000
ОтложитьЧитал
Из нашего мира исчезает настоящее. Л.В.И.
1. Грехи безумцев.
Анурэска… Некоторым заключённым это имя тараном врезалось в голову, преследуя, словно наваждение, не отпуская, как чесотка. Они с отчаянной надеждой ожидали спасения, шанса на лучшую долю, предчувствуя её появление также остро, как неизбежность приёма утренних горьких лекарств.
И девушка не подвела.
Словно песчаная фигура она распалась на молекулярном уровне в своём мире, в недрах Москвы, погибла и переродилась совершенно в другом месте. Анурэска появилась-собралась на задворках галактики Млечный путь, на плиточном полу под кроватью 37 палаты психиатрической станции «Последняя надежда» Российской федерации.
От вони хлорки Анурэска чуть поморщилась.
«Похоже, помещение недавно продезинфицировали». – смекнула она.
Палата не блистала изыском. К слепящим глаз белым стенным панелям-лепесткам примыкали кровати и тумбочки из углепластика. Длинный игральный стол посреди помещения был завален голографическими зелёными картами, фишками и шахматами. Из высоких овальных иллюминаторов открывался живописный вид с вытянутой вдаль изумрудной туманностью, похожей на сверкающую сахарную вату. Мечтательные по свободе особы как бы грелись от её призрачного сияния, любуясь пейзажем, вздыхая о чём-то недостижимом, но прекрасном.
Анурэска коснулась своих ног, тела, руки. Тонкие белёсые брови девушки грозно нахмурились, и сама она озадачилась, на кротчайший миг почувствовав близость к разгадке чего-то важного. Но оно, как рыба в пруду, ускользнуло от неё. В этот раз при перемещении она не оказалась голой, словно распутница. Но внутри себя признала – строгость её характера должна гармонировать с советской школьной формой.
Длинные белые волосы девушки, до которых она дотронулась с нежной улыбкой, как неистовое пламя были свободными и покоились за спиной, словно застывший водопад.
Всё же под кроватью пыльно, подумала она и выбралась на свет.
По стойке смирно, будто солдаты, у кроватей выстроились безликие пациенты в синих одеждах. Утренний осмотр пациентов был в самом разгаре.
С плеч главврача небрежно свисал белый халат. Была в нём странность – он не мог не заглядывать людям в глаза, иногда пристально, как маньяк или некий фанатик. И при этом он совсем не моргал, словно робот. Поговаривали, будто ничто не упускалось из его виду, что у него всегда всё схвачено. Приземистый, но юркий, как голодный лис, он поправил на носу любимые округлые очки в золотой оправе, завидел новенькую и усмехнулся.
– Одним больше теплее, чем одним меньше. – сказал он. – Вот бы мы за головы схватились, не досчитавшись человечка!..
В соседней палате Юрий Штоль лежал на кровати. Его совсем не заботило то что он на совесть обездвижен ремнями, которые, казалось, всё туже сжимают тело и конечности. Этот коротко стриженый темноволосый парень был наделён волчьим взглядом. На его выступающей скуле засох, как клякса, кровоподтёк. Рана жутко кусалась. Он пытался отвлечься от этого, самозабвенно травил анекдоты с улыбкой на лице вопреки своему плачевному положению.
Создавалось впечатление, что он на ходу придумывает остроты. От неуёмного хохота пациентов их тёмные одежды промокли, и сами бедолаги, жадно хватая воздух, чуть ли не задыхались от подлетевшего настроения, будто бы Юрий хотел прикончить их своим безграничным оптимизмом. Они прыгали на месте как обезьяны, кувыркались как дети через голову на полу, на постелях, и выпрашивали выступления на бис. Проходящие мимо этой шумной палаты санитары с трудом подавляли улыбки и иногда составляли пациентам компанию.
Юрий уж давно примирился со своим положением нелюбимого пациента и делал ставку на положительные моменты своего существования. Их было мало, но они заслуживали внимания.
Его сносно кормили дважды в день и немного в полдник. Доктора, зевая, выслушивали парня с умными лицами, но равнодушными глазами. На плантациях, куда его выводили гулять под присмотром, можно было подышать полной грудью. В День рождения нехотя дарили скромный подарок вроде плиточной шоколадки или статуэтки старинных богов. На вечер ему предоставлялся выбор: почитать перед отбоем нечто лёгкое, посмотреть голографическую запись документального видео о некогда буйной красоте природы Земли, или сыграть с пациентами в настольные игры. Зачастую Юрий делал выбор в самый последний момент и старался разнообразить свою жизнь.
Но, потаённо улыбаясь и предчувствия нечто нарастающее, он понимал – весь этот спектакль скоро закруглиться. Час, что изменит всё, близится.
Как долго он является пленником психлечебницы Юрий не знал. Он давно потерял счёт времени, но ясно помнил, что однажды случилось кое-что странное. Тогда всё только начиналось, и перед тем как отключиться из-за седативных препаратов, введённых в его кровь за буйное поведение, в последний момент парень увидел застывшую багровую надпись каллиграфическим почерком:
Получен талант: «Чутьё безумца».
– ЧТО-О-О?! – хрипло рявкнул он тогда, и утонул в мире грёз.
За время заточения теорий об этой странности накопилось множество. Он потратил несколько бессонных ночей, пытаясь распутать клубок, но подтвердить ни одну из догадок не удалось. Вскоре проявилась другая странность – его чувства обострились. Юрий предугадывал события и высчитывать по приоритетам вариативности дальнейший ход ситуаций, опираясь на замеченное прошлое поведение того или иного человека так легко, словно расщёлкивал семечку. Из-за этого у него совсем не заладилось с главврачом, который предпринял меры по ослаблению духа пациента.
Трижды в неделю Юрию пропихивали грубый шланг через гортань и промывали желудок. Каждый день ставили самые болезненные уколы (витамины), затем сводили на нет их действие взятием, как они уверяли, донорской крови. И без того утомлённый сомнительной пищей желудок и кишечник пациента терзали горькими таблетками, вызывающими несварение и непреодолимым желанием отлучиться по нужде.
Ледяной душ? Юрий считал, взбодриться никогда не помешает. Урезать обед и ужин? Правильно, нечего из еды делать культ. Запереть в тесном изоляторе, во тьму, на неопределённый срок? Да он же только об этом и мечтал, чтобы хорошенько поразмыслить в тишине!
Всё это должно было приструнить Юрия, но было бессильно. Он всё также отпускал въедливые шуточки, самодовольно улыбался вопреки обстоятельствам, довольствовался малым, бесил главврача и, что уж совсем раздражало медперсонал, умело делал вид, что находится у себя дома. Что бы новый день и новые щепетильной терапии не принесли с собой, он охотно, первым вызывался принять участие так, будто и жить без них не мог.
Главврач всё чаще покусывал кожицу с губ, надеясь, что ещё немного, и Юрий даст слабину. Именно этого низкого, по его мнению, поражения он и жаждал от несговорчивого, своенравного пациента.
Не хочется его огорчать, но пациент даже и помыслить о пощаде не смел. Юрий предвкушал, что ещё немного, и методы главврача попросту иссякнут и ему придётся закрыть на него глаза.
Этим утром Юрий очнулся как никогда с широченной улыбкой почти до затылка. Его освободили от ремней, и он был относительно свободен. Предчувствие трубило и готовило его к чему-то по-настоящему важному.
Из своей тумбочки он достал и съел все припасённые конфеты (две щедрые горсти трофеев), выигранные в голо-шахматы. Всё это он запил водой из крана и откинулся на койку. Постепенно парень начал ощущать нарастание уверенности в конечностях и то, как мысли с энергией пробиваются через заглушку седативных препаратов.
Скоро настанет его ход.
***
Шершавой походкой по коридору брёл хмурый охранник. Его тучноватое тело облегала чёрная броне-форма, а с пояса свисала электрическая дубинка. С бодуна этот бедняга туговато соображал, от всех разговоров отмахивался и спешил уединиться. В трясущейся как в лихорадке руке он зажимал белую кружку кофе с инициалами станции – «ПСПН». Он возлагал надежды что горячий напиток хоть на чуть-чуть придаст ему сил вытерпеть новый день и никого не убить.
Анурэска подошла к двери в палате, закрыла глаза и доверилась интуиции. Да, это он, бредущий как на казнь охранник. Точно по расписанию. И как подкидывают на удачу монетку в фонтан, так и она с опережением стрельнула пальцем с таблеткой.
Снаряд-пилюля миновала верхнюю духовую решётку над закрытой дверью и плюхнулась в кофе проходящего мимо охранника.
Через пару минут в её палате дверь ушла вверх. Пожаловали главврач и несколько санитаров. Они сразу отыскали примечательную девушку с длинно-распущенными светлыми волосами и пошли на неё.
Анурэска попятилась к иллюминатору с мыслью, что план начал проваливаться.
– Знаете, уважаемая, – медленно закивал главврач, – ваше появление меня заинтриговало. Анализатор в моём кабинете определил перемещение не только в пространстве, но и во времени. И угадайте-ка, где прячется самая соль этой возможности?
Он изъял из кармана шприц и вспрыснул синей жидкостью вверх.
Девушка вся напряглась.
– У вас в голове. Любопытство так и распирает меня… Держите её.
Санитары как с цепи сорвались. В едином порыве поймать девушку они всё же просчитались – она успела ловко оттолкнуться от плиточного пола, перелетела через них как гимнаст, и оказалась рядом с главврачом.
Парочка санитаров столкнулись головами, а остальные так и вовсе влетели в иллюминатор и раскорячились на полу.
Анурэска перехватила выпад главврача, пожелавшего сделать ей укол. Завернув его руку за спину, вырвала шприц и отбросила в сторону.
Санитары пришли в себя.
Девушка пропилила их ненавистным взглядом и встала в боевую стойку: чуть присела боком с расширенными ногами, подняла одну руку с открытой ладонью на уровень груди, а другую направила перед мужчинами.
И вдруг что-то кольнуло, как комарик. Но было совсем не до этого пустяка.
Мужчины же только жёстко ухмыльнулись.
Краем глаза девушка заметила, что из её плеча торчит другой шприц, удерживаемый главврачом.
– Понимаете ли, – деловито, спокойно сказал он, и его голос стал отдаляться, – всегда нужно иметь в запасе план Б, В, Г, и даже Д. И вот поэтому…
В раскрытом кармане главврача сверкнуло множество игл.
Она насчитала около восьми шприцов с синей жидкостью, а затем её голова отяжелела как чугунная. Девушку качнуло, накренило, но она удержалась от падения. Неужели она расстанется со своими силами?
«И разумом в придачу», – последнее, что она поняла, потеряв сознание.
– Ну-у-у, – произнёс главврач, ботинком пытаясь расшевелить раскинувшуюся на полу девушку. – Всё на мази. Несите в операционную.
Анурэску подхватили под локти и вытащили в коридор. Её ноги, обутые в кеды, заскрипели по металлическому полу. И сама бы она выразила решительный протест от того, что с ней собираются сделать.
***
Санитары закинули Анурэску на металлический стол и удалились.
В этом отсеке царили тишина и прохлада. Сочетание запахов формальдегида и антисептика могли у непривыкших вызвать тошноту. Около стен на стальных столиках сверкали захваты, шприцы, иглы. Отдельно от них лежал медицинский лазер.
Хирург вытер руки белоснежным полотенцем и выслушал главврача.
Бесцеремонность, отточенность движений и то, как он быстро и ловко раздел Анурэску, словно куклу, уже в который раз поразили главврача. Такой человек был ему по душе. Но совсем не хотелось оказаться в его цепких лапах как подопытному.
Хирург поправил чёрную повязку на глазу и подошёл к холодильным камерам у стены. Прищурившись, он постучал пальцем по округлому счётчику термостата и, когда его метка упала чуть ниже, удовлетворённо кивнул.
– Что тут скажешь, будем работать. Постараюсь отыскать в ней что-нибудь эдакое. Одна занимательная ерундовина не даёт мне покоя – у неё что-то не то с пульсом.
– И как это заявление расценивать? – бросил главврач, прикоснувшись к молочной шее девушки.
– Вы вкололи ей седативное?
– Пришлось. Иначе бы она натворила дел.
– Ту же самую дозу, что и до этого остальным пациентам?
– Совершенно ту же.
– Так у неё же пульс ни на йоту не понизился. Он ровный.
– К чему вы клоните?
– Или у неё крайне специфический обмен веществ, или она не человек. Пульс должен едва прощупываться. Сдаётся мне, надо ей ещё вколоть, иначе она очнётся.
Главврач учащённо задышал.
– Немедленно займитесь ей! – с жаром прохрипел он.
Главврач удалился. Он не был любителем крови и всячески старался избегать насилия. И как раз для этого он прятал в халате неприятные сюрпризы.
Хирург подошёл к синему голо-граммофону, проецируемому планшетом, и дал оперному певцу нарушить тишину. Отсек наполнила волнующая мелодия арфы, плавно перетёкшая в торжественное пение итальянца, будоража слух, проникая в само сознание.
Он поплевал на руки, нацепив на них резиновые перчатки. Окинул взглядом нагую девушку без изъяна и, чуть зависнув, с горечью произнёс:
– Да, жаль…
Кое-как опомнившись, поближе положил электронную пилу.
Хирург зашёл к изголовью металлического стола с бритвой в одной руке и намыленной кисточкой в другой. Стоило ему только коснуться её волос, как завывшая сирена заставила его подскочить на месте. На потолке засуетились лампочки, окрашивая комнату то в синий, то в красный цвет.
– Что же стряслось?.. – пробормотал хирург, сощурив глаз.
Он чертыхнулся, бросил инструменты и выскочил из операционной в поисках ответа.
***
А произошло нечто ужасно-прекрасное.
У себя на посту охранник совершил подвиг – дрожащими руками поставил кружку с кофе на стол и ни капельки не пролил. Сам того не понимая, он от счастья запрыгал на месте, поджимая ноги, как ребёнок. А затем, опомнившись, оглянулся, нет ли кого рядом. С отчаянием похлопал себя по лоснящемуся лицу, пытаясь прогнать муть в голове. Стало настолько хуже, что звёздочки поплыли перед глазами. Закрыв проклятый, лживый рот обеими руками, мужчина почти сдержал крик, от которого поперхнулся. Отдышавшись, прошептал, что ещё не всё потеряно.
Над столом голографические мониторы проецировали красные 3d модели отсеков, палат и пациентов. Медленно сев за стол, опасаясь сделать неловкое движение как при обезвреживании бомбы, и не дай Бог чихнуть, он боялся кружки также, как вулкана. Но она ему необходима, и сегодня без неё он никто. Удерживая одной рукой другую, пытаясь не расплескать напиток, он всё же пролил его на штаны и, взревев сквозь зубы, подскочил.
Пересохшее горло охранника загрубело как наждачка. Его мучила жажда. Распитие ворованного спирта со старым-добрым другом, заскочившим на звездолёте скрасить ночную смену приятеля, было ошибкой. Охранник уже триста раз пожалел об этом. Мало того, что смотреть врущими глазами на бесстрашный лик главврача будет непросто, так его же… «по любому раскусят» – дошло до него.
Не желая быть осмеянным, он ещё раз осмотрелся по сторонам, словно вор перед преступлением. Выдохнув, охранник склонился над столом, коснулся губами кружки, и, как цапля, пьющая воду с озера, с бульканьем втянул в себя одну треть. А затем с лёгкостью и остальное.
– Во голова! – похвалил он себя.
Вернувшись на место, охранник одним глазом скучающе смотрел на 3d модели палат, а другим, более увлечённо, как хамелеон, за трансляцией хоккея на зелёном голографическом планшете.
Дурман в голове и потёкшее перед глазами окружение поста ему не понравились – за свою какую-никакую работу он, как мог, держался. Охранник резко выдвинул ящичек из-под стола и добыл кофеино-тауриновую таблетку. Подкатился на кресле к бойлеру, налил воды, кинул таблетку, и как в тумане стал наблюдать за стрельбой пузырьков.
За столом он поднёс кружку ко рту. Как только напиток чуть коснулся его губ, голова отяжелела, сонливость заявила о себе и сцапала беднягу. Его наклонило вперёд, рука как не своя словно онемела, и большая часть напитка пролилась на приборную панель.
– Чёрт… – промямлил охранник, прикрыв глаза.
Приборная панель зашипела как от серной кислоты, между кнопками поднялась синеватая дымка.
Так начался хаос.
***
Неистовый вой серены пронял бы даже глухого.
Пациенты в палатах ликующе завыли и засвистели, обездвиженные на кроватях задёргались, рявкая, что пробил долгожданный час. Товарищи по несчастью принялись их тут же освобождать.
Юрий Штоль поднялся с кровати. Потянулся, зевнул, щёлкнул шеей и окинул всю эту взвинченную кучку полоумных с презрением.
Дверь его палаты сбоила. На крошечное мгновение она скрывалась вверху, и резко с шумом блокировалась. И так без конца. Один из пациентов с хохотом бросился в проём, но не успел попасть в коридор – его придавило и отбросило назад.
Табурет с металлическими ножками Юрий кое-как успел просунуть в проём, но его руки отшибло ударом, а табурет, как картонный, погнулся.
– Интересно, – пробормотал он.
Он не хотел, чтобы кто-либо ещё последовал за ним в коридор, и потому парень не зажал дверь кроватью. С другой стороны, лишняя шумиха, занятость персонала другими пациентами, а не им, было бы ему только на руку. Но всё это не должно кончиться кровью невинных, понимал он. Пациенты крайне возбудились и считают, что долгожданный день настал. Они пойдут на всё, чтобы добиться свободы.
Юрий усмехнулся своей мысли:
«Несладко быть контролируемым, сдерживаемым, пляшущей марионеткой в чьих-то руках».
Он встал боком к выходу. При желании можно было улучить момент и коснутся взбесившейся двери мизинцем опущенной руки. Юрий начал дышать медленно и глубоко, как в последний раз. Мало-помалу спокойствие овладевало им, контрастируя с безумием в палате, и он заметил, что дверь медленнее открывалась и закрывалась. Парень понял, что поменялось его восприятие и что этим нужно воспользоваться пока не поздно.
Когда дверь в очередной раз шибанулась, он собрался, выждал мгновение, и ещё до того, как она ушла вверх, оттолкнулся ногами.
Оказавшись в коридоре, он усмехнулся.
«Нет, так просто всё это произойти не могло».
Юрий уже достаточно задержался на психиатрической станции чтобы понимать: случайностей не бывает. К его свободе кто-то приложил руку.
«Но как найти виновника торжества?»
Какое-то время парень в раздумьях шёл коридорами, пропуская мимо себя гоношащихся пациентов. Они словно бы пылали невидимым огнём и оттого слетели с катушек. Изредка за ними вяло гнались санитары. Юрий смекнул, что им явно недоплачивали.
Пару раз ему в приказном тоне заявляли:
– Возвращайся в палату.
Он лишь разводил руками и с улыбкой отвечал:
– Заставь меня.
То ли у санитаров времени не было, то ли желания, или им не понравилось та холодность, уверенность и отрешённость, что они прочитали в его хищных глазах. Тем не менее силу к нему применить не рискнули.
Один из спешащих пациентов сказал другому:
– Говорю тебе, у нас новенькая нарисовалась, а главврач от неё аж прибалдел…
Юрий нахмурился.
Догнав мужчину, схватил его за воротник и вжал в стену.
– Что за новенькая? – надавил парень.
– Деваха огонь, прям валькирия! – прошипел пациент, жадно задышав.
– А ты – не лезь! – пригрозил Юрий другому, с широко распахнутыми глазами-гвоздями.
И всё же тот пациент, выставив руки вперёд, как зомбированный прыгнул на парня. Он же сместился вбок, схватил психа за шею, продолжил полёт рукой и впечатал удивлённой мордой в стену.
– Так, – продолжил Юрий, – что ещё знаешь?
– Надзорщики утащили её куда-то!
– Сопротивлялась?
– Она вырубилась! А так бы всяко задала жару.
– Главврач участвовал?
– Да!
– Что говорил?
– Типа у неё в голове что-то не то!
«Хм. Это потребует проверки. Хирургической, возможно».
Юрий отпустил его воротник. Затем развернул пациента, резко вскинул руку и ребром ладони рубанул по шее, погрузив того в дрёму.
«В такой час, когда шанс на свободу может растаять из-за малейшего промаха, следует избегать неприятностей в спину».
***
Прохладная операционная располагалась уровнем ниже. Там парня ожидала в прямом смысле…
«Спящая красавица».
Юрий не мог оторвать от неё взгляд. Казалось, даже рёв пациентов где-то наверху сместился на последний план. Он обошёл металлический стол, отрицательно покачал головой и прикусил зубы. Эта девушка была молода, подтянута тренировками, и спала так мило и невинно, как котёнок.
Столики с хирургическими принадлежностями он отодвинул подальше, приблизился к девушке и услышал позади себя странный шумок. Холод пробежался по спине, заставив насторожиться.
И всё же он склонился над ней для поцелуя, и уловил приближающийся топот и металлический визг. Мигом перекатившись через плечо, Юрий избежал смертельной раны. Бешено вращающееся лезвие пилы угодило в сталь стола, отчего в стороны полетели жёлтые линии искр. Юрий подпрыгнул и на выдохе вдарил ногой по челюсти некоего человека в фартуке.
Хирург клацнул зубами и затылком шибанулся о дальний металлический стул.
Такой ярой адреналиновой реакции парень от себя не ожидал.
Мужчина с глазной повязкой крепко сжимал электронную пилу, и Юрию с трудом удалось разжать его пальцы. На пиле были регуляторы и единственная кнопка, на которую он и нажал. В ушах застряло «вжик-вжик».
– Нехорошо, – проронил он. – Ещё бы мгновение…
Нет, он не передумал. Не спеша приближая губы к губам девушки, он предвкушал великое удовольствие. Почти коснувшись их, Юрий увидел её раскрывшиеся глаза. Они были прекрасны как распустившиеся фиалки, но их насыщенные цвета ошеломили его, заставив отпрянуть. Глаза словно бы вобрали в себя все немыслимые оттенки миров и чарующую необычайность щедрых взмахов мастера. Юрий где-то слышал, что вселенная в своём порядке стремиться к красоте. Ничего более завораживающего он не видел.
Девушка села на стол, свесив длинные ноги.
– Кто вы? – прошептал он.
– В глуби себя вы знаете ответ… – с грустью произнесла она.
Пациент в задумчивости повернул голову набок и прищурился.
– Одевайтесь, – сказал он, – а я пока обмозгую это.
Юрий отвернулся и подошёл к белой стене. Лбом коснулся холодной плитки, голову сжал руками.
Через пару мгновений вспышка озарения выхватила из прошлого давний сон, когда он увидел посреди бескрайних изумрудных зарослей высокую каменную арку, на которой сидела в пол оборота девушка. Она спокойно и задумчиво смотрела на него так, словно он действительно чего-то стоит в этой жизни.
«И не является пешкой в чужих руках», – дошло до него.
– Анурэска… – прошептал парень, обернувшись.
– Юрий Валерьевич Штоль. Двадцать четыре года. Бывший солдат, доставщик, ведущий новостей, и художник. А сейчас – пациент психлечебницы. Мне без вас не обойтись.
– Откуда вам всё это известно?
– Я знаю многое, но сейчас не время. Мне бы повезло, если я ворвалась сюда раньше, если бы вы не пережили здесь все те ужасы. Но одни должны были произойти.
– Почему?
– Чтобы вы окрепли через мучения и лишения. Теперь вы готовы к дальнейшему и сможете его пережить.
– Это из-за вас воет тревога?
– Да, это спланировано.
– Получается, я ваш должник. – Юрий, кивая своим мыслям, медленно мерил шагом операционную. – Ладно, пусть так. Готов выполнить любую вашу просьбу.
– Мы должны бросить все силы, чтобы остановить владычицу Шэогат.
– Кто такая, в чём повинна?
– Знаете сектор Скорлуппа?
– Бывал.
– Теперь там нет света. Необъятная тьма вступила в свою власть. Космические светила истощились и погасли. Из них подчинённые Шэогат вытянули всю энергию, весь взрывной потенциал. И это только начало. Там, где есть только тьма, нет места жизни.
– Звучит… – он наклонил голову и поджал губы. – слишком глобально. И оттого нереально.
– Сейчас не время для объяснений! Скоро ближний к сектору Скорлуппа сектор Табба тоже затеряется во тьме… Вы были в неведении правды, но решимостью добились её и прозрели. Сейчас вы должны довериться мне. От этого зависят судьбы всех живых организмов.
Юрий протяжённо вздохнул и через иллюминатор посмотрел вдаль.
«Космос… Как давно это было!.. Или недавно?..»
Всё же что-то цепляющее было в её словах и той убедительности, с которой девушка стояла на своём. Хотя она, как и другие, являлась пациенткой и могла просто травить байки. Но её интонация, её поведение были холодными, не метущимися из стороны в сторону.
«И в её речах проскальзывает нотка отчаяния», – сообразил он.
– Мне кажется, нам придётся иметь дело с чем-то большим. С чем-то… всеобъемлющим. Что тут могут сделать два человека?
– Четыре, – уточнила она. – Скоро добавятся ещё двое. Нам надо начать с малого.
– С чего же?
– С побега.
***
Ромбообразный проход коридора действовал на нервы – из-за поворотов и раскрытых дверей выскакивали полоумные, заставляя идти быстрее и оглядываться. То и дело им приходилось перешагивать через тех, кого придавило дверьми и кому просто не повезло попасть под горячую руку.
Анурэска, пробиваясь через пациентов, освобождала дорогу ярко освещённого коридора, а Юрий, уйдя в себя, плёлся за ней.
– А откуда вы… – начал было парень.
– Не сейчас, – отрезала Анурэска. – У вас были личные вещи?
– Были.
– Вы ими дорожите?
– Без них я лишь половинка себя.
Пост охраны пустовал. Рядом с ним открытая решётка вела в хранилище-раздевалку. Там люди устроили мордобой у цветастых шкафчиков, выдирали друг у друга волосы, пытались дознаться до кодов доступа и присвоить чужое.
Юрий не понимал, как могла девушка не страшась войти в самую гущу взвинченных пациентов. Она отталкивала их с дороги, переступала через поверженных, а дойдя именно до шкафчика Юрия, остановилась, выжидающе посмотрела на него, и игриво подмигнула.
Он ввёл код «451». Прозвучал положительный писк, и он с улыбкой открыл дверцу.
Там его заждались камуфляжные штаны, бардовый свитер, зелёный бронескафандр, шлем, напоминающий голову богомола, ключи от «Скитальца», жёлтый голопланшет, и лазерный пистолет «Вулкан 6».
Определённые вещи имеют исключительный ключ к сердцу человека, характеризуя его, наделяя уверенностью и направляя к решительным действиям. Он по ним действительно соскучился.
Наплевав на всех, Юрий с нетерпением шустро разделся, заставил Анурэску присвистнуть, отвернуться и покраснеть, и облачился в скафандр, который бережно облепил его как хитин насекомого.
– Вот теперь половчее, – подмигнул он Анурэске синей линзой-визором.
Они хотели уйти, но поднялась шумиха. Рассвирепевший народ стали теснить к шкафчикам и стенам. На свет вышла некая высокая женщина, размахивая-шугая пациентов крупным кинжалом, а рядом с ней мельтешил нервный мужчина с ядовито-рыжей бородой.
– Чёрт возьми… – только и пробормотал Юрий, сжав зубы и кулаки.
Анурэска вопросительно посмотрела на него.
– Я его знаю. И он меня знает… Ну да, ему тут самое место.
– Так, мелкая рыбёшка. – сказал тот самый рыжий мужчина с подёргивающимся веком, – Отныне вы ходите под нашим с ней началом. Что скажем – выполнять. Нет – пропишем билет на тот свет. Есть несогласные?
– Есть. – с задором ответила Анурэска, сделав шаг вперёд.
– Да ё-моё… – только и прошептал Юрий, поравнявшись девушкой.
– О… Красавица может быть ещё и бойкой. Хвалю. Моё погоняло Наркисс, а её зовут – Сайскундра…
Эти двое, считал Юрий, особенно выделялись на фоне безликой толпы пациентов, облачённых в безвкусные синие одежды.
Голову дерзкого мужчины охватывала жёлтая бандана. На загорелых руках в такт нервным, резким движениям-броскам подёргивалось множество золотых браслетов, о суммарной стоимости которых страшно и подумать. Он и слова не мог произнести, не подкрепив их энергичной жестикуляцией, будто бы это помогало ему что-то разжевать «недалёким». На плечи Наркисса был накинут чёрный дорожный плащ. Штаны, с одной синей, а другой красной штаниной, как у циркача, удерживала портупея.
Юрию показалось, что под одеждой Наркисса что-то надулось и унеслось за шиворот. Спустя мгновение некий бесформенный организм, похожий на сгусток жидкого белого мыла, или теста, залез на его голову, уставился на Юрия, раскрыл пасть с крошечными неровными зубами и истошно запищал.
Анурэска заострила внимание на женщине с атлетической фигурой и фиолетовой, будто бы обмороженной кожей, которая хранила молчание как охранник в тюрьме или телохранитель. Она режуще улыбалась, поигрывая в руке волнообразным кинжалом, и дважды заглянуть в её широко раскрытые жёлтые глаза совсем не хотелось. Из них сквозило недоверчивостью, угрозой, гневом. Её вздымающийся и опускающийся пышный бюст, захваченный сердцевидным древом-доспехом, как бы говорил: она на взводе, думай, что говоришь.
– У нас найдётся место смельчакам, – гордо продолжал Наркисс, но, заметив Юрия, озадаченно раскрыл рот и выпучил глаза. – Опаньки! Да нет, не верю… Какие люди у меня на блюде!..
Наркисс с азартом обнажил ряды золотых зубов, прицелился в Юрия и моментально нажал на курок. Хранилище озарилось янтарным сиянием. Большинство пациентов замерло, а другие кинулись на пол и взмолились о пощаде.
Но не было павшего тела, не было и следов крови. Юрий просто исчез.
Наркисс прищурился и заметил, что лазер попал в белый шкафчик. Его нейро-механический глаз, как безумный, сделал несколько оборотов. Через разум пронеслась запись последних секунд. На замедленном режиме он уловил, что парень благодаря вспыхнувшей тяге из наплечных сопел скафандра смог улизнуть.
«Дьявольская реакция… И сейчас он… дышит мне в спину».
Наркисс готов был поклясться, что сердце ему изменило и перестало биться. Он медленно повернулся, встретился глазами с линзами Юрия и расплылся в кислой улыбке.
– Ну ты и чёрт!.. Везучий сукин сын…
Юрий и сам улыбнулся.
– С тобой только так… – отозвался он.
Сопло правого плеча взревело и продолжило энергичный выпад его руки. Наркисс и понять толком ничего не успел. Вот он стоял, врезался в синий шкафчик, погнул его при столкновении, а боли нет. Он увидел на записи из глаза, что кулак влетел ему в скулу. Через возросший пульс, глухо бьющий в уши, и накатившую волну боли, сообразил, что если бы удар последовал в нос, или горло, то был бы уже на том свете.
«Получается, я нужен живчиком. Значит, мной хотят как-то покрутить. И раз уж так, то есть шанс, что я поверну это так, чтобы что-то с этого выиграть».
Наркисс хотел было выпалить что-то, но не успел. Сайскундра подошла к Юрию и, возвысившись над ним, раскрыла, как капкан, широченную пасть с десятками длинных и узких зубов, совсем как у рыбы-чёрта, и утробно зарычала.
Юрий хоть и похолодел, но не отступил – крепко сжал кулаки, и стойко встретился с её переполненным злобой взглядом.
Все пациенты подобру-поздорову выветрились из хранилища, позабыв о своих пожитках. Остались только четверо.
Анурэска отрицательно покачала головой.
– Даже если вы поубиваете друг друга, это ничего не будет значить. – сказала она с печалью. – Наши дни сочтены. Счастливцы те, кто дождётся страшного конца в неведении. Угроза Шэогат всеобъемлюща и коснётся каждого, кто имеет материальное тело.