в другом месте. Он с сожалением подумал, что на такие приемы следует брать с собой кого-нибудь из расторопных девок. Пусть записывают суть, а он потом отправит каждый вопрос для исполнения в отделы или кому-нибудь из заместителей.

Полногрудая секретарша Лена вошла в кабинет, как было заведено у Бурмистрова. Когда очередной визит заканчивался, он нажимал кнопку. Появлялась секретарша и получала указание пускать следующего визитера по списку или изменить очередность.

– К вам ученые из университета, – доложила Лена, стеснительно прижимая к груди планшет с листом бумаги. – Смирнова и Захаров.

Бурмистров довольно быстро понял, что он нравился Лене как мужик. На этот счет у него пока не сложилось никакого мнения по причине дикой занятости, но такое внимание было приятно. Ему нравилась эта непосредственная стеснительность, с которой она одергивала перед ним короткую юбочку. Как будто кто-то под угрозой смерти заставлял Лену ее надевать.

– Да, хорошо. – Бурмистров солидно кивнул. – Но эти последние, у меня совсем времени не осталось. Лена, дождись, когда ученые зайдут, а потом вежливо оповести остальных, что прием окончен. Запиши всех прочих на другой день.

Секретарша со старательностью ученицы опустила голову, открыла дверь и пригласила новых визитеров. Первой, как и значилось в списке, вошла женщина лет пятидесяти, доцент Смирнова. Чувствовалось, что это властная женщина с весьма прямолинейным мышлением. Следом появился лысоватый мужчина с намечающейся полнотой и румяным лицом. Он был лет на десять помоложе дамы.

– Прошу вас. – Бурмистров галантно встал из-за стола и сделал широкий приглашающий жест. – Присаживайтесь. Я слушаю вас. Что привело ученых в чиновничий кабинет?

Попытка по-свойски пошутить провалилась.

– Именно в чиновничий, – сухо ответила женщина. – В ученых кабинетах такие вопросы не возникают. Они появляются по вине ваших коллег.

Захаров постарался как-то нивелировать бестактность своей спутницы и пояснил:

– Видите ли, речь идет о территории, которая ранее входила в границы природоохранных комплексов. До девяностого года в вашем районе имелся заповедник, где охранялись бобры. Это лиманная часть речки Бобровки в шести километрах южнее райцентра. Собственно, он и сейчас существует. Просто сегодня его границы несколько урезаны, о чем мы и хотели с вами поговорить. Почти ничего не осталось и от уникального урочища. К заповеднику раньше примыкал заказник, где занимались сохранением дроф. Эти земли по непонятным причинам были выведены из состава природоохранных территорий, и дрофам грозит полное вымирание. Мы сейчас едва удерживаем популяцию в минимальном количестве, каждый год выпускаем в природу несколько десятков птиц. Сами понимаете, что такими методами нам не сохранить уникальную птицу, занесенную в Красную книгу.

– Стоп-стоп! – Сохраняя внимательное и понимающее выражение лица, Бурмистров поднял руку. – Я вас понял. Но, дорогие мои ученые, так вопрос нам не только решить, но даже рассмотреть трудно. Подготовьте, пожалуйста, проект, изложите в нем прошлое состояние дел, нынешнее, перспективы. Приложите карты с границами. Я думаю, что мы со специалистами рассмотрим ваши предложения, а потом соберемся и обсудим.

– С какими специалистами вы собрались это обсуждать? – снова заговорила Смирнова. – В районном центре едва ли наберется десяток человек, хоть как-то понимающих суть проблемы. Это пара краеведов-самоучек да несколько учителей средних школ. А ведь восстанавливать границы природоохранных территорий придется через Москву, это федеральный реестр.

«Вот принесла вас нелегкая! – с раздражением подумал Бурмистров. – Не могли как-то постепенно с этим вопросом выйти. Прислали бы сначала материалы, а потом уже мы собрали бы какой-нибудь консилиум по этой проблеме. Как им все просто! Тут вопрос не экологический, а юридический. С этой стороны будут проблемы! Как бы сейчас намекнуть этому Захарову, чтобы он больше эту вздорную бабу с собой не брал? Хотя еще неизвестно, кто кого взял. Может, как раз она его?».

– Конечно-конечно, – согласился Бурмистров, состроив убежденный вид. – Такие уникальные природные комплексы – лицо района, его богатство. Мы обязательно будем с этим разбираться. Жду от вас материалы, описания, карты…

Выпроводив наконец ученых, Дмитрий Сергеевич засунул руки в карманы брюк и подошел к окну. Вот ведь еще проблема. Ею тоже придется заниматься лично, потому что поручить некому. Слишком маленький и не очень квалифицированный аппарат в районной администрации. Нагрузишь кого, а он там с этой Смирновой схлестнется. Потом в газете узнаешь, кто ты есть на самом деле. Душитель местной экологии, вредитель, засланный враждебными силами, ставленник бизнеса, которому на народ, природу и культуру плевать. Надо ехать, смотреть территорию, самому иметь представление о сути дела, видеть перед собой не только цифры.

Бурмистров вернулся к столу, нажал одну из кнопок селектора.

– Егор Владимирович, – небрежно, со смакованием некоторого ощущения власти, сказал он. – Наутро не планируйте никаких дел. По району проедем.

– Понял, – с готовностью отозвался низкий мужской голос. – Кого с собой возьмем?

– Никого, – отрезал Бурмистров. – Отправимся вдвоем, посмотрим кое-что, а уж потом будем решать.

– Что, проблемы какие-то на местах наклюнулись? – осторожно спросил собеседник.

– Вот и увидим, – сухо ответил Бурмистров. – Проблемы это или нет. – Он снова нажал кнопку, отключая связь.

Было в этом что-то низкое, но приятное. Например, возможность не объяснять, не отвечать на вопросы. Манипулировать людьми. Правда, взамен ты даешь возможность так же обращаться с тобой вышестоящему начальству. Собственно, все это временно, если ты настроен подниматься по служебной лестнице. Ты идешь вверх, и количество лиц, зависящих от тебя, увеличивается, а тех персон, которые могут указывать тебе, становится все меньше. Так думал глава Бобровского муниципального района Бурмистров. Человек, только недавно вкусивший плоды небольшой власти и еще не до конца понимающий все сложности чиновничьей работы и схемы взаимоотношений во властных структурах.

На следующее утро начальник правового отдела Коновалов явился к Бурмистрову в половине восьмого. Этот крупный грузный мужчина с густыми бровями и жестким взглядом был старше Бурмистрова лет на десять. Многие районные чиновники его побаивались. Но перед главой администрации Егор Владимирович демонстрировал лояльность и исполнительность. Он был опытным юристом, в администрации работал уже лет пятнадцать, пережил больше десятка руководителей района. Сам же Коновалов неизменно всплывал после всех чиновничьих катаклизмов.

До полудня они объехали несколько фермерских хозяйств, два строительных участка и четыре рынка сельскохозяйственной продукции. Бурмистрову очень хотелось заглянуть в несколько деревушек, где накопились просто страшные проблемы. Например, в них до сих пор не был проведен газ, хотя областное начальство давным-давно отрапортовало о полной газификации области. Но время поджимало, и Бурмистров с сожалением отказался от этой идеи.

– Давай-ка, Миша, вон туда, к реке. – Он показал рукой.

– Ага. – Водитель, мастер спорта по ралли, даже обрадовался, хотя и знал, что ехать ему придется по траве, и неизвестно, что там окажется под колесами. – Бобровая заводь, да? Там, говорят, звери новую плотину строят. Старую почти снесло половодьем.

– Ферму надо заводить, – непонятно кому сказал Коновалов с заднего сиденья. – Пару лет уже пороги обивают два специалиста. Бобровые шкурки даже за границей будут брать. У нас сразу налоговые сборы подскочат.

– Одна ферма даст значительный прирост по налогам? – удивился Бурмистров, продолжая глядеть прямо вперед. – Сомневаюсь я.

– Почему же одна? – Коновалов оживился на заднем сиденье. – Разведение бобров – вещь весьма рентабельная. Можно несколько ферм сделать. Бобр – это не только ценный мех. Кстати, одна шкурка на рынке идет от полутора до двух с половиной тысяч, в зависимости от размера. Хороший упитанный хвост – дорогое лакомство для гурманов. Его рестораны хорошо берут. В фармацевтике и парфюмерной промышленности используются жир и бобровая струя. Это выделение такой мускусной железы.

– Вы, я смотрю, неплохо разбираетесь в разведении бобров, – с иронией сказал Бурмистров.

– Я всегда стараюсь досконально изучить вопрос, если он попадает мне в работу. Были предложения, я навел справки. Вот и все.

– Ладно, – примирительно ответил Бурмистров, решив, что Коновалов обиделся. – Просто замечательно, что вы так стараетесь. Я рассчитываю на вашу поддержку и советы. Очень не хочется выбрасывать деньги на ветер.

Машина остановилась на берегу. Михаил деловито бросился смотреть колеса и подвеску. Бурмистров неторопливо вылез из машины и увидел внизу заводь, которую с одной стороны уже почти перегородила плотина, сложенная из тонких стволов и ветвей. Темные крупные животные, блестя мехом и шлепая по воде широкими хвостами, старательно возились, укрепляли свое строение.

Подождав, когда Коновалов подойдет к нему, Бурмистров глубокомысленно заявил:

– Фермы – это хорошо, налоги – тоже замечательно, но наш район должен славиться не только результатами хозяйственной деятельности. Перед вами наше богатство. Экология, чистая среда обитания, редкие животные и птицы, которые здесь водились и сто лет назад, и двести, и четыреста.

– Ясно. – Коновалов хмыкнул. – Кто-то вам уже успел изложить свои идеи. Опять эти экологи из университета? Им бы свои диссертации сочинять, вот и весь интерес. Администрация района и области должна им в этом помогать. На чужих плечах хотят в рай въехать. Энергетики почему-то помощи не требуют, дорожники тоже…

– Егор Владимирович! – перебил ворчание своего главного юриста Бурмистров. – Вы явно испорчены своей профессией. Вы хороший специалист, давно работаете на своем месте. Но, извините, есть ведь на свете и иные ценности, а не только финансовые планы, отчеты и налоги.

– Да я ничего, – сразу согласился Коновалов. – Я просто к тому, что все проблемы на администрацию вешают, а сами палец о палец не хотят ударить. Я вот вам про фермеров говорил, которые собираются бобрами заниматься…

– Скажите, а что это там за строения в поле? – снова перебил юриста Бурмистров. – Ангары какие-то? Что-то я не помню, чтобы в этом районе велось производство.

– Да какое там производство! Частная собственность. Сейчас все захирело, а в конце восьмидесятых тут у нас началось, прямо как болезнь. Модно стало свои частные самолеты иметь и учиться на них летать.

– Так это что же, остатки частного аэродрома?

– До аэродрома у них так и не дошло, а вот землю выделили. В Москве решали, без нас. Два ангара поставили, самолеты привезли, кажется, парочку. А потом все затихло. Гоняли моторы без всякого толку, а потом увезли. Вроде там сейчас авиационные двигатели чинят или еще что. Иногда машина приходит с железом каким-то.

– Так из-за этого поля у нас скандал не прекращается с застройщиками? Про данный участок говорили, что тут хотят пробить строительство элитного коттеджного поселка?

Коновалов помялся и подтвердил:

– Да, из-за этого. Кто ж им разрешит в водоохранной зоне строить жилье? Да и мы, опять же, можем только согласовать отведение участка, а утверждать изменение в кадастре будет Москва. На этот год все изменения уже сделаны. Область не станет соваться в Москву из-за какой-то бобровой дыры.

– А правда, что когда-то, еще в советские времена, здесь был заповедник? Говорят, тут дроф пытались сохранить?

– Вроде было, я не совсем помню. Столько лет прошло.

– Я попрошу вас, Егор Владимирович, подготовить мне служебную записку по этой территории, – строго распорядился Бурмистров, показывая, что обсуждение вопроса закончено. – Когда, какими актами отводилась земля. Ее целевое назначение. Кто сейчас владеет ею, на каком основании: аренда, выкуп. Хорошо?

Бросив последний взгляд в сторону ангаров, Бурмистров с сожалением распорядился ехать в администрацию. Временем для знакомства с этим странным объектом у него совсем не оставалось.