Ещё на заре жизни, когда нрав планеты был жесток, а просторы малонаселенны, Бог трудился, создавая новых обитателей дивного сада, каким он задумал землю. Нужен друг и верный соратник для его главного творения – человека. Преданный и надёжный, который бы сопровождал во всех путешествиях, а его прекрасный вид радовал глаз. И Бог создал лошадь из ветра и солнечного света. Благодаря ветру, переполнявшему её, она могла летать без крыльев, а солнце подарило ей энергию. Лошадь резвилась на небесах, среди облаков в райском саду, охраняемом ангелами, не предполагая, что Создатель придумал для неё изумительную судьбу.
Бог решил, что лошадь готова разделить свободу с людьми. Он с любовью отпустил её от себя, как и всякое своё создание. То пространство, где стремительные копыта коня впервые соприкоснулись с земной твердью уже не найти. Его скрыли пески времени, а запах разгоряченной конской кожи унёс суховей. С тех пор минуло много лет и зим.
Лошадь дарована человеку, как особое благословение. И она была благословением. Лошадиная история насчитывает много сотен лет. Со своенравным, но верным конём Буцефалом Александр Македонский завоевал половину известного в те далёкие времена мира и разгромил армию персидского царя Дария. Пегас, рождённый из капель крови Медузы Горгоны, до сих пор олицетворяет лошадь, как божество и высшее вдохновение Творца. Да и что такое быстрая русская тройка без быстроногих скакунов, весело позвякивающих колокольчиками? А сколько славных жеребцов полегло на ратных полях и полях пахотных и не сосчитать вовсе. Лошадь использовали, лошадь унижали, лошадь боготворили. Для великолепных коней отводили целые кладбища и хоронили со всеми почестями. Но то были минувшие эпохи. Теперь отношение к лошади изменилось. Поля вспахивают комбайнеры, труд тягловых коней больше не нужен. По булыжным мостовым уже давно не цокают подкованные копыта, их сменили колеса машин. Как живут сегодня лошади?
***
Блестевший в голубоватом зимнем свете иней, облепил ветви деревьев. На разлапистых елях громоздились белоснежные пушистые шапки. Зима выдалась лютой, снега выпало много. Лесным обитателям не хватало корма, они стали частыми гостями у окраин деревень. Нет, нет, да и увидят селяне то лося, то лисицу, а то и волк заглянет. Тёмными промозглыми ночами тишину в лесном краю взрывал волчий вой. Грустную песнь затягивал вожак, затем к нему, словно церковный хор, присоединялись остальные члены стаи. Многоголосый и протяжный вой не давал уснуть до самого утра. На излёте зимы, когда ночь и день равны по продолжительности, волки рыскали по округе в поисках пропитания.
Коротким зимним днём на ферме стояло удивительное безмолвие. Было слышно, как трещат от мороза деревья. В такой холод едва успеваешь подкидывать дров в печь. Всё село жило предвкушением весны, предвкушением живительного тепла. Маленькое поселение насчитывало десять дворов с деревянными, покосившимися от старости, домиками. Снежинки, усыпавшие дома, мерцали и переливались на солнце, словно разноцветные огоньки на новогодней ёлке, создавая хороший сюжет для лубочной картинки.
Из труб валил белый дым, казалось, он мог застыть от стужи. Хозяйка одной из избушек, стоявшей ближе всех к лесу, растопила печку и готовила сытные пироги. Волки, привлечённые мясным духом, подошли к границе, что отделяла избу от леса. Небольшая стая затаилась в опасной близости. Двигались они почти бесшумно. Матёрый серый волк, тот, что постарше, почитаемый стаей, как вожак, шагнул вперёд, ведомый густым запахом. Хищник выглядел самым крупным. У него были большие лапы, серебристая шкура. Вожак спокоен и собран, он медлил – выходить пока рано. Они устроились наблюдать и ждать, появится ли человек. Их ожидание длилось недолго. Вожак устремил свои янтарно-жёлтые глаза к горизонту. Словно призраки, сплетённые из морозной голубой дымки, две фигуры приближались к избе.
Старый всадник ехал на жеребце, напевая лихой мотив. Подъехав к дому, он спешился и в поводу повёл жеребца к конюшне. Волк буравил взглядом коня и человека, который твёрдой поступью зашёл во двор. Затаив дыхание, вожак выжидал. Старик не замечал угрозы, притаившейся среди сосен, а конь напрягся и не желал идти в денник.
Улучив момент, вожак бросился на них с оскаленной пастью. Человек, испугавшись, оцепенел и выпустил поводья из рук. Конь отвечал выпадом, чем ошеломил дикого зверя. Но волк не ушёл, лишь прижавшись низко к холодной земле, и, злобно скалясь, рычал. Жеребец рыл копытом колючий снег и настороженно фыркал, из его ноздрей вырывался горячий влажный пар. Казалось, это противостояние хищника и его жертвы продолжалось вечность. Волк не сводил взгляда с грациозной шеи скакуна, он замер, готовый к нападению. Конь успел увернуться, когда вожак с утробным рычанием набросился на него.
Он атаковал снова и снова. Жеребец встал на дыбы, ещё немного и его копыта опустились бы на серую голову волка, который обнажив зубы, отступил, однако не сбежал. Конь не тронулся с места, прижав уши к голове. Противники выжидали, кто же уступит первым. Терпение закончилось у волка, он вновь бросился в атаку, но жеребец упредил его и ударил серого бродягу в бок. Жалобно заскулив, вожак поджал хвост и поспешил скрыться в бору, укутанном снегом. Старец до сих пор пребывал в замешательстве, и совершенно забыл о ружье, что хранилось в сарае.
– Умница, молодец Пегас, – хозяин ласково потрепал коня за гриву.
Пегас – пятилетний жеребец гнедой масти. Его окрас был тёмно-коричневым, как горький шоколад. Конь принадлежал к малочисленной вятской породе, оттого держался гордо и обособленно. Благодаря своей энергичности и выносливости, такие лошади высоко ценились в старину. Пегас был невысок ростом, но крепок сложением и коренаст: широкая холка, короткая шея, прямая спина и средние по длине ноги с небольшими копытами. Голова посредственного размера, широколобая с прямым красивым профилем, большими ганашами довершала экстерьер. Из-под роскошной чёрной гривы выглядывала пара добрых блестящих глаз.
Старик взял Пегаса годовалым жеребчиком, на замену умершей от старости кобыле Фиалке. Построил собственноручно для него вместительный и светлый денник, смастерил тёплый деревянный настил и сделал окошко, чтобы Пегас видел дневной свет, любовался жизнью вокруг. Что и делал гнедой, обладавший живым и любознательным характером. Ему было интересно всё. Он рос быстро и нередко показывал свой нрав. Старик нянчился с ним и выпестовал его, будто он приходился ему внуком. Никогда не привязывал, когда жеребёнок отдыхал. И редко использовал седло, чему Пегас был несказанно рад. Старик пользовался седлом только для дальних конных прогулок.
Хозяин тревожился о Пегасе, завернул его в шерстяную попону, и, бережно взяв за чумбур, повёл в стойло. Скотный двор их хозяйства состоял из одной коровы с телёнком, пары гусей, десятка кур и свиньи с поросятами.
Незаметно сгустились сумерки. На широком синем полотне неба, словно пришитые алмазы, блистали звёзды. В морозной тишине потрескивали деревья. Где-то в глубине леса раздался одинокий тягучий вой. Напуганные столь яростным отпором, волки не подходили близко к деревне.
Зимой все дни похожи. Рано утром, когда до восхода солнца было ещё далеко, в хлев заходила хозяйка. Старушка, закутавшись в шаль и телогрейку, доила только отелившуюся корову, затем отпаивала телят, а оставшееся молоко сливала в ведро и уносила в избу. Она задавала много сена и комбикорма своей любимой коровушке. Чуть позже приходил старик, он кормил гусей, кур и свиней, но с большим удовольствием он заботился о своём любимце Пегасе. Для коня он держал в кармане какое-нибудь лакомство: разрезанную вдоль морковь; яблоки, припасённые с осени; подсушенный хлеб; диковинные сухофрукты, особенно любимый жеребцом банан или кусочек рафинада.
Животные были вдоволь накормлены, а потому не боялись мороза, что установился после крещения и держал свои позиции уже второй месяц к ряду.
Старик отпускал Пегаса погулять в огороженный загон, укутав в попону, но не выпускал за ограду и наблюдал за конем. По обыкновению, гнедой прогуливался, добывал себе корм под снегом или просто купался в сугробах. Старик в это время убирал в хлеву, чистил денник. Зимой в деревне тихо, изредка кто-то проезжавший на буране, тревожил старожилов. Старуха пекла пироги, варила супы и готовила фураж для скота. Вечером, покончив с дневными заботами, старая чета устраивалась перед телевизором. Много времени они проводили в обществе друг друга, подолгу молчали, потому что все слова уже давно сказаны.
– Скорее бы прошла зима, здесь так хорошо в летнюю пору, – промолвила старуха, прервав долгое молчание, любовно посмотрела на седовласого старца, своего верного мужа и мечтательно улыбнулась, вспомнив, как красива степь летом.
Улыбка коснулась обветренных губ старика, когда он подумал о широких степных просторах, до которых рукой подать. Студёной ночью покоится степь под глубоким снежным саваном, ожидая возрождения после зимней летаргии.
***
Некогда процветавшее крестьянско – фермерское хозяйство закрылось. Раньше здесь производили говядину, свинину, выращивали гусей, куриц, делали вкуснейшую во всей области колбасу. Также на плодородных землях выращивалось множество сортов пшеницы и ржи, а рядом располагалась коневодческая база. Здесь продолжительное время трудилось больше сотни работников, они ухаживали за скотом, заготавливали корма. Но годы шли и юное поколение, чуть подрастая, покидало родные места. Ехали покорять города, искать лучшей участи. Когда остались только старики, стало ясно – Сорочкино умирает и совсем скоро будет существовать только на карте.
Предыдущая осень была скудной на урожай. Старик запас ничтожно мало сена для скота. Его заготовок едва хватило, чтобы перезимовать, весной комбикорм и овёс пришлось докупать, на это ушли последние деньги. Старик ездил в город, на рынок, чтобы продавать консервы, которые остались после зимы. Он складывал в большой рюкзак щедро приправленную пряностями колбасу, изготовленную супругой по старинным рецептам, доставшимся ей ещё от матери, собрал соленья в дорожные сумки. Позаботившись о Пегасе, он отправился на автобусную остановку. Потом торговал на рынке, где многие предприимчивые люди предлагали свой товар. Обычно это приносило небольшой, но стабильный доход. А сегодня никто особо не интересовался консервами и колбасой, поэтому старик заработал сущие гроши.
– Я нынче мало продал твоих сливовых компотов, лишь три колбаски купили, когда я скинул цену, – сокрушался он.
Хозяйка поставила перед ним тарелку с дымившимся супом. На столе громоздились румяные, ещё горячие пирожки, малосольные огурцы и крынка свежего молока.
– Нам нужно чем-то платить за корм, за аренду машин. У нас просто не хватит денег. Может, переедем к детям. Ведь старший – то зовёт к себе, – предложила женщина.
– Ну что ты такое говоришь? Как я могу бросить, то над чем годами работал. К тому же, я не хочу отдавать кому-то Пегаса.
– Но я ведь продала уже половину своих кур и козу, – упрекнула его старуха. – Продадим коня, на него заглядывается Зинаида Головина.
