Казначеи революции смыслов: от Мецената до братьев Третьяковых. Из цикла «Истории бессмертное движенье»

© Юрий Ладохин, 2019

ISBN 978-5-0050-3025-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается любимой жене Оленьке

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Гипотезы, гипотезы, гипотезы…

А если, хоть на секунду, предположить, что всё невероятное, даже фантастическое, происходящее в жизни, сравнимо с туннельным эффектом, когда альфа частица, согласно теории физика-теоретика Георгия Гамова, после 10-ти в тридцать третьей степени попыток сможет преодолеть потенциальный барьер, мешающий ей покинуть ядро? И что, если мы хотим делать сказку своими руками (как капитан Грэй в «Алых парусах») надо, пожалуй, только этого сильно, сильно захотеть, и совершить множество (пусть сначала и неудачных) попыток. Но дело, похоже, не только и не столько в физике. Не надо, думается, упускать из виду и то, что «блистающий мир» не дается людям без мечты и воображения, а цель покоряется лишь тому, кто готов все силы положить на достижение ранее несбывшихся целей (книга «Русское невероятное. Фантасмагории от Александра Грина до Саши Соколова», 2016 г.).

Весьма экзотической стала, пожалуй, и гипотеза о возможности гипотетического турнира стилей лучших архитекторов Венеции и Петербурга, который, если и произойдёт, то не где-нибудь, а на знаменитом Мосту вздохов в городе на Адриатике. Вот только стоит ли определять однозначного победителя в этом поединке «маэстро каменных дел» (тем более, что среди его участников такие гении, как А. Палладио или Б. Растрелли)? Ведь, триумфатором, думается, в любом случае окажется волшебная сила искусства, а вздохи на венецианском мосту будут ассоциироваться не с печалью потерявших свободу заключенных тюрьмы при Дворце дожей, а, скорее всего, с моментом «аварэ», что в японской эстетике эпохи Хэйан означает вздох восхищения при внезапно открывшейся красоте (книга «Венеция – Петербург: битва стилей на Мосту вздохов», 2017 г.).

А что если допустить также, что потомков атлантов – незаурядных обитателей легендарной Атлантиды, надо было искать не в Атлантическом океане, за Гераклитовыми столбами, а гораздо ближе, среди березок и осин, на просторах Восточно-европейской равнины? И имя этой новой «земли обетованной» (ушедшей, к сожалению, под воду после Октября 1917-го) – загородная русская усадьба. Именно здесь, на «территориях суверенной личности» формировались поколения людей долга и чести, создавалась поразительная по эффективности система воспитания интеллектуальной элиты. Как подтверждение этому – имена пассионариев-дворян, авторов феноменальных открытий и изобретений: биолога И. Мечникова, химика Д. Менделеева, электротехника П. Яблочкова, математика П. Чебышёва, инженера В. Шухова, геохимика В. Вернадского и других (книга «Атлантида инноваций. Портреты гениев на фоне усадеб», 2018 г.).

Но это краткое описание пригоршня гипотез в моих предыдущих книгах, а что же в этой, предлагаемой вашему вниманию – о меценатах и коллекционерах?

Вот только некоторые. Блаженный Августин в труде «О предопределении святых» утверждал, что Вседержитель посылает в мир особого рода людей для свершения великих подвигов. Подтверждают ли это смелое допущение исторические факты? – да, и, пожалуй, неоднократно. Все, конечно, знают о судьбе астронома Джордано Бруно, выдвинувшего дерзкое предположение о множестве обитаемых миров и сожженного за это инквизицией в 1600 году на костре в Риме на площади Цветов. Через полтора века, в 1753 году российский физик Георг Рихман погиб от удара шаровой молнии во время рискованного эксперимента по изучению атмосферного электричества. Еще через полтора столетия первопроходец планеризма, создатель 11-ти летательных аппаратов немецкий изобретатель Отто Лилиенталь в 1896 году разбился насмерть во время очередного испытательного полета.

Но почему тогда под определение Августина не может подпадать Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным? После заговора семейства Пацци и предательского покушения в 1478 году он взял на себя ответственность за проведение налоговой, градостроительной и других реформ во Флоренции, не допустил вмешательства Франции во внутренние дела республики и стал самым знаменитым в истории покровителем искусств, оказав поддержку таким гениям эпохи Ренессанса, как Боттичелли, Микеланджело и Леонардо. И отчего тогда к престижному списку самоотверженных личностей нельзя причислить премьер-майора Григория Походяшина, направившего вырученные деньги от продажи огромного состояния (медные рудники в Сибири, полученные в наследство от отца) на раздачу бесплатного хлеба голодающим во время неурожая 1787 года? Сам же филантроп, пожертвовав на благотворительность все свои капиталы, умер в 1820 году в нищете.

И еще одна гипотеза, касающаяся деятельности меценатов. Почему коллекционер культурных ценностей, поставивший перед собой цель передать эти раритеты обществу для эстетического развития граждан, не может называться творцом наравне с теми, кто эти ценности создаёт? Почему, например, основателя первой в России галереи национальной живописи Павла Третьякова нельзя причислить к таким же пассионариям в сфере искусства, как передвижники и другие известные отечественные живописцы? Именно он задумал и осуществил амбициозный проект по созданию портретной галереи самых знаменитых русских писателей, композиторов и ученых. Именно П. Третьяков неоднократно покупал для галереи полотна, запрещенные к показу цензурой. Именно он сформировал полнокровную национальную коллекцию всего поэтичного и правдивого в русской живописи.

Известный русский литератор XIX века как-то непринужденно допустил, что побудительным импульсом догадок и озарений может быть мерцание небесных светил: «И в бездне, как вихрь, закружились светила: // Певучей струной каждый луч их дрожит, // И жизнь, пробужденная этою дрожью, // Лишь только тому и не кажется ложью, // Кто слышит порой эту музыку божью, // Кто разумом светел, в ком сердце горит» (из стихотворения Якова Полонского «Гипотеза»).

Доверимся же светлому разуму и велению сердца, чтобы оценить благо-деяния тех, кто не экономит ни усилий, ни средств, чтобы озарить человеческую жизнь искрящимся светом мечты и надежды.

Глава 1. «Полету гордому науки // Дан бесконечный кругозор» (но кто заправляет топливные баки прогресса?)

1.1. «А поутру они проснулись…» (в новой технологической и смысловой реальности)

В «Хазарском словаре» Милорада Павича описано фантастическое сообщество ловцов снов, путешествующих по чужим сновидениям, чтобы в миллионах ночных грёз найти частички тела ветхозаветного предка людей Адама. Конечной целью их деликатной охоты при свете бледной луны было вербальное воссоздание тела ангельского первочеловека, существо которого, как они были убеждены, растворено в сновидениях всего человечества и каковой именно по этой причине объединяет всех Homo Sapiens независимо от оттенков кожи, вероисповедания и счета в банке.

Трудно сказать, насколько велики были успехи обладателей волшебных сачков для бабочек-снов в 2004 году, но в один из дней четвертого года нового тысячелетия люди Земли проснулись (кто под электронную песенку домашнего бота, кто – под звонкие крики соседского петуха), пожалуй, еще не понимая, что живут уже в другой реальности. И дело здесь не в результативности диковинных поисков молекулярной всеземной туманности ветхозаветного праотца людского племени. Скорее, это связано с такими, например, явлениями, как ведущиеся еще со времен средневековья изысканиями, направленными на получение таинственного «философского камня»… Но эта находка, думается, поинтереснее будет.

Есть сомнения? Тогда как вам это? – особенно для фан-клуба всепроникающих гаджетов и виртуальной яви: «Прозрачная голубая полоска на столе работает будильником. Она же показывает расписание на день, в машине развертывается в экран навигатора, на работе превращается в ноутбук, а вечером на ней можно смотреть кино. Авторы ролика об универсальном гаджете будущего, ученые из южнокорейского университета Сонгюнгван убеждены, что он будет создан в ближайшие 10 лет благодаря графену. Самому тонкому во Вселенной материалу с уникальными электронными свойствами» (из статьи Михаила Попова «Как „мусорные физики“ из России получили Нобелевскую премию», опубликованной в Forbes Contributor).

Пока не убеждает? В таком случае – специально для активистов движения цвета лужаек перед Виндзорским замком и обладателей бесшумно-стремительных аккумуляторных фаэтонов: «Тем временем, инженеры из Испании разработали на основе графена аккумуляторную батарею нового поколения. Она получилась на 77% дешевле литиевых аналогов, в два раза легче по весу, а, благодаря уникальным электропроводным свойствам графена, может быть полностью заряжена всего за 8 минут, и этого заряда хватит на 1000 километров пробега электромобилю. Новые батареи уже протестировали две автомобильные компании Германии» (из статьи Андрея Повного «Графеновые аккумуляторы – технология, которая изменит мир», см. на сайте http://electrik.info, 14.02.2019 г.) (пишут: в Германии… странно, почему не у калифорнийского мечтателя Илона Маска? – он, наверно, приберегает графеновые технологии для колонизации Марса).

Для решающего довеска – месседж холодостойким энтузиастам зимних велопарадов в столице: «Британская Dassi Bikes представила первый в мире велосипед, сделанный из материала с использованием графена. Вес рамы составляет 750 грамм, и инженеры утверждают, что его можно снизить до 400 грамм. Графен позволит совершать революционные шаги в разработке велосипедных рам, он в три сотни раз прочнее стали, имеет электропроводящие свойства и очень легкий (из статьи «Первый в мире велосипед из графена», см. на сайте https://www.rusgraphene.ru, 23.10.2017 г.).

И это только небольшая часть публикаций, посвященных уникальному по свойствам материалу графен, созданного в 2004 году русскими физиками из университета Манчестера Андреем Геймом и Константином Новоселовым, за открытие которого они получили Нобелевскую премию за 2010 год… Царапает глаз сочетание названия британского города и русских фамилий? Утечка мозгов? – пожалуй, что так: «В 1982 году Гейм с отличием окончил физтех. Работая в Институте физики твердого тела в Черноголовке, в котором он защитил кандидатскую диссертацию, Гейм охарактеризовал альма-матер уничижительным словечком „зомби“ (ни живой, ни мертвый). Пока наука в СССР стремительно превращалась в бедную падчерицу, Гейм, не видя для себя перспектив на родине, в 1990 году получил стипендию Лондонского королевского общества и уехал из Советского Союза. А в 1999 году на Западе оказался и Константин Новоселов, будущий самый молодой нобелевский лауреат по физике за всю историю присуждения этих премий. Он приехал в Институт Неймегена (Голландия), где к тому времени Андрей Гейм был профессором» (из статьи Игоря Гарина «Кого потеряла страна: Андрей Гейм и Константин Новоселов»).

Характерно, что научным свершениям Андрея Гейма способствовали не только фунты стерлинги от старейшего научного сообщества в мире (основано в 1660 году), но и отменное чувство юмора. Впрочем, отсутствием остроумия физики не страдали никогда.

Вот, например три искрометных пассажа из книги «Физики шутят», вышедшей в 1966 году:

– «Математика Давида Гильберта спросили об одном из его бывших учеников. – Ах, этот-то? – вспомнил Гильберт. – Он стал поэтом. Для математики у него было слишком мало воображения»;

– «Одна знакомая просила Альберта Энштейна позвонить ей по телефону, но предупредила, что номер очень трудно запомнить: 24361. – И чего тут трудного? – удивился Энштейн. – Две дюжины и 19 в квадрате»;

– «Однажды во время своего обучения в Геттингене Нильс Бор плохо подготовился к коллоквиуму, и его выступление оказалось слабым. Бор, однако, не пал духом и в заключении с улыбкой сказал: – Я выслушал здесь столько плохих выступлений, что прошу рассматривать мое нынешнее как месть».

Уроженец города Сочи тоже не прочь был иногда разрядить засушенную серьезными размышлениями академическую среду эксцентричными выходками жизнелюбивого человека с юга: «Те, кто хоть немного был знаком с Андреем, безоговорочно признавали его самым экстравагантным гением за всю современную историю. Достаточно сказать, что Гейм умудрился стать первым ученым, который получил и Нобелевскую, и Шнобелевскую премии. Последняя, напомним, является пародией на Нобелевскую премию и присуждается за самые дурацкие исследования в области науки. В 2000 году Андрей потряс ученое сообщество своим экспериментом с левитирующей лягушкой. Чтобы заставить лягушку летать, Гейм использовал систему магнитов» (из статьи Ярослава Коробатова «Андрей Гейм и Константин Новоселов: „новые русские“ нобелевские лауреаты»).

Просто озорное ребячество уверенного в своих силах профессионала? – не спешите с выводами: «Опыты, которые Андрей проводил с известным математиком-теоретиком сэром Майклом Берри из Бристольского университета, были положены в основу научного труда „О летающих лягушках и левитронах“, его напечатал в 1997 году журнал European Journal of Physics. Научный мир был ошарашен. Тем более, что в качестве соавтора одной из статей на эту тему Гейм указал… своего хомяка Тишу и утверждал, что он внес прямой непосредственный вклад в работу. „Да он просто дискредитирует науку!“ – восклицали ученые-сухари. Но спустя несколько лет выяснилось, что работы Гейма по диамагнетической левитации натолкнули ученых на абсолютно новую область исследований: наземные эксперименты с низкой гравитацией» (Там же).

Но это наша реальность – эпоха всеобщей цифровизации и нанотехнологий. Случались ли подобные сказочные пробуждения представителей рода людского в седые времена? – да сколько хотите. Чтобы не возвращаться к совсем уж далеким временам строительства пирамиды Хеопса (Египет, 4500 лет назад) перенесемся туда же, в дельту Нила, только на два тысячелетия вперед по оси Времени. Именно тогда, в 307 году до н.э. ни пробудивший ото сна греческий сборщик олив, ни одевающий доспехи римский легионер, похоже, еще не знали, что одно начинание бывшего личного телохранителя Александра Македонского кардинальным образом затронет пусть не их жизнь, но уж точно жизнь их детей и внуков.

В Александрии, на обломках огромной империи величайшего полководца античности, Птолемей I Сотер («Спаситель», 367 – 283 гг. до н.э.) создал прямо противоположное практике перманентных войн учреждение, где разрабатывались не планы захватов чужих территорий, а рождалось что-то неосязаемое и миролюбивое: идеи, теории, гипотезы, одним словом – генерировались смыслы. «Силиконовая долина» эллинов – научный центр Мусейон, блистала именами, не уступающими, думается, нынешним Биллу Гейтсу и Стиву Джобсу. Евклид создал основы своей знаменитой геометрии, Архимед придумал червячную передачу и винтовой водоподъемник, Аристарх Самосский первым предположил, что Земля вращается вокруг Солнца, Эратосфен с поразительной точностью вычислил окружность Земли, анатом Герофил пришел к выводу, что умственная деятельность человека происходит в мозгу, а не в сердце (как считалось раньше).

Для древних мудрецов правитель эллинистического Египта создал условия, сравнимые (ну, с учетом, конечно, разницы в уровне экспериментальной базы), и это не будет, думается, большим преувеличением, с возможностями лучшего в начале XXI века Массачусетского технологического института. В ансамбль Мусейона входили университет с учебными залами и жилыми помещениями, обсерватория, ботанический сад, зоопарк, и, наконец, знаменитая Александрийская библиотека, фонд которой составлял более 700 тысяч текстов на разных языках.

Для формирования этого бесценного кладезя знаний сын Сотера – Птолемей II выкупил библиотеку Аристотеля и неустанно посылал во все концы света своих людей, которые добывали самые ценные сочинения. При его дворе жили и творили лучшие представители изысканной александрийской поэзии: сочинитель гимнов Каллимах, дидактический поэт Арат, трагик Ликофрен. Здесь сочинял свои ажурные опусы и родоначальник буколической (пастушеской) поэзии Феокрит. Вот одна из его идиллий (от греч. «эйдиллион» – картинка):

 
С белою кожей Дафнис, который на славной свирели
Песни пастушьи играл, Пану приносит дары:
Ствол тростника просверленный, копье заостренное, посох,
Шкуру оленью, суму – яблоки в ней он носил…
 

От умиротворяющих пейзажей – к неотретушированной действительности. Для благой цели покровительства наукам и искусствам следующий правитель из рода Птолемеев – Птолемей III Эвергет («Благодетель») не чуждался и применения административного ресурса. Если Петр I при возведении Санкт-Петербурга запретил каменное строительство в других городах России, любомудрый и строгий правитель Египта издал закон, по которому всякий владелец судна, прибывающего в гавань Александрии, должен был отдать или продать имеющиеся у него книги. Манускрипты передавали в городскую библиотеку, владельцам же возвращали копии с пометкой об их соответствии оригиналу.

Но Птолемей III прославился не только этим. При нём «продолжалась работа, начатая его отцом, по переводу книг Ветхого Завета на греческий язык 72 толковниками. Птолемею III принадлежит первая известная науке публикация указов в виде билингвальных (двуязычных – на языке оригинала и на языке перевода) надписей на массивных каменных блоках. Монарх добавил високосный день к египетскому 365-дневному календарю, основал храм Серапеум в Александрии и т.д.» [см. Ломов 2016, с. 5 – 6].

1.2. Рывок к вершинам эстетического Олимпа («Божественная комедия» Данте)

Ну, готовьтесь, теперь – головокружительный прыжок на шестнадцать столетий вперед: из античности – во времена позднего Средневековья. Можно, конечно, как Феокрит из Александрии в III веке до Рождества Христова, изящными мазками расписывать локальную благостную картинку с пастушком Дафнисом на лужайке. Ну, а если так, пытаясь окинуть взором Землю целиком, с горних высот:

 
«Так близок ты к последней из отрад,
Сказала Беатриче мне, – что строгий
Быть должен у тебя и чистый взгляд.
Пока ты не вступил в ее чертоги,
Вниз посмотри, – какой обширный мир
Я под твои уже повергла ноги,
Чтоб уготовить в сердце светлый пир
Победным толпам, что сюда несутся
С веселием сквозь круговой эфир».
Тогда я дал моим глазам вернуться
Сквозь семь небес – и видел этот шар
Столь жалким, что не мог не усмехнуться…
 

(из поэмы Данте Алигьери «Божественная комедия»,.. «Рай»,

песнь двадцать вторая).

Или так, аллегорическим слогом называя три главных порока, которые преграждают человеку путь к Спасению:

Предательство:

 
И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
Она, кружа, мне преграждала высь,
И я не раз на крутизне опасной
Возвратным следом помышлял спастись
 

(из поэмы Данте Алигьери «Божественная комедия»,.. «Ад»,

песнь первая).

Насилие:

 
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
При виде зверя с шерстью прихотливой;
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня
 

(Там же).

Алчность:

 
И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
Меня сковал такой тяжелый гнет,
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот
 

(Там же).

И, проведя читателя через девять кругов ада, попытаться (а вдруг зацепит не только страждущих!), словами Беатриче указать «дорожную карту» к долгожданному искуплению:

 
«Из наибольшей области телесной, —
Как бодрый вождь, она сказала вновь, —
Мы вознеслись в чистейший свет небесный,
Умопостижный свет, где все – любовь,
Любовь к добру, дарящая отраду,
Отраду слаще всех, пьянящих кровь.
Здесь райских войск увидишь ты громаду,
И ту, и эту рать; из них одна
Такой, как в день суда, предстанет взгляду»
 

(из поэмы Данте Алигьери «Божественная комедия»,.. «Рай»,

песнь тридцатая)…

И кто теперь попробует усомниться в том, что «Божественная комедия» рывком переместило мировое поэтическое пространство ближе к вершинам эстетического Олимпа и стала одним из тех достижений человеческого духа, что исподволь, но беспрестанно меняет плотное сукно повседневности? И то: ни Карл I Савойский, рассматривая на досуге великолепные миниатюры из «Часослова герцога Беррийского», ни плутоватый меняла из Амстердама, заполняя по вечерам пухлые учетные книги, наверняка не могли отмахнуться от той мысли, что исход их будущей встречи с апостолом Петром у заветных врат уже, возможно, описан великим Данте.

Не забудем здесь и о силе эмоционального воздействия. Впервые в мировой литературе автор подробно, с множеством несомненно важных для читателей-христиан деталей, описывает свои странствия по загробному миру. Состоящая из трех основных частей («Ад», «Чистилище», «Рай»), в каждой из которых содержится по 33 песни, «Божественная комедия», пожалуй, по праву является настоящей средневековой энциклопедией научных, политических и богословских знаний. Причем, по мнению многочисленных читателей поэмы, в стержне основного сюжета – хождении поэта по дебрям потустороннего мира, не было ничего экстраординарного. Ведь известно, что еще апостол Павел говорил о том, встречался с человеком, который «назад тому четырнадцать лет… был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12.2; 12.4).

Думается, выстраданная Данте сердцевина поэмы – это предупреждение грешникам. Описания девяти кругов Ада страшны, натуралистичны, кошмарны. В последнем, 9-м, самом ужасном кругу Ада, где за дело принимается сам Люцифер, – обитель изменников и предателей. Здесь и Иуда Искариот, и Брут, и Кассий. Но, похоже, самое ошеломительное для внимательного читателя открытие – среди сонма обреченных на мучения умерших нечестивцев вдруг по воле Данте оказываются вполне себе здравствующие на момент написании поэмы персонажи.

Так, в 18-й песне автор встречает в восьмом круга Ада давнего знакомого:

 
Бичуемый, скрывая облик свой,
Склонил чело, но труд пропал впустую,
Я молвил: «Ты, с поникшей головой,
Когда наружность носишь не чужую, —
Венедико Каччанемико. Чем
Ты заслужил приправу столь крутую?»
 

Несомненно, нетривиальный выпад Данте против этого персонажа (живого!) имел, в основном, политическую подоплеку: ведь именно из-за Каччанемико – лидера болонских гвельфов, поэт вынужден был отправиться из Флоренции в длительное изгнание. Но знал автор поэмы за Венедико и другой, отвратительный грешок – сводничество: тот, ничуть не смущаясь, продал свою сестру Гизолабеллу маркизу Феррарскому Обиццо II.

В девятый круг Ада поэт помещает еще одного «живого мертвеца» – генуэзца Бранка д’Орья, понесшего расплату за предательство по отношению к гостю: «Он также оказался в аду задолго до своей исторической смерти в 1325 году (через несколько лет после смерти самого Алигьери). Души таких предателей низвергаются в ад сразу после совершения злодейства, а в тело вселяется демон. Поэтому живым кажется, что „Бранка д’Орья жив, здоров, он ест, и пьет, и носит платья“» (из статьи Анастасии Белоусовой «7 секретов „Ада“ Данте»).

Душа устала от ужасов? Тогда от коварных лицемеров и клятвоотступников – к людям добродетельным. Вернее, к одному из них, без которого, пожалуй, литературный феномен «Божественной комедии» вряд ли бы состоялся. Можете себе представить положение поэта-изгнанника, ранее дважды избиравшегося одним из семи флорентийских приоров, вынужденного по решению черных гвельфов покинуть родной город навсегда? Десять лет Данте провел в скитаниях по городам и весям Италии.

А теперь о добродетели: «И лишь в последние 8 лет жизни изгою посчастливилось обрести кров и возможность творить. Получив приглашение от синьора Вероны Кангранде дела Скала, самого известного представителя рода Скалигеров, противника гвельфов и флорентийцев, Данте в 1313 г. оказался при дворе герцога, среди выдающихся художников, поэтов, астрологов, философов, богословов, музыкантов, певцов того времени… Скалигер, более всего почитавший силу и рыцарскую доблесть, широко и щедро покровительствовал всем, кто подносил ему и его доблестным воинам свой дар и искусство» [см. Ломов 2016, с. 33].

Нашедший, наконец, пристанище поэт задумал литературное полотно, о грандиозности которого говорят хотя такие цифры: только в главе «Ад» насчитывается более 130 персонажей, среди которых на вечные мучения обречены такие известные исторические личности, как Клеопатра и Мессалина (за сладострастие); король Германии Фридрих II, папа Афанасий II, философ Эпикур (за еретичество); сицилийский тиран Дионисий, правитель гуннов Аттила (за насилие), а также мифологические герои Улисс и Диомед (как лукавые советчики).

Для реализации задуманного нужны библиотека, архивы, манускрипты… И тут помог правитель Вероны: «Данте, получивший жалованье от своего синьора, среди прочих пользовался особой благосклонностью герцога. Покровитель иногда любил подшутить над чересчур серьезным стихотворцем, но сам поэт называл дружбу с сеньором „драгоценнейшим сокровищем“. Это был действительно бесценный подарок судьбы, позволивший Данте в течение шести лет создавать в залах библиотеки герцога свою „Комедию“, иногда показывая покровителю черновики песен» [Там же, с. 34].