Ярослав. Том 3. Консул Руси

Предисловие

Наш современник ехал на фестиваль военно-исторической реконструкции, а приехал в Гнездово IX века. Правда, его тут называли проще – Гнездом. Понимая, что деваться ему особенно некуда, Ярослав решает построить в этих краях свое казино с блек-джеком и похотливыми пуританками.

Преодолевая многочисленные сложности и противодействия среды, наш герой с горем пополам построил крепость и собрал более-менее значимую дружину. Также он занимался развитием ремесла. Лихорадочно искал продовольствие для растущего как на дрожжах городка. И пытался укрепить свою власть, что в условиях насквозь варварского общества крайне непросто. Одновременно с этим у него «появились» родственники из Византии, благодаря которым он оказался втянут в смертельно опасные интриги при дворе. Ведь его признали бастардом покойного Василевса Феофила. Так просто звезды легли. Ведь он похож на мнимого отца, а политической оппозиции действующей власти нужен формальный лидер для их игрищ.

Чтобы разрешить весь ворох противоречивых вопросов, Ярослав решает воспользоваться уже готовой франшизой Римской империи. Старой еще. Языческой. Которая, в отличие от позднего христианского варианта, была весьма продуктивна и эффективна. Из-за чего вступает в противоречия с Византией и хазарами, которые придерживаются аврамических религий: никейского христианства и иудаизма. Ситуация накаляется. Но он все равно идет выбранным путем.

А потом на этот праздник жизни подтягиваются и представители халифата и латинского христианства, которые имеют свои виды на парня, который в международной политике проходил как вероятный наследник Василевса – Вардана I^[1]. И они тоже, как и оппозиционеры, желали разыграть эту карту, только уже в свою пользу. Тем более что именно Ярослав оказался повинен в дискредитации папы, подсказав ребятам из Византии факт подложности Исидоровых декреталий^[2]. Да и к усилению активности викингов в Северном море руку приложил.

Финалом всей этой истории стало то, что Ярослав разбил собранную против него хазарами коалицию. И победил, удержав за собой стратегически важный участок Днепровского торгового пути. Сохранил свое влияние на восточных кривичей и сумел мало-мальски найти общий язык с хазарами, вынудив тех к переговорам.

Но главное – Ярослав сумел стать верховным правителем Гнезда, переименованного в Новый Рим. Консулом Нового Рима! А также умудрился закрепиться как дукс^[3] Венедии, как в византийских документах начали называть земли славян. Да, все это авансом, но…

Шесть лет пролетело незаметно. И Ярослав наконец-то смог попытаться заняться хозяйственными делами, которых накопилось чрезвычайное множество. Но дадут ли ему это делать обстоятельства и соседи? ^{ему это делать обстоятельства и соседи?}

Пролог

864 год, 3 февраля^[4],

Я

рослав сидел в комнате и наблюдал за тем, как его старший сын старательно выводит цифры мелом на деревянном щите, выкрашенном в черный цвет. Константину^[5] было уже пять лет, и консул Нового Рима начал заниматься с ним, не пуская его рост и развитие на самотек. Его отчаянно угнетала одна мысль о том, что его дети окажутся вполне обычными для эпохи дикарями. Возможно, и с крошечным налетом цивилизованности, но не более того. Еще более того он опасался попадания их под влияния греков или латинян…

– Хазарский посланник прибыл, – тихо произнес вошедший слуга, стараясь не отвлечь маленького Константина от упражнений.

– Что-то случилось?

– Видимо, да. Но он хочет говорить с тобой.

Недовольно поморщившись, Ярослав встал. Дал супруге, что присматривала за этим импровизированным классом, указания. И вышел вслед за слугой. Оставив Пелагею надзирать над занятиями этих ребятишек. Именно ребятишек, потому что кроме Константина здесь сидели и занимались дети лояльных нашему герою старейшин. Не все, разумеется, а только подходящие по возрасту. Достаточно юные для того, чтобы их сознание еще можно было качественно переформатировать.

– Доброго дня, – поприветствовал консул посланника.

– О великий! – поклонившись, начал лепетать этот человек, долго и вдумчиво нахваливая и прославляя нашего героя.

– Хватит! – прервал его Ярослав. – Говори по делу! Что случилось?

– Хорезмшах помог огузам заключить союз с половцами. После чего они сообща нанесли поражение моему великому кагану.

– Он жив?

– К счастью. Но вынужден отойти за Дон.

– Огузы заняли междуречье Дона и Волги?

– Да, о великий! И мой господин опасается, что вскоре они прорвутся за Дон. Ему сложно их сдерживать.

– Он просил что-то еще передать?

– Мой господин просто просил тебя предупредить об угрозе, что нависла над Днепром.

– Ему нужна помощь?

– Он призвал на помощь своих данников – печенегов и думает удержать Дон с их помощью. Больше всего он опасается, что халифат выставит на его поддержку еще какие отряды.

– Значит, он думает, это халифат отправил войска хорезмшаха?

– Да, о великий. Ему доносили о том, что к хорезмшаху прибыл гонец от халифа незадолго до выступления его армии в поход.

– Ясно, – кивнул Ярослав. – Ступай. Тебя накормят и дадут место для отдыха. Мне нужно время, чтобы подумать над ответом твоему господину.

Гонец откланялся и удалился со слугой. Ярослав же вернулся к детям, которые в его отсутствие слегка расшалились. Но наш герой не стал их останавливать или как-то отчитывать. Просто прошел и сел, одним своим присутствием наведя порядок. Ему было нужно подумать…

И так дел хватало, а тут еще эта проблема. Он не думал, что хазар так быстро потеснят. И напрочь не помнил – как оно все было в реальности. Кроме разве что уверенности в том, что огузы с половцами враждовали. Да и Хорезм вроде как так далеко в походы не ходил.

– Да… дела… – тихо, едва слышно пробурчал Ярослав.

Лезть в эти степные разборки ему не хотелось совершенно. Не до них. Он очень надеялся на то, что Захария и его наследники сумеют сами справиться. А он их поддержит взаимовыгодной торговлей. Но, к сожалению, так благостно не выходило.

Немного поблуждав взглядом, он уткнулся в толстую тетрадь в толстом кожаном переплете, подшитую из бумаги^[6]. Обучение сына, которым Ярослав занимался, вынудило его втянуться в не самые приятные для него дела. И прежде всего засесть за большое количество вдумчивой писанины.

Одна проблема тянула другую.

Делопроизводство и какие-то записи в городе велись на нерегулярной основе и на каком языке придется. Больше, конечно, на греческом из-за наличия у Ярослава на службе грамотных греков. Но это создавало большие проблемы в перспективе.

Когда наш герой занялся обучением сына, он вынужденно задумался о том, что будет дальше. Не через год, не через десять лет, а дальше. Совсем дальше. Из-за чего занялся не только обучением сына, но и сыновей наиболее влиятельных и лояльных ему старейшин города.

Но обучать чему?

Ведь местный славянский язык письменности не имел. А без писанины никакое обучение никуда не уйдет. Да, можно было заставлять всех этих ребят учить греческий и уже на нем преподавать. Но это было слишком сложно и в перспективе очень неудобно.

Ярослав был в курсе, что примерно в это же самое время в Великой Моравии и Болгарии византийские священники работали над созданием алфавитов для перевода Святого Писания на местные славянские языки. В Моравии вроде как уже сочинили что-то наподобие глаголицы, а в Болгарии пока еще пользовались архаичным письмом, что бытовало у булгар с VI века – те самые болгарские руны, которые некоторые исследователи принимали за славянские, напрочь забывая, что болгары, то есть булгары, в VI веке – это тюркский кочевой народ, который еще не ассимилировался местным славянским населением севера Балканского полуострова.

Впрочем, не суть. Главное, что кириллицы еще не было, а глаголица делала свои только первые шаги^[7], да и то – где-то за тридевять земель. А Ярослав ждать не мог. Поэтому он буквально на коленке слепил что-то в духе вполне привычной для него кириллицы.

Огонька добавляли два нюанса.

Прежде всего то, что на дворе был 864 год и славянский язык был совсем другой, нежели русский в XXI веке. То есть имели место и сверхкраткие гласные – так называемые редуцированные, и йотированные назальные согласные, и другие нюансы.

Второй нюанс заключался в том, что Ярослав не был филологом и имел представление о языке самое общее. Он учил и старославянский, и койне, и латынь, и стародатский. Из-за чего определенное представление о грамматике, фонетике и прочих подобных вещах имел. Но очень общее.

А проблем решать приходилось много. Например, нужно было сделать выбор в пользу того, как организовывать алфавит. И после некоторых колебаний Ярослав решился выделить для каждого звука, как монолитного, так и дифтонгического, свой символ. Чтобы записи короче получались, писалось быстрее, а бумага экономилась. Да, непривычно вышло. Но вроде как перспективно. Получилось почти сорок букв. И таких проблем да сложностей имелась масса, хотя на первый взгляд их и не заметишь…

Взять те же символы. Какие использовать? Выдумывать свои? Или пользоваться чем-то готовым? А если чем, то почему? Ну и так далее. Та еще головоломка. Однако он ее решил довольно быстро. Просто махнул рукой и взял основной массив символов из греческого языка, а тех, что не хватило, позаимствовал из латыни и собственно старославянских график: глаголицы и еще не придуманной кириллицы.

И вот теперь, слепив алфавит, он был вынужден заниматься написанием разного рода учебных текстов. Рукописных. Начал с букваря, в котором все выдуманные им буквы описал, а также цифры с принципами записи чисел в позиционной десятичной системе счисления и знаки всякие вспомогательные: препинания, математических операций и прочее. А потом перешел к арифметике. И вот теперь потихоньку заполнял тетрадку хрестоматии – для чтения ребятишек. Куда записывал разного рода простые, но занимательные истории, шутки, сказочные эпизоды и прочее. Все что мог вспомнить. А вспоминал он разное, в том числе и эпизоды о всякого рода эльфах, гномах, тифлингах, драконах и так далее. Очень просто изложенные. Очень кратко. Но все же.

Сын продолжал что-то делать у доски, высунув язык от усердия, что-то выписывая, остальные ребятишки вертелись, но не сильно, а Ярослав, чуть помедлив, потянулся к этой тетрадке – будущей хрестоматии и углубился в чтение. Ему хотелось отвлечься. Просто отвлечься и подумать. Потому что в голове прямо сейчас у него вертелся какой-то ураган из мыслей, в том числе и довольно противоречивых.

Вся эта история с союзом огузов, половцев и подданных хорезмшаха ему совсем не нравилась. Хуже того, она ему все планы ломала. Он ведь не собирался в ближайшее время воевать со степью. Совсем не собирался. Помогать хазарам – да. Помогать им укреплять оборону по Волге и Дону – да. Но самому воевать – нет. Бегать по выжженному ковылю за нищими степными разбойниками – удовольствие ниже среднего. То, что он справится, он не сомневался. Вопрос был в целесообразности. Это ведь столько сил… столько времени… столько впустую слитых ресурсов…

Часть 1
Суп с раками

– Сойдись со мной в поединке! Я Ронвид из Малого Луга, связанный священным обетом…

– Сочувствую.

Ронвид, Геральт из Ривии

Глава 1

864 год, 2 мая, среднее течение Западной Двины

Ярослав вдохнул приятный речной воздух и улыбнулся.

– Смотри-ка, нас уже встречают! – хлопнув его по плечу, заметил Бьёрн, а потом указал рукой на толпу «лесных бомжей», которые пытались кое-как поставить стену щитов силами практически ничему не обученного племенного ополчения. Это выглядело забавно. Даже для викинга, в среде которых строевая подготовка не практиковалась. Но уж что-что, а стену щитов они были привычны строить. Во всяком случае, посредством военных вождей, знающих толк в своем деле. Опытные.

– Боя не будет, – усмехнувшись, констатировал наш герой.

– Как так-то? Смотри, как они настроены. Им твое предложение явно не по вкусу.

– Предлагаю спор.

– Иди Фенриру в гузно со своим спором! – смешливо фыркнул Бьёрн. – Я уже один раз проспорил, когда был абсолютно уверен в своей правоте. А тут даже не стану пытаться…

Бьёрн проспорил. По прошлому году и проспорил. Говорил, что Ярослава один Харальд Косматый раскатает в тонкий блин, а уж в союзе с хазарами от него и мокрого места не останется. Однако нет, не вышло. Харальда правитель Рима… хм… тогда еще Гнезда, вынес играючи. А хазар не только разбил самым сокрушительным образом, но и поставил в безвыходное положение во время битвы семи воинств.

В какой-то мере ТАКОЙ успех Ярослава был случаен. Тщательно подготовлен, но случаен.

Сначала он разбил кагана у восточных ворот. Простая провокация, но каган на нее повелся. Видимо, не понимал возможности тяжелой пехоты. Он ведь с ней никогда не сталкивался, а рассказы про величие римских легионов для него проходили в формате сказок для детей. Однако сообразил, что к чему, очень быстро и даже конницу в бой не ввел.

Второй раз каган уже так не повелся на такую примитивную провокацию. И вместо атаки перешел к обороне, предлагая Ярославу отойти от стен со стрелками и предпринять натиск уже самостоятельно.

Но, когда наш герой подошел к стене щитов племенного ополчения, что стояло в западном лагере, надежды на легкую победу у него не было. Он был уверен – придется вступить в жесткий контакт. Будут потери. Возможно, большие. Однако своего он добьется. Но тут удача повернулась к нему самой сексуальной стороной, и парень не стал теряться.

Сначала со стороны леса вышло племенное ополчение восточных кривичей – второе воинство. Он его нанял, а не призвал как союзников, заплатил, выдав каждому клееный щит, клееный шлем^[8] и легкое копье. И они вышли. Охотно вышли, плюнув самым энергичным образом на какое-то роптание недовольных.

Потом подтянулся отряд греческих наемников, что прислали ему в поддержку родственники, – третье войско. Они выходить не хотели поначалу, тем более что наш герой их специально не брал в поле, ибо не доверял. Но, увидев приближение непонятного отряда викингов, наемники выдвинулись, дабы прикрыть Ярославу спину и себе будущее. Ведь если Ярослава разобьют – им несдобровать. Но викинги оказались своими. Это Бьёрн привел своих союзников, чтобы если не помочь нашему герою, то хотя бы похоронить его с почестями. А увидев обстоятельства и верную победу его, охотно присоединился к общему празднику, став четвертым войском.

Пятым войском, что выдвинулось на поддержку Ярослава, стало ополчение тогда еще Гнезда. Их тоже вдохновил факт безусловной победы. Шестым войском оказались греческие добровольцы из числа экипажей кораблей, которых вывел представитель Василевса. Ну как же к верной победе не примазаться? Седьмым же войском оказались хазары, которых окружили и поставили в откровенно безвыходное положение.

Бьёрн тогда подивился ситуации. Но слово свое сдержал и по весне пришел к Новой Трое, где уже ждал Ярослав, да присягнул ему на верность и службу со своими людьми. ТАКАЯ победа, по его мнению, не могла случиться без личного участия богов. А значит, служить ТАКОМУ человеку – честь. Его сыновья и прочие люди согласились с ним. И даже более – пока он резвился в Северном море – отряд его разросся. Так что вместо пяти больших драккаров на слияние Каспли и Западной Двины подошло девять кораблей – к Бьёрну присоединилось еще четыре небольших отряда.

Дальше Ярослав со своими людьми загрузился на корабли и спустился по реке до ее среднего течения. Дабы навестить западных кривичей. Получилось очень плотно и тесно набиваться в драккары. Словно кильки в бочке. Но плыть недалеко и отдыхать можно на берегу. Так что – нормально. Викинги и сами так иногда поступали, когда требовалось быстро перебросить крупный отряд на небольшое расстояние вдоль берега.

И вот – они прибыли.

Западные кривичи не стояли у самой воды. Нет. Они выбрали довольно просторный заливной луг и заняли небольшую возвышенность. И встали там, упершись флангами в лес. Чтобы не обойти их было.

– Тишь на полях нильфгаардской страны, Эмгыр-император наделал в штаны… – задумчиво произнес Ярослав по-русски, рассматривая это воинство, что против него собралось.

– Чего? – не понял Бьёрн. – Я по-вашему не шибко разумею. – Потом он скосился на стоящего рядом с ним славянина, и тот тоже пожал плечами, дескать, ничего не понял. Напрягся. И, повернувшись вновь к Ярославу, спросил: – Ты на каком наречии хоть говорил?

– Смешно говорю. Ты сам видишь, что происходит?

– Ну… к драке, стало быть, собрались.

– Они боятся.

– С чего ты взял? По-моему, встали толково.

– Они встали глупо. Мы высадиться спокойно можем. А это недопустимо. Мы были бы слабы во время высадки. А так…

– Но их больше.

– И хазар было больше, и ребят Харальда. И что? Они-то уж точно про это знают. И надо быть настоящим поленом, чтобы считать себя лучше, чем та толпа, собранная хазарами, или тот отряд, что привел Харальд. Здравого объяснения для их поступка я не вижу. Но, если допустить, что они боятся, все становится на свои места.

– Думаешь, драки не будет?

– Думаю.

Бьёрн промолчал, лишь подозрительно посмотрел на своего сюзерена. Он и раньше замечал, что тот иногда говорит что-то на никому не известном языке. Изредка. Но по большей части очень складно все звучало. Как магическое заклинание. Вот и сейчас. Этот опытный викинг не раз обсуждал эту особенность со знающими людьми. И все они в один голос говорили, что Ярослав «слово знает», то есть владеет какой-то магией либо умеет призывать на помощь высшие силы.

В его и их представлении этот странный византиец где-то обучался чародейству. И весьма опытен в нем. О том все говорило. И выживание при страшном отравлении. И его победы, в которых он был словно заговоренный. И хорошее знание старины, о которой уже никто не помнит. Причем детальное. Откуда он о ней знает? Вестимо – с духами общается и те ему рассказывают.

Сейчас же Бьёрн смотрел на войско западных кривичей и не понимал, с чего Ярослав взял, что они драться не станут. Вот – нахохлились и ощетинились копьями, прикрылись щитами и встали так, чтобы насмерть стоять. А этот византиец улыбается… смеется… называет их трусами… Почему? Может быть, он вновь призвал высшие силы на помощь? Но почему они ему помогают? Боги, как известно, скупы на помощь. А тут… словно родной…

И пока он размышлял, корабли подошли к берегу, и легионеры Ярослава начали десантироваться.

Легионеры…

Сам Бьёрн не понимал, что такого сакрального в этом слове. Но франкский аббат, которого он этой зимой взял в плен, был потрясен его словами. Да и ромейцы, как он помнил, смотрели на бойцов Ярослава очень странно. Впрочем, это Бьёрна мало волновало. Ему хватало того, что ребята выглядели ОЧЕНЬ опасно. Как выучкой, так и снаряжением. Пожалуй, опаснее их не было никого в известном ему мире. Тут и строй крепко разумеют, и при движении его не теряют, и работают очень слаженно. Но главное – у каждого кольчуга, да не простая, а с «накидкой», пришитой на спине и застегивающейся спереди, которая усиливала грудь, плечи и верх спины двойным слоем кольчуги. Ее надевали на крепко стеганный толстый халат, из-за чего этот доспех намного лучше защищал не только от обычных ударов, но и от стрел, да и копье ее уже не так легко пробивало.

На голову надевался шлем. Клепаная полусфера с могучей маской, словно выросшей из двух нащечников. Достаточно жесткой и крепко приклепанной, чтобы копейный удар, идущий в лицо, соскальзывал в сторону. При этом ни обзору, ни дыханию она не мешала, так как имела сверху обширное окно с дополнительными вырезами под боковое зрение. И окно это закрывалось довольно крупным козырьком. Чуть голову наклонил – и все – во фронт не пробьешь. Уши были открыты, чтобы лучше слышать приказы. Но и их прикрывали от соскальзывающего оружия небольшим бортиком. А шея защищалась сегментным «рачьим хвостом», не мешающим задирать голову вверх. При этом шлем очень надежно крепился на голове с помощью V-образных подбородочных ремней и имел регулируемую подвеску типа «парашют», удерживающую металл на удалении от головы.

В руках у бойцов Ярослава были прекрасные клееные щиты. На ногах – очень классная, подбитая гвоздями обувь, позволяющая им крепко стоять на ногах и держать позиции. Да и с оружием у них все выглядело неплохо. Короткие колющие мечи, метательные копья – пилумы, подсумки с легкими дротиками^[9]. Плюс в кораблях было запасное вооружение – обычные легкие копья. На всякий случай.

А еще у Ярослава были лучники с крепкими византийскими луками, дополненными накладными магазинами, вмещающими по пять стрел^[10]. Что позволяло выдавать в моменте очень высокую скорострельность.

В общем – сила.

Конницу свою Ярослав не брал. Места для нее на кораблях не было. Но это с лихвой компенсировалось командой поддержки из викингов, что шли с Бьёрном. Их пока не выгружали. Они должны были подтянуться в случае какой-то опасности. Поэтому, пропустив легионеров, они собрались у бортов и принялись наблюдать за происходящим шоу.

Быстро построившись, Legio I Venedica^[11] выдвинулся в сторону притихших западных кривичей.

Те молчали.

Просто стояли в стене щитов и молчали. Не роптали, но и не кричали. Даже когда, построившись, на них пошли легионеры, твердо удерживая строй.

Сошлись шагов на сто. Замерли.

Ярослав вышел вперед и, подойдя шагов на тридцать к западным кривичам, произнес:

– Почто вы вышли против меня? Али враг я вам?

– А не враг? Вон – с дружиной пришел! – крикнул кто-то.

– Я волхвов Перуна вам посылал, чтобы сказали – иду предлагать вам свою защиту!

– Брешешь! И волхвы брешут! – выкрикнул тот же голос.

– А ты иди сюда, в круг. Да покажи перед лицом богов, что я брешу. Или как за спинами людей прятаться – там и покричать можешь?

Тишина.

Ярослав немного помолчал, окинув ополчение взором.

– Вы все знаете, что я по осени побил Харальда Косматого и хазар, которых привел сам каган. Побил сильно. И людей почти не потерял. Харальд шел поработить ваших родичей восточных. А хазары просто собирались все разграбить и разорить. И я отбил их. И ныне привел вам свою дружину, дабы показать ее. Чтобы вы смогли на них посмотреть.

– А если мы не хотим?

– А ты сюда иди. Давай. Вот ты не хочешь – ты и выходи.

– А чего я?

– Так покажи при всем честном народе, как ты защищать своих родичей станешь.

– Ты нам не родич!

– Зато моя жена – родич. И сыновья мои – родичи. А ты болтливый, язык не заговаривай. Сюда иди. Да покажи, чего стоишь. А то языком мести – не бревна ворочать. Любой дурачок может. Али боишься?

Снова тишина.

Потом Ярослав предложил выйти против него трем лучшим воинам разом. Но никто не согласился. О том, какая у него репутация, все прекрасно знали.

И, наконец, подразнив да поездив по ушам, наш герой предложил все решить сходкой самых уважаемых людей западных кривичей. Вот как раз тех, что пришли сюда с оружием в руках. Ибо голоса достоин только тот, кто готов защищать свое и своих.

Так или иначе, но уломал.

Драться с ним никто не желал. Да, племенного ополчения было много. Но Ярослав держался очень уверенно. Дружина его была упакована по местным меркам очень представительно и двигалась слаженно и крепко. Она пугала их. И он их пугал, а точнее, его репутация непобедимого военного вождя.

Так что после, наверное, часовых прений уговорились о том, чтобы западные кривичи заключили с ним такой же договор о защите, что и восточные, выставляя рекрутов и платя налог кормовой на их содержание.

– Неплохо вышло, – устало произнес Ярослав, присаживаясь к костру Бьёрна.

– Неплохо? Ты это называешь неплохо? – удивился он. – Ты их просто заболтал!

– Не только я, – подмигнул ему Ярослав. – По осени к ним волхвы Перуна ходили. Их, конечно, прогнали с их предложением. Но сказать-то они его сказали. Вот – всю зиму да весну эти ребята и думали. Я вообще думал – не решатся выходить. Я ведь уже давно к ним пытаюсь клинья подбить. То жрицу Макоши отошлю. То волхвов Велеса их приглашу. То еще как.

– Так, а чего они вышли тогда?

– У западных и восточных кривичей вражда старинная. Не на ножах, но даже свадьбы не играют и торга почти нет. А тут выходит, что теперь они заодно будут. Они бы и не согласились, если бы я со своей дружиной не пришел. Выбор-то у них не великий был. Или драться со мной, или принимать предложение. Драться со мной им не хотелось намного больше. Но гадить, конечно, будут. Недовольных исходом этого слета хватает. Гадить. Тихо. Открыто-то не решатся.

– Да Локи им в печенку! – хохотнул Бьёрн. – Это получается, ты племя воедино свел?

– Не все. Но да северные кривичи далеко живут. У озер^[12]. Мне пока с ними связываться не с руки. Потом. Сейчас с этими разобраться нужно. И другие окрестные племена в единый кулак собирать.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы сила большая была. Хочешь мира – готовься к войне. Тогда на тебя никто не рискнет нападать.

– Так ты хочешь мира?! Ты?! – воскликнул Бьёрн и захохотал заливисто, до слез, покраснев от переизбытка эмоций, как вареный рак.

Ярослав же не стал ему возражать. Пусть считает шуткой. Всем подряд ведь доказывать не станешь, что ему все это Средневековье уже поперек горла. И что он с удовольствием бы вернулся обратно в XXI век. И никогда бы больше не занимался реконструкцией. Никогда. Наелся. Досыта. До тошноты. Но дороги назад не было. И он был вынужден развивать бурную деятельность, дабы обеспечить хорошую жизнь если не себе, то хотя бы своим детям или внукам…