Глава I
Диммору исполнилось четырнадцать, и по законам Гейомии он уже считался совершеннолетним. Этот относительно невысокого роста ученик Школы был полноват, его круглое лицо утяжеляли пухлые щёки. В целом, его внешность обладала приятными и располагающими к себе чертами: аккуратно расчёсанные каштановые волосы, магнетический взгляд серых глаз, неожиданная для мальчика его возраста опрятность. Диммор любил подолгу простаивать у зеркала, изучая там своё отражение – иногда напускал на себя задумчивый вид, порой – гневный или просящий; Воспитатели полагали, что он действительно упражняется в актёрском мастерстве, а не бездумно корчит рожи.
Не слишком энергичный, в отличие от своих непоседливых сверстников, Диммор всё же зачастую верховодил ими, вероятно, потому, что обладал редкими и для убелённых сединами старцев качествами – вдумчивостью и уравновешенностью. Воспитателей из числа Регуляров он всегда слушал внимательно, впитывая каждое их слово как губка. Сам говорил взвешенно и обдуманно. Естественно, именно он набрал наивысший балл в выпускном классе.
Со столь высокими академическими результатами Диммор вполне мог рассчитывать на место в Космофлоте – по крайней мере, так говорили Воспитатели, а они никогда не лгали ученикам – Диммор сам неоднократно проверял их слова.
Мальчик знал, что неподалёку от Школы действительно находится космопорт, в котором постоянно садятся «челноки», равно как и то, что и Школа, и космопорт расположены в огромном городе, именуемом Туфа.
Туфа являлась столицей планеты Гейомия и административным центром четырёхмерного галактического сектора, включающего все миры их системы, в том числе необитаемые, и несколько астероидов, на которых велась добыча полезных ископаемых. Город, возникший как перевалочный пункт, место отдыха космонавтов, постоянно расширялся, и всего пару веков спустя после основания уже занимал большую часть континента под названием Туфагия.
Мир не устроен справедливо, и это Диммор тоже знал. Из нескольких миллиардов жителей Туфы лишь около полутора миллиардов значились в регистре как привилегированная каста Регуляров, в то время как остальные, не всегда поддающиеся учёту, именовались Иррегулярами.
Деление на Регуляров и Иррегуляров отличалось простотой, доступной даже детскому разуму: первые получали доступ к еде, воде, теплу, сну и прочим благам, сообразно чётким нормам, определённым законом, в то время как вторые имели право воздерживаться или, наоборот, злоупотреблять радостями жизни, как им будет угодно.
Закону, строго говоря, было начхать на то, чем питаются и чему радуются Иррегуляры.
Диммор к своим четырнадцати годам уже успел привыкнуть к регулярно выдаваемой пище в однообразной жестяной посуде; он знал все достоинства и недостатки подобного образа жизни, и вне привычной социальной ячейки, тёплой, уютной и гарантированной, не мог себя даже представить.
И вдруг его, лучшего выпускника Школы, не допустили к постдипломной подготовке! Когда Диммор узнал об этом, то не выдержал и расплакался. Потом, утерев слёзы, он явился в кабинет к Директору и потребовал объяснений. Он знал, что, пока всё не утверждено официально, решение ещё можно изменить. Но знал он и то, что Воспитатели никогда не лгут. А уж если Директор говорит, что Диммору не только постдипломного курса, но и удостоверения Регуляра не видать, значит, так и будет!
Отчаяние придало мальчику храбрости, и он начал повышать голос, как делал это неоднократно в спорах со сверстниками. Он даже дошёл до того, что ещё неделю назад сам назвал бы святотатством – ударил кулаком по директорскому столу. Директор только мягко улыбнулся в ответ и закивал, словно ему стала доступной некая истина:
– Диммор, я вижу, что в твоих жилах течёт кровь Иррегуляра. Тебе нравится нарушать режим.
Диммор почувствовал, как на его глазах выступили слёзы. Он не заслужил такого отношения! Долю секунды он колебался, какую тактику избрать – мольбы или угрозы, а потом вдруг, будто поняв, что Директор его провоцирует, остыл и холодно, почти угрожающе заявил, что всё равно станет Регуляром.
Директор отрицательно покачал головой и приказал ему выйти из кабинета. Немедленно последовало совещание с Натоньяром и Бастроком, наиболее преданными помощниками – разумеется, за закрытыми дверьми.
Диммор ощущал себя триумфатором – ведь Директор казался явно встревоженным поведением выпускника, и это давало определённую надежду. Всегда источавший ореол силы и непоколебимой уверенности, всесильный и всеведущий, Директор дрогнул перед ним, Диммором! Видимо, правду говорили взрослые, утверждая, что в нём сокрыт большой потенциал. А ведь они, Воспитатели, никогда им не лгали.
Глава II
Директор оторвался от чтения нашумевшей электронной книги «И зови его после смерти» известного в Галактике писателя Ле Сажа и стал молча разглядывать стоящих перед ним Воспитателей. Одетые в одинаковую салатовую униформу специальных учебных учреждений, те, однако, отличались и внешне, и, что важнее, психологически.
Бастрок, молодой двадцатипятилетний мужчина, имел редкие для туфанца светлые волосы; льняную шевелюру свою он всячески холил, пользуясь дорогими шампунями. Нареканий по службе, впрочем, не возникало, так как в рабочее время причёска эта всегда скрывалась под стильной сеточкой.
Отличаясь достаточно хрупким телосложением, Бастрок, тем не менее, ходил величаво, ежеминутно поворачивая надменно вздёрнутый подбородок то в одну сторону, то в другую; так он давал понять окружающим – перед ними не какой-нибудь потомок хинду, а чистокровный блондин. Он слыл очень общительным, умел найти подход даже к самым замкнутым и буйным ученикам и в целом мог считаться примерным сотрудником.
Натоньяр являлся полной противоположностью Бастроку: замкнутый, лысеющий мужчина сорока пяти лет, мощного сложения.
– Он ударил кулаком по этому самому столу! – Директор несколько раз ударил по столешнице ребром ладони. Воспитатели угрюмо кивнули – Диммор явно позволил себе лишнее. Уверенные, что выпускник, находящийся сейчас за дверью, их не слышит – все помещения Школы были звук изолированными, – они могли спокойно обсудить возникшую проблему. Бастрок, как обычно, взял слово первым, опередив своего товарища, тяжеловесного в движениях и мыслях.
– Вы отказали ему в курсе постдипломной подготовки, – начал он осторожно, и, дождавшись согласного кивка Директора, продолжил уже более уверенно. – Диммор имел наивысший уровень интеллектуального развития в классе. Он не мог не возмутиться.
Натоньяр кивнул, поддерживая Бастрока:
– Курсы спецстукачей – их шанс стать Регулярами.
Директор неприязненно посмотрел на Натоньяра. В действительности у того уровень интеллекта был даже ниже, чем у Диммора, и Директор, принимая его на работу, подделал документы. Натоньяр, в свою очередь, никогда не забывал, чем он обязан своему благодетелю.
– Курсы спецстукачей, мой друг Натоньяр – их единственный шанс стать хоть кем-то. Как тебе отлично известно, у нас здесь необычный контингент.
В Школе учились дети с отклонениями умственного развития – врождёнными или, большей частью, приобретёнными в младенческом возрасте.
Гейомия готовила собственных космонавтов, военных, технических специалистов и управленцев, даже учёных. Наука, за тысячи лет покорения космоса достигшая высочайшего уровня, стала неподвластной обычному человеку – даже потратив сотни лет на изучение какой-либо дисциплины, можно было освоить лишь малую частичку необходимых знаний.
Выходом из сложившейся ситуации стали нанобиоимпланты, вживляемые эмбрионам в период, пока кости черепа ещё не отвердели, а ткани коры головного мозга – не оформились. Если всё проходило нормально, имплант становился такой же частью организма человека, как и любой другой его орган, давая одновременно новые сверхспособности – навыки сложнейших вычислений, феноменальная, по меркам прошлого, память, в общем, что угодно. Информация загружалась непосредственно в мозг при помощи вживлённого радиомодема.
К глубокому сожалению, далеко не все операции завершались успешно. В таких случаях детей, если они родились живыми, отправляли в Школу, где они росли, отделённые от остального мира звуконепроницаемыми стенами и высоким забором с колючей проволокой. В большинстве случаев у детей обнаруживали умственные и психические изъяны, и, когда те достигали четырнадцатилетнего возраста, их отправляли на постдипломную подготовку. В данном случае это означало: курсы спецстукачей, или, более официально, Курсы Специальных Информаторов-Регуляров, сокращённо – КСИР.
Операция по превращению в спецстукача проходила относительно безболезненно: пациентам делали общий наркоз, а потом срезали крышку черепной коробки. Часть головного мозга удаляли, заменяя его дешёвым и надёжным имплантом. Затем крышку при помощи лазерной пайки и титановых скоб закрепляли обратно – и новый член многотысячной армии КСИР начинал своё бескорыстное служение обществу. Спецстукачи обычно ничего не помнили из своей прошлой жизни и не ощущали никаких волнений по этому поводу, а даже если бы и ощущали, их действия всё равно подчинялись командам суперкомпьютера полицейского управления.
Директор приосанился. Поправив воротник, он произнёс небольшую, заготовленную заранее речь.
– Мальчик слишком умён, чтобы я позволил вынуть ему мозги и подключить то, что осталось, к розетке. Диммор – первый за долгое время выпускник Школы, набравший тридцать баллов по итогам теста общего интеллектуального развития. Уже в раннем детстве он демонстрировал выдающиеся умственные способности, донося на одноклассников и обманом отбирая у них пищу и игрушки. Я не хочу, чтобы он погиб, пропал, затерялся среди бессчётного количества неодушевлённых роботов КСИР. Единственный способ предотвратить подобную трагедию – сделать из него Иррегуляра. Это не такая уж плохая судьба для мальчика – кто знает, возможно, он будет неплохо зарабатывать и постепенно обретёт сознание.
Натоньяр удивлённо воззрился на Директора. Он даже проявил неосторожность, высказав свои сомнения вслух:
– Зарабатывать? Где, как? Они не в состоянии даже…
– Люди помогут, – холодный, как космический вакуум, взгляд Директора, поверг Натоньяра в замешательство. – Бастрок ведь у нас подрабатывает в гостиничном бизнесе, правда? Он кое-что знает и о запросах людей, и о том, что с ними не спорят.
Бастрок покраснел и горячо закивал головой. Он, подобно многим представителям передовой молодёжи, имел привычку отлучаться в одну из гостиниц по вызову клиентов, желающих развлечься по-настоящему; так они причащались к галактической культуре и зарабатывали полновесный палладий. Все космические корабли, проходившие мимо Гейомии, останавливались на орбите для профилактического ремонта, в то время как множество туристов устремлялось в Туфу. Возбуждённые дешевизной местных проституток и проститутов, они предавались здесь всевозможным порокам, и намёк Директора был вполне понятен. Однако оставалось одно затруднение, и Бастрок не преминул о нём напомнить.
– Не так просто всё организовать, особенно если мальчик не соглашается. От курсов спецстукачей его может избавить только подписанный им же отказ.
– Они не умеют читать и писать, – ответил ему Натоньяр. – Даже тесты им приходится…
– Я знаю, – нетерпеливо махнул рукой Директор. – Правда, Диммор, вроде, освоил какие-то слоги…
– Мы не уверены, возможно, он их запомнил – или угадывает, – сказал Бастрок, тряхнув своей косичкой. – Чтобы утвердить заявление по форме «Регуляр/Иррегуляр», ему придётся прижать большой – или любой иной – палец правой руки к дактилоскопическому сенсору. Разве что…
Посмотрев Бастроку в глаза, Директор увидел там огонёк понимания.
– Он ударил кулаком по этому столу! – Директор ликующе, словно произнося приговор, опустил свою волосатую пятерню на пластиковую крышку.
Воспитатели согласно кивнули и вышли в коридор, им предстояло выполнить непростое, но важное дело. Директор, подключив приборы внешнего наблюдения, с явным удовольствием наблюдал, как Диммор безуспешно пытается оказать сопротивление двум взрослым мужчинам.
Глава III
Летающее такси, гудя поворотными реактивными турбинами, зависло на мгновение в какой-то грязной подворотне, затем спустилось почти к самой бетонированной, растрескавшейся поверхности; дверца распахнулась и из салона вывалилось тело Диммора несостоявшегося спецстукача. Термоядерный двигатель взревел и, выбрасывая струи голубого пламени, автомобиль улетел прочь.
Четырнадцатилетний подросток, завывая от боли и обиды, прижимал к груди обрубок правой руки; он сидел рядом с какой-то лужей, в которой кривилось его подёрнутое рябью отражение, и плакал. Ему ещё повезло, что Воспитатели обработали рану – остановили обильное кровотечение и присыпали порошком кожного восстановителя. Вскоре – через считанные дни, как они обещали – Диммор станет обладателем аккуратной культяпки вместо той омерзительной руки бунтовщика, что непроизвольно осуществила акт мятежа.
Спорить с таким приговором было бессмысленно – бунтовщиков, действующих сознательно, и вовсе обезглавливают.
Теперь Диммор действительно стал Иррегуляром – причём Иррегуляром безвестным, ведь опознание по отпечаткам пальцев правой руки теперь невозможно. Смеющиеся Бастрок и Натоньяр неоднократно ему об этом говорили на пути в Ишкедон, наиболее мрачный из районов Туфы. Диммор, содрогаясь, снова вспомнил, как они прижали его в коридоре у кабинета Директора, а потом Воспитатель Бастрок, отвратительно улыбаясь, извлёк из внутреннего кармана лазерный скальпель…
Мальчик ощутил, как его штаны стали мокрыми, и ощупал их – это было что-то тёплое; поднеся пальцы к носу, он уловил резкий запах мочи. Это была наиболее унизительная новость за день, однако новоявленный Иррегуляр, как ни странно, почувствовал себя лучше – возможно, оттого, что он ещё способен хотя бы на что-то.
Обмочиться – потолок его способностей.
Несмотря на инъекцию болеутоляющего и лекарств, именуемых «ати-био-ти-ами», боль, тем, не менее, не утихала, а только становилась всё сильнее с каждой секундой.
Оглянувшись по сторонам, Диммор обнаружил, что находится в тупике, заканчивающемся стеной из полимерного моноблока, испещрённого различными надписями и рисунками, от одного вида которых ему сделалось ещё хуже. С обеих сторон нависали серые громадины домов; повсюду валялся гниющий мусор, от которого шёл омерзительный запах.
Продолжая плакать, Диммор встал и, пошатываясь, направился к выходу из тупика. Чтобы пройти на смежную, достаточно оживлённую улицу, следовало воспользоваться крытым переходом, проложенным прямо сквозь один из домов. Диммор замер, не доходя до подъезда десятка шагов: оттуда несло чем-то, что, должно быть, протухло десять лет назад – и с тех пор только накапливало зловонные газы.
Мальчик с трудом подавил тошноту; он услышал исходящие, вероятно, из того же источника странные чавкающие звуки, но, как ни всматривался, не смог никого разглядеть.
– Кто там? – его голос дрогнул, но всё-таки это было уже что-то. Бастрок и Натоньяр посеяли в его душе страх, лишивший дара речи – и ещё минуту назад ему казалось, что навечно. Однако собственная храбрость, способность преодолеть стресс придали Диммору сил. Он приободрился. Директор и Воспитатели, они ещё ответят ему!
– Эй, есть там кто? – В складках тьмы очертания существа, которое так громко чавкало, расплывались. Наконец, решив, что это просто животное, вероятнее всего, мутакрыса, Диммор сделал первый шаг. Шаг в темноту… и в воду. Вода доходила ему чуть не до щиколоток, она даже проникала внутрь непромокаемых ботинок.
Он начал ступать на носках, каждый раз рискуя запнуться и упасть – всё же, думал подросток, это лучше, чем ходить потом с мокрыми ногами, ведь так можно простудиться. Простудиться! Диммор беспомощно всхлипнул. Ему отрубили руку, а он боится подхватить насморк.
Чьи-то сильные пальцы, холодные, как смерть, ухватили его за плечо. От неожиданности Диммор подпрыгнул, но незнакомец крепко держал его. В сумраке виднелся лишь неверный контур его фигуры; изо рта мужчины исходила вонь, по сравнению с которым нужники Школы ещё казались благоухающим цветником.
– Кто ты? – выдавил Диммор. Удивляло, насколько тихо звучит его голос, особенно по сравнению с громогласным, чуть надтреснутым басом взрослого Иррегуляра.
Послышался смех, такой же уродливый, как и голос незнакомца. Ему вторил другой, сипловатый – видимо, нападавших было как минимум двое.
– Слышишь, Жук? Мальчишка не знает, кто я! – Оба голоса гулко расхохотались.
– Ты что, никогда не слышал о Кавониусе? – второй Иррегуляр – Диммор всё ещё не мог отнести себя к этим монстрам – подошёл вплотную. От него исходил точно такой же запах пота, гнили и нечистот, что и от его напарника.
– Фу, Кавониус, я думал, это ты – сточная канава, но он воняет ещё хуже…
– Да он обмочился, – ответил Кавониус, всё так же цепко державший пленника, который безуспешно пытался освободиться. – Смотри-ка, у него руки нет, это, наверное, затем, чтобы его не смогли опознать.
– «Опустили» мальчонку, это верно, – чуть смягчившись, произнёс Жук. – Что, из Школы для этих?..
Диммор догадался: неопределённый жест, который проделал Жук в темноте вокруг головы, является намёком на глупость. Тем, не менее, язык будто снова к нёбу присох – он не мог выдавить ни слова.
– Да наверняка, – ответил за него Кавониус. – Они там все – дети космонавтов, только не все космонавты, взявшись делать детей, протрезвели!
Видимо, эта плоская шутка показалась Иррегулярам очень смешной, они прямо расхохотались.
– Да не все и людьми были!
– …И они не платят алиментов!
Чуть успокоившись, Жук и Кавониус продолжили допрос, подкрепляя свои слова зуботычинами. Так, очень быстро вся его история, на удивления никчёмная, уложилась в несколько фраз, чередующихся с хныканьем.
– Да, всё как Пополам говорит – Директор их продал паренька…
– Тише! Мыши слышат…
Иррегуляр осмотрелся по сторонам. Диммору показалось, что Жук поёживается, словно ему вдруг стало холодно, хотя, как уже знал мальчик, это было связано не с холодом. Значит, и эти гадкие существа чего-то боятся.
– Да, продал… А руку-то, поди, разделали и школьникам на обед подали.
– Ещё бы – это ж экономия, притом в свой карман!
Жук осмотрелся по сторонам.
– Ладно, полезем, что ли?..
Со всё нарастающим ужасом Диммор смотрел, как Иррегуляр сдвигает канализационный люк и исчезает в вонючей дыре. Хотя он и сопротивлялся, кричал, звал на помощь, Кавониус, злорадно смеясь, затащил его туда, в хлюпающую бездну.
Глава IV
Столица Гейомии располагалась на поверхности, там, где светит солнце, дуют ветры, идут, пусть и кислотные, но дожди; туфанцы, всегда озабоченные лишь сегодняшним днём и поиском средств к существованию, даже не подозревали, что у них под ногами, отделённый лишь дорожным покрытием, расположен ещё один город.
Тем не менее, Туфа-канализационная существовала. Лабиринт сливных труб, тоннелей сообщения, используемых ремонтниками, паутина кабелей электроснабжения, боковые карманы, созданные по воле судьбы, в результате дрейфа горных пород, либо трудом человека – всё это стало звеньями улиц и проспектов подземного города Иррегуляров.
Первые беженцы пришли сюда десятилетия, если не более, назад. Они вырыли шахты-жилища, подключились к коммуникациям – и зажили в своё удовольствие. Власти неоднократно устраивали на обитателей подземелья облавы, но тщетно: несмотря на победные реляции, ничего не менялось – арестовав одного-двух Иррегуляров, полицейские убирались восвояси. Бывало и хуже: шпики, констебли, агентура КСИР бесследно исчезали, и никто и никогда их не находил. Лишь изредка, демонстрируя «верху» свою силу, короли канализации устраивали представления: отводили стоки и пускали их снизу вверх под давлением – люки и решётки срывало, а на многолюдную площадь в центре города потоком нечистот вдруг выбрасывало тело в тёмно-синей униформе.
Диммор, выросший в Школе, такого, конечно, не знал, но кое-какие смутные слухи о том, что подземелье пропахло наркотиками и мертвечиной, долетали и до его ушей. Слыхал он и ужасные истории о мутакрысах – крупных, размером с небольшую собаку, тварях, которые охотились даже на людей.
– Стой! – Жук, который шёл первым, предостерегающе поднял руку. Впереди что-то подозрительно шуршало; поняв, что это не могут быть друзья, он решил проявить благоразумие и не поднимать тревогу. Присмотревшись, он увидел силуэты нескольких существ, видневшихся в десятке-другом шагов. Они явно обгладывали что-то, подозрительно похожее на человеческое тело.
– Узнаёшь? – прошептал Кавониус своим надтреснутым голосом.
– Нет, слишком темно. Думаю, это Трег, он как раз собирался выйти.
Одна из мутакрыс обернулась в их сторону. Диммор никогда не видел этих чудовищ раньше, но более всего он был поражён даже не размерами крысы, а взглядом её жёлтых глаз – неожиданно разумным, будто парализующим каждого, кто осмелится в них посмотреть.
Немая сцена длилась секунду, может дольше. Потом мутакрыса пронзительно заверещала, оповещая своих сородичей. Теперь уже вся стая, не менее дюжины особей, повернулась к ним. Обмен трелями и рычанием свидетельствовал о том, что мутакрысы вступили в оживлённый спор.
– Решают, кто пойдёт в первом эшелоне, – мрачно пошутил Кавониус, вынимая нож.
– Их вывели специально для того, чтоб они охотились на нас – мне это один полицейский рассказывал.
– Я тоже это слышал, – Кавониус пренебрежительно сплюнул. – А потом оказалось, что эти твари грызут кабеля и нападают на мастеров. Было принято постановление – секретное, конечно, – в котором рекомендовалось способствовать переселению Иррегуляров в канализацию, так как они могут способствовать снижению популяции чудовищных мутантов.
Диммору последнее предположение показалось сомнительным: скорее уж новые Иррегуляры, став обедом для мутакрыс, поспособствую увеличению их «по-пу-йя-ци», чем смогут их истребить. Злобные, как дьяволы, существа, окружавшие их, казались порождением ночного кошмара: почти полностью скрытые водой, приближались они, тихо рыча и пища что-то на своём языке. Лишь жёлтые глаза, пылающие неутолённой жаждой крови, да острые белые зубы виднелись во тьме.
– Слышал я эту сказку. – Кавониус, не закончив фразу, сделал выпад в сторону тени, приблизившейся почти вплотную и внезапно атаковавшей его с резким визгом. Только стальное лезвие, угрожавшее смертью, принудило её отскочить. Остальные твари заметались; вот одна, а вслед за ней и другая и все остальные – вся стая неожиданно скрылась под водой.
Кавониус выругался и сплюнул, вернувшись к прерванному разговору:
– Но логика – их, Регулярская: что мутакрысы, что Иррегуляры – им на это начхать!
– …Вот она! – закричал Жук и ударил обрезком трубы куда-то под ноги, подняв фонтан брызг.
– Вижу! – Кавониус размахивал ножом, отбиваясь от двух мутакрыс, то приседавших и отступавших, то вновь подходивших к нему. Наконец, одна из них бросилась на Иррегуляра; инстинктивно он прикрылся рукой, в которую тут же впились острые зубы; вскрикнув, Кавониус вонзил свой нож в тело зверя по самую рукоять.
Тьму прорезал громкий, почти человеческий вопль; из раны хлынула тёплая кровь. В то же мгновение вторая мутакрыса прыгнула на Кавониуса; пошатнувшись, он отступил, но не удержался на ногах и упал навзничь, громогласно ругаясь. Тварь терзала его, явно целясь в горло, а Жук бил её обрезком трубы, пытаясь отогнать.
Животное взвизгнуло, будто от боли, но, видимо, в крике его содержался скрытый призыв: тут же, словно отвечая на призыв о помощи, остальные мутакрысы бросились на Жука. Скрытый под их массой, он только беспомощно стонал. Диммор, остолбенев, наблюдал за всем, понимая, что ещё чуть-чуть – и очередь дойдёт до него.
В мгновение ока ситуация изменилась. Внезапно из бокового прохода выскочил великан, вооружённый клинком-моледиссемблером. Это было страшное оружие – оно генерировало поле, ослабляющее внутримолекулярные связи, что позволяло преодолевать любые преграды – моледиссемблер рассекал стальной рельс, как лист картона.
Каждый удар молекулярного диссемблера рассекал одну из мутакрыс надвое. Животные, визжа, пытались спастись бегством, но Иррегуляр, благодаря своему гигантскому росту и удивительной ловкости настигал их повсюду.
Не прошло и минуты, как их нежданный союзник управился со всеми крысами. Диммор, забрызганный кровью, молча стоял, не в силах шелохнуться, в то время как Жук и Кавониус, порядком потрёпанные, приветствовали своего спасителя.
– Пополам! Пополам!
Он вполне заслуживал своего прозвища: высоченный, значительно больше двух с половиной метров, Пополам по странному стечению обстоятельств – либо по капризу генетиков, а может, и против их воли – являлся наполовину негром, наполовину – белым. Не мулатом, а именно – «пополамом»: правая половина его лица была тёмно-коричневого цвета, в то время как левая сторона – белой, кавказского типа. Было заметно, что Кавониус и Жук подчиняются ему, исполин явно пользовался авторитетом.
Обернувшись к Кавониусу, Пополам спросил:
– Это он? – Диммор догадался, что речь идёт о нём, и представился.
– А кличка у тебя есть, однорукий?
– Да, в Школе меня называли Метром.
– Ну, роста ты действительно небольшого… – Лезвие моледиссемблера приблизилось к его лицу, позволив Диммору ощутить дыхание смерти.
Пополам хмыкнул.
– Ну, ладно, тогда как бы пополам… Будешь – Дим-Полуметр! – Диммор, вернее, уже Дим, услышал смех Кавониуса и Жука. Видимо, такое поведение их лидера никого не смущало и считалось нормальным.
Спорить в таких обстоятельствах было по меньшей степени неразумно, и Дим согласно кивнул.
Глава V
Сделав несколько поворотов, они прошли к проржавевшей, но довольно массивной чугунной двери. Камеру наблюдения или глазок заменяла массивная заслонка из того же металла.
Кавониус постучал условным стуком; послышался скрип давно не смазанных рычагов и шестерней – и заслонка приоткрылась, в окошке, закрытом к тому же бронестеклом, мелькнуло небритое лицо. Страж явно узнал спутников Дима, так как скрип, переросший в грохот, повторился – и дверь, весившая, наверное, не менее тонны, распахнулась.
Пройдя внутрь, Дим, пока взрослые обменивались приветствиями и новостями, первым делом рассмотрел устройство двери. Ещё в Школе он неоднократно ломал игрушки, пытаясь рассмотреть получше приводящие их в действие микросхемы и мини-двигатели; сперва Воспитатели воспринимали такие действия как проявление крайней отсталости, а потом, когда результаты его тестов оказались неожиданно высокими – как свидетельство явной одарённости.
Впрочем, тогда он так ничего и не понял в полупроводниках и микроэлектронике, сочтя их несолидными и глупыми изобретениями. Сейчас же Дим столкнулся с чем-то совершенно противоположным, и ему казалось, что дверь является по-настоящему дельным механизмом, исключительно сложной системой поршней, зубчатых передач и шарниров.
– Отойди, – небритый страж подвинул Дима плечом. Взявшись обеими руками за отполированную до блеска бесчисленными прикосновениями ручку большого колеса, закреплённого в специальном станке, он начал её вращать – шкивы передали усилие на вал с зубчатой передачей, в результате чего вся конструкция пришла в движение, и дверь медленно закрылась. Страж снова оттолкнул Дима, на этот раз – уже вовсе бесцеремонно, и взялся за такое же, но меньшего размера, колесо, пристроенное к самой двери. Щёлкнули засовы, вращение замедлилось – колесо пошло туже.
– Хорош, Велько, а то ещё прокладки передавишь или, не ровен час, что-то сломаешь. – Кавониус положил руку на плечо стражу. Тот нетерпеливо стряхнул её, но всё-таки отошёл в сторону.
– И прокладки давно пора сменить, и смазать всё хорошенько, – бросил Велько с раздражением, вытирая пот со лба.
– Да это всю машину перебирать! Кто этим заниматься будет…
– Действительно, Жук, это плохое занятие – «шариться» по помойкам и купаться в нечистотах гораздо интереснее! – Дим заподозрил, что в этих словах небритого заключалась ирония – качество, упомянутое однажды Воспитателями, но не вполне мальчику понятное.
– Дверь есть – и есть, – вступился за приятеля Кавониус. – А теперь смотри, что мы добыли!
Дим, когда на него указали, ощутил гордость оттого, что он в центре внимания – как-никак, лучший выпускник Школы. Даже боль в ампутированной руке на мгновение утихла.
– Мальчик – а что он может? Или его в котёл? – Велько потрепал Дима за щеку, а потом ощупал его плечи. – Вроде упитанный…
– Отстань! – Дим отбил его руку.
– Сейчас узнаем, – благодушно заметил Кавониус. – Может, не какая-то дрянь…
Самодовольно улыбаясь, Дим позволил отвести себя в соседнее помещение, оказавшееся лабораторией. Дистилляционные кубы, реторты и пробирки громоздились на стеллажах и столах, испуская токсичный дым. За старшего здесь был маленький сухонький человечек в грязном белом халате, разговаривавший о чём-то с Пополамом.
– Ага, вот и новый член нашего общества, – улыбаясь, заметил великан. Пухлые негритянские губы правой стороны его лица растянулись в улыбке.
– Ну, почему же – член? – пошло захихикал тип в белом халате. – Может, он – задница?..
– Тихо. – Смех оборвался на одной ноте, словно его выключили. Пополам обернулся к вошедшим.
– Это – Дим-Полуметр, это – Чин-Полутаблетка, – представил он их, не скрывая чувства собственного превосходства. Дим вспомнил, что он – уже совершеннолетний, и протянул Чину руку; впрочем, от той остался лишь обрубок, и мальчик замялся. К такому было трудно привыкнуть, и он так и застыл – с протянутой культей и со слезами в глазах.
– Чинэль, также Таблетка – когда рядом нет Пополама, – Таблетка взял его за плечо и сжал, приветствуя. Самым странным в его внешности был нос: необычной формы, более всего похожий на птичий клюв, он казался чересчур крупным на нездоровом, измождённом лице.
Дим вновь посмотрел на Пополама. Тот держал себя как истинный лидер, похоже, он являлся здешним правителем, и нужно было всячески демонстрировать ему своё уважение – это был главный урок, которому учат в Школе. К сожалению, нарушив это правило единственный раз, в день выпуска, он лишился руки. Повторять подобную ошибку было нельзя.
– Мы могли бы тебя просто съесть, – объявил гигант громовым голосом, леденящим кровь. – Ведь у нас нет регулярного питания. Но я считаю, что каждый человек должен иметь шанс доказать, что он полезен.
Дим почувствовал, как штаны его снова намокают. К счастью, от него воняло так сильно, что на никто не обратил внимания на очередное «увлажнение». Пополам приблизился, нависнув, подобно горе – Дим как раз достигал уровня его талии, обвешанной различными орудиями убийства.
