Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк

39. Поэзия и правда

1

Потянулись странные дни. Я и Матвей тряслись в замкнутом пространстве повозки. Конечно, здесь было просторно и чисто. Были даже какие-то книжки и газеты на енавском языке. Изредка нас посещал Драген, но в остальное время он ехал рядом с возницей.

Ночью, мы останавливались у таверны. Драген, убедившись, что никто не подглядывал, выводил нас из фургона, прикрыв «Невидимостью».

Матвей, как всегда, критиковал нашу магию:

– Смысл притворяться невидимым, если у магов есть способ видеть невидимое?

Мы умывались и ложились спать в кровати. Мне всю ночь снилось, как я тряслась в фургоне. Но эти сны были лучше тех, в которых я снова брела по разграбленной таверне, находила трупы родителей и подвергалась насилию. В такие ночи я просыпалась и лежала до утра, разглядывая на потолке световые узоры от фонарей.

Наутро мы снова погружались в скотовозку и ехали до следующей таверны.

Само собой, я и Матвей безостановочно разговаривали.

Он рассказал о своём детстве. В какую школу ходил, в какую девочку был влюблён. Я рассказала про свои детские годы. При всех культурных различиях, у нас было много общего. На своём телефоне, Матвей ставил музыку. Я попросила Драгена купить музыкальный рулль Фрода Орста.

И земная и голдиварская музыка быстро нам надоела. Слишком много общего. Последовали отчаянные признания:

– Не знаю, люблю ли я Аделлу на самом деле? – покачал головой Матвей. – Она человек иной культуры, вообще иного мира. Превращается в странное животное с клыками и шерстью. Ещё она способна завалить оленя. Может поймать дракона. Что если я влюбился в её необыкновенность? Быть может у меня какое-то извращение? Эти её ушки и хвостик…

– Я тоже не знаю, люблю ли Хадонка? – призналась я. – Что если я влюбилась в его обыкновенность? Хадонк – типичный драйденец, мелочный, скупой, но одновременно воинственный. Даже не знаю, почему именно такие качества, являются его характеристикой.

– Аделла вспыльчивая, самолюбивая и считает себя выше всех, ну, может быть, чуть ниже Матери Кочевницы. Не представляю, что будет, если две номасийки сейчас сидели бы в замкнутом пространстве, как мы? Аннигилировали бы?

– Хадонк уже расписал всю нашу жизнь до мелочей, – ответила я. – Как поженимся – будем жить в Драйдентоне. Я не против, Драйдентон – прекрасный город. Но он даже не спросил, хочу ли я покинуть Химмельблю?

– Аделла даже не спросила, хочу ли я видеть, как она превращается в зверей?

Мы замолчали. Одновременно рассмеялись.

– Ещё немного, и расскажем самые грязные тайны о себе, – сказала Матвей.

– Странно, почти половина семилуния прошла, а я впервые разговариваю с тобой без того, чтобы нас прервали замечания Хадонка.

– Или шипение Аделлы.

– Ага, она так старалась не показать, что не ревнует, что именно это её и выдавало.

Матвей научил меня пользоваться фотоаппаратом, я показала ему, как создавать световые шарики.

Так как Матвей был внеклассовым, то произошло то, чего все опасались. Вместо света он создал огонь. С оглушительным рёвом полыхающий ком пробил в стене фургона дыру и умчался в придорожный лес. Стволы деревьев разлетелись, расталкиваемые стеной растущего огня.

Самоходка резко остановилась, Матвей отлетел к стене, а я налетела на Матвея.

В романтических театральных умобразах распространён штамп, когда героиня и герой случайно падали друг на друга, оказавшись лицом к лицу. Происходил обмен взглядами, соприкосновение тел… Губы героев трепетали и сливались в поцелуе… Поэзия!

Но у нас всё произошло иначе. Я не только разбила своей головой нос Матвею, но ещё и вдавила своё колено в его промежность. Парень заорал, не зная за какую из повреждённых частей тела держаться.

Я покраснела и отползла:

– Прости…

В дымящемся проломе появился Драген:

– Вы чего тут устроили? Почему у Матвея кровь? Подрались?

Он утихомирил огонь и выволок нас из фургона:

– Всю конспирацию нарушили.

2

Так как до Барьера Хена осталось менее тысячи флю, было решено не ремонтировать самоходку, а взять на ближайшей станции карету и мчаться дальше. Вёл карету тот же енавский возница.

Правительство Енавского Княжества старалось помогать нам как можно меньше. Они отказались выделить сопровождение, отказались гарантировать безопасность в тавернах и на почтовых станциях. Это государство всё время хотело угодить всем, только бы их оставили в покое. Енавцы боялись испортить отношения и с Химмельблю, и с нашими врагами. Енава не протестовала, когда Гофрат накрыл всю их территорию полем, блокирующим порталы переброски. Предпочли сделать вид, что не заметили открытого акта агрессии.

В пути Матвей с любопытством наблюдал окрестности:

– Хм, Енавское Княжество больше напоминает не Россию, а помесь Чехии, Польши и Украины, причём довольно жалкую.

Карета вдруг так подскочила, что мы все трое ударились в потолок.

– А вот дороги, как на Родине…

– Пылевики, – закричал возница.

Сквозь щели занавески я разглядела белые стволы енавских деревьев, но никаких признаков опасности.

– Матвей, не вздумай применять магию, без тебя обойдусь, – приказал Драген. – Бленда, проследи за ним.

Драген использовал мгновенное перемещение, оказавшись далеко за пределами кареты. Я отодвинула занавески, чтобы лучше видеть.

– Ты умеешь мгновенно перемещаться? – спросил Матвей. – Полезное знание.

– Не пробовала, но по сути – это просто портал короткой переброски. Если сожгу самородок, то смогу. Дальше, чем Драген.

– А меня науч…

– Нет! Ты же вместо светового шара, создал убийственный огонь. Вместо перемещения у тебя получится какой-нибудь нелепый рывок. Ты или застрянешь в дереве, или очутишься на тысячу флю в воздухе, или на тысячу флю под землёй, или вообще одна нога в воздухе, другая в дереве…

– Понял, понял, не дави на меня.

Драген выставил защитное поле, сдерживая наступление множества пылевиков – гофратских слоггеров, сотканных из пыли и мелких камней. Они были слабыми, но зато их сложно уничтожить – большая часть оружия попросту проходила сквозь их призрачные тела. Даже защитные поля не были непреодолимой преградой для них.

Возница встал под защиту Драгена. Расставил руки с растопыренными пальцами. Участок неба над ним потемнел, мелькнул разряд молнии. В центре облака зародился смерч. Наш возница оказался «времом» – енавским погодным магом.

Несколько пылевиков, просочились сквозь защиту Драгена и пересобрались прямо у окна кареты. Двумя «Толчками» я откинула их подальше.

Воронка смерча вытянулась до земли. Огибая карету и Драгена, она надвинулась на слоггеров. Пылевиков втянуло в её вращающееся тело.

Некоторое время слоггеры крутились над нами, перемешиваясь с веточками и сухой травой, вытягиваясь в спираль. Погодник скрестил руки на груди, завершая действие.

Смерч рассыпался вместе с пылевиками.

– Успокой лошадей, – приказал Драген вознице, а сам отбежал в сторону, его маска засветилась.

– О, сейчас будет круто, – сказал Матвей.

Драген обернулся невиданным чёрным драконом. Всегда подозревала, что он неспроста носил эту маску, не снимая.

Я не интересовалась ни драконами, ни связанной с ними магией, так как драконотворчество считалась неперспективной веткой, устаревшей вместе с драконами. Да и стен-магия находилась так же далеко от ливлингов, как и от водяного творчества или управления погодой.

На Истории Магии мы всё же изучали Драконьи Рода, особенно те, что до сих пор жили в Нип Понге. Драген не подходил под описание ни одного из них. Он был или неизвестным Родом, а значит ещё более древним, чем вся магия Голдивара, или совершенно новым искусственным существом.

– Куда он собрался? – спросил Матвей. – Мы же победили?

– Пылевики способны переходить в спящее состояние, превращаясь в кучу песка. От них перестаёт исходить какие-либо отзвуки, выдающие на магическое происхождение. Опытный маг может определить их по характерным, едва заметным граням песочной пирамиды. Драген сейчас уничтожает этих «спящих». А заодно и тех, кто их создал. Наверняка гофратцы где-то выжидали, чтобы напасть на нас после слоггеров.

Драген скрылся за вершинами деревьев. До нас донеслись крики и шипение энергетических выбросов. Прямо на нас из лесу выбежал тинь-поу с расцарапанной в кровь мордой. Не было сомнения, что это один из гофратских шпионов попытался сбежать от Драгена. Заприметив нас, зверь остановился, раздумывая не напасть ли? Оценив свои шансы как ничтожные, прыгнул в сторону. Прежде чем я сообразила чего бы эдакое в него метнуть, возница уже достал арбалет и прицелился.

Большими прыжками тинь-поу пересекал дорогу, чтобы скрыться в противоположном лесу.

Возница хладнокровно вёл его арбалетом. Загудела струна. Зачарованная стрела, сопровождаемая каплями дождевой воды, вонзилась в бок тинь-поу. Одна стрела не убила бы огромное животное, но вода, как я догадалась, была усыпляющей. Перевернувшись несколько раз, зверь замер посреди дороги. Несколько раз дёрнул лапами и превратился в спящего человека.

Возница встал возле окошка и досадливо поморщился:

– Эти гофратцы и номасийцы вообще обнаглели. Орудуют в моей стране, как у себя на заднем дворе.

– Они орудуют ровно настолько, насколько вы им позволяете, – ответил Матвей.

– Твоя правда. Когда-то Енава была сильнейшей в мире. Виноват проклятый Барьер Хена, отрезавший часть наших территорий. Пока остальные народы исследовали мир, присоединяли земли, нам некуда было расширяться.

Когда возница отошёл, Матвей шепнул мне:

– Ну точно, как поляки. Они тоже постоянно вспоминают бывшее величие, которое у них несправедливо кто-то отнял.

– Ты же знаешь, что мне ничего не говорит слово «поляки»?

– Понимаю… Просто ты, Бленда, самый близкий мне человек в чужом мире. Когда делюсь с тобой мыслями, то не чувствую одиночества.

– Ничего, скоро мы перейдём Барьер Хена и тогда будем в одинаковом положении: тот мир одинаково чужой нам обоим.

3

Очистив дорогу, Драген вернулся. Не в образе дракона, а в своём. Возможно, мне показалось, но маска выражала удовлетворение. Драгену нравилось превращаться в летающего ящера.

Возница запрыгнул на своё место, Драген сел с нами в салоне кареты. Лошади тронулись с места.

За окном пронеслись свидетельства боевой славы Драгена: опалённый лес и десятки трупов. Парочка раненных тинь-поу бросились прочь, завидев нас.

– Я вот чего не понимаю, – сказал Матвей. – Один маг способен уничтожить кучу врагов. Вы – самые сильные на Голдиваре. Как так получается, что существуют какие-то правители, какие-то Гувернюры, которым вы служите? Или Гувернюр тоже маг? Если нет, то почему он приказывает вам, а не вы ему?

Маска Драгена оскалилась:

– Ты, Матвей, рассуждаешь так, будто магия способна решить любое противоречие. Ты сам ответишь на свой вопрос, если сравнишь Голдивар с Землёй.

– Не понимаю.

– Насколько знаю из твоих рассказов, на Земле тоже есть правители государств. Где-то они выборные, как в Драйденских Землях, где-то наследственные Гувернюры…

– Монархии.

– Вот и подумай, у вас в мире тоже есть сильные специалисты, скажем, по оружию? У вас есть даже некое оружие, способное сжечь город, как «Стена Огня» мага Пятой Отметки.

– Да, атомные бомбы и ракеты.

– И что? Те люди, у которых есть доступ к этому оружию, претендуют на власть?

– Не так всё просто…

– Почему же ты решил, что у нас всё просто? Маги – тоже люди. У нас тоже есть семьи, родные, друзья. Мы являемся частью общества Голдивара, мы не противостоим остальным его частям. Мы встроены в общественные отношения, как встроены в него лекари, составители умобразов или работники «Станции Мэттю». Почему мы должны устраивать всемирную бойню ради сомнительного удовольствия занять трон Гувернюра?

Матвей подумал:

– Ладно, я допускаю, что маг – это профессия. Но на Земле не бывало человека, который голыми руками противостоял бы сотне вооружённых людей. Разве что герои индийских фильмов.

Маска Драгена отобразила снисхождение:

– У тебя искажённое представление о силе магов. Ты сразу повстречал Самое Древнее Зло, которое является запредельно могущественным даже по нашим меркам. Ты общался с лучшими студентами Академии Химмельблю…

Я покраснела от похвалы.

– Ты сам стал сильнейшим внеклассовым магом. По причинам, которые ведомы только Магическим Струнам. Тебе кажется, что Голдивар наполнен специалистами. И у каждого за пазухой по атомной бомбе, которую он готов пустить вход во время пьяной драки в таверне.

– Но факт…

– Факт в том, что магов Пятой Отметки в мире не больше, чем у вас солдат с атомными бомбами. Таких как я, вообще единицы. Не только среди живых, но и в истории Голдивара.

О! Матвей раздраконил Драгена. Быть может, проболтается, кто он такой? Я подозревала, что Драген – внеклассовый маг, способный контролировать хаос в своей голове. В теории таких быть не могло, но я убедилась, что на практике всё иначе.

– Факт в том, – продолжал Драген, – что остальные маги Голдивара – это простые люди, которые делают свою маленькую работу. Создают рулли движения для самоходок, клепают сельскохозяйственных слоггеров, зачаровывают обувь. Кто-то незаконно копирует музыкальные рулли Фрода Орста, кто-то батрачит в цехах «Форендлера», создавая тысячи мелких магических предметов: самоочищающиеся столовые приборы, светильники или слоггеров для любовных утех. Ливлинги, способные превращаться в хищников, отправляются в конторы сельскохозяйственных компаний, и поступают на работу пастухами: защищают стада хортов от других хищников. Фулели создают однотипные театральные умобразы, герои которых испытывают разнообразные приключения. Путаники работают на прокладке туннелей в горах.

– Хм…

– Факт в том, Матвей, что маги – это ремесленники, которые, отработав рабочий день, возвращаются домой, открывают бутылочку дрикка и садятся перед театральным умобразом. Даже если они и помышляют о власти, то у них нет возможностей её взять. Ну, а то, что гувернюрство – это тяжкий труд, я уже говорил.

Матвей не сдавался:

– Но всё же… Маг, пусть даже Первой Отметки, способен уложить простого воина?

– Ровно настолько, насколько сапожник способен уложить вооружённого и опытного солдата армии Гувернюра. Только если очень повезёт.

– Но защитное поле…

– Защитное поле – это сложнейшее магическое действие. Тебе, как внеклассовому, этого не понять. Например, она – поймёт.

Так как Драген кивнул на меня, я подтвердила:

– Я всё первое учебное семилуние училась создавать защитное поле, которое могло бы задержать хотя бы муху или плевок наставника. Чего уж там говорить о стрелах арбалетов, которые зачаровали армейские маги?

Матвей поднял руки:

– Ладно, сдаюсь. Был не прав.

– Это не вопрос правоты, – смягчился Драген. – Это вопрос осведомлённости об устройстве мира, в котором ты очутился. Ты же попал сразу в такие условия, в которых обычный голдиварец никогда не окажется.

4

После этого разговора Матвей замолчал и отвернулся к окну. Так же молча он что-то делал на своём фотоаппарате: то ставил, то снимал окуляры. То смотрел задумчиво в окно. И вдруг – вскидывал фотоаппарат и делал снимок.

Он был так занят, что я наблюдала за ним, не таясь. Любовалась его красивым лицом и ловкими движениями, когда он прислонял к глазам уродливый фотоаппарат.

В душе моей снова шевельнулось что-то вроде зависти к Аделле. Она и красивая, и сильная, и Матвею нравилась. А я кто? Белобрысая девушка, похожая на миллионы таких же белобрысых девушек Химмельблю. Вдобавок мечтала работать в деревне. Я – один из тех ремесленников, о которых только что презрительно говорил Драген. Стыдно сказать, но я тоже любила после тяжёлого учебного дня раскатать на столе рулль какого-нибудь популярного умобраза, одну из тех бесчисленных историй с продолжениями. «Сериалы», как назвал их Матвей.

Впрочем, чему завидовать? Аделла была в плену у Первомага, а я принимала участие в делах, от которых зависела судьба двух миров.

Неплохо для белобрысой скромняжки? Только я этого вовсе не хотела, а вот Аделла только об этом и мечтала всю жизнь.

Я сама так погрузилась в эти мысли, что только сейчас заметила наведённое на меня тёмное око фотоаппарата. Матвей давно меня фотографировал, а я и не видела!

Я закрыла лицо руками:

– Ну, ты чего? Я же нерасчёсанная и лицо опухшее…

– Нормальное лицо, – ответил Матвей, убирая окуляр. – Мне нравится. Снимки будут хорошие.

40. Взгляд назад

1

Я подошла к неподвижной плоскости Барьера.

Расплывчатое отражение вытянулось в четыре моих роста, слегка закругляясь кверху. Чем выше, тем сильнее искажения. Зелёные холмы превращались в крутые скалы, а две из Семилунья казались не кругами, а бесконечно большими овалами, загибающимися за горизонт.

Рядом с моим отражением появилось отражение Матвея:

– Много чудес видел в вашем мире. Но это самое грандиозное.

– В Голдиваре считается, что каждый обязан хотя бы раз в жизни увидеть Барьер Хена.

– Почему?

– Вообще-то он занимает значительную часть нашего мира. Это, как бы, привлекает внимание.

Вытянутое отражение Матвея пожало плечами:

– Я начал читать «Летопись Закрытых Семилуний», но до Барьера Хена не долистал. Прежде, чем туда шагну, хотелось бы знать чуть больше.

Я повернулась к отражениям спиной. Я и Матвей стояли на заброшенной туристической тропинке где-то близ моря Войды, пустынной части океана. Граничившие с Барьером области были безжизненными. Не было ни рыбы, ни даже водорослей. Та живность, что забрасывалась сюда во время штормов, или стремилась уплыть, или умирала. Не удивительно, что Енавское Княжество было самым бедным в мире.

Мы спустились с холма к хижине. На крыше ещё торчали несколько букв на химмельском алфавите. Когда-то здесь была гостиница для любителей бродить вдоль Барьера. По плану в этой хижине нас должно было ждать снаряжения для путешествия за Барьер. Доспехи, рулли, автомат Матвея. Но енавцы снова проявили осторожность и не спешили выполнять обязательства.

Во дворе возница мыл лошадей, поставив их под дождик из небольшой круглой тучки. Драген переговаривался с каким-то пожилым енавцем, который не скрывал своей неприязни:

– Глаза бы мои вас не видели! Не могу знать, когда доставят ваши вещи. Скоро.

Драген отобразил на маске самое свирепое выражение, что ни капли не смутило енавца:

– Клянусь Триединым, обещали в ближайшие два витка подвести. Наверное, задерживаются в дороге.

– Два витка это много или мало? – спросил Матвей.

Я посмотрела в небо.

Начался то ли закат, то ли затмение. Присутствовали две из Семилунья. Главенствовала родная Стенсен, её видно во всех странах Голдивара. Перед ней висела Отпада, которая отчётливо проходила только над Енавским Княжеством, иногда заходя в Номас и Деш-Радж. В Химмельблю появлялась раз за двести семилуний, в остальное время её закрывали другие луны.

– Даже и не знаю, Матвей, – призналась я. – Из-за иной конфигурации Семилунья в этой части Голдивара своё времяисчисление. Я даже не знаю, вечер сейчас или утро. Или просто – затмение.

– Ну, офигеть, вы что ли не можете договориться о каком-нибудь всемирном времени?

– Давно договорились, но оно отображается только на стирометрах или специальных часах – лунариях. Стирометр у меня отобрали в тюрьме. А жителям любых регионов удобнее использовать местное время, чем непонятное всеголдиварское.

– Я думал, только на Земле любят по-идиотски разные системы измерений, несовместимые форматы файлов или разъёмы для электроприборов, но нам до вас далеко.

– До появления Семилуния, мы тоже отсчитывали время по солнцу. Но так как теперь оно половину дня закрыто Семилуньем, пришлось считать по ним.

Тем временем ссора Драгена и енавца продолжалась:

– Проваливай, пока я тебя не убил, – закричал Драген.

– Подумаешь, испужал, разрази тебя Триединый, – ответил тот и скрылся в хижине.

Возница рассеял дождевую тучку над лошадями и подошёл к нам:

– Простите, друзья, за недобросовестность соотечественников. Была бы моя воля, давно воевал бы на стороне Химмельблю.

– Ты не виноват, – согласился Драген. – Но это промедление подвергает нас опасности. Гофратцы и номасийцы идут по нашему следу.

– А что если пойти за Барьер с тем, что есть? – предложил Матвей.

– Не говори ерунды, землянин, – отмахнулся Драген. – Мы и без того не знаем, что нужно брать с сбою за Барьер? Но идти туда с пустыми руками – совсем уже глупость.

Вслед за енавцем Драген скрылся в хижине. Оттуда донеслись глухие отзвуки спора.

– Подумаешь, разрази тебя Триединый, – обиделся Матвей. – Спросить нельзя, что ли. Выпей дрикка, расслабься.

– Драген переживает, – сказала я. – Мы уже несколько дней не знаем обстановку на фронте.

– Кстати, насчёт дрикка… – возница достал из ящика кареты три бутылки: – Самый лучший, вейронский… Великолепный травяной «Шёпот воды».

– А что в нём великолепного? – спросил Матвей.

– Единственный в мире дрикк, вкус которого усиливают своим творчеством водяные маги.

Возница раздал бутылки со светящейся этикеткой:

– Кстати, меня зовут Днистро.

У стен туристической хижины стоял ряд рассохшихся стульев. Мы выбрали три наиболее целых, поставили в центре двора и уселись. Барьер Хена, отражая мир напротив себя, изгибался, уходя под облака.

Я сделала глоток дрикка и начала:

2

Итак, Барьер Хена, за которым расположены так называемые Запертые Земли… С ними связано много легенд, историй, научных домыслов и слухов.

В Форвирре издревле верили, что Барьер создан для того, чтобы отбросить за него всё нехорошее, что было в мире: обманщиков, воришек, убийц, ядовитых животных и сорняковые растения. Отсюда произошло пророчество, что однажды наступит Последний Виток и всё, что пряталось за Барьером, хлынет обратно.

В Драйденских Землях к этой легенде добавлялось, что Последний Виток наступит не сам по себе, а от того, что Триединый увидит, что люди и существа по обе стороны Барьера одинаково плохие, а значит – какая разница?

В Химмельблю считали, что по приказу Триединого маг Хен разделил Голдивар на добрую половину и злую. Соответственно, после смерти души людей попадают или за Барьер Хена, или возвращаются в подданство к Триединому, который восседает на троне из магических струн.

Поэтому в Химмельблю мало тюрем, всех особо опасных преступников высылают в Запертые Земли

Матвей усмехнулся:

– И это при том, что именно в Химмельблю живут люди, которые знают, для чего именно был создан Барьер?

– Знают немногие маги высших Отметок, – ответила я. – Остальные люди глотают те легенды, что для них придумывают. А то, что написано в «Летописи Закрытых Семилуний» не всем интересно. Ведь людям скучно знать правду. Им непременно надо, чтобы за каждым явлением скрывалась необычайная тайна.

– Совсем как на Земле.

– А у нас в Енаве, – добавил Днистро, – считают, что Барьер построен для того, чтобы испытать стойкость нашего народа. В конце времён, когда Енеля Истинный вернётся из путешествия вдоль магических струн, он проверит, остались ли избранные енавцы на своей земле или сбежали в более плодородные?

Вежливо выслушав енавские глупости, я продолжила лекцию:

Барьер повлиял на мифы и мировоззрение всех народов Голдивара. Признаюсь, мне было тяжело узнать, что всё, что с детства говорили о Триедином и Барьере, оказалось прозаической ложью.

Барьер не угрожал жизни оставшейся части мира. Он просто существовал. На морях, бывало, во время шторма, корабли уносило за Барьер. Или во время прогулки вдоль Барьера пропадали туристы, но всё это укладывалось в рамки несчастного случая.

Так как проникнуть за Барьер можно только в одну сторону, то обратно никто никогда не возвращался. В каждой стране есть легенда о своём национальном герое, который якобы смог вернуться. Подобные случаи не подтверждены документально.

А потом появилась секта Окончательного Ухода.

Примерно пятьсот семилуний назад случился длинный период неурожая во всех странах. Почему-то и рыбы стало меньше. Среди хортов и домашней птицы начались эпидемии, а многие люди стали умирать просто так, от неизвестной болезни. Многие решили, что настал Последний Виток, конец времён и прочее. Люди стали искать утешения в религиях, отличающихся от Триединства. Номасийцы воскресили культ Матери Кочевницы. Енавцы вернули на герб изображение Великана Иму.

Наряду с древними верованиями появились новые.

Учение секты Окончательного Ухода утверждало, что по ту сторону Барьера Хена нет неурожая и болезней. Что великий Хен специально оградил те земли, чтобы сохранить их для лучших людей. Лучшие люди, конечно, это последователи Окончательного Ухода.

Организаторы секты призывали уйти за Барьер к лучшей жизни. Сами они не уходили, а занимались Напутствием и Подготовкой. Проводили обряды, которые якобы гарантировали Уходящему возможность вернуться «если ему не понравится в лучших землях». Деньги и собственность Уходящий передавал организаторам секты «на хранение», с гарантией вернуть по первому требованию.

Причём несколько людей вернулось. Якобы, чтобы убедить родственников на Уход. Они подтвердили, что жизнь за Барьером намного лучше, чем в остальном Голдиваре. Мясо чуть ли не на деревьях растёт. Вся земля – сплошные сады и огороды, где за людей работают вечные слоггеры. Никому не надо трудиться, а только отдыхать и праздновать.

Отчаявшиеся люди соглашались и тысячами уходили за Барьер. То, что маги из секты гарантировали возвращение, их успокаивало. Исход приобрёл такие масштабы, что власти всех стран серьёзно испугались. Эдак и без подданных можно остаться! Ведь маги Пятой Отметки знали, что за Барьером не может быть ничего такого, о чём рассказывали проповедники секты.

В 2300-х семилуниях на заседании Голдиварского Объединения Наций было решено запретить Окончательный Уход. Главари секты были или арестованы или скрылись, унося награбленное на остров Вердум.

Меня прервал Днистро:

– Ты ещё забыла упомянуть, что Химмельблю и Драйденские Земли, угрожая войной, потребовали у властей Енавского Княжества прекратить поддержку секты и передать границы Барьера в международное управление. Под «международным» они подразумевали исключительно своё. Вопиющий акт недружелюбия. Нам пришлось закрыть большую часть туристического маршрута вдоль Барьера. Были заброшены сотни таверн, гостиниц и почтовых станций. Например, как эта.

Я и Матвей переглянулись. Появилась одна мысль на двоих: «Снова енавцы жаловались на то, что их кто-то обидел».

Я продолжила:

В наши дни секта под запретом. Она имеет разрозненных сторонников во всём мире. Каждое семилуние за Барьер Хена проникает от ста до двухсот человек. Большей частью – это душевно неуравновешенные люди или беглые преступники, которые решают, что лучше неизвестность Барьера, чем дикость и беззаконие острова Вердум.

В Академии есть целый факультет, посвящённый изучению природы Барьера Хена. Но так как изучать там особо нечего, то и набор происходит раз в двадцать семилуний.

Внеклассовые маги с острова Вердум время от времени выдвигаются на пиратских кораблях к водной части Барьера, пытаются открыть в нём туннель в обе стороны или портал переброски, но ничего не получается. При этом никто не знает, какую энергию использовал Хен, чтобы сотворить подобное…

– Это ты не знаешь, – сказал Драген, выходя из-за наших спин. – Хен использовал энергию одной из лун. Их раньше было восемь.

Я засмеялась:

– Мне открылось столько истин, перевернувших знания о мире, что ни капли не удивлюсь, если их было девять или сразу – сто. Более того, я…

Со стороны дороги послышался шум самоходки. Дорога шла по ущелью, шум многократно усиливался эхом, поэтому не определить, насколько далеко его источник.

Мы вскочили со стульев.

– Ну, наконец-то везут снарягу, – сказал Матвей.

– Подозрительно громко везут… – ответил Драген.