000
ОтложитьЧитал
глупости и эгоизму моего 2008го года.
всем, кто делает глупости и, почти понимая, чем это кончится, продолжает лишаться любимых и близких, смертельно обижая их.
– Стоп! – прервал его декабрист. – А разве нельзя не пить? Взять себя в руки – и не пить? Вот тайный советник Гете, например, совсем не пил.
Венедикт ЕРОФЕЕВ, «Москва – Петушки»
***
Не для меня придет весна,
Не для меня песнь разольется,
Там сердце девичье забьётся
В восторге чувств не для меня.
Народная песня1
…Господи Всемилостивый! – и – двумя перстами – крест. Ты – первый, Она – второй перст. Третий – я – утерян давно, имя забыто и вычеркнуто из памяти людской навеки. Кидаться из одной крайности в другую, из одной крепости – на постройку новой – за что? Томлюсь всегда, даже с тобой, Воля-волюшка. Кандалы душевные тяжелей железа. Затмение рассудка, словно похоронили меня заживо…
И во веки веков, Аминь… Иней на ресницах, волосах – досрочно поседевший человечишка. Какая сторона света станет мне новым пристанищем – али вернуться? Сяду на пол, а слезы по щеке, будто сани с горы в погожий зимний день. Никто не сможет решить за меня. Менять или не менять?!..
Тихо, только сердце еще стучит. Тихо. Ходил-ходил, да так никуда и не пришел. Шелк заменило рубище, из графьев – в кандальники, да вместо плаща – бубновый туз. Узри, человече, кто ты есть на самом деле… Легко сказать – трудно признаться, страшно очень, до спазмов в горле страшно. Новая страница жизни сопротивляется перу, будто говоря, что предыдущую еще не дописали…
Лицо – будто из камня, серое, с большими грубо вытесанными впадинами-глазами. Мир разрушает меня, у нас с ним взаимность. Стены – под стать лицу. Утешения здесь нет, Бога тоже – устал, ушел, забыл дорогу. Губами шевелю медленнее, медленнее, медленнее…