– Охренеть, что творят! Совсем сбрендили!
– Да забей, Сашка! Всё это фейки!
– Хорошо, если фейки! А если нет, реально страшно! Что должно твориться у человека в башке, чтобы он мог изнасиловать шестилетнего ребёнка?
– А ты, деточка, не суди! Ты на войне не была, не знаешь, что это такое! И вообще, лучше приготовь чего-нибудь пожрать…
***
– Девушка, просыпайтесь! Конечная.
Я открыла глаза. Вокруг по обе стороны узкого прохода были кресла, где-то в два ряда, где-то в три. Люди с сумками-баулами медленно выходили через дверь в середине вагона. Судя по расположению кресел, вагона «Ласточки». Взглянув через оконное стекло, я увидела какой-то незнакомый вокзал. Но как? Я же вроде не собиралась никуда ехать. К тому же с одной дамской сумочкой, которую я держала на коленях. Повесив её через плечо, я направилась к выходу. Где я вообще? И по какой надобности куда-то потащилась?
«Каменск-Уральский», – гласили огромные буквы на здании вокзала. Каменск да ещё и Уральский. Такое название я слышала впервые в жизни. Поэтому целенаправленно ехать именно сюда не могла никак. Да и где вообще находится этот Каменск? Сбитая с толку, я попыталась ответить на этот вопрос с помощью Википедии. Для этого залезла в сумочку, чтобы достать смартфон. Однако мне в руки неожиданно попался билет от Екатеринбурга до Каменска-Уральского на имя Фёдоровой А.В. Фёдорова Александра Владимировна – я самая, но как я могла взять билет от Екатеринбурга, если живу в Москве? С тех самых пор, как мои родители, царствие им небесное, увезли меня, тринадцатилетнюю школьницу, из родной Вязьмы. И с Екатеринбургом, да и с Уралом вообще, меня, москвичку, уроженку Смоленщины, ничего не связывало. Не стала бы я с бухты-барахты сюда тащиться.
Однако посадочный талон, который я также нашла в своей сумочке, говорил об обратном. Вылетев в полпервого ночи из Домодедова, я приземлилась в полшестого утра в аэропорту Кольцово. За каким лешим? Чтобы оттуда добраться до вокзала и ехать в незнакомый мне Каменск? Может, у меня уже с крышей того?
Чертыхнувшись, я попыталась вспомнить, что случилось накануне. Субботнее утро, мы с Антоном позавтракали, как обычно, поехали на рынок закупить продуктов. Всё по-семейному, жаль только, без штампа в паспорте! Ну, не хочет Антон этих всех условностей, говорит: зачем, нам ведь и так хорошо! Хотя в принципе он, наверное, прав. Итак, значит, поехали на рынок и когда уже грузили сумки в багажник, случайно встретили Егора – армейского приятеля Антона, они вместе Вторую чеченскую прошли.
Как обрадовались оба этой встрече! Ещё бы – уже сколько лет не виделись! Оказалось, Егор – он родом из Челябинска, только недавно в Москву приехал. И как такую встречу не отметить? Пригласил Антон друга домой. Ну, а выпить по такому случаю – дело святое.
«Сашка, сбегай за «Белугой», а то не хватит».
Одна бутылка, наполовину полная для оптимиста, но наполовину пустая для пессимиста, уже стояла на столе. Неужели на двоих не хватит? Однако по такому случаю возражать не решилась и послушно отправилась в супермаркет. Пока отстояла очередь, пока вернулась, а они оба уже несколько подшофе – сидели на кухне, громки вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
«А круто мы тогда вставили этой ссыкухе малолетней! – Антон пьяно хохотал, смахивая в пепельницу гарь от окурка. – Строптивая оказалась девочка!».
«И не говори! – поддержал его Егор. – А Глеб ей как потом в рот кончил! Ну, когда ты ей башку прострелил».
«Не, ну а чё, сама виновата! Надо было слушаться взрослых дядь и не выкобениваться! Раздвинула бы ноги нормально… Ну, чё, давай, за Глеба! Помянем, пусть земля ему будет пухом!»
Как во сне, шла я прочь из квартиры Антона, ставшей за два года совместной жизни моим собственным домом. Мой разум отказывался верить услышанному. Антон, мой Антон! И Егор, и Глеб, погибший от пули чеченского снайпера. Они, русские солдаты! Как такое может быть? Неужели я совсем не знала человека, с которым жила два года? Антон всегда был суров, грубоват, чужд всяких «телячьих нежностей» – про таких говорят: настоящий мужик. «Война – это тебе не муси-пуси! – любил он говорить. – Там никакие правила не работают – или ты, или тебя! Это взбесившиеся от жира либерасты никогда на войне не были, а ещё других учат, как им жить! Я бы их всех к стенке, а не цацкался бы с ними». Но одно дело – говорить и рассуждать и совсем другое – собственноручно изнасиловать и убить ребёнка. А я… я после этого с ним спала! Возможно ли, чтобы убийца и насильник оказался моим Антоном? Мир переворачивался с ног на голову, обрушивался прямо подо мной, и я не знала, как всё это безумие остановить. А ведь внешне всё осталось прежним – тот же парк, знакомый с юности, те же липовые аллеи со скамейками, то же голубое небо и солнце, что постепенно клонилось к закату… Всё как всегда, но не всё…
В моей любимой кофейне у пруда не изменилось ничего – шустрые официанты по-прежнему сновали между столиками, принимали заказы, разносили на подносах еду и напитки. Я помнила, как, примостившись за единственный свободный столик, заказала кофе с амаретто… Что же это я, так наклюкалась? Бред – пожалуй, градуса в кофе было маловато. А больше я ничего не пила. Зато сосед…
«Простите, здесь свободно?» – спросил меня незнакомый молодой человек.
Я кивнула, он сел напротив меня, заказал себе рюмку коньяка.
«Простите, что пью при Вас, – он говорил так, словно я его горячо осуждала. – Горе у меня. Ладно, Маринка женщина, но Витька… Со школы ведь лучший друг!»
«Тоже кого-то изнасиловал?» – вырвалось у меня невольно.
«Нет, Маринка сама с ним спала. А я, дурак, собирался ей предложение сделать, уже кольца купил».
Я ему сочувственно кивала, попутно рассказывая про своего Антона. Боль от разочарований как-то сблизила нас духовно. Мы очень скоро с Петром – так звали моего товарища по несчастью – перешли на «ты».
«Уйду я, наверное, от Антона, – говорила я. – После того, что о нём узнала, не смогу с ним жить как прежде».
«У нас уже тоже по-прежнему не будет. Я мог бы простить что угодно, но только не предательство… Говоришь, ты ландшафтный дизайнер…»
Сам Пётр по профессии оказался фокусником, работал в цирке.
«Фокусник – это интересно! Может, покажешь мне какой-нибудь фокус?»
Последнее, что я помнила – это как пыталась уследить за десятирублёвой монеткой, которая то исчезала, а то вдруг снова появлялась в ловких руках Петра…
Так что же получается? Пока я за монеткой следила, этот фокусник подсыпал мне клофелина? И ограбил? Но нет: кошелёк, а также все деньги и банковская карта были на месте, смартфон тоже, и документы в целости и сохранности. Изнасиловал? Этого я так и не поняла. Но допустим. Однако зачем было после этого отправлять меня аж на Урал? Тем более вот так светиться, заявляясь в аэропорт с якобы «перебравшей подружкой» на руках, проходить контроль, лететь со мной до Екатеринбурга – и как нас ещё в самолёт пустили? – а потом тащить меня на вокзал и сажать в «Ласточку»? Проще и эффективнее было грохнуть и закопать где-нибудь в лесу, чтобы точно никуда не заявила. Или же я попала в лапы к маньяку-извращенцу – любителю посылать своих жертв куда подальше, притом в буквальном смысле? В таком случае я ещё легко отделалась. А может, ничего этот Пётр сделать и не успел? Как-то смотрела я в одном фильме, как мужика клофелином подпоили. А он, вместо того, чтобы вырубиться, озверел – стал бросаться на людей с ножом. Вдруг и на меня клофелин как-то не так подействовал? Выпила – и проснулась вдруг жажда путешествий. Или… или я тоже озверела, зарезала кого-то ножичком – и в бега? Ведь я совершенно не помнила ни как добиралась в Домодедово, ни как брала билет, ни самого полёта. Вообще ничего.
И что же мне теперь делать? Можно остаться в Каменске ещё на пару дней, раз уж меня сюда занесло, снять гостиницу. Благо, на карточке денег достаточно. А можно незамедлительно взять обратные билеты, чтобы поскорее вернуться в Москву. Однако сперва неплохо было бы позавтракать.
Пройдя через вокзал, я вышла на площадь, оттуда – на улицу Ленина. Какой же город в России без неё обходится? Найти более-менее приличную забегаловку в провинциальном городе, где самые высокие дома этажей в пять, задача не из лёгких. Пока я водила глазами из стороны в сторону, ко мне неожиданно подбежал мальчик лет примерно пяти-шести:
– Мама! Мама приехала!
От растерянности я даже не знала, как реагировать. Словно ища подсказку, отвела глаза в сторону. Какой-то мужик вдруг сорвался с места и начал стремительно удаляться.
– Дядя, куда же Вы? – вскричал мальчик с обидой в голосе. – А как же конфета?
«Дядя» в ответ прибавил шагу. Ситуация начинала мне сильно не нравиться.
– Что это ещё за дядя? – спросила я. – Ты его знаешь?
– Не совсем. Обещал конфетку, а сам ушёл! – капризно надул губки ребёнок.
– Значит, намерения у него были нехорошие. Разве мама тебя не учила, что нельзя разговаривать с незнакомыми дядями?
– Ну, прости, мам! Дядя не совсем незнакомый. Он сказал, что его зовут дядя Костя.
– Мало ли что он сказал? Где твои… – я хотела сказать «твои родители», но вовремя вспомнила, что этот странный мальчик отчего-то принял меня за свою маму. – Где твой папа?
– Папа там, – он указал рукой вглубь двора.
– Ну, пойдём к папе.
– Пойдём! – обрадовался мальчик. – Мам, не уезжай больше в Могилёв, хорошо? Я очень скучал! И папа скучал! Даже плакал.
«Вот оно что!» – подумал я.
Значит, мать-кукушка свалила в Белоруссию, а батя, вместо того, чтобы следить за ребёнком, небось, пьёт, не просыхая. Ну, я ему сейчас устрою!
Петляя дворами вслед за мальчиком, я уже представляла, как стану пугать горе-папашу службами опеки. Авось, проймёт. Однако он сам нас нашёл.
– Максим!
– Папа! Мама приехала!
Вместо опустившегося алкоголика я, к своему удивлению, увидела вполне приличного мужчину. Он же при виде меня вдруг побледнел, как полотно:
– Олеся?
Неужели я настолько похожа на его сбежавшую жёнушку? Мне бы взять и сказать, что я не Олеся, но я не решалась делать этого при ребёнке. Он ведь так скучал по маме, так ждал её! Тут надо бы как-то помягче.
Тем временем отец мальчика подошёл ко мне и робко притронулся к моей руке. Затем вздрогнул и одёрнул свою.
– Этого не может быть! Олеся, ты же… Я же сам видел…
В ответ я достала из сумочки паспорт и молча раскрыла его на страничке с фотографией. На лице мужчины отразилось не то разочарование, не то облегчение.
– Максим, ты пока тут полазай, – он указал на лесенки на детской площадке. – Нам с мамой поговорить надо.
– Но папа, я тоже хочу с мамой поговорить.
– Давай, давай. Потом поговорите.
Максим разочарованно надул губки, но послушался отца. Когда он уже был возле лесенки, я решила, что самое время для серьёзного разговора.
– Итак, Вы уже, наверное, поняли, что я не Олеся. Я, конечно, всё понимаю, жена свалила, одному с ребёнком тяжело, но Вы как-то следите за ним. Ещё бы чуть-чуть, и Вашего сына увёл бы педофил. Хорошо, он принял меня за маму и побежал ко мне.
– Педофил? Боже! – с ужасом произнёс отец Максима. – Вот я дурак! Говорил же Максу: далеко не уходи! А тут по работе позвонили – отвлёкся. Олесю он всегда слушался, а меня… Так Вы, получается, спасли моего сына! Спасибо Вам огромное!
– Да не за что! Я, если честно, здесь вообще случайно. И думаю уезжать в Москву. Вы тогда как-то объясните Максиму… ну, что я не его мама. Я тогда пошла, счастливо!
Я хотела было идти дальше, но мужчина слегка коснулся моей руки:
– Александра.
– Что такое?
– Прошу Вас, не уезжайте сейчас! Если можно, побудьте у нас хотя бы недельку. Пожалуйста! Понимаете, Олеся уже никогда не вернётся. Она уже год как умерла. А я не смог сказать об этом сыну – сказал, что мама уехала в Могилёв.
– Недельку? Но…
Через неделю как раз должен был закончиться мой отпуск. Не то, чтобы у меня на это время были грандиозные планы, однако провести остаток заслуженного отдыха в чужом городе, с чужими людьми я как-то тоже не рассчитывала. Мальчика, конечно, жалко, что без мамы остался, но всё-таки…
Я уже открыла было рот, чтобы объяснить вдовцу, что как-то не готова вот так взять и занять место его покойной супруги и матери его сына, как вдруг резкий звонок смартфона разорвал тишину ожидания. На экране высветилось «Антон». Я машинально нажала принять вызов.
– Сашка, блин, ты где гуляешь? – услышала я пьяный недовольный голос. – Когда пожрать приготовишь?
– Понимаешь, Антон, тут такое дело. В общем, я сейчас в Каменске-Уральском.
– Где, где?
– Это рядом с Ебургом. Ну, так получилось.
– Не понял! Ты чё, прикалываешься? Ты когда вернёшься?
– Никогда.
– Что?
– Никогда не вернусь. В общем, хотела сказать, что я от тебя ухожу. Прощай!
После этого я нажала на кнопку, давая понять, что разговор окончен.
– Муж? – осведомился Максимкин отец
– Уже бывший, – ответила я. – Мы расстались.
И тут же пожалела: зачем я отчитываюсь перед незнакомым человеком? Какое ему дело до моей личной жизни? А впрочем, какая у меня сейчас личная жизнь? Одно разочарование.
– Хорошо, я согласна. Только через неделю я уеду.
– Спасибо Вам! Простите меня, что прошу об этом! Просто Максим думает, что Вы его мама, а он очень по ней скучал.
– Ну, раз мы неделю будем жить вместе, давайте для начала хотя бы познакомимся. Да, и давайте договоримся – никаких сексуальных домогательств.
Георгий – так звали Олесиного вдовца – клятвенно обещал, что не будет ко мне приставать, что как муж и жена мы будем только днём и только при ребёнке.
– У нас по воскресеньям традиция – после завтрака гуляем, ходим по магазинам, а ещё заходим в кафешку, пьём коктейль или едим пирожные. Когда Олеся была жива, ходили с ней, а сейчас – мы с Максимом. Давайте, может, зайдём?
