Суровые реалии
Тоскливо взвыла сирена. Зажглись тревожные индикаторы на панели. Тая вопросительно посмотрела на командира корабля. Тот выругался, отстегнулся и оттолкнувшись, поплыл из рубки.
– Идём, студентка, покажу что делать, – бросил он ей через плечо.
Она отстегнулась и в недоумении отправилась за ним. Ещё не привыкнув к поведению тела в невесомости, она ударилась ключицей о переборку.
– Страшно небось? – спросил командир, глянув через плечо.
– Немного, – поёжилась она и подумав, добавила, – но интересно.
– Скоро привыкнешь. Годков-то тебе сколь? – спросил он.
– Девятнадцать, – сказала она, но тут же добавила, – сэр.
– Да не надо сэров. Я мужик простой, не люблю весь этот фарс. Зови меня Ксеч, – сказал командир, открывая переборочную дверь в шахту.
Он взялся за скобы лестницы, перевернулся вниз головой и ловко перебирая руками направился вниз, Тая следовала за ним.
– Недавно в космосе что ль? – поинтересовался он.
– Так точно, сэр… Ксеч, – ответила Тая
– Да не робей. Скоро привыкнешь, через месяц вообще космическим волком тебя сделаем, – улыбнулся он, вплывая в реакторную.
Освещение слепило глаза после сумрака рубки и коридоров. Пахло чем-то горьким и терпким.
Ксеч принялся осматривать панель управления, показания приборов и задержал взгляд на одном из них. Затем развернулся, взял с магнитной панели какой-то большой инструмент и двинулся вдоль красной трубы, идущей к реактору.
– Смотри, запоминай, если что-то непонятно, спрашивай, – сказал он и принялся лупить по трубе.
Тая вздрогнула от неожиданности:
– Что Вы делаете? – с ужасом спросила она.
Командир расхохотался:
– Что, страшно? Не боись, так надо. Небось не учили вас, как старые лоханки чинить? Этому кораблю, почитай, лет сто уже. Всё держится на честном слове. Чинить его по книжкам – пустое. Вот глянь-ка лучше сюда – сказал он, вернувшись к панели управления. Видишь кнопку? Это перезапуск, как раз на случай вроде нашего, – и он нажал. Панель погасла, освещение сменилось менее ярким из резервного источника, а через несколько секунд панель вспыхнула вновь, а за ней и освещение пришло в норму. Сирена вдалеке затихла и стал слышен гул работающего реактора.
– Ну вот, порядок. А ты думала я из ума выжил, да? – хохотнул Ксеч, тыча не слишком чистым пальцем в один из циферблатов.
– Ну ладно, хватит пока с тебя, айда в рубку, – посерьёзнел он и двинулся обратно.
Тая последовала за ним.
– И чему же тебя учили в академии? – поинтересовался он, меняя направление движения
– Да разному, – смутилась она. – Пилотировать в основном. Навигации, высшей математике, военному делу, немного ремонтировать…
– Ремонти-и-ировать, – протянул Ксеч. – А скажи-ка, доча, вот как ты будешь ремонтировать наш реактор, случись в нём резкое падение давления при высокой нагрузке?
– Я, ну, начну искать повреждения… – начала она
– А нет внешних повреждений и датчики говорят, что всё цело. И мощность-то он, зараза, выдаёт при этом, как обычно. Так что же делать будешь? – вновь спросил он, глядя на Таю через плечо.
– Немедленно сниму всю нагрузку, проверю сост.. – попыталась она вновь.
– Не продолжай. Да ежели ты нагрузку снимешь с нашего реактора, когда он выдаёт мощщу, ты же его в разнос пустишь, дурёха. Эх, чему вас там только учат. Запомни, проверяй клапан сброса. Клинит их иногда на реакторах двадцать седьмого класса, после пиковых нагрузок. Постучи по нему – и он закроется. Говорю же, старый у нас корабль. И реактор тоже старый, – закончил он, устраиваясь в кресле и пристёгиваясь.
– Ты чем заниматься-то думала? Небось воевать, раз в ВКС пошла? – прищурился он.
– Ну да. Война же, – потупилась Тая.
– Да кто же тебя пустит на ту войну. Молодая, красивая девка, ну зачем тебе это? Служи тут, набирайся опыта. В ремонтниках тебя года два продержат, пообвыкнешься, глядишь, дадут повышение, как мне, станешь командовать такой же лоханкой, может даже этой, как на пенсию уйду, а ещё лет через пять-семь, ежели война не закончится, переведут тебя на какой-нибудь грузовоз, будешь руду от Юпитера возить, а туда барахло всякое с Земли, да с Марса. Ну может ещё позже, коль не струхнёшь, поставят тебя грузы на фронт возить, а обратно корабли разбитые буксировать, да ячейки с останками солдат. Ну может раненных ещё, хотя это вряд ли, для того медицинские корабли есть. Целые госпитали, а не корабли.
– Всё может быть, – ушла от ответа Тая.
– Да, ты не злись. Ты скажи прямо, ежели я не в своё дело суюсь. Мне просто интересно, как же тебя, молодую такую, в военный флот занесло. Нет, формально-то и я военный, но на деле, сама видишь, всё время от Луны до орбиты Земли и обратно кочую. Куда уж мне на тот фронт, в мои-то годы, – вздохнул он.
– А сколько Вам лет? – вырвалось у Таи.
– Да почти семьдесят уже. Всё никак не уйду. Не отпускает меня космос. А знаешь, иди пока по кораблю прогуляйся. Посмотри, что и где, заодно найди там каюту почище, да заселяйся. А я подежурю пока, – сказал Ксеч, откидывая спинку. – Часа через два возвращайся.
Она сделала как он сказал. Двигаясь по узкому коридору, она старалась не разгоняться, но все равно несколько раз ударилась о переборки и различные углы.
Корабль и впрямь был очень старый. Такие строили на Земле, а после, с огромными затратами поднимали в космос. Сейчас всё строят прямо на орбите, она это знала, потому что проходила практику на орбитальной станции, но там была создана гравитация за счёт её вращения, благодаря чему проблем с невесомостью у неё не возникало.
Продвигаясь вдоль одной из обшарпанных переборок, она заметила надпись на двери «К l0 Г 0МГ \Нl/ Я» и в недоумении, попыталась её открыть. Сенсор не реагировал на её прикосновения, и она отправилась дальше.
Коридор закончился пятью переборочными дверьми. Те, что по краям коридора, оказались входами в каюты, а та, что прямо, в санузел. Вообще-то каюта, это было очень громко сказано. Каморки имели размеры 2×2×2 метра со скруглёнными углами и в них не было ничего, кроме панели на переборке. Правда в одной каюте имелись плакаты из мужских журналов, из чего Тая сделала вывод – тут обосновался командир.
Она выбрала каюту с цифрой 4 на двери и принялась изучать панель на переборке, которая имела всего пять кнопок. К, С, к, И и Ш.
Она нажала клавишу Ш, со щелчком в переборке открылась дверца, а за ней оказался шкаф.
Разобравшись с остальными клавишами, которые выдвигали койку, стол, кресло и открывали иллюминатор, она заскучала и решила изучить корабль получше.
Вернувшись к входному шлюзу, она забрала свой рюкзак, закрепленный к переборке эластичной сеткой, разложила вещи в шкафу, затем посетила санузел, подметив неожиданную его чистоту.
Корабль был невелик, нижняя палуба была реакторным модулем, единственный проход на который был узкой шахтой, средняя палуба вмещала рубку, жилые отсеки и входной шлюз, а верхняя палуба вмещала двигательный отсек и попасть на неё можно было либо через люк над переборочной дверью рубки, либо через заднюю часть корабля, которая имела трюм с транспортным люком. Трюм занимал две трети объёма корабля.
В переборки и потолок были вделаны скобы через равные промежутки. Некоторые из них были деформированы, но держались крепко.
Возвращаясь в рубку, Тая услышала поскрипывание. Звук исходил со стороны шахты на нижнюю палубу.
Она доложила об этом командиру и тот прокомментировал:
– А чего же ты хочешь? Реактор-то у нас – отдельный модуль, крепится не слишком надёжно, иначе не отстрелить.
– Под этой кнопкой, есть ещё одна, – указал он на большую кнопку под прозрачным колпаком, – это отстрел реактора. Но ты её не трогай никогда. Она используется только в самом крайнем случае. Вот смотри, – и он откинул площадку с большой кнопкой, а под ней и правда была маленькая, подсвеченная красным кнопка. Она находилась в углублении и нажать её можно было только чем-то тонким.
– А основная кнопка, – продолжил Ксеч, – это аварийная остановка реактора. – И он вернул большую кнопку с колпаком на место.
– А что за дверь со странной надписью перед каютами? Я не смогла её открыть.
– Дверь? А, так это кают-компания. Там сенсор барахлит, надо бы его заменить, да всё времени нет. И вообще, вместо сенсора надо поставить обычную кнопку открывания. Так проще и надёжнее, – ответил командир, а после добавил: – вот ты этим и займись.
– Так точно, – выпалила Тая и направилась к выходу из рубки.
– Инструменты найдёшь в двигательном, – бросил ей вслед командир.
Выполнив поручение, Тая вернулась в рубку и приняла вахту, Ксеч понаблюдал за ней некоторое время, дал пару советов и отправился отдыхать.
За бронестеклом сияла Луна, к которой двигался их корабль. Несколько кораблей было видно на радаре, но разглядеть из через стекло не удавалось, несмотря на относительно небольшое расстояние до них.
Смена прошла спокойно, если не считать сигнала о необходимости замены воздушного фильтра. Командир вернулся за час до начала своей смены, выслушал доклад, заменил фильтр и принялся наблюдать за действиями Таи. Последующие смены проходили довольно однообразно, чему Тая была только рада.
Через трое суток командир поставил ей двойную смену, объяснив это необходимостью отдохнуть перед посадкой и невозможностью доверить посадку ей.
К тому времени они почти достигли Луны, Тая жутко волновалась, представляя как она будет производить свою первую посадку. Она огорчилась, поняв, что этого не произойдёт.
***
Тая открыла глаза, пытаясь понять, что её разбудило. Всё было как обычно, но что-то её беспокоило.
Она почувствовала рывок от сработавшего маневрового двигателя и поняла в чём причина пробуждения.
Наспех натянув обтягивающий комбинезон, она помчалась в рубку. Очень хотелось увидеть посадку своими глазами. Конечно, она сажала корабли на тренажере, но это не шло ни в какое сравнение с реальными условиями.
При её появлении, командир спросил:
– Не спится?
– Нет. Хочу посмотреть, если можно, – ответила она
– Смотри, конечно. Я и сам хотел тебя позвать немного позже. Я только начал корректировку курса. Сейчас передам часть функций тебе, будешь ассистировать, – сказал он и не дожидаясь ответа, ввёл несколько команд на своей панели, после чего панель Таи вспыхнула.
– Тангаж? – спросил он.
Тая, глядя на показания, автоматически ответила:
– Тангаж нулевой, рысканье нулевое, крен нулевой, сэр.
– Реактор?
– Давление норма, температура норма, нагрузка зелёная, сэр.
– Не нервничай.
– Я спокойна.
– Опять сэры пошли. Ты нервничаешь. Успокойся. Дыши глубже.
– Так точно… Ксеч. Спасибо, – ответила она, запнувшись.
Спустя полчаса он развернул корабль носовой частью назад, откорректировал курс и приступил к маневрам посадки.
– Следи за реактором. Включаю дефлекторы.
– Так точно, сэр, – откликнулась Тая.
– Дефлекторы 10%.
– Норма.
– Дефлекторы 20%.
– Давление норма, нагрузка оранжевая, температура норма.
– Дефлекторы 25%.
– Давление растёт, нагрузка оранжевая, температура растёт.
– В допусках?
– Так точно, сэр, – выпалила она.
– Торможение через три, две, одну…
Сработали двигатели, дефлекторы взвыли так, что уши заложило, корпус корабля мелко завибрировал.
– Нагрузка оранжевая, давление стабильно, температура растёт, – доложила Тая
– Готовься. Если заклинит клапан сброса давления – ты знаешь, что делать.
– Так точно, сэр.
– Тангаж?
– Тангаж нулевой, сэр. Рысканье один градус. Крен нулевой.
– Дефлекторы 30%. Торможение через три, две, одну…
Раздался скрежет и завыла сирена.
– Реактор?! – заорал командир.
– Давление высокое, нагрузка оранжевая, температура почти критическая, – отозвалась Тая.
Корабль стал забирать влево, скрежет усилился, командир забегал пальцами по панели
– Что-то не так. Не могу понять…
Скрежет прекратился. Ксеч начал выравнивать корабль. Маневровые двигатели плевались плазмой, заставляя корабль принять прежний курс.
– Реактор зелёный, давление стабильно, температура стабильна – доложила Тая, увидев, как изменились показания.
– Давление растёт?
– Да, очень медленно, – поколебавшись ответила Тая.
– Порядок, – удовлетворённо произнёс командир. – Торможение через три, две, одну, – он начал торможение, корабль дёрнулся, затем сработало оповещение о коротком замыкании.
– Твою мать! Дефлекторы накрылись. Готовься, садимся с перегрузками. Ты пристёгнута?
Тая проверила ремни, затянув один потуже и ответила:
– Так точно, сэр.
Замерцала индикация датчиков пожара, затем системы пожаротушения.
– Пожар, – спокойно отрапортовал командир. – Если автоматика не справится, разгерметизируем двигательный отсек.
Индикация погасла, и он с облегчением сказал:
– Порядок.
Давление в реакторе подбиралось к критическому, нагрузка упала до зелёной зоны, температура тоже росла. Тая хотела предупредить командира, но давление и температура снизились.
– Сменим курс, сделаем виток, чтобы погасить скорость, иначе нас размажет, – говорил он в гарнитуру.
Тая уже хотела предупредить о падении давления в реакторе, но заметила, что оно снова растёт.
– Дыши глубже – сказал он ей и принялся корректировать курс. При каждом включении маневровых двигателей, тело неприятно вжимало то в спинку, то в ремни, а корабль протестующе скрежетал.
– Реактор? – спросил командир.
– Давление норма, нагрузка зелёная, температура подросла…
– Следи. Торможу, – не дожидаясь бросил он и взялся за джойстик.
– Вручную? – с ужасом спросила Тая.
– Тихо! – прикрикнул командир.
Сработали двигатели, корабль весь затрясся, Тая увидела, как стремительно растёт температура реактора и давление в нём. Нагрузка постепенно повышалась. Слышался лязг и скрежет металла, где-то раздался грохот, похоже какой-то груз сорвало с креплений. Ремни врезались в плечи и грудь, пришлось с усилием откинуть голову назад, чтобы прижать к подголовнику кресла.
– Реактор! – напомнил командир.
– Зелёный. Давление почти максимум, температура растёт.
– Готовься! – скомандовал командир. Его голос тонул в жалобных звуках, издаваемых кораблём. Ремни врезались в тело ещё сильнее, от чего перехватило дыхание. Показания датчиков реактора стремительно менялись.
– Зелёная, давление стабилизируется, температура норма – сказала Тая, почувствовав сухость во рту. Её била мелкая дрожь, то ли от волнения, то ли это передавалась вибрация корабля.
Командир постепенно менял курс, но скорость ещё была слишком высокой, он что-то говорил в гарнитуру, но Тая не могла разобрать слова из-за шума.
– Торможение через три, две, одну, – снова отсчитал он. Тело на несколько секунд вжалось в ремни с такой силой, что стало больно.
– Нагрузка оранжевая, температура критическая, давление критическое, – заорала Тая, и тут она увидела, как давление резко снизилось, а температура начала падать ниже нормальной. Не дожидаясь команды, уцепившись за ручку под сиденьем, она отстегнула ремни и двинулась в коридор, крикнув, – давление и температура упали, зелёная!
Корабль сражался за свою целостность, без дефлекторов его ветхий корпус с трудом выдерживал колоссальные перегрузки. Перебирая скобы в переборках, Тая продвигалась в сторону реактора. Ужасно болели суставы пальцев от сильной вибрации скоб.
Добравшись до шахты на нижнюю палубу, Тая скользнула в неё ногами вниз и упираясь спиной в заднюю стенку, стала продвигаться к реактору. Нагрузка с пальцев наконец-то снялась, и она почувствовала, как больно их разгибать и сгибать. В суставы будто насыпали песка.
Попав наконец в реакторную, она принялась лупить по красной трубе тем самым инструментом, что использовал командир в прошлый раз. В какой-то момент она услышала голос из динамика в панели управления реактором – Умница. Перезагрузи.
Она нажала кнопку перезагрузки системы управления реактором и двинулась обратно. На несколько секунд вибрация прекратилась и стало невероятно тихо, затем мир вновь наполнился звуками боли корабля.
Когда она была в нескольких метрах от рубки, корабль тряхнуло и её швырнуло плечом о раму переборочной двери и отбросило назад. Рука безвольно повисла, а в глазах потемнело от боли. Цепляясь второй рукой, Тая добралась до рубки, затем и до кресла второго пилота. С трудом забравшись в него, она поняла – пристегнуться не получится. Плечо, при попытке пошевелить рукой, взрывалось неимоверной болью.
– Не успеть, уходим на второй виток, очисть нам траекторию – говорил командир, видимо с диспетчером, – хорошо бы эшелонирование для аварийной посадки.
– Тая, бери торможение на себя, реактор тоже твой, при торможении забираем влево, похоже один двигатель повреждён, я буду корректировать, – сообщил он ей и продолжил уже с диспетчером: – Клапан сброса клинит, встречайте в защитных.
На панель Таи уже было переключено управление маршевыми двигателями. Осознание длилось долю мгновения – терпеть или сдохнуть. Стиснув зубы, Тая застегнула ремень, помогая больной рукой. В момент, когда она приложила усилие для фиксации пряжки на груди, в плече что-то хрустнуло и на несколько секунд она потеряла сознание.
– …бой? Тая! Очнись! Да очнись же! – услышала она сквозь забытие. Открыв глаза, она увидела всё каким-то нереальным, замедленным и словно бы происходящим не с ней. Подняв взгляд на командира, она увидела, как медленно шевелятся его губы: – Тормозные! Помогай!
Тая перевела взгляд на панель, а после произнесла каким-то чужим голосом
– Так точно.
– Работай плавно, по две-три секунды, каждое следующее торможение чуть дольше, но так же плавно. Мы еле держимся, один маневровый уже отказал – старался перекричать стоны корабля командир.
– Поняла! – крикнула в ответ Тая, приходя в себя и вспоминая занятия на тренажере.
– Торможение через три, две, одну, – отсчитывал командир, – давай!
Тая начала торможение, ремни врезались ей в грудь, а один из них в болящее плечо. В глазах потемнело, она отключилась на несколько мгновений.
– Снова! Три, две… – она приготовилась, стиснув зубы, – одна, давай!
В этот раз сознание оставило её надолго.
На Луне
– Испугалась что ли? – услышала она голос командира, постепенно осознавая, что видит перед собой.
– Да что с тобой? – спросил он вновь. Тая попыталась что-то ответить, но в голове не было ни единой мысли, поэтому она тупо произнесла:
– Что?
– Тебе плохо? Тошнит? – не отставал командир.
– Нет, – уверенно сказала она, а после подумала, что не знает, тошнит ли её.
– Мы сели. Еле успел перехватить управление, когда ты отключилась. Реактор сдюжил, хотя я не следил. Смысла не было.
– А где мы? – всё ещё не понимая, что происходит, спросила Тая.
– Студентка, да ты головой ударилась что ли? – встревожился командир и стал осматривать её голову. – Болит где?
Раздалось шипение и через открывшуюся переборочную дверь в рубке появились двое в тяжёлых защитных скафандрах. Командир махнул им рукой:
– Да порядок тут, герметично. Пострадавшую мне лучше осмотрите.
Одна из фигур остановилась. Затем раздался звук из гарнитуры, которую командир положил на панель: «Помоги выйти».
Ксеч подошёл и помог человеку выбраться из скафандра. Это была высокая женщина, не менее двух метров ростом. Она стала осматривать Таю, сказав командиру:
– Помоги выбраться Карсу.
Пока второй человек выходил из скафандра, женщина обнаружила причину страданий Таи и потребовала:
– Ножницы. Похоже перелом.
Взяв у напарника ножницы, извлечённые из походной аптечки, она разрезала комбинезон Таи и констатировала:
– Открытый перелом ключицы.
Затем, внимательно осмотрев и бережно ощупав плечо Таи, от чего та взвизгнула, добавила:
– Похоже несколько осколков. И разрыв суставной капсулы, возможно повреждено сухожилие. Фиксируем её – и в медблок. Командир у вас кто?
– Я, – откликнулся Ксеч.
– Отлично. Откачивай воздух из трюма, открывай, заберём её через него. Скорая втиснется, надеюсь?
– Да хрен его знает, – замялся командир, – должна. Я же не знаю габаритов ваших. Ну давай попробуем.
В этот момент женщина сказала: «Оп!» – и вправила Тае плечевой сустав. От боли она снова потеряла сознание.
* * *
Тая пришла в сознание через несколько часов, когда её прооперировали и наркоз уже отходил. Чувствовала она себя прескверно. Всё плыло перед глазами, хотелось пить и чесалась спина.
Левая рука была зафиксирована, а правой она дотянуться не могла.
Пришедшая врач осмотрела её, сказала, что ключица собрана и через пару месяцев срастётся. А когда кожа заживёт, шрамы можно будет убрать в любой клинике. Дала ей какие-то пилюли для ускорения срастания костей и подумав, ещё одни, но с оговоркой, что это сильное обезболивающее и только на крайний случай.
– Резких движений не делай, травмы не грей и всё будет хорошо. Лунная гравитация тебе только на пользу. Потерпи три-четыре недели, прежде чем улетать, – сказала доктор, глядя на Таю сквозь очки допреальности и делая пометки в воздухе. Затем она ушла, оставив Таю наедине с мыслями.
Не прошло и получаса, как появился какой-то суетливый человек небольшого роста, с бегающими глазами и недельной небритостью. Он сунул Тае под нос какое-то устройство и затараторил:
– Тая Грэй, чувствуете ли вы себя героиней после спасения корабля и груза? Что вы планируете делать дальше? Что вы скажете женщинам, которые хотят последовать вашему примеру и служить в Военно-Космическом Силах?
– Кто вы? – Тая опешила.
– Я репортёр. Пишу о вашем подвиге статью. Пожалуйста, всего пару слов, – вновь затараторил он. При этом продолжая держать устройство у неё под носом.
– Прошу прощения, комментариев не будет. И покиньте помещение, пожалуйста, – отрезала Тая, разозлившись на этого бесцеремонного балабола.
– Но ваши поклонники… – начал снова человечек.
– Нет у меня поклонников и не было. Я ничего не сделала, только пыталась выполнить свою работу. И делала это очень плохо, – рассвирепела Тая. – А теперь, убирайтесь вон!
На шум прибежала доктор и с возмущением принялась выгонять назойливого человечка, тот в свою очередь переключился на доктора и принялся донимать её вопросами. Постепенно затихая, их голоса удалились, и Тая наконец смогла сосредоточится на своих мыслях.
Тут появился Ксеч. В руках он держал бумажный пакет, а на лице его играла улыбка.
– Держи, студентка. Заслужила, – протянул он пакет.
– Спасибо, – машинально взяла она пакет. – А что это?
– Апельсины. Ты даже представить себе не можешь, сколько они тут стоят!
– Ого. Спасибо. Но не стоило тратиться.
– Стоило, стоило. Ты молодец, спасла нас.
– Ну конечно, – сконфузилась Тая, – скорее чуть не убила. Я же вырубилась.
– Чушь. Скажи ты о травме, и я бы тебя не загрузил так. Ты же зелёная ещё. Зато в реакторную ты мухой слетала. Без тебя я бы точно уже преставился. И кораблик тоже. Хотя, похоже он уже не жилец. Жаль бедолагу, до последнего боролся. Но хотя бы сам сел и нас спас, а то могли бы новый кратер сделать, – хохотнул он.
Тая приуныла:
– Что со мной теперь будет?
– Не знаю, – признался Ксеч. – Наверное подлечат, дадут увольнительную по состоянию здоровья, а после видно будет.
Тут она вспомнила слова человечка и спросила:
– Тут странный человек приходил, похоже, что репортёр. Говорил, что я героиня, корабль спасла. Ты его знаешь?
Ксеч покраснел и отвёл глаза:
– Ты прости, наврал я. Ему наврал, чтобы отстал, а потом подумал, раз ты на фронт рвёшься, может тебе и на пользу будет такой поступок. Ну и вот, – развёл он руками.
– Что «вот"? – не поняла Тая.
– Ну я всем сказал, что ты сажала корабль, пока я с диспетчером лаялся, да траекторию рассчитывал.
– Так не поверят же, – усмехнулась Тая.
– Уже поверили. Записи наших действий даже разбирать не будут. Не надо оно никому. Вот ежели бы нас по Луне размазало, тогда бы, может, проверили, да и то наспех. Война же, какое кому дело до нашей лоханки.
– Ну не знаю. Как-то нелепо это, первый полёт и такое… – засомневалась Тая.
– Ну расскажи им правду, пусть все узнают, что я враль, а ты сонная тетеря. Только и знаешь, что спать при аварийной посадке, – загоготал Ксеч.
– Ладно, поживём увидим. Спасибо, что спас меня. Я сначала думала ты вообще шутишь, – призналась Тая.
– Иди поцелую, – улыбнулся тот, нагнувшись и целуя её в обе щеки, царапнув при этом щетиной.
* * *
Тая получила благодарственное письмо от командования. Как и предполагал Ксеч, ей дали увольнительную по состоянию здоровья. Корабль поставили на ремонт, посчитав целесообразным его восстановление. На протесты командира, был дан ответ – все новые корабли идут на фронт, поэтому альтернативы их судну нет и не будет в ближайшие пару лет. С целью минимизации нагрузок, корабль отныне будет использоваться исключительно как буксир и садиться на планеты или их спутники ему не придётся.
На Луне было откровенно скучно. Тая изнывала от бездействия и очень обрадовалась, когда Ксеч посоветовал ей дистанционные курсы повышения квалификации. Теоретическая часть занимала около месяца, затем начиналась практика, которую можно было пройти на местных тренажерах, а после и на корабле. Весь этот график идеально совпадал с периодом её восстановления, поэтому, недолго думая, она приступила к делу.
Её первое заявление было отклонено ввиду отсутствия записей о полётах. Выяснилось, что в суматохе после аварийной посадки, кто-то не подписал или недозаполнил документы, но это быстро решилось. Она вновь отправила заявку, приложив по совету Ксеча благодарственное письмо от командования и, по его же настоянию, ещё и ссылку на статью того самого журналиста, который донимал её. Ответ пришёл быстро, в нём говорилось, что часов полётов у Таи недостаточно, но ввиду её заслуг, в качестве исключения она принята.
Занятия начались через несколько дней после её зачисления. Обладая хорошей памятью, ей не составляло труда вызубрить теорию. Но когда дошло до практических занятий, начались трудности. Некоторые из них были рассчитаны на тренажёры такого типа, которых на Луне не оказалось. Но эта проблема решилась после того, как Тая вернулась на Землю.
По прошествии двух месяцев с начала обучения, практические занятия на тренажерах были завершены и настала пора переходить к практике на корабле, однако он должен был быть класса «Комар» или выше, поэтому Тая пока не могла завершить прохождение курсов, так как её оставили на прежнем судне, которое было невероятно старым и не имело класса, а держалось в строю исключительно благодаря дефициту кораблей. За ней оставили право завершить обучение, как только она пройдёт необходимые практические занятия на судне соответствующего класса.
Полученное жалование и премиальные, Тая перевела на счета родителей, а после долго убеждала их, что ей ничего не надо.
У матери были заплаканные глаза, когда она позвонила и очки допреальности вывели её изображение. Обычно молчаливый отец тоже пообщался с Таей, но без видеосвязи. Он был сильно обеспокоен здоровьем Таи и просил её беречь руку. На вопрос о том, откуда он знает про руку, оба родителя наперебой принялись рассказывать как в родном посёлке все знают про подвиг дочери и поздравляют их, а ей передают приветы и пожелания здоровья, продвижения по службе и всё в таком духе.
Тае стало неловко. Хотелось рассказать правду, но это означало расстроить родителей, и она промолчала.
Закончив разговор, Тая откинулась в кресле и задумалась. Продолжать службу на старом корыте, без каких-либо перспектив, рискуя расстаться с жизнью потому, что корабль развалится прямо на ходу, ей не хотелось. Надо было что-то менять.