000
ОтложитьЧитал
Глава 1. Обыкновенный дракон
– Какой он? – спросила я, когда мы уже шли по коридору, встречать маркграфа.
– Обыкновенный дракон, – ответила мать-настоятельница.
Я усмехнулась. Обыкновенный дракон! Как вам это нравится! А есть еще и необыкновенные драконы?
– Слышу, – тут же ответила мать-настоятельница. – Неправильно выразилась. Он – обычный дракон.
Она шла впереди меня, не оглядываясь, но я все равно состроила покаянную гримаску. Я ни разу не видела драконов, и понятия не имела, как они обычно выглядят.
– Веди себя перед ним прилично, Виенн, – сказала вдруг мать-настоятельница, и тут я обиделась.
– Что значит: прилично? Матушка Беатриса, разве я когда-то вела себя неприлично?
– В том смысле, что попридержи нрав, – посоветовала она и больше никаких разъяснений не давала.
Милорд Гидеон, маркграф де Венатур, был драконом. Они все были драконами – король, герцог Палладио, герцог Мастини. После того, как они захватили власть в Салезии, драконов объявили высшими существами, и из чудовищ ночи они превратились в светочи народа.
Политика нас не касалась – в монастыре думают о небесах, а не о милости королей, но маркграф щедро жертвовал на нужды церкви и решил посетить наш монастырь. С подарками, разумеется. Матушка настоятельница за три дня до его приезда отправила всех сестер убирать двор и церковь, а сегодня, когда ожидалось появление «светоча», все были на ногах еще до рассвета.
Мне до поздней ночи пришлось гладить куколь матушки Беатриса, поэтому на утренней службе я украдкой зевала в кулак, но когда доложили, что караван маркграфа уже появился из-за поворота, сон сняло, как рукой.
Теперь мы торопились приветствовать дракона у ворот, и я сгорала от нетерпения, не зная, что мне предстоит увидеть. Все-таки, три года в монастыре – это очень, очень скучно. И если бы не книги, я зачахла в этом унылом месте через два месяца. А тут такое развлечение!
Нас собрали во дворе, ворота распахнули настежь, и настоятельнице передали душистое масло в плоской чашке и серебряный кубок со святой водой. Мать Беатриса торопливо прошептала над ними молитву. Похоже, она тоже волновалась.
Я стояла за ее правым плечом, одетая, как и остальные сестры, в коричневое балахонистое платье, перетянутое вместо пояса веревкой. На голове у меня был белый платок, глухо закрывающий волосы, и коричневое покрывало. Меня невозможно было отличить от остальных, кроме как…
Лошадиные копыта зацокали по мосту, раздались звонкие переливы рога, а потом в наш двор вошли знаменосцы, державшие штандарты маркграфа – черный дракон на зеленом полотнище. Мы поклонились, но я позволила себе взглянуть из-за локтя настоятельницы – чтобы не пропустить появление «обыкновенного» дракона.
Его я узнала сразу – он ехал на вороном коне, одетый в черный камзол, расшитый серебром, и в зеленый плащ, который спускался до самых лошадиных бабок. Одну руку дракон упер в бок, и его поза, и само выражение лица – снисходительное, самодовольное, грозное – показывали, кто хозяин на наших землях. Ощущение силы, опасности исходило от него. И даже возможность встретиться с ним взглядом вдруг повергла в ужас. Я поспешно опустила голову и поняла, какими безумными были наши люди, раз собирались победить драконов.
Но выглядел он вполне по-человечьи – смуглый, черноволосый, черноглазый. Он был очень широк в плечах и, наверное, высок ростом, но пока сидел в седле – рост не определишь.
«Нет на земле подобного ему, – вспомнила я слова священного Писания, – он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».[1] И маркграф, в самом деле, был таким.
– Рады приветствовать вас, милорд, – настоятельница шагнула вперед, протягивая дракону серебряный кубок, и я, по привычке, шагнула следом.
Никто не решился меня удержать, но сама я пожалела, что привлекла внимание. Люди из свиты маркграфа тут же посмотрели на меня, повернув головы, как один.
Опустив глаза, я еще раз поклонилась, а мать-настоятельница продолжала:
– Испейте святой воды, помажьте чело благоуханным миром, милорд Гидеон, да благословят нашу встречу небеса!
– Рад видеть тебя, матушка Беатриса, – сказал дракон. – Давай сюда свою воду.
Я осмелилась поднять глаза и увидела, как дракон одним махом опорожнил кубок со святой водой, а потом макнул палец в масло и помазал себе лоб – небрежно, и так же небрежно принял благословение.
– Признаться, мои люди подустали в пути, – сказал он, спрыгивая с коня и бросая поводья подбежавшему слуге. – Нам бы поесть и отдохнуть, а потом посмотришь, что я привез.
– Ваша щедрость всегда была благом для нашего монастыря, – сказала мать-настоятельница и вскинула указательный палец.
Это был знак для меня, и я сказала нараспев:
– Благотворящий бедному дает взаймы небесам, и они воздадут за благодеяние его. Притчи, глава девятнадцатая, стих семнадцатый.
Я словно кожей ощутила быстрый и острый взгляд черных глаз, но мать настоятельница загородила меня от дракона:
– А теперь пройдемте к столу, чтобы вы подкрепили душу и сердце.
– Пройдемте, – сказал дракон и пошел первым.
В монастыре он вел себя, как дома.
Я знала, что он часто приезжал к настоятельнице, когда еще шла война, но после того, как последние мятежники против драконов были изгнаны, ни разу не появлялся в монастыре святой Пучины. Что же случилось, если он решил снова посетить это место? Паломничество? Я верила в набожность драконов так же, как в зеленых кошек.
Их было около двадцати – маркграф с младшим братом, тоже драконовой крови, пара слуг и рыцари. Рыцари были людьми, но для меня они были еще хуже захватчиков – предатели. Все предатели.
Мы расположились в большом зале для молитвы, где сейчас накрыли стол. Трапезная была слишком мала и слишком убога, чтобы угощать там важных гостей. Столы накрыли скатертями, которые ссудили на время в ближайшей деревне, и хотя угощение было постным, настоятельница закупила лучшие овощи, орехи, а мед был наш, собственный, с монастырской пасеки.
Гости ели с удовольствием, хотя младший брат маркграфа пожаловался на отсутствие мясных блюд. Я посматривала на него с не меньшим интересом, чем на старшего брата. Младший был ростом пониже, но такой же крепкий. Братья были очень похожи, но глядя на младшего я не испытывала такого панического ужаса, который охватил меня в рядом с маркграфом. Судя по тому, что с младшим братом рыцари заговаривали вольготнее, ужас перед милордом Гидеоном испытывала не только я.
– Доехали хорошо, – рассказывал маркграф настоятельнице, – и погода прямо как для нас. Осень, давно бы дожди ударили, так нет – сухо и тепло. Не иначе, твоими молитвами? – он хохотнул.
– На все воля небес, – ответила мать-настоятельница. – Но мы и правда молились о вашем благополучном путешествии, ибо… – она вскинула указательный палец.
– Молитва – одно из крыл, что несет нас через огненное море, – сказала я. – Книга откровения, глава четырнадцатая, стих двенадцатый.
Тут можно было бы и остановиться, но что-то словно подтолкнуло меня, и я проговорила без заминки:
– Одно крыло – молитва, а второе крыло – смирение перед волей небес и теми, кого небеса ставят охранять стадо свое. А кому недостает смирения – тот птица однокрылая, и лететь не может. Глава четырнадцатая, стих пятнадцатый.
Плечо матери-настоятельницы дернулось, что было знаком раздражения. Но сказанного не воротишь.
– Это кто там пищит из-за вашей спины, матушка? – дракон отчего-то заговорил с настоятельницей уважительнее, и я приписала это себе в заслуги.
И в самом деле, его «тыканье» было оскорбительным. Так мне показалось, даже если мать-настоятельница предпочла этого не заметить.
– Это сестра Виенн, – сказала она сдержанно, и по голосу я поняла, что настоятельница недовольна.
Интересно – чем? Моим самовольством или грубостью дракона?
– Она оскорбила тебя? – вскинулся младший брат, через стол зло посмотрев в мою сторону.
Мне не дали места, и я стояла за креслом настоятельницы. Спинка была достаточно высокой, чтобы я могла спрятаться за ним с макушкой, если пригнусь. Но сейчас мне совсем не хотелось прятаться. Гости должны понять, что они – всего лишь гости.
– Нет, не оскорбила, – дракон жестом остановил младшего брата и повернулся к матери-настоятельнице, привычно уперев кулак в бок. – Не обращайте внимания на Дилана – он горяч не в меру. Но вы-то его знаете, матушка. А вот ваш «цитатник» я впервые вижу и слышу. Откуда такое чудо?
«Цитатник»! Я вспыхнула от негодования. До сих пор я считала почетным следовать за настоятельницей и цитировать Писание, но в устах дракона это стало чем-то чуть ли не неприличным.
– Сестра Виенн всего лишь три года в монастыре, – чинно пояснила мать Беатриса. – У нее хорошая память и она прочла много книг.
– Я вижу, что память хорошая! – расхохотался дракон. – А еще и язычок злой, как посмотрю. Упрекнула меня, значит, что я – птица однокрылая? Вроде как летать не могу?
Да ведь он – дракон. Значит, летать для него – привычное дело.
– Что молчишь? – спросил маркграф, пытаясь рассмотреть меня за спинкой кресла.
– По уставу монастыря сестры могут говорить только с моего разрешения, – пояснила настоятельница.
– Так дайте ей разрешение, – нетерпеливо потребовал дракон. – Она говорит забавные вещи, пусть меня развлечет.
– Сестры изучают Писание не для забав, – строго одернула его настоятельница, – ибо…
– Истины небесные – не развлечение для ума, а средство для его воспитания, – тут же отозвалась я, когда сухой палец матери Беатрисы взметнулся вверх. И снова, словно кто-то заставил меня говорить больше, чем следовало. – А кто ищет в божественных тайнах развлечений – тот неразумец и глупец, и дом его – геенна огненная. Книга откровения, глава вторая, двадцать шестой.
– Сестра Виенн, – посчитала нужным сделать мне внушение мать-настоятельница.
– Что вы, матушка, я ничуть не обиделся, – заверил ее дракон. – Наоборот, все так для меня познавательно. Сам-то я не осилил и двадцати стихов из священной книги, а тут меня просвещают лучше, чем каноник на проповеди в седьмицу.
Он явно ждал, чтобы я ответила, но я хранила молчание. Осторожно выглянув из-за кресла, я встретилась взглядом с драконом. Черные глаза смотрели весело – похоже, он и в самом деле не рассердился. Но не зашла ли я слишком далеко?
– Покажись, – велел дракон, но я отрицательно помотала головой. – Пусть покажется, матушка? – обратился он к настоятельнице. – Надо же мне оценить, в хороший ли переплет обернули такие знания.
Настоятельница была недовольна, но спорить не стала.
– Выйди, Виенн, – велела она, и я сделала шаг в сторону.
Теперь мы с драконом находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Он сидел в кресле развязно – развалившись и широко расставив ноги. И смотрел на меня с живым любопытством. Неужели, я и правда так удивила его? Как он сказал – развлекла?
У дракона был длинный нос с хищными ноздрями, немного кривоватый, как после перелома. Густые прямые брови, твердый подбородок с ямочкой, и четко очерченные губы – как будто вырезанные стамеской на дереве. Сейчас эти губы кривились в усмешке.
– Переплет – так себе, – сказал дракон и засмеялся. Зубы у него были белые, яркие, особенно яркие по сравнению с загорелым лицом. – Странная монашка…
Переплет «так себе»! Подобные слова задели бы любую. Я не стала исключением. Что бы ни происходило, женщине всегда обидно встретить пренебрежение своей внешностью. Боюсь, в тот момент я посмотрела на дракона достаточно зло, и он это заметил. Черные глаза загорелись, и от этого я разозлилась еще больше.
– Нельзя оценивать книги по переплету, – сказала я, нарушив правила монастыря не говорить без разрешения наставницы. – Потому что и в ветхом переплете может скрываться божественная мудрость, а кожа с тиснением, украшенная… рубинами, – тут я многозначительно посмотрела на кольцо с рубином, надетое на руку дракона, – скрывать непотребные сказки, которые надлежит читать лишь в тавернах, пьяницам. Святой Томас из Акивианы, письмо к королю Родерику, абзац девятый.
– А! Вы слышали? – восхитился дракон, оборачиваясь к ближним. – Дилан, ты что-нибудь знаешь про Томаса из Акивианы?
– Кто это? – подхватил его брат. – Какой-нибудь лорд, трусливо сбежавший за границу?
– Это святой, мудрость которого жива уже триста лет, – ответила я бесстрашно, не обращая внимания, что настоятельница дергает меня за край рукава, приказывая замолчать. – А что останется после вас хотя бы через пятьдесят лет?
Над столом повисла гробовая тишина. Дилан де Венатур медленно поднялся, кладя ладонь на рукоять кинжала, лежавшего на столе – младший брат только что разрезал им хлеб.
– Сестра Виенн хотела сказать… – вмешалась наставница, и голос ее дрожал.
– Подождите, матушка, – остановил ее маркграф тем же небрежным жестом, что и раньше – своего брата. – Сестра Виенн и сама нам прекрасно пояснит, что хотела сказать. Язычок у нее движется достаточно проворно. Пока.
Я смотрела ему прямо в глаза – черные, как ночное беззвездное небо, и понимала, что ввязалась в слишком опасную игру. Надо ли продолжать? И не поздно ли уже отступать?
– Ты замолчала? Растратила вдруг все свое красноречие? – спросил дракон вкрадчиво.
Тянуть дальше было просто нельзя, и я заговорила:
– Простите, господин. Я спрашиваю себя, достаточно ли вы прославили свое имя, чтобы о вас сохранилась добрая память? Ведь если вы накажете ничтожную монашку за то, что она цитировала вам святое Писание – это не сделает вам чести и может перечеркнуть все ваши прежние подвиги. Да и король посчитает, что вы обошлись очень сурово. Ведь именно указом короля монастыри и их обитатели получили статус неприкосновенности перед светскими лицами. Вы же не хотите, чтобы вспоминая ваше имя, люди говорили: а, это тот, что нарушив закон короля, воевал с монашкой из монастыря святой Пучины?..
– Нахалка! – выдохнул Дилан де Венатур и сделал шаг вперед, но его брат вдруг расхохотался.
Да как расхохотался! До слез, повалившись на подлокотник.
Я снова спряталась за спинку кресла, а матушка-настоятельница пребольно ущипнула меня за руку.
– Простите ее, милорд, – сказала она дракону, когда тот отсмеялся и сделал глоток вина из предложенного бокала. – Она слишком молода и горяча, как и ваш младший брат…
– Она молода и горяча, вы правы, матушка, – согласился дракон. – А еще остра на язык и знает королевские законы. Не только цитатник Писания, но и свод законов. Целая библиотека – и все в маленькой женской голове. Хороша ваша Виенн, мне нравится. Я забираю ее.
Глава 2. Развлечение от скуки
– Как это – забираете? – изумилась мать-настоятельница. – Вы шутите, милорд?
– Ничуть, – заверил ее маркграф. – Я хочу ее, она будет меня развлекать. А раз я ее хочу, что меня может остановить?
Дилан рассмеялся, падая в кресло и возвращаясь к трапезе.
– Милорд! – ахнула мать Беатриса. – Что я от вас слышу?!
– Да не беспокойтесь вы, матушка, – маркграф вытянул шею, пытаясь рассмотреть меня. – Жен мне и так хватает, а вот цитатника нет. Вам же он ни к чему – всем известно, что вы прекрасно знаете священное Писание. А?
Младший брат опять обидно засмеялся. Я не видела лица настоятельницы, но прекрасно чувствовала ее гнев. Выучить Писание наизусть – труд еще тот. Это мне все дается легко, а некоторые и после десяти лет в монастыре читают службу по книге.
Сердце мое бешено стучало, и я вцепилась в спинку кресла, чтобы не упасть. Права была мать Беатриса, советуя не высовываться. Зачем надо было умничать и дергать дракона за хвост?
– Вы не можете забрать Виенн, – теперь голос настоятельницы дрожал уже заметно для всех. – Монастыри под защитой короля. Он не позволит, чтобы вы забрали и обесчестили монахиню…
– Я и не собираюсь обесчещивать монахинь, – успокоил ее маркграф. – Иначе про меня так и будут говорить потомки: это тот, который обесчестил монахиню!
Его люди захохотали, оценив шутку, а мне было вовсе не смешно. Как и матери-настоятельнице.
– Король не позволит, – сказала она уже тверже, и я мысленно поблагодарила ее.
– Ваша Виенн – не монахиня, – сказал дракон и хмыкнул. – У нее накрашены глаза.
Я невольно прижала ладони к лицу, закрывая глаза. Жженая пробка. За три года в монастыре я так и не отвыкла от этой привычки – подводить глаза, как и расчесывать волосы каждое утро. Сначала на меня ругались, но потом смирились. Ведь я и в самом деле не была монахиней.
– Девушка еще не приняла постриг, – нехотя согласилась мать Беатриса, – но она готовит себя к божественному служению…
– Но еще не приняла. Значит, никаких нарушений закона не будет, – дракон подпер голову рукой, посмотрев искоса. – Да бросьте упираться, матушка. С учетом того, что она – действительно, девушка, сколько вы за нее хотите?
– Сколько хочу?! – настоятельница всплеснула руками. – Да за кого вы меня принимаете, милорд? Это дом молитвы, а не…
– Скажем, сто золотых? – предложил маркграф. – Я собирался посетить еще и монастырь Святого Сердца, но вполне могу развернуться и отправиться домой. Без ста золотых, но с малюткой Виенн.
– Милорд!
– Мой брат не любит просить дважды, – заметил Дилан, ковыряя вилкой в острых белых зубах. – Второй раз он требует, а на третий берет. Ловите момент, матушка, иначе заберет ее даром, и вы останетесь ни с чем.
– Двести, – сказал маркграф.
– Я очень к ней привязана, – сказала настоятельница деловито, и сердце мое сжалось.
Я уже знала этот тон – так мать Беатриса обсуждала стоимость повозок с дровами и сушеной рыбой. Неужели… неужели… Для меня небо и земля поменялись местами, а эти двое продолжали торговаться, будто я не стояла в шаге от них.
– Двести пятьдесят – окончательная цена, – дракон пристукнул ладонью по столу.
– Святому сердцу вы хотели пожертвовать сто золотых, – напомнила настоятельница, – и хотите забрать мое сердце всего за двести пятьдесят?
– Во сколько вы оцениваете свое сердце? Назовите цену?
– Пятьсот, – спокойно ответила мать-настоятельница.
– Похоже, ты покупаешь принцессу, а не монашку, – подначил брата Дилан.
– Да как вы можете! – я обрела, наконец, дар речи. – Я не принадлежу монастырю! А вы, милорд, – я смело посмотрела в драконьи глаза, – не можете меня купить! Я – свободная женщина, и по Правде короля Рихарда…
– Тебя может продать только король, – закончил фразу дракон. – Но припомни-ка последний пункт в этом параграфе? Сможешь?
– Если свободный, полусвободный или благородный, – начала я текст наизусть, – попросит помощи в монастыре, и помощь будет предоставлена, то король над ним не властен, а властен… – я замолчала.
– Ну? – с удовольствием спросил дракон. – Мне продолжить? «А властен только настоятель или настоятельница, и лишь они распоряжаются его судьбой, платят виру за проступок или предают светскому суду». Так что и тут мы не преступим закон.
– Зачем я вам? – спросила я тихо.
Меня услышали только дракон и его брат, потому что в зале было шумно – люди маркграфа со смехом и жаром обсуждали торги и стучали ложками и бокалами.
– Считай, что ты имела неосторожность мне понравиться, – сказал Гидеон де Венатур, плотоядно улыбаясь. – Как золотая монета. Ты же знаешь, что драконы притягивают золото? Оно их греет. Будоражит кровь.
– Тогда оставьте себе эти пятьсот золотых и грейтесь ими! – я сжала кулаки, сожалея, что я не мужчина и не могу отомстить обидчику рыцарским поединком.
– Хм… – дракон соединил кончики пальцев, лениво посматривая на меня из-под ресниц. – Дело в том, что меня греет нечто иное…
– Кровь девственниц! – хохотнул его брат, и рыцари дружно поддержали.
Я вздрогнула, услышав это, и дракон от души рассмеялся:
– Нет, брат шутит. Девственницы меня не слишком привлекают – с ними слишком много возни.
– Милорд! – соизволила напомнить о себе настоятельница, подавшись вперед. Лицо её пошло красными пятнами, а монахини в зале старательно отворачивались, будто ничего и не происходило, а их больше всего интересовали трещины на стенах. Все это я отмечала краем сознания, в то время, как мысли метались, в поисках выхода из ловушки.
– Прошу прощения, матушка, – извинился дракон без капли раскаяния в голосе и обратился ко мне: – Меня греет нечто другое – игра. Только игра будоражит кровь. Охота, карты…
– Милорд! – снова воскликнула мать Беатриса.
– …флирт, турниры, – продолжал маркграф, не обращая на нее внимания, – все это забавно, но уже приелось. А в этой деве я вижу новое развлечение – свежее, то, чего еще не было. Говорящая книга – что может быть интереснее?
– Но я не книга, а человек, – попыталась вразумить его я. – Вы не можете купить меня…
– Женщина считает, что она – человек! – выкрикнул Дилан, и слова были встречены хохотом.
– Вы находитесь в святом месте, – сказала настоятельница, не особенно надеясь, что ее услышат.
Но дракон тут же вскинул руку, и его люди замолчали.
– Как вы себя ведете, разбойники? – сказал он, и я уловила иронию в его словах. – Вспомните, где находитесь. Тихо, – и он приложил палец к губам, не отводя от меня черных насмешливых глаз. – Я тебя уже купил, Виенн. За пятьсот. Согласны, матушка?
– Матушка? – спросила я, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
Если бы она сейчас ответила «нет», я бы бросилась на колени перед этой старухой и облобызала ей туфли в знак благодарности.
– Я согласна, – ответила настоятельница глухо.
– Дело сделано, – обрадовался дракон. – Собирайся, Виенн. Теперь ты моя.