Эльфиния. Зачарованный город

Са-а-ар

Город был словно соткан из мерцающей темноты удивительной глубины. В неё можно смотреть точно в цветущее спелыми звёздами небо. Но в отличие от неизменного на протяжении тысячелетий рисунка созвездий, здесь огни были живыми. Ни разу их узор не повторился, не обманул ожиданий чуда. Ни разу, как бы Са-а-ар ни желал этого.

Город манил и отталкивал одновременно. Когда дела закончатся, Са-а-ар был уверен, начертание кварталов навеки останется впечатано в его воспоминания и на протяжении очень долгой с точки зрения людей жизни будут приходить в сны, будоражить чем-то похожим на раскаяние. Последняя мысль заставила Са-а-ара замотать головой. Глупости это всё. Город – творение людей, а не его предателей-родичей, скрывшихся за надёжными каменными стенами, за сетью проводов. Родичей, позабывших, откуда они вышли и куда уйдут по окончании земного пути.

Отсюда с холмов прекрасно просматривался восточный пригород – невысокие одно- двухэтажные домики. «Частный сектор», «деревенька» – в представлении горожан. Далее ровными рядами, точно выстроившиеся по линейке, тянулись новостройки, сдобренные убого спланированными, с точки зрения Са-а-ара, скверами и парками. Ближе к центру, куда сходились пути троллейбусных маршрутов, Город снова мельчал, скучивался «историческим центром»: купеческими домиками, закутанными в реставрационные леса церквями, нелепыми памятниками, невзрачным серым зданием городской администрации и похожим на перевёрнутое ведро строением – цирком.

Город населяли люди и те, кто мастерски ими притворялся. Этих последних Са-а-ар ненавидел. Ненавидел до дрожи в костяшках узловатых пальцев, до алых искорок в глубоких глазах цвета мутно-серых болотных туманов, до холода в вытянутых ступнях, сейчас мало напоминающих человеческие.

Он ещё немного постоял на холме, любуясь зажигающимися и гаснущими огнями. «Он живой! – беззвучно изогнулись ниточки губ. – Они оживили его. Они дают ему силу и живут за её счёт».

Са-а-ар знал, как поступить. В своём народе он считался избранным, ибо умел без вреда для себя пользоваться силой Города, не вызывая подозрения тех, ненавистных. Он не пугался круглосуточного света. При его появлении не начинали истерически пищать рамки в супермаркетах и турникеты в офисах. В его руках не разряжались батареи мобильных телефонов на первом часу после полной зарядки. Это было редким и опасным талантом. Пришлось долго доказывать старейшинам, что он не предаст. Зато теперь Са-а-ару, как ещё полутора десяткам воинов, выпала высокая честь стать разведчиком.

К излёту сентября истекут сроки прежних договорённостей. Он обязан всё подготовить к указанному часу. Они, те ненавистные, тоже готовятся, опасаются провокаций. Правильно, бойтесь! Вот только лес пропустил главный ритуал. И четверо человек, назначенных Городом на роль арбитров, вот-вот встретятся, если лес не успеет раньше.

Са-а-ар бросил последний взгляд на сверкающие живые звёзды Города и медленно опустился на четвереньки. Так быстрее, чем пешком. Метёлки высокой травы сами расступились, признавая право лазутчика на беспрепятственный путь. Хорошо бежать, роса ещё не выпала. А травы как пахнут! Мягким теплом растаявшего дня дышит земля – мягкая и плодородная. За спиной остаются влажные чащи густых лесов. Лесов, к которым вплотную подобрался Город. Некуда уже отступать и незачем. Сентябрь – время поворота года – близко.

Взошла почти округлившаяся луна, расцвечивая мир особыми удивительными красками, которые ущербное человеческое зрение уловить не в силах. Не слышат люди и особой мелодии заканчивающегося лета – хрипловатой флейты усталого тёплого ветра; лёгкого пения подземных источников, напитавшихся июльскими дождями, – звонкого, извилистого, насмешливого. Кто, кроме его народа, способен это уловить? Свобода, брызги лунного света на венчиках сомкнувшихся на ночь цветов, идеально настроенные скрипки цикад…

Без приключений добравшись до границы Города, обозначенной сине-белой бензоколонкой, Са-а-ар с сожалением остановился, втянул пахнущий выхлопными газами, человеческим жильём и прирученными садовыми цветами воздух, медленно распрямился. Бежать дальше опасно. Могут заметить. И собак одичавших никто не отменял. Придётся маскироваться.

Вышедшая из-за кустов фигура была уже полностью человеческой – в меру высокой и медлительной. Луна осветила путь до ближайшей остановки. А вот и последний автобус.

Са-а-ар не доехал до центра три остановки, вышел. В кармане брюк звякнули ключи от квартиры. Ага, магазинчик в торце девятиэтажки ещё работает. Можно купить вкусного зелёного чая с мятой и срезать путь через дворы…

Следующий день разведчику пришлось провести за рулём новенькой «Ауди» и молча проклинать миг, когда посреди ночи вздумалось ответить на звонок старшей. Ли-дви-ру он не без основания считал самой опасной и беспощадной разведчицей лесных , уже пять лет умело маскирующейся под городскую. Её таланты были сродни его, но против опыта и быстроты её реакций Са-а-ар ничего не мог предъявить Владыкам, поэтому часто приходилось довольствоваться ролью шофёра.

Руль поворачивался тяжело, каждый раз приходилось прилагать усилия, точно закручивая тугой вентиль. Но он видел сам – Ли-дви-ра вращала его лёгким прикосновением ухоженных красивых рук. Значит, зачаровала, специально, чтобы указать Са-а-ару его место: видишь, тебе даже такие пустяки даются с трудом. Так что не вздумай ослушаться – смотри и учись.

Старшая почти не изменилась, придя в мир людей. Тонкая, почти прозрачная кожа, через которую просвечивали голубые дорожки венок на руках и висках. Короткие чёрные волосы мелкими завитками падали на высокий благородный лоб и казались влажными. Чёрные глаза, крупные и холодные, испытывающе смотрели на собеседника. Глаза, понять по которым истинные чувства женщины было невозможно. Летящий шелк её нарядов, духи – аромат роз на пике цветения, низкий властный голос – всё притягивало внимание.

Ли-дви-ра сидела на переднем сиденье и, прикрыв глаза, слушала. Люди и городские для неё сейчас – колбочки света, сосредоточение силы. Отыскать, почувствовать тех, с кем возможно сотрудничать. Кого следует устранить. Кого отправить на суд к князьям. Каждый отдельный кандидат требует индивидуального подхода – вдруг среди них отыщутся достойные представлять интересы леса. Или даже арбитры городских. А пока достаточно собрать информацию для дальнейшей работы.

К концу дня Город медленно впитывал вечерний полумрак, насыщая чернильным цветом и отращивая тени, чтобы потом растворить их в сиренево-синей темноте ночи. Шум улиц, сдобренный музыкой из кафе, усталые взгляды горожан, смотрящих сквозь встречных прохожих, безразличие конца рабочего дня. Уже закрывались некоторые магазины, но последние солнечные зайчики ещё дробились о лобовое стекло машины, подкарауливая на перекрёстках…

Са-а-ар притормозил на светофоре, улавливая чары спутницы. Она набросила еле уловимый маячок на очередную жертву.

Городские обленились. Они не распознают столь тонкого чародейства, а потом будет поздно…

– Останови у того магазина. У меня закончились сигареты. Вон стоянка, – приказала Ли-дви-ра и принялась разглядывать свои длинные наманикюренные ногти. На каждом из них крошечными стразиками был выложен сложный узор. Са-а-ар давно перестал задаваться вопросом, как человеческие женщины, имея подобные ногти, справляются с работой вообще и с домашними делами в частности.

Ли-дви-ра взяла с заднего сиденья крошечную сумочку и вышла из авто. С удовольствием потянулась, точно целый месяц просидела в тесном чемодане между старых тряпок, пересыпанных средством от моли.

– Са, тебе что-нибудь купить? – снизошла она до вопроса, перед тем как захлопнуть дверцу.

Фи, человеческая еда!

– Воды, – подумав, разрешил Са-а-ар, – без газа.

– Сейчас устрою, птенчик, – проворковала она и направилась к магазину.

Это было непостижимо для существа из столь древнего и благородного рода, но Ли-дви-ра обожала жирную человеческую пищу, курила, затягиваясь тонкими длинными сигаретами. Кажется, ничего другого в её крошечной чёрной сумочке не водилось: десяток-другой денежных купюр и эти вонючие сигареты.

Са-а-ар скучающе щёлкнул пальцами по плюшевому зайцу, крепящемуся к стеклу на присоске. Заяц закачался, поблескивая ничего не выражающими пластмассовыми глазами. Хотелось поскорее закончить с делами и умчаться домой. На худой конец – заняться собственным заданием, а не катать старшую. Ей-де руки нужны свободные для наложения чар!

Качественно строить из себя человека не получалось. У голубей, задумчиво копошащихся возле чебуречного киоска, и то больше шансов сойти за человека, чем у него. Порой чудилось – любой встречный видит его инаковость и стремится сдать его городским. Особенно чувствительны маленькие дети, даже человеческие, не говоря уже о…

Он вдруг подался вперёд, всматриваясь в толпу. По тротуару, неуклюже прихрамывая из-за новых туфель, шла белокурая девочка-подросток лет тринадцати-четырнадцати на вид. Покачивая головой в такт звучащей в наушниках музыке, даже беззвучно подпевая, она остановилась у чебуречной. Порывшись в карманах оранжевых шортов, принялась пересчитывать скомканные деньги.

Рука Са-а-ара сама потянулась к мобильному телефону. Какое чудо, что в нём есть функция быстрого набора номера.

– Ты где, Ли? – шёпотом спросил он сразу откликнувшуюся старшую. – Погоди с минералкой. Тут у чебуречной некто интересный. Кто? Человеческий ребёнок с неплохим потенциалом.

Са-а-ар нажал отбой и прильнул к окну. Девочка уже купила у продавца-грузина пирожок и что-то выспрашивала у него, умудряясь при этом жевать. Усатый грузин, высунувшись из окошка, махал рукой, указывая куда-то в сторону центрального универмага. Са-а-ар не стал прислушиваться к беседе. Его мало привлекали дела людей, если они не затрагивали интересов леса. Он дал информацию Ли-дви-ре, пусть она разбирается. И пусть теперь только попробует заикнуться, будто он – всего лишь тупой водитель, годный бессловесно крутить баранку.

Вот и старшая – выскочила из-за стеклянных дверей. В руках бутылка минералки и две пачки чипсов. Са-а-ар скривился, но промолчал. Девчонка уже покинула чебуречную и шагала к универмагу, улыбаясь лившейся из плеера музыке. Странные эти человеческие подростки: живут в придуманном мире, смотрят кино о выдуманных судьбах, а к собственной реальности прислушиваются сквозь грохочущую мелодию.

Разведчик потыкал пальцем в сторону удаляющейся девочки и опустил стекло машины, принимая покупки. Ли-дви-ра никогда не сделает в точности, как её просят. Вода без газа, зато с лимонным ароматизатором. К тому же тёплая. Лучше напиться из лужи. Но выбора не было – очень хотелось пить. Чуть горчащая жидкость потекла в горло, не доставляя удовольствия.

Завинтив крышечку и раздражённо кинув бутылку на заднее сиденье, Са-а-ар вырулил со стоянки. Если старшая вздумает ловить девочку прямо сейчас (у неё наглости хватит), понадобится поддержка. Точно, ловить собралась – запела. Зачем? Есть такие, как он, разведчики.

Са-а-ар обогнал девочку и идущую за ней старшую, отстававшую на два шага. Губы женщины шевелились, пальцы складывались в знаки. Подчиняясь воле Ли-дви-ры, незримые для человеческого зрения стебли протянулись от ловца к жертве, оплели её плечи, заползли между кудрявых волос. Лесная магия – сильная вещь.

«Пора!» – понял он и затормозил, ожидая, пока освободится место на ближайшей стоянке. «Ауди» въехала как раз в промежуток между «Газелью» и джипом и выжидающе замерла, точно хищный зверь в засаде.

Девочка приближалась. Она умудрялась вертеть головой по сторонам, вычитывая названия магазинов и рекламные призывы витрин. Связывающие охотницу и жертву стебли натягивались, и тогда девочка замедляла шаг. Старшая умело вела ребёнка к машине.

Но когда девчонка по всем законам должна была свернуть на стоянку и взяться за ручку заботливо приоткрытой Са-а-аром двери, жертва остановилась, вытащила из нагрудного кармана джинсовой курточки плеер, переключила несколько композиций и зашагала дальше, легко разрывая связующие стебли. Разведчик мог поспорить на что угодно – она даже не заметила этого, ни разу не оглянулась.

Стерпеть подобный провал Ли-дви-ра не могла. Лицо старшей исказилось, кулаки сжались с такой силой, что тщательно наманикюренные ногти могли пострадать. Она не отступит, Са-а-ар знал. Ему было приятно, что незнакомая девчонка играючи провела гордую соплеменницу. Но теперь цена способного ребёнка возрастала в разы.

Са-а-ар проследил за разъярённой старшей. Пришлось проехать мимо универмага, подождать за аптекой, куда и направлялась девочка. Та, кстати, вышла из-за белой пластиковой двери уже не хромая – из-под пятки туфелек на каблучке торчал кончик лейкопластыря.

Задумавшись на пару секунд, девчонка свернула в переулок. Тут-то Ли-дви-ра не удержалась, окликнула жертву. Что именно она сказала? Скорее всего, спросила дорогу. Главное заговорить, заглянуть жертве в глаза. А дальше…

Дальше девочка нехотя извлекла из левого уха наушник, переспросила и, отрицательно качнув головой в ответ, отвернулась от старшей. Окончательно расстроенная, Ли-дви-ра схватила малолетнее дарование за руку и потянула к притормозившей рядом машине. На безлюдной улице ей никто не помешает. А даже если и не на безлюдной. Люди так устроены, что, если не обратиться к конкретному человеку лично, будут вести себя, словно чужой призыв о помощи их не касается. Не все такие, большинство.

Девочка, вместо того чтобы испугаться и подчиниться, дёрнулась, изо всей силы стукнула острым каблуком туфли по голым пальцам ноги старшей, свободной рукой заехала той под глаз и бросилась бежать. Но не по переулку, а обратно, к перекрёстку, в многолюдный магазин. По дороге она упала, разбив коленку, но быстро поднялась и влетела в едва приоткрывшиеся автоматические стеклянные двери. Это случилось настолько неожиданно, что расслабившийся Са-а-ар не смог помочь Ли-дви-ре.

Та выругалась, потирая ушибленные пальцы.

– Вот мерзавка! – шипела она. – Поймаю тебя…

– Уверена, что быстро отыщешь ту, которая так легко разорвала твои заклинания? – не удержался разведчик.

– Заткнись, Са, – прихрамывая, женщина доковыляла до машины. – Хватит с меня на сегодня и одной шпильки! Я найду её, даже если мне придётся заглянуть в каждое окно этого отвратительного человеческого муравейника!

– Не думаю. С такими лучше не связываться, а доложить князьям.

– Ни за что! – продолжала шипеть Ли-дви-ра. Но Са-а-ар знал – она не преступит закон, покипит и первой побежит докладывать Владыкам о происшествии, ожидая похвалы и поощрения, ведь ребёнок – потенциальный арбитр.

Когда старшая склонилась над своим испорченным маникюром в бессильной попытке его исправить, Са-а-ар позволил себе улыбнуться. Всё-таки хорошо, что неизвестная девочка-подросток указала гордячке на её место!

Женя Щукин

В шлёпках на босу ногу Элька ступила в очередную глубокую лужу, как, наверно, утята впервые вступают в озёрную гладь, чтобы научиться плавать. Но девчонка, зайдя в воду по щиколотку, лишь замедлила шаг, с рассеянным удивлением посмотрела под ноги и, не найдя ничего занимательного в мутной жиже, пошлёпала дальше.

Элька только приехала в наш дом и пока не стремилась знакомиться с окрестной ребятнёй. В каком классе она учится – было неясно. Почти на голову выше меня, она казалась младше как минимум на год, и я тогда решил – ей тринадцать.

В тот день она возвращалась с ежедневной прогулки раньше обычного. Закинув объёмную сумку на плечо, она шла явно чем-то расстроенная, наподдавая носком шлёпанца ни в чём не повинную жестяную банку из-под колы. Перед лужей девчонка не рассчитала усилия, и банка улетела слишком далеко. Сворачивать с намеченного пути Эльке оказалось лень, и она с маневренностью асфальтоукладочного катка забрела в лужу, после ночного ливня занимавшую почти четверть детской площадки.

Чудная она, новая соседка. Выгоревшие рыжевато-жёлтые волосы собраны в фонтанчик на макушке. На кофточке, которую моя Анютка непременно назвала бы «выходной», болтаются разноцветные нити бус, на вид слишком тяжелых, чтобы быть пластиковыми. Точно каменные, позаимствованные у матери. Коричневые бриджи закатаны выше колен. На левой коленке цветёт свежее пятно зелёнки.

Я пропустил Эльку вперёд, спрыгнул со своего наблюдательного поста – детской горки и, засунув руки в карманы, пошёл следом, упорно делая вид, что мне нет дела до Эльки и до всех прочих обитателей двора. Правда, пару раз пришлось выйти из образа, вежливо покивать: «Здрасьте, тётя Даша», «Здрасьте, дядя Арсений», «Привет, Колян!» Но меня с намеченного маршрута не сбить даже новеньким Колькиным скейтбордом. Я жуть как хотел научиться так же лихо скользить по дорожкам и бордюрам, легко подпрыгивать, переворачивать в воздухе скейт, вызывая восторг у всех окрестных девчонок. Но родители были категорически против. И мать, едва завидев мои попытки покататься на чужой доске, очень обидно оттаскала при всех за ухо. Поэтому я усиленно делал вид, что «грубые и опасные развлечения не для воспитанных мальчиков», коим я, несомненно, являлся в маминых глазах.

Элька тем временем дошла до подъезда нашей пятиэтажки, уселась на скамейку, уложив на колени сумку, и принялась в ней рыться.

– Ключ потеряла? – плюхнулся я рядом и принялся болтать ногами. И чего я лезу к долговязой Эльке? Своих дел мало?

Она удивлённо подняла на меня чайно-карие с проблесками зелени глаза, чуть раскосые, очень выразительные, и наморщила нос, отчего пятнышки веснушек поползли друг к другу, стремясь обняться.

– Ты кто? – она тут же поспешно захлопнула сумку и немного отодвинулась.

– Сосед твой из второго подъезда, Женька.

– А-а-а, ясно, – протянула она и задумалась о своём. Рука её продолжала шарить в тёмном нутре сумки. Точно ключи посеяла, теперь боится, что от матери влетит – и за ключи, и за бусы, и за кофточку. У меня на такое нюх ещё похлеще, чем у Анютки.

– Я знаю, ты Элька. Мне про тебя тёть Даша говорила. Вернее не мне, – смутился я, – маме моей.

Она не откликнулась, погружённая в свои мысли. Пришлось её дёрнуть за жёлто-рыжую чуть вьющуюся прядь.

– Эй, не висни, как старый компьютер. Я с тобой разговариваю.

– И что? – по-прежнему недружелюбно поинтересовалась она, не глядя в мою сторону.

– Да так, – ещё сильнее смутился я. – Ты в какую школу пойдёшь? В восемнадцатую?

Она пожала плечами, нахмурила лоб и с удвоенным усердием зашуршала в сумке.

– Если ключ потеряла, пошли ко мне, – вдруг предложил я, сам удивляясь такому повороту событий. – К нам бабуля из деревни приехала. Блины печёт с кабачками. Выгнала меня гулять, чтобы поджаристые краешки не ощипывал. А с тобой приду – обоих накормит. Ещё и варенья вишнёвого нальёт. С косточками. Знаешь, как прикольно косточками из варенья плеваться?

Зачем я ей это всё рассказываю? Элька погрустнела, подёргала свой фонтанчик на голове, поправляя ослабевшую резинку, и неожиданно клюнула на мой детский довод, кивнула:

– Веди к бабуле.

Вот так мы и познакомились. В тот день она ничего не рассказала ни мне, ни бабусе моей, которая, как я предполагаю, могла смело вербоваться в любую разведку мира. Бывая у нас в гостях от силы два раза в месяц, она умудрялась оставаться в курсе всех окрестных новостей, точно никуда не уезжала. Но Элька оказалась не поддающимся на провокации партизаном. По её слабо загорелому, несмотря на излёт лета, лицу блуждала загадочная улыбка, точно у нашей исторички Алины Альбертовны в преддверии контрольной.

О, чудо! Моя бабушка сразу принялась опекать Эльку, точно старую знакомую, заинтересованно разглядывая её наряд, вымазанную зелёнкой коленку, волосы цвета осенней листвы, пышными кудрями разлетевшиеся по плечам. Подливала варенье, что-то рассказывала о своей юности… Эк, её понесло! Ни одна мамина подруга не удостаивалась такой чести! На любые попытки чужого любопытства бабуся моя ощетинивалась противотанковым ежом и не терпящим возражений голосом заявляла, мол, личная жизнь на то и называется личной, чтобы в неё не совались всякие тут… Зато в чужие жизни она лезла с уверенностью судьи и прокурора в одном лице.

Элька кушала, слушала, с любопытством оглядывая кухню – светло-коричневый стол и висячие шкафчики, разлапистое алоэ на широком подоконнике, геометрический рисунок на светло-голубых обоях, светильники-колокольчики на стенах – подарок тёти Даши на папин юбилей… Меня отчего-то насторожил этот взгляд. Уж больно по-хозяйски оглядывалась она. И бабушку это не удивило. А уж чтобы Гертруда Макаровна доверчиво относилась к новым знакомым – такого за всю мою жизнь… да что мою, спорим, даже за мамину не было!

Мне вдруг отчётливо вспомнился случайно… нет, вру, не случайно подслушанный разговор. Я выбирал компьютерные игры в ближайшем от нас музыкальном магазине, как среди стеллажей увидел мою новую соседку с матерью – высокой рыжеволосой женщиной. Та перебирала диски с сериалами, дочь нервно топталась за её спиной, явно чем-то недовольная.

Я присел на корточки и, чувствуя себя не очень порядочным человеком, подкрался поближе. Элькина мать, не отрывая взгляда от коробок с DVD, негромко говорила:

– …Элеонора, Тара Владленовна здесь тебе чудить не разрешала. Учти это.

– А как ты проверишь, мама? – ещё тише с вызовом в голосе спросила девчонка. – Ты же в своё время отказалась от Дара. И отец, на тебя глядя… – она не договорила, лишь многозначительно посмотрела на мать. Та вздохнула, как-то сразу ссутулившись.

– Думай сама, дочь. С каждым годом ты всё больше походишь на Тару Владленовну, и это меня пугает.

– Меня пугает обратное, мама, – грустно отозвалась Элька.

Нехорошо подслушивать чужие разговоры, но та недосказанность между новыми соседками всколыхнула моё воображение, разбудила интерес. Именно с того самого дня я принялся искать встречи с Элькой. И нашёл на свою голову.

От воспоминаний меня отвлекла дымчато-серая Мисти, Анюткина любимица. С требовательным мявом она потёрлась о бабушкины ноги и без предупреждения запрыгнула к Эльке на колени. Тоже новость. Чтобы Мисти далась чужому в руки? Невиданное дело!

Бабушка наконец-то насторожилась, но быстро расслабилась, словно попав под гипноз гостьи, и до её ухода развлекала нас рассказами о своей послевоенной юности.

Выйдя от нас через два часа, Элька быстро отыскала в сумке ключи и собиралась уже улизнуть, как я задал давно интересующий меня вопрос:

– Откуда ты приехала?

Она склонила голову набок, взглянула из-под кудрявой чёлки и неопределённо протянула:

– Да так, городишко небольшой, глухая провинция. Его даже не на всех картах помечают. Тебе бы не понравилось.

Сказала она это очень взрослым тоном. Видать, мать копирует.

Пока я стоял да ловил мух, Элька сбежала вниз по лестнице, хлопнула дверью подъезда. За моей спиной возникла бабушка и задумчиво произнесла, точно очнувшись от недавнего оцепенения:

– Я ничего о её семье не слышала. Надо порасспросить. Вдруг она…

Бабушка многозначительно замолчала. У неё, как и у мамы, было чёткое разделение всех моих знакомых на хорошую и плохую компанию. И если «хороших» сдержанно терпели и позволяли переступать порог квартиры по большим праздникам, то с «плохими» мне не стоило тратить и минуты на болтовню в местах, хорошо просматривающихся из окон нашей квартиры и квартиры тёти Даши. Дарья Владимировна, мамина двоюродная сестра, всегда казалась мне весьма пакостной особой, вознамерившейся женить своего прыщавого сыночка Родю на нашей Анютке. Причём решение это было принято, как в Средневековье, чуть ли не с рождения Анютки. И мои родители, что самое ужасное, были «за».

Я тщательно запер дверь квартиры и направился в свою комнату. Ага, шпионская сеть оживилась. Бабуся деловито сообщала по телефону:

– …да, рыженькая такая, независимая. В пятом подъезде живёт. Недавно переехали. Ничего про них не слышала?

Вот так всегда – санитарный контроль. Шпионская программа «ОБС – одна бабуся сказала» запущена. Самое позднее – к завтрашнему полудню моим будет известно об Элькиной семье всё, вплоть до того, в каком возрасте у её мамы выпал первый молочный зуб и как часто её отец в детстве падал с велосипеда. Короче, как любит выражаться наша биологичка: «На какой ветке сидели ваши предки?» Жуть! И это моя семья?

Я прикрыл дверь своей комнаты и привычным движением нажал на кнопочку бумбокса, запустив любимый диск «Апокалиптики».

Одна отдушина в этом шпионском заповеднике – Анютка. Она перешла на второй курс исторического факультета местного пединститута (куда, кстати, загнали её родители, не пустившие дочку ни на физмат, ни на информатику – мол, не для девочек «мозги сушить»).

Моя старшая сестра была умной… ну очень умной. Поэтому приличных друзей у неё не было. Все какие-то вялые, «квёлые», как за глаза зовёт их бабуся. Но тоже ОЧЕНЬ умные. Иных «санитарный контроль» в её жизнь не подпускал. Анютка была слишком мягким человеком, чтобы возражать, а потом и сама привыкла.

Будет работать в ближайшей школе, дважды в год – весной и осенью – выводить своих учеников на экскурсии по историческим памятникам нашего замечательного города. Курсе на четвёртом, подчиняясь воле родителей и беспокойной тёти Даши, выскочит замуж за её прыщавого сына (хотя он ей по барабану). Девчонку давно нужно было спасать. Но я не знал как. А тут ещё появилась Элька…

Включив компьютер, я просидел весь вечер перед монитором, запустив игрушку, но так и не притронувшись к клавиатуре. Я думал (впервые в жизни абсолютно серьёзно). Нужно что-то менять у себя в жизни. И у Анюты. Мы выросли слишком удобными для родителей, слишком карманными, точно заводные собачки по повороту ключа киваем головами и послушно тявкаем, присев на задние лапки. Это не наша жизнь. Это не то, чего мы хотим, к чему стремимся. Я ещё «маленький». Мне едва исполнилось четырнадцать. Зато Анютке восемнадцать. И она вовсе не такая, какой её видят родители и сверстники.

Я слышал, как хлопнула дверь в прихожей. Возвратились отец с сестрой. Уже второе лето она помогает ему на фирме. Тоска.

Ночью мне снились большие парусные корабли, Элька – вождь туземцев на островном архипелаге, и та самая загадочная Тара Владленовна – седая старуха с необычными раскосыми глазами, на которую, по мнению матери Эльки, моя новая знакомая очень походила. Старуха расхаживала по палубе пиратского корабля и, не глядя на карту, планировала путешествие неведомо куда. Над ней хлопали золотистые паруса, на мачтах расправляли длинные хвосты райские птицы, и нестерпимо пахло водорослями и надвигающимся штормом.

А утром Элька обнаружилась на кухне в компании бабушки и Мисти. Гостья вовсю уплетала сырники с персиком, вежливо выслушивала бабушкины нравоучения. Сдаётся мне, разведка уже сработала, бабушка собрала информацию и записала девчонку в ряды «благонадёжных». А я проспал всё занимательное и интересное. У, соня дремучая!

Если так пойдёт и дальше, скоро Элька тут поселится. Я ревниво взглянул на бабусю. Привык быть единственным и любимым. Но дамы великодушно проигнорировали моё недовольство, продолжив беседу. За весь завтрак я не проронил и двух слов.

Поблагодарив бабушку, которую хитрая лазутчица уже не звала иначе, как «уважаемая Гертруда Макаровна», Элька пробралась в мою комнату, забралась с ногами в кресло и бодро поинтересовалась:

– Мне срочно нужен хороший компьютерщик. Знаешь такого?

– Что-то серьёзное с машиной? – уточнил я. Сам я привык решать все компьютерные проблемы самостоятельно. Самое крайнее – звать на помощь школьного информатика – Вячеслава Игоревича, то есть Славку. Невзрачный внешне Славик какое-то время пытался ухаживать за моей Анютой, пока его, с посыла тёти Даши, не сочли неблагонадёжным и легко не выставили за дверь. Зато я его, одного из немногих, мог назвать своим другом.

Элька не поняла вопроса. «Машиной» компьютер звал исключительно Славик, и я вслед за ним.

– Что с компом? – пришлось уточнить.

– Нужно, – исчерпывающе ответила девчонка, но потом решила пояснить, – программист знающий нужен. Для дела. Всё законно, ты не подумай.

Она поёрзала в кресле и принялась озираться. Её не впечатлила ни моя техника, ни подборка дисков музыки и игр, которой я искренне гордился, ни новенькие постеры любимых групп на стенах.

– Элька, – я решил всё выяснить для себя, – мы с тобой и суток незнакомы, а ты уже что-то от меня требуешь. Не хочешь ничего о себе рассказать? Я же о тебе ничего не знаю.

– Так и ничего? – в чуть раскосых глазах вспыхнули зелёные искры. – А две недели за мной следил кто? Знаешь, что я могу сделать в отместку за такое?

Мои уши и щёки словно ошпарили кипятком. Она всё видела. И молчала…

– Но ты не расстраивайся, – малолетняя шантажистка небрежно махнула рукой. – Я из тебя быстро настоящего шпиона сделаю. Если слушаться во всём будешь. Готов превзойти Джеймса Бонда и Людей-в-чёрном?

– Элеонора, – я пододвинул к креслу свой стул и посмотрел ей в лицо, – ты можешь насочинять и нарассказывать про меня в школе что угодно. Кому поверят, знаешь? Уж не тебе, только что приехавшей. А новеньких у нас в школе обычно дразнят. Это в лучшем случае. А без покровителя тебе не обойтись.

Хотя я всё сказал правильно, Элька только обидно ухмыльнулась:

– Я бы так уверена не была, Евгений Щукин. Щука, так? – И когда она разузнала? – Мы же, кажется, дружить собирались? Твои ещё не записали меня в число разрешённых друзей? Но это поправимо, правда?

Я окончательно растерялся. Откуда ей знать?

– Женя, – Элька подалась вперёд, – тебе сколько лет? Четыре годика или четырнадцать? Разреши себе чуть больше самостоятельности. Признайся, тебе жуть как хочется приключений. Так я тебе их обеспечу, без проблем. Главное, не лови ворон. А то в рот залетят, не успеешь глазом моргнуть.

Она соскочила с кресла и вышла из комнаты. А я вдруг почувствовал во рту нечто жёсткое, плоское и колючее. Выплюнул. Ужас! Маленькое чёрное перо. Воронье…

– Элька, стой!

Я поймал её уже на лестничной площадке, схватил за локоть, развернул к себе и сунул под нос перо.

– Что это?

– Я же сказала, будешь отвлекаться на чепуху – ворона в рот залетит. Пока воронёнок попался, – спокойно глядя на меня, заявила эта нахалка.

Я вздохнул поглубже, медленно выдохнул и задал, наверно, самый правильный вопрос с момента нашего знакомства:

– Зачем тебе я?

Элька задумалась на мгновение, кивнула своим мыслям, встряхнула жёлтыми с рыжиной кудрями и быстро заговорила:

– Мне нужен помощник, сообщник, единомышленник. Я не просто так оказалась в твоём городе. Родители уверены – это их решение. А я считаю – тут задумка моей бабки. Она у меня… это, если честно, государственная тайна, но тебе я скажу, – зашептала она, – она у меня исследует экстрасенсов и сама экстрасенс. Чародейка, проще говоря. Очень сильная. Уверена, сильнейшая в мире. Она руководит одной из секретных лабораторий и выполняет прямые распоряжения президента.