Иные боги и другие истории (сборник)

Это третий том собраний сочинения Лавкрафта, в котором представлены зрелые работы писателя. Говорить о творческом росте Лавкрафта ненормально, он не литератор, а визионер: глаза иного мира глядят на нас из этих книг. Единственное, что может быть сказано: видения стали отчетливее и длиннее.Его проза – столь же безумная и печальная, сколь нелепая и ужасающая – остается в культурном плане американской фантастикой категории Б. Это не отменяет гениальности автора, а подчеркивает ее странным образом. Примечательно, что в одной из повестей он упоминает художника по имени Сальватор Роза. Это итальянское барокко – и тоже категории Б. Автора оно вдохновляло не меньше, чем великий Босх: Говард Филлипс Лавкрафт не покорит любителей литературы – подлинных эстетов: он неинтересен как писатель – пишет, чтобы написать. Приемы не меняются от повести к повести: главное часто вставлять прилагательные таинственный и странный, поддать адского смрада (ужасы Лавкрафта всегда неприятно пахучи) и издать дьявольский звук, что сочетает в в себе низкий тягучий вой, приглушенный вопль нестерпимой боли, душераздирающий предсмертный стон и безнадежную мольбу лишенной разума и обреченной на гибель плоти. А еще, конечно, под конец герой должен заглянуть в беспредельно опасную бездну, мрачные глубины которой недоступны человеческому разуму – и это именно лавкрафтово, у предшественников оно не встречалось.Готическому роману нужен замок, в Америке их нет. Лавкрафту их заменяют – вынужденно – колониальные постройки. До баптистских церквей в США ничего не было, но и те сойдут, если старые – эпохи колонизации с ее пороками, богатством и нищетой. Кстати, старейшая баптистская церковь Америки находится в Провиденсе – городе Лавкрафта:Когда старины в черно-белой Америке не хватает, Лавкрафт, как и Стивен Кинг – лучший из его учеников, – обращается к красной Мезоамерике, а иногда – и к Европе, как молодой искатель тайного знания Чарльз Декстер Вард, история которого открывает книгу. Эта большая повесть – даже немного роман – самый крупный фрагмент из сохранившегося лавкрафтова наследия. Он – о колдунах, и интересен тем, что эти эти колдуны вызывают Саваофа словно какого-то второсортного демона. Не удивлюсь, если он еще и желания им исполнял. Напомню, что христианскому миру этот персонаж больше известен как Бог Отец:Sanctus, Sanctus, SanctusDominus Deus Sabaoth.Можно представить только приблизительно ранг существ – богов – с которыми Лавкрафт имел дело. И вряд ли ему это нравилось. Надо понимать, что автор жил в довоенной Америке, что он был христианин, протестант – до тех пор пока не доказано обратное. Ужас Лавкрафта – это ужас человека, который регулярно – как нормальный протестант – читает Библию и вдруг узнает, что до его Создателя были другие, что Бог создал мир не на пустом месте – и до него уже что-то было. Здесь же и колдовство: в Библии оно фигурирует уже как данность, как будто оно существовало до творения – этого, по крайней мере.Психоаналитик отметит в болезненной (что уж скрывать) прозе Лавкрафта реакцию религиозного сознания на разрушение своего мира – весь этот прогресс, теорию эволюции с ее рептилиями и людьми-обезьянами. Ведь примечательно, что и те, и другие фигурируют в книгах исключительно в форме кошмара. И тот же доктор, потирая свои потные ручки, обратит наше внимание на сексуальность – точнее, ее отсутствие. Мужчины к женщинам у Лавкрафта как будто вообще никак не относятся. Кто-то увидит здесь лишний абзац для истории болезни этого чудака и затворника. Хотя для визионерства эта аскеза – хотя бы на письме – норма, а не аномалия. Что там было на деле, никого волновать не должно – он написал бы этом сам, если бы захотел. И вообще: не будем рационалистами, Лавкрафт нас этому не учил.В конце концов, он сам писал (ударим по психоанализу!), что материальные продукты современной цивилизации защищают мир от нездоровых чудес старины. Подлинный ужас не в том, что нечто было, а в том, что оно осталось – в глубинах почвы, океана, сознания – и оно не умерло, а просто спит и уже почти готово проснуться. Так что несчастному христианину остается только бегать и кричать: Всемогущий, защити паству свою!За колдовской историей следует Сияние извне – одна из двух фантастических повестей в сборнике. Окаянные дни здесь не Великая Октябрьская Социалистическая революция , а визит космических пришельцев на ферму, после которого свиньи начали понемногу сереть, затвердевать, становиться ломкими и в конце концов развалились на куски, еще не успев издохнуть. В этой повести – пророчества иного порядка, о скором будущем. Текст напомнил мне советского Сталкера, тут тоже – метафорический рассказ о ядерном заражении задолго до факта первой большой катастрофы. Мутации, отравления, смертоносное излучение – все это, честное слово, намного больше, чем трип Тарковского, напоминает Зону отчуждения ЧАЭС имени В.И. Ленина. И здесь же – в этой фантастике – Лавкрафт дает единственную слабину: пишет про новый – ранее не виденный на земле цвет, – которым обладал инопланетный артефакт. И это при том, что свойства спектра в его время были уже давно изучены.Есть еще другая фантастика – За гранью времен – про все, что было есть и будет во Вселенный: расы будущего – и все такое. Читая ее, думаешь, что Лавкрафт тут слишком все-таки размахнулся. Впрочем, атомные двигатели и машинные переводчики упоминаются им в его 1934 году – и это настраивает на серьезный лад.Лавкрафт интересен тем, что видел ужасное во всем – даже в геометрии Лобачевского, которая представлена у него рациональным отражением некой оккультной дисциплины – знающие люди овладели ею много веков назад. Об этом – Сны в ведьмином доме. Всем доводилось видеть кошмары накануне экзаменов. Лавкрафт возносит их на новый уровень. В ведьмином доме студент-математик каждую ночь попадает в геометрический ад, где бродит среди разнообразных фигур: кубов, шаров, конусов. Страшно. Еще в этих снах фигурирует Бурый Дженкин – получеловек-полукрыса, персонаж характерный для авторского паноптикума. Рядом – кровосмешение в широком смысле этого слова: не только инцест, но и межрасовые браки (метисы, мулаты уродливы и опасны), зоо-и-прочая-филия – короче, все предрассудочно-опасные связи. Плюсом постоянно идут какие-то иностранцы, католики, поляки – всего этого очень боится провинциальный американец. Несмотря на то, что автор был образован прекрасно, его рассказчик – почти всегда – культурный аскет, если будет позволено, – чистая деревенщина. Все эти старорежимные суеверия Лавкрафт (он, говорят, был еще и расист) делает достоянием большого искусства. Мгла над Инсмутом отмечена такого же характера ксенофобией: от контактов – поначалу неплотских – с просто чужаками жители несчастного портового города переходят к бракам с рептилиями. Лавкрафт – вспоминая два предыдущих тома – вообще не любил порты: в них слишком много чужого. В этой же повести – самая скучная погоня в истории литературы: чудовищно медленно и громоздко написанная сцена быстрого блуждания по ночному городку, растянутая на сорок страниц. В процессе приключения у рассказчика (так вышло по сюжету) появляются некие навязчивые и неприятные псевдовоспоминания. И, в общем, не только у него. И не только здесь. Постоянное читательское дежавю важно для восприятия лавкрафтовой прозы: эти адски громоздкие тексты еще и предсказуемы от начала до конца. Но повторяемость – тоже черта сакральной прозы. Почитайте, например, канон Тхеравады.В истории про Заброшенный дом Эдгар По – великий предшественник еще более великого Лавкрафта – появляется как персонаж. В этом – стремление автора олитературить происходящее – так же как и во всех этих охотниках-за-приведениями с эктоплазмой, огнеметом и трубкой Крукса, Понятно, что никакой дядя там не умер, потому что дяди не было, и все остальное выдумка. Что на самом деле произошло, неизвестно. Лавкрафтову биографию принято отслеживать по письмам: он написал их 100 000. Но в этот момент у него была эпистолярная пауза – говорят, из-за психического расстройства. Обо всем этом надо говорить, потому что история про Заброшенный дом – единственная поддающаяся верификации. В том смысле, что дом был – и есть до сих пор – он очень странный и, кажется что во всем, кроме приключений с дядюшкой, выдумки почти нет. Вот здесь кратко рассказана его история, а сам дом выглядит сейчас вполне мило – говорят, после тридцатых годов в нем как будто что-то очистилось:Иные боги – это название, которое подойдет почти для любого текста Лавкрафта. Озаглавлен им рассказ маленький и как будто бы незначительный. Последние две вещи (эти Иные боги и Сомнамбулический поиск неведомого Кадата), на первый взгляд, включены в собрание только потому, что оно полное. Но в них – ключ ко всей космогонии, и они идут вместе. Иные боги – приквел к длинной и сложной истории.Название Сомнамбулический поиск неведомого Кадата отдает эзотерикой или теософией, как тогда говорили. Впечатление ошибочно. В плане жанра это образец высокого фэнтези, сказка-модерн. Земные коты в этой повести летают сквозь космическое пространство на обратную сторону луны и ведут вражду с исполинскими котами с Сатурна. Есть еще какие-то гуги, гасты, упыри – все они населяют сновидческий мир, реальность которого имеет иную природу, чем явная. Она разделена на индивидуальную сферу интимных снов и некое публичное пространство сновидцев. В интимную сферу другие тоже, впрочем, могут попасть… в общем, все очень сложно: надо читать.Вместе с летающими котами описан и танец Иных богов, вместе с их духом и посланником Ньяралхотепом, жадно жует султан демонов Азатот, безглазый, безгласный, мрачный и безумный. Они на месте – эти старые-недобрые лавкрафтовы боги – и, что важно, дается наконец описание иерархии, которая – сплошное богохульство. Но во время поисков Кадата (так называется город богов) ветерану-сновидцу сообщают неявно важную вещь: Азатот – как будто не самый главный из демонов, он всемогущ, но не абсолютно.Постоянно произносите Стихи из Псалма в Страстную Пятницу и в Канун Дня Всех Святых, и если Ваш Род не прервется, через годы должен явиться тот, кто оглянется в Прошлое и использует Соли…Эти слова звучат в колдовской истории Чарльза Декстера Варда, но их надо привести здесь. Христианские праздники упоминаются наравне с заклинаниями, вырванными из тьмы веков. И это добавляет христианству авторитета, делает его чем-то большим. Вечным. Если вчитаться в Лавкрафта очень внимательно, то можно понять: добра немного, но оно есть, а спасение – хоть и маловероятно – но все же возможно.

В этой книге есть всё, что могло бы сделать её одной из моих любимых: мистика, магия, непонятные существа, неизвестные расы, тайны, переплетение реального и фантастического. При покупке привлекло название сборника, об авторе не знала абсолютно ничего.ПлюсыЛавкравту очень хорошо удаётся малая проза. Его рассказы «Сияние извне», «Заброшенный дом» – очень мне понравились. Язык книги, начиная со «Случая Чарльза Декстера Варда», завораживает, он просто великолепен. У автора чрезвычайно атмосферные описания местности, классно раскрывается тема иных рас, эта ветвь была интересна больше всего в «Тени над Инсмутом». ВпечатленияСюжет повестей показался мне затянутым. К середине книги я была сбита с толку повторяющимся из одного произведения в другое нагнетанием событий и обилием ненужных фактов в тексте. До меня постепенно дошло, что Лавкравт не вполне удачно пытается внушить нам чувство ужаса и страха. Есть и мерзкие моменты(чего стоят «Сны в ведьмином доме»), но они как-то не вызывают содрогания и трепета.Совмещение снов и реальности, попытки испугать не произвели на меня никакого впечатления. Когда читаешь подряд, это начинает приедаться. То ли переросла ужасы, то ли лето сыграло свою роль, но к концу книги начала скучать. Стоило бы взяться за Лавкрафта осенью, но я была заинтригована названиями его произведений.Рассказ «Иные боги» совершенно не впечатлил. Именно от него я ожидала развёрнутых описаний и чего-то более захватывающего. Повесть «За гранью времен» заставляла скучать. А «Сомнабулический поиск неведомого Кадата» оттолкнул от желания читать что-то ещё у автора.В структуре книги много того, что меня не привлекает – расследования, алхимия, шабаши ведьм, оккультизм в целом, грань снов, бреда и реальности, нагромождающие друг друга факты, угнетающие и больше напрягающие,нежели пугающие, события. А главные герои – этакие наивные любопытные простачки, которые находят себе приключений на всю оставшуюся жизнь.ИтогВпечатления смешанные. В сборнике есть откровенно выделяющиеся сюжеты, но есть и очень затянутые, которые хочется пропустить и перелистать. В целом читать было интересно, книгу осилила за неделю, могла бы и раньше, если бы не завершающие произведения. Оставлять книгу в своей библиотеке ради двух понравившихся рассказов не хочется. Посоветую прочесть сборник всем любителям мистики, лёгких ужасов. Всё-таки лучше брать книгу осенью ближе к Хэллоуину и читать ночью.

Сначала я хотела описать каждое произведение из этого сборника с помощью песен «Короля и Шута». То есть, «Случай Чарльза Декстера Варда»: стал колдун (Джозеф Карвен) одержим вдруг злом. Чтобы спасти душу его (на самом деле он просто всех задолбал), решили мы всем селом (Аркхемом и окрестностями) с ним сотворить кое-чего (спалить вместе с хатой). Он до конца довёл свою жуткую роль, смеялся в огне, не чувствуя боль (так всё и было, кстати). Я буду жить, кричал он, вечно, вечно (шиш тебе, но попытка засчитана)… Ну и так далее. Но это было бы слишком просто, потому что к любой книге можно подобрать подходящую песню «Короля и Шута», проверено на «Недопёске» Юрия Коваля. И потом, рассказ «Сияние извне» упорно требует озвучки не «КиШ»ом, а группой «Танцы Минус» – к слову, получилось бы шикарное переосмысление каждой строчки. Твоего лица глаза, твоего лица ротНе забуду никогда, даже если умрётДаже если умрёт мировой океан…vsА между тем свиньи стали понемногу сереть, затвердевать, становиться ломкими и в конце концов развалились на куски, ещё не успев издохнуть, причем глаза и рыльца несчастных животных превратились в нечто совершенно невообразимое.Короче. Я отказалась от этой затеи, так что просто поделюсь впечатлениями от сборника «Иные боги». Прежде всего, остаётся в силе всё, что я говорила о Лавкрафте по поводу «Хребтов безумия». Но! Произведения, включённые в сборник «Иные боги», выгодно отличаются – прежде всего, сюжетностью. Они куда насыщеннее событиями, и за этими событиями куда интереснее следить, чем в рассказах из «Хребтов безумия». Кроме того, Лавкрафт, так старательно избегавший любых описаний, неожиданно сменил курс на сто восемьдесят градусов – и таких многословных, невнятных, абстрактных описаний других реальностей я давно не встречала. «Сны в ведьмином доме» или «За гранью времён» – яркие примеры этого нового стиля. Проплываешь сквозь несколько страниц каких-то псилоцибиновых галлюцинаций, понемногу теряя всякую ориентацию в пространстве рассказа, а потом вдруг раз – и снова добротный сюжет бодро помчался вперёд.В целом этот сборник понравился мне намного больше, чем предыдущий. Неудивительно, что едва ли не к каждому из произведений есть экранизации – материал богатый, истории шикарные, образы, при всей их смутности и многочисленных умолчаниях, запоминающиеся и пугающие. Кроме того, наметившаяся в «Хребтах безумия» космогония набирает обороты, всё более глобальная картина истории Земли и многочисленных старых рас вырисовывается перед читателем. (Тут надо заметить, что я не проверяла хронологию написания всех этих рассказов, и описываю не последовательное развитие творчества Лавкрафта, а порядок своего с ним знакомства). Наиболее «программное» произведение сборника – «За гранью времён», в нём довольно подробно изложены основы этой космогонии.Мне же более всех по душе оказались «Иные боги» и «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» – неожиданно лиричные, совершенно не в духе Лавкрафта. Обычно я смеюсь над тем, как он нагнетает «жуткие» эпитеты, над некоторой наивностью его стиля – но тут! Каждое слово к месту, каждое словосочетание расцветает ярким образом, как будто всплывшим из любимого сна. «Иные боги» – маленькая поэтичная легенда. «Сомнамбулический поиск…» – большая повесть, продолжающая «Иных богов» и начавшуюся в «Хребтах безумия» историю Рэндольфа Картера, а также включающая в себя намёки на многие другие произведения Лавкрафта. В этой повести рассказывается о мире снов, и она сама – как сон, такая же красочная, чудесная и лишённая каких бы то ни было пояснений. Всё, что случается, просто случается, и автор словно не заморачивается над тем, достаточно ли убедительно выглядит его произведение, не слишком ли далеко завёл полёт его фантазии, понятно ли читателю хоть что-то… Я люблю подобные книги и фильмы, сказочные, сюрреалистичные, свободные. Я влюбилась.