1
Мана сделала последний расчёт, и корабль- разведчик, имевший красивое название «Ипо», выскочил у красного гиганта. Всё точно, никаких сбоев. Очередной переход был завершён, и теперь, сканируя пространство вокруг корабля, Мана стала искать точки маяков, чтобы проверить координаты в галактике.
– Звезда Халия, класс GuR_25T6. Поиски орбиты планеты Нейхл завершены. Включаю двигатели. Расчётное время прибытия – тридцать шесть часов. Желаю приятного отдыха, – произнёс мёртвый, но исключительно приятный голос бортового анализатора.
– Отдых, опять отдых… – пробурчал Акони. Он только и делал, что занимался спортом, читал, болтал с Кани, проверял навигационные настройки, хотя с этим лучше всего справлялась сама Мана. Но ведь что-то же он должен был делать! Вот он и просматривал траекторию полёта.
– Я подготовлю груз, – проходя мимо него, сказала молодая девушка по имени Кани.
Но это не так. Потому что она ещё тысячи лет будет молодой. И она – никакая не девушка, хотя инженеры и сделали ей женское тело. И всё это – ради того, чтобы он не забывал свою планету.
Полёт будет долгим – лет пять или даже больше. Разведывательный корабль для глубокого космоса класса RTE-06 мог совершать короткие скачки в пространстве, тем самым сокращая прямой путь. Первые его прототипы были неудачными: инженеры надеялись создать двигатели, которые смогут разогнать корабль до околосветной скорости, – и им это почти удалось. Но только все корабли сгорали – точно так же, как брошенный камень с орбиты на планету с атмосферой. Это только кажется, что космос пуст: пара пылинок могли запросто разорвать любую защиту.
– Не спеши, – лениво проговорил Акони. За последние месяцы его мысли стали вялыми – и это стало раздражать командира корабля; вот Акони и сидел целыми днями за книгами, стараясь хоть так свои мысли расшевелить.
– У нас только два дня на передачу груза, – напомнила Кани и, как самый настоящий человек, подмигнув ему, скрылась за перегородкой.
Они прилетели к планете Нейхл, чтобы передать научный груз группе, которая вот уже пятый год изучала эту планету. Каменная поверхность, слабая атмосфера, сильное магнитное поле – однако же, несмотря ни на что, именно тут, глубоко под поверхностью, были обнаружены одноклеточные живые организмы.
Орбитальная станция с планеты Юа почти каждый год отправляла в космос разведчиков. Те возвращались с богатой научной информацией. Но в ней не было главного: разума. Им удалось найти зачатки жизни – точно такие же, как на Нейхл, но это не было искомым. Наверное, именно поэтому Акони и согласился лететь к звезде QLP_278_H89, на которой, как утверждали астрофизики, вращается планета в зоне «комфорта».
Через сутки Акони уже смог разговаривать с директором экспедиции. Когда же он пристыковался к станции, то смог лично передать её членам посылки от родных. Для них это был поистине великий праздник. Ведь, как-никак, висеть в пустоте годами и думать о том, что твой дом в десятках световых лет, – это не просто печально: это страшно.
– Нам пора, – напомнила Кани командиру разведывательного корабля.
– Да, пора, – согласился Акони. – Давай побудем ещё денек – подождём, когда им удастся увидеть человека с Юа.
– Хорошо, – согласился с ним получеловек.
Кани была не живым существом. Идеальное механическое тело с первого взгляда было неотличимо от человеческого: она так же улыбалась, моргала глазами и даже зачем-то принимала душ.
– Зачем тебе это? – однажды поинтересовался об этом у Кани Акони. – Воспоминания?
– Просто хочу быть чуточку живой, – ответила она.
Биомашина – вот кто такая была Кани. Бортовой анализатор Мана могла справиться с любой сложностью, которые неминуемо возникают при длительном полёте. Но психологи с Юа посчитали, что этого мало и, чтобы Акони не впал в депрессию от одиночества в замкнутом пространстве, используя сложный алгоритм психологии человека, приписали к кораблю BRCCH_48v05 (биоробот с кластерным сознанием человека, версия пять).
Её сознание принадлежало реально существовавшему человеку, которого действительно звали Кани. Кани отказалась покидать планету на столь длительный срок, да и её профессия была далека от астронавтики. Однако же она дала согласие на дублирование своего сознания, исключив из него военные секреты и часть воспоминаний из личной жизни.
– А ты и есть живая, – отвечал ей Акони, который порой совершенно забывал, что перед ним не человек, а лишь его оболочка.
– Я знаю, – немного грустно отвечала она и, взяв из библиотеки очередную книгу, шла в маленький сад, который она развела в комнате отдыха.
Полёт шёл второй год – скачок за скачком, от звезды к звезде. Бортовой анализатор Мана считывала пространство, определяла границу «комфортной» зоны для планеты и, если таковая была, то проводила разведку. И опять Акони был не нужен. Порой он задумывался, а зачем он вообще сел на корабль, ведь чёртов компьютер справлялся с поставленной задачей в сотни раз лучше, чем человек.
– Скучаем? – поинтересовалась Кани и по-детски шлёпнула его ладошкой по затылку.
– Ты так меня убьёшь! – он обрадовался, что она обратила на него внимание, и сделал вид, что возмутился.
– Ты живучий. Ну что, пойдём готовить ужин?
– Что на сей раз? Помидоры или помидоры? – улыбнулся он и, закрыв книжку, сразу же встал.
Ему нравилось собирать урожай с плантации, располагавшейся на третьем уровне корабля. Он мог рассматривать каждый плод баклажана или болгарского перца по несколько минут. А с огурцами у него был особый разговор, – это было связано с его детством. Он любил их нюхать и, даже не сорвав, лизать языком.
– Ты что делаешь, извращенец? – смеялась Кани и подсаживалась рядом.
– Так вкуснее, – отвечал Акони. – У нас в детстве было запрещено выращивать фрукты и овощи.
– Это был такой закон?
– Да. Но мы в маминой спальне всё же повесили фитолампы. С сестрой мы целых пять дней ходили в парк и, делая вид, что рассматриваем цветы, собирали на клумбе землю. Тогда мы посадили три больших горшка, и у нас появились ростки. Ты представляешь, такие маленькие огурчики – и самые настоящие! А один раз я не выдержал и три съел, а их всего-то было пять. Сестра меня отлупила, а вот мама даже не ругала, просто просила молчать.
– И что, никто не поймал вас за этим занятием?
– Никто. У нас урожай шёл за урожаем. Мы научились делать подкормку, а потом вообще избавились от земли и перешли на гидропонику. За год мы собрали шестьдесят четыре огурца. Ничего слаще я в жизни не ел. Это только потом, когда поступил на военную службу, попробовал уже совсем другие.
– И они оказались на вкус как трава, – предположила Кани и, вытянув шею, вдохнула огуречный аромат.
– Да, это уже совсем не то, – вздохнул он.
В космосе меняются и вкус, и запах. Даже мысли начинают по-иному приходить.
Акони посмотрел на девушку. Конечно же, он прекрасно знал о том, что телом она не живая, но она пленила его своими рассказами о своём детстве – о том, как покоряла гору, как дралась и как после этого плакала. Для него она была абсолютно живой. Вместе они часто засиживались в кают-компании, и потом, уходя спать, он ещё долго о ней думал.
Этого не должно было произойти, но это произошло. Бортовой анализатор отчитался, что разведка на обнаруженной планете ничего не нашла, а значит, завтра предстоит старт и две недели прыжков до новой цели.
Они весь вечер просмеялись, а напоследок Кани рассказала о том, как впервые влюбилась. После этого она замолчала и с грустью посмотрела ему в глаза. Потом встала и молча пошла в свою каюту.
– Ты не помнишь? – он знал, что часть сознания Кани была исключена из перезаписи.
– Спокойной ночи, – ответила она и уже подошла к двери, и тут Акони её обнял.
«Зачем? Зачем?! Зачем?..», – сотни раз после этого спрашивал себя Акони. Он её поцеловал. Губы девушки были сделаны из углепластика. Но они были не холодными, а почему-то тёплыми. От одиночества в космосе можно было сойти с ума. Так хотелось с кем-нибудь поговорить, к кому-нибудь прижаться и, уткнувшись носом в чьё-нибудь плечо, замурлыкать как котёнок.
– Я пойду отдыхать, – прошептала девушка и, дотронувшись до его лица, провела рукой по небритой щеке. Кани сделала шаг назад и, открыв дверь, вошла в спальню. – Спокойной ночи, – пожелала она ему и закрыла за собой дверь.
«Дурак!», – закричал он на самого себя в сердце и, резко развернувшись, ушёл к себе. У него на Лико остались жена и двое детей; третьего он так и не увидел. Ола была на седьмом месяце беременности, шутила о том, что, когда он прилетит, родившаяся дочь уже выйдет замуж.
«Она биоробот! Она – дрон с живым интеллектом, но мёртвая внутри!»
Продолжая себя ругать, Акони сел на кровать, провёл пальцами по губам, вздрогнул, как если бы сделал что-то неприличное, тяжело вздохнул и, раздевшись, лёг.
Кани было грустно. Она помнила своё детство. Вернее, не своё, а того, кому принадлежал разум биоробота BRCCH_48v05. Она разделась, подошла к зеркалу и почти что целый час смотрела на своё тело.
«Зачем я согласилась его скопировать? – спрашивала она сама себя и тут же самой себе отвечала. – Она, та, осталась там. А здесь – фантом её сознания. Какое дело первоисточнику до копии? Никакого. Она забыла меня сразу же, как только закончилась процедура считки. Получила деньги и опять ушла в свои разработки. А что я делала на Юа?..» Девушка задумалась. Однако же, как она ни пыталась хоть что-нибудь вспомнить, не получалось ничего.
На следующий день был совершён первый скачок, а после него – ещё сотни. И это должно будет продолжаться до тех пор, пока они не достигнут звезды QLP_278_H89 – их конечной цели. После этого – месяцы исследований и путь обратно. Найти такую планету, как Юа, нереально – это знал даже ребёнок, – слишком мала вероятность. Но астрофизики научились вычислять с помощью звёзд планеты, которые попадали в зону «комфорта». Таких планет было обнаружено тысячи, но они либо уже остыли, и их магнитное поле ослабло, либо их всё ещё бомбардировали метеориты, и тогда с неба лил кислотный дождь.
– Через три дня прибываем, – опрыскивая молодые побеги редиски, напомнила Кани. – Интересно, какая она?
– Красная, холодная, поверхность у неё рваная, словно это болезнь себорея.
– Не будь таким мрачным. А вдруг повезёт, – отозвалась она и направила на него брызгалку.
– Слово «везение» тут не подходит. Мы ищем звёзды второго рождения. А из сотни звёзд только у одной есть планетарные орбиты, и из них только у каждой пятидесятой есть та, что находится в зоне «комфорта». Но в основном это замёрзшие глыбы, которые остыли и потеряли атмосферу, если, конечно, она вообще была. Сколько мы знаем таких планет, где есть вода в жидком виде, и не внутри, а на поверхности?
– Двадцать шесть, – тут же ответила Кани.
– Ну да, в одном случае она кипит, и в ней даже металл растворяется, в другом – имеет слабое давление, и её кипение начинается при температуре сорок градусов. Так что всё бесполезно.
– А ты верь. Просто верь, и всё, – постаралась поддержать его Кани и нажала на опрыскиватель.
– Мокро! – весело крикнул он и, схватив второй пульверизатор, бросился за убегающей девушкой.
Она смеялась точно так же, как человек. Так же огорчалась, так же обижалась и порой даже злилась, если Акони с ней не соглашался.
Ему всё же удалось её догнать и несколько раз нажать на кнопку опрыскивателя. После этого они долго смеялись, лежали на полу оранжереи и рисовали радужные перспективы новой планеты. Но всё оказалось напрасно: звезда QLP_278_H89 сожгла её поверхность. Акони уже хотел было развернуть корабль и улететь обратно, но тут вдруг голос подал бортовой анализатор Мана.
– Запускаю разведчика к пятой планете.
– Валяй, – обречённо произнёс командир корабля и, подсев к столу, стал просматривать отчёты, полученные от автоматических зонтов.
– Ничего? – спросила Кани и села за другой стол, чтобы обследовать спутники планеты.
– Совсем ничего. Ни воды, ни атмосферы. С одной стороны холодная, а с другой пекло.
– Не повезло.
Они выполнили все пункты, связанные с изучением, а после этого Акони приказал Мане направить корабль вслед за улетевшим разведчиком.
– Внимание! – раздалось ночью сообщение бортового анализатора. – Командир, вам следует срочно прийти в рубку.
– Что случилось? – он только уснул и, вырвавшись из объятий ночных грёз, с трудом понимал, что происходит. – Авария? Где? Доклад!
– Обнаружен искусственный объект.
– Бегу! – крикнул он и, натягивая на ходу комбинезон, бросился к рубке.
Он забежал в рубку и резко остановился. Через несколько мгновений влетела Кани. На большом экране был снимок странного аппарата – огромная, с километр в диаметре – сетчатая труба.
– Что это? – спросила девушка.
– Понятия не имею, – признался он и посмотрел на отчёты, полученные с разведчика. – Сигналов нет. Движения не замечено.
Труба висела в космосе и плавно двигалась за планетой. Это был искусственный объект, который построен в космосе, – а значит, высокоразвитой цивилизацией. Но на предыдущей планете они не обнаружили никаких следов. Так что, даже если бы такая цивилизация и была бы, то на ней наверняка были бы станции. Было бы хотя бы что-нибудь.
– Что с пятой планетой? – спросил Акони у Мани.
– Произвожу сканирование. На данный момент объектов искусственного происхождения не обнаружено. Планета холодная и мёртвая.
Впрочем, Акони уже и сам всё видел – и пылевые бури, и молнии, и отшлифованные ветрами голые скалы. Если что-то и искать, то это нужно делать в глубине планеты, а для этого у него было мало ресурсов.
– Ладно, этим займёмся чуть позже. Просканируй всю поверхность, может, удастся что-то обнаружить, – приказал Акони, и Мана, приняв этот приказ, выслала к планете ещё несколько разведывательных капсул.
– Красота! – любуясь артефактом, задумчиво произнесла Кани.
– Это просто немыслимо, такая она огромная. Может, артефакт здесь оказался случайно.
Разведчикам Лико уже один раз повезло – и они смогли в чёрном космосе найти останки цивилизации Калео, – так было решено её назвать. Это была целая планета. Спустя много лет астрофизики смогли определить причину её гибели. Блуждающая планета, которая сошла с орбиты и улетела в глубокий космос, не потеряла связи со своей звездой. Один раз в сотни тысяч лет она возвращалась обратно, стремительно мчалась к звезде, а после, словно выпущенная катапультой, улетала обратно в холодный космос. Но один раз путь ей преградила планета Кала. Им удалось избежать столкновения, но гравитация блуждающей планеты буквально вырвала часть атмосферы у Кала. Но это была лишь часть проблемы. Сплющенная, задыхающаяся от вновь образовавшихся вулканов, планета превратилась для её обитателей в ад. Они были обречены, как признались учёные, которые изучали найденные артефакты.
– А для чего эта труба? Есть предположения?
– Мы не знаем их технологий, поэтому можем только догадываться. А ты что думаешь?
– Мне кажется, что это незаконченный оранжерейный город. Помнишь из учебников истории? – мы тоже строили что-то подобное.
– Да, но потом отказались, поскольку были слишком большие затраты на обогрев.
– Может, и они отказались.
– Это возможно, но где же находятся те, кто её строил? Думаешь, на другой планете?
– Эфир чист, – напомнила Мана. – Я запустила два разведчика для поиска шестой и седьмой планет. Но там нет жизни.
– А может, артефакт – это часть корабля, который оставили.
– Как пустой бак, – дополнил Акони.
– Да. Он стал ненужным. Вот здесь и висит. Надо обследовать.
С этим командир корабля был полностью согласен, ведь это подтверждало тот факт, что Лико не одни в галактике.
– Мана, запускай научные зонты, – дал команду Акони, и от корабля тут же отделилось несколько шарообразных объектов.
– Ты доволен? Теперь твоим именем назовут планету, и в школьных учебниках появится новая глава, – произнесла Кани и, по-детски наклонив голову, подмигнула.
– Я совершенно ничего не сделал. Если бы не Мана, могли бы и пропустить. Спасибо тебе за наблюдательность.
– Это моя работа. Но мне приятно слышать из уст командира корабля похвалу. Сканирование объекта началось.
– И всё же – спасибо, – ещё раз поблагодарил Акони бортовой анализатор и подсел поближе к мониторам, чтобы разглядеть поверхность артефакта.
Идеально ровные ячейки. Математическая точность их форм была на высочайшем уровне. Складывалось впечатление, будто бы труба была сделана из единого куска. В начале артефакта, в центре и в конце к ней крепились кубы. И опять – ни одного шва или люка. Научные капсулы скользили вдоль корпуса. Шла постоянная запись. Сразу же проводился анализ материала – размеров и ещё сотен параметров.
– Красота. Но что это нам даёт? – задумчиво произнёс Акони и устало отодвинулся от монитора. Его глаза покраснели. Голова от перенапряжения болела.
– И всё же это артефакт. Может, стоит обследовать ближайшие звёзды?
– По регламенту полёта это запрещено, – вежливо, но при этом довольно жёстко ответил бортовой анализатор.
– Что сказано в пункте научных исследований? – задал вопрос Акони. Он прекрасно знал, что спорить с Маной бесполезно. Она всё равно будет чётко следовать протоколу.
– Вы имеете ввиду изыскание?
– Да. В этом случае командир корабля имеет право внести корректировку в полёт, верно? – спросил Акони и уже стал просматривать ближайшие звезды.
– Верно, – согласился с ним бортовой анализатор. – Я уже провела анализ ближайших звёзд, в радиусе двадцати световых лет – восемьдесят семь. Из них вторичных – семьдесят пять. Класса «О» шестнадцать, класса «В» семь, «А» двенадцать…
Командир корабля всё видел на экране. Он мог бы посетить две или три звезды, но это не так много. Если он вернётся, то Лико отправит на обследование этих звёзд целую научную экспедицию.
– А что с эфиром? – спросил он и взглянул на экран с радиочастотными показателями.
– Только шум звёзд. Присутствие циклического или иного сигнала, который можно отнести к разумному, я не обнаружила, – пояснила Мана.
– А может, мы не так ищем? Или не там? Ведь мы ничего не знаем об их технологии. А может…
– Надо отдохнуть, – предложила Кани.
– Нет, только не это. Это же… Мана, у артефакта есть внешние повреждения.
– Да, но они незначительные. И пробоев в сетке не обнаружено. Также отмечу, что траектория вращения вокруг планеты стабильная. Могу предположить, что объект в рабочем состоянии.
– Почему ты так решила? – заинтересовался Акони.
– У планеты три спутника, раз в семь лет их орбиты выстраиваются в линию, и это обязательно привело бы к смещению артефакта. Но этого нет. Что-то удерживает его на дальней орбите.
– Сделай все варианты расчётов. Может, он тут не так давно.
– Сделаю. Как получу полную картину артефакта, а также просканирую планету, поставлю вас в известность.
– Договорились, – устало сказал Акони и, с трудом поднявшись, потянулся.
– Идём в оранжерею, – предложила Кани и уже направилась к выходу, но он отрицательно покачал головой.
– Нет. Ты только представь, кто-то тут был. Не мы, а кто-то другой. Как они выглядели? И почему на артефакте нет символов? И почему его бросили? И почему он ещё не улетел в космос или не упал на планету?
– Вопросов много. Но ты теперь знаешь главное: мы не одни.
– Я знал это и раньше. Калео, – напомнил он Кани про исчезнувшую цивилизацию. – Вселенная существует миллиарды лет, а жизнь на планете – всего лишь мгновение.
Акони задумался. Его дед погиб от голода, и тому виной была не климатическая катастрофа, а война с Бэйн, которая не поделила водные ресурсы с Кекоа. И даже тогда, когда первые разведчики полетели в глубокий космос, война не остановилась, а лишь только поменяла свою тактику.
– Пойдём в оранжерею, – наконец, согласился он – только потому, что Кани нравилось ухаживать за растениями.
«Она не живая, а любит всё живое», – думал он, наблюдая за тем, как механические пальцы осторожно срывали плоды.
Прошло несколько дней. Результаты по изучению планеты, вокруг которой летал артефакт, были неизменными: на ней так и не удалось найти следы чужой цивилизации. Научная капсула, которая улетела к шестой планете, также ничего нового не сообщила.
– Я вот думаю, а зачем они сделали такого колоссального размера трубу? Возможно, она была частью чего-то ещё более грандиозного. Мана! – обратился Акони к бортовому анализатору.
– Слушаю вас.
– Разверни корабль – и давай пролетим через трубу.
– А какой в этом смысл? – поинтересовалась Кани.
– Не знаю. Но ведь для чего-то же она нужна.
– Думаешь, это ангар для защиты от метеоритов? – и сама понимая, что это довольно глупое предположение, спросила девушка и села в кресло второго штурмана.
– Да нет. Я всё же предполагаю, что они так и не закончили строительство города. Помнишь наши первые космические станции? Пока не изобрели искусственную гравитацию, мы строили по принципу вращения.
– Хорошо, полетели. Всё равно нам ждать возвращения разведчика с седьмой планеты. Итак, мы – Мел.
– А это ещё кто такие?
– Ты не соизволил дать название тем, кто её построил. Вот я и придумала – Мел. Или ты против?
Ему это название не понравилось. Так звали его первую любовь, с которой он нелепо расстался. Но ему хотелось сгладить вину перед Кани за тот грубый поцелуй.
– Хорошо. Ты штурман. Веди корабль. Только, прошу, не поцарапай обшивку.
– Я подстрахую, – сказала Мана, и загорелся большой экран. – Запускаю двигатели.
Разведывательный корабль был построен как монолит; его нельзя было разделить, не повредив внутренних коммуникаций. Он был рассчитан на команду в семьдесят человек, но при необходимости мог вместить и до ста. Однако же в разведке столько людей было не нужно, поскольку всё делалось автоматически. И тем не менее кораблём всё же командовал капитан.
Кани прошла курсы оператора тральщика, а после этого с лёгкостью закончила лётную академию, став одной из немногих, кто сел за штурвал космического истребителя. Ей всё давалось легко. Акони даже стал подозревать, что её оригинал был связан с космосом.
Корабль «Ипо» развернулся. Его тупой нос, на котором располагался скачковый двигатель, смотрелся нелепо, даже грубо. По сравнению с трубой Мел он был крошечным – как маленькая щепка в широкой реке.
– Дамы и господа! Вы удостоены чести первыми пролететь через трубу Мел. Расслабьтесь и наслаждайтесь полётом.
На экране штурмана побежали цифры.
– Мана, это ты взяла управление двигателями?
– Нет, – мгновенно последовал ответ.
– Ускорение на пять процентов, – произнесла девушка и потянулась к панели управления.
– Шесть, семь, двенадцать, тридцать пять, – отчитался бортовой анализатор. – Беру управление на себя. Включаю экстренное торможение.
– Что произошло? – со злостью спросил Акони. Он и сам всё видел. Это был простой пролет, который должен был завершиться через десять минут, однако же корабль по какой-то причине стал ускоряться, в то время как двигатели не увеличивали тягу.
– Торможение! – крикнул он, увидев, что корабль увеличил скорость в двенадцать раз.