Улики исчезают в полночь

Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

М. Булгаков

С чего все началось

Обычным летним вечером, когда все нормальные мужики засыпают перед телевизорами, составляя неудачную, похрапывающую компанию женам – любительницам душераздирающих мыльных опер, братья Карамазовы сидели в кустах сирени. У них был свой сериал, регулярно транслируемый в ярко освещенном окне первого этажа соблазнительной молодой соседкой Евой Дворецкой. Действие разворачивалось прямо на любопытных глазах Матвея-Моти и Бенедикта– Бени. Обольстительная красавица под чарующие звуки иностранной, не знакомой братьям мелодии кружилась в эротическом танце, постепенно, в манере профессиональной стриптизерши сбрасывая с себя и так ничего не скрывающую одежду. В принципе тоненький пеньюар, прикрывавший местами ее холеное тело, вряд ли можно было назвать громким словом «одежда». Но Ева снимала его томно, не торопясь, без лишних движений, и он, соскальзывая с нее, постепенно обнажал волнующие прелести. Халатик падал, падал и падал, поднимая братьям настроение.

– У! Ё! – первым не выдержал Мотя и схватился за голову. – С ума сойти.

– Не ори, – одернул его Беня, – проколемся.

И они продолжили благоговейно взирать на Еву.

Легкие тюлевые занавески под напором летнего ветра качнулись, открытая рама протяжно и мрачно заскрипела, и окно громко, с треском захлопнулось. В соседних кустах истошно, будто из нее собираются варить суп, запищала птица. Братья вздрогнули от неожиданности и испуганно переглянулись. Но Ева, не обращая внимания на отвлекающие звуки, продолжила свой соблазнительный танец, вызывающий у братьев неописуемое блаженство.

Беня первым заметил, что красавица на этот раз не одна. Как только легкий пеньюар соскользнул с ее плеча, к Еве потянулись длинные волосатые руки.

– Черт! Черт! – выругался Мотя. – Опять она с кем-то!

– Не ори, – ткнул его в бок брат. – Гляди, какой перстень на пальце!

Волосатая ладонь, словно подтверждая его слова, показала на своем указательном пальце черный крест в серебристой оправе. Он зловеще сверкнул в окне и исчез под темными длинными волосами красавицы. Вторая мужская рука в мгновение ока оказалась на ее шее, и Ева затрепетала, как былинка на ураганном ветру. Братья придвинулись вперед, стараясь рассмотреть сцену в мелких подробностях. Но мужчину, трясшего Еву, скрывала часть плотной темной портьеры, сдвинутой от окна в сторону. Они видели только Еву и волосатые руки, которые ее душили.

В этом уже не оставалось никаких сомнений. Несчастная хрипела, извивалась и показывала братьям свою собственную смерть. Они сидели, пораженные и парализованные ужасом, не в силах заорать, до тех пор, пока руки не скрылись, а обнаженная Ева не рухнула на пол.

Первым очнулся Мотя. Он истошно завопил на весь двор и полез в квартиру, где только что задушили обольстительную красавицу. Теряя от злости рассудок, Матвей схватил стул и принялся с ним бегать по квартире в поисках убийцы – хладнокровного маньяка, расправившегося с бедняжкой таким жутким способом.

Оставшийся во дворе Беня, впервые оказавшийся фактически на месте преступления, мысленно попрощался с братом и побежал к двери красавицы, из которой, по его расчетам, должен был выбежать злодей. Переминаясь с ноги на ногу, Беня тренировал удар правым кулаком, рассчитывая попасть маньяку прямо в челюсть. Он немного промазал, и выбежавший из квартиры Дворецкой его брат Мотя получил прицельный по скуле.

– Отличный удар! – прокомментировал действия близких родственников пенсионер Рюмочкин, традиционно подглядывающий из приоткрытой двери напротив.

– Вы видели?! – закричал Мотя, потирая ушибленную скулу. – Куда он побежал?!

Пенсионер Рюмочкин испуганно пожал плечами и захлопнул дверь.

– А! – взвился Мотя. – Тихушники! Ничего, сейчас приедут менты и с вами разберутся. Нам нужна собака, готовая идти по следу, – сказал он брату, звонившему по мобильнику в местное отделение управления внутренних дел.

Собака тут же прибыла на место преступления, хотя с управлением внутренних дел не была связана никоим образом. Это злобное на вид создание из преисподней было ротвейлером и звалось Эльвирой Покорительницей Тьмы, а в просторечье – Кнопой. Такую милую кличку дала ротвейлерше ее хозяйка Юля Гатчина, которая в ней души не чаяла. Собака же держала весь двор в жутком страхе, особенно во время течки, когда становилась совершенно неуправляемой.

Завидев братьев, Эльвира-Кнопа сразу кинулась к ним, будто они виновники целого ряда тяжких преступлений, и грозно зарычала. Братья прислонились к стенке и замерли.

Они знали, что с ротвейлером лучше не спорить.

Думает, что они преступники, – пусть думает, лишь бы вместе с ними нашла настоящего. Собака понюхала воздух и принялась рваться в квартиру Дворецкой.

– А! – многозначительно изрек Мотя. – Она его чувствует!

– Кого его? – не поняла запыхавшаяся Юлька.

– Убийцу Евы! – с придыханием зловещим шепотом сообщил ей Беня.

– А что, ее разве убили? – испуганно удивилась Юлька и потянула ротвейлершу к себе.

– Кого убили? Кого-то из нас убили? – С верхнего этажа, грациозно и так же неслышно, как кошка, спускалась загадочная Аделаида Ведьминская. – Глупости какие, не может быть. В этом коммунально-муравейном болоте никогда ничего интересного не случится!

– И вовсе не глупости, – заявил Матвей. – В этой квартире труп! Женщину задушили! Караульте вход до приезда органов, а мы с собакой, то есть с Гатчиной, прочешем весь двор!

– Вперед, Кнопа! – воодушевленно крикнула Юлька, больше из-за страха увидеть труп, чем от дикого желания гнаться за неизвестным преступником с манерами некрофила-маньяка-душителя, и собака понеслась к выходу, сметая все на своем пути.

– Будем караулить, – объявил Бенедикт Ведьминской и присел у двери задушенной красавицы.

– Только после того, как я одним глазком на нее посмотрю, – загадочно произнесла та и коварно улыбнулась.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Беня, но препятствовать не стал.

Глава 1
Выходим по одному, граждане паникующие соседи!

Конечно же преступника Мотя с Юлькой не нашли. Жуткое создание Эльвира-Кнопа игнорировала прохожих, так как находилась в состоянии относительного покоя. Их было совсем немного, на двор опускалась безмятежная летняя ночь. И выглядели проходившие вполне прилично – не заподозрить, что кто-то из них только что душил соблазнительную красавицу. Пришлось десяток раз обежать окрестности, перейти на шаг и начать строить предположения.

Пока они стояли перед дверью, преступник легко мог добежать до остановки общественного транспорта и улизнуть на одном из автобусов. При этом умозаключении Карамазова Юлька усмехнулась: автобусы в позднее время практически не ходили, наплевав на расписание и уж тем более на поздних пассажиров. Да и Мотя никого в квартире не нашел. Получается, что преступник-невидимка, задушив Еву, растворился в воздухе? Или сразу же скрылся в одной из квартир соседей?

И как оказалось, скрылся вместе с телом убиенной молодой женщины. Труп Евы Дворецкой тоже нигде не нашли. Юлька узнала об этом, вернувшись вместе с Карамазовым обратно.

Любопытная Аделаида зашла в квартиру соперницы-соседки и принялась обшаривать все углы, дабы убедиться в том, что происшествие имело место. Мест, где преступление могло произойти, оказалось предостаточно, но бесчувственного тела нигде не было! Крик отчаяния вырвался из уст самой загадочной женщины подъезда. А она так надеялась…

Юлька привязала собаку к перилам лестницы и с трепетом вошла в апартаменты Дворецкой. Ева не была богатой дамой, но поклонники, которые менялись у нее с сезонной периодичностью, умирать с голоду не позволяли. Даже слишком не позволяли: за последнее время Ева поменяла обстановку, оплатила евроремонт и, судя по рекламным проспектам на модном журнальном столике, собиралась купить автомобиль.

Юлька впервые оказалась в квартире местной куртизанки и ходила, с интересом разглядывая миниатюры вольного содержания, украшающие обитые шелком стены, стильные плотные портьеры, которые Ева отчего-то никогда не закрывала на ночь, и огромную по меркам скромной Юльки постель, утопающую в диванных подушках странных разнообразных форм.

– Класс, – изрек Мотя и бросился на подушку, представляющую собой женскую грудь.

– Фи, – скривилась Аделаида, – дурной вкус, – и заглянула на всякий случай под кровать, надежда-то умирает последней. – Никого, – процедила она разочарованно и заглянула еще раз за портьеры.

– Действительно, никого, – согласился с ней Беня и развел руками. – Но мы видели, как ее душила волосатая мужская рука! И не одна!

– С чего это вы вдруг решили, что волосатая рука должна быть обязательно мужской? – хмыкнула Юлька, возвращая свое сознание на уровень реального бытия. – Возможно, ее задушила женщина, которая забыла сделать эпиляцию. – И она многозначительно посмотрела на Ведьминскую. – Некоторые пренебрегают этой болезненной процедурой, как царица Савская. Я читала, что Соломон пришел в ужас, когда увидел ее волосатые ноги.

– А как он их увидел? – хмыкнул Мотя, ожидая пикантных подробностей.

– Приказал устроить в одном зале стеклянный пол, а под ним сделать пруд с рыбками. Царица вошла в зал, испугалась, что сейчас ступит в воду, и задрала подол длинного платья. Так Соломон и увидел ее ноги.

– Фигня какая, – разочаровался Мотя, – мог бы проверить другим способом.

– Если бы я ее задушила, – зловеще прошипела Аделаида, – то оставила бы труп на всеобщее обозрение! – Она фыркнула и заглянула в шкаф.

Юлька отметила про себя, что рукава длинной атласной блузки Аделаида не закатала и руки, вполне возможно волосатые, заинтересованная общественность так и не увидела.

– В последнее время, – Аделаида решительно откинула иссиня-черную прядь волос со лба, – наша округа подвержена массовым галлюцинациям. Братья, вы точно видели Дворецкую?

– Еще бы, – обиделся Мотя, – и две волосатые руки, и серебряный крест на пальце…

– Массовые галлюцинации? – призадумалась Юлька.

– А что? – пожала плечами Аделаида. – Такое вполне может быть. Ведь совершенно неизвестно, что делали Карамазовы в кустах. Возможно, им все это привиделось, а Дворецкая просто вышла к соседям за солью и скоро вернется.

Юлька представила, как Ева идет с пустой солонкой к пенсионеру Рюмочкину, и усмехнулась. Легче и приятнее сбегать в магазин.

– Давайте пустим по следу собаку! – предложил Матвей, поняв, что требуется доказать недостоверность предположения о массовых галлюцинациях.

Юлька кивнула и пошла за Кнопой.

Собака, отпущенная на ограниченную свободу, принялась тут же тыкаться носом в углы, по всей видимости выискивая следы преступника.

Но нашла на кухне под столом застарелый кусок сырокопченой колбасы и с победным видом улеглась его доедать.

– Да уж, – процедил Бенедикт, – ищейка, называется.

– Она называется ротвейлер, – вступилась за питомца Юлька.

Собака громко, удовлетворенно чавкнула, проглотив колбасу, встала и принялась искать дальше оброненные продукты.

– Кормить ее не пробовала? – усмехнулась Аделаида и гордо выплыла из кухни.

– Да уж, – вздохнул Матвей, собираясь последовать за ней.

– У Евы сегодня были гости! – выкрикнула Юлька и указала глазами на стол.

Заинтересованная общественность вернулась и сгрудилась у кухонного стола. Он был основательно завален разнообразными продуктами и грязными тарелками с остатками еды. Но среди всего этого беспорядка торчали два хрустальных бокала на длинных ножках и недопитая бутылка хорошего, дорогого вина. Понятно и без слов, что у Евы были гости, а точнее – один гость, бокала-то два.

– Ну и что? – скептически поинтересовалась Аделаида. – Это еще ни о чем криминальном не говорит.

– Нет, я же видел, – нахмурился Мотя и, взяв один из бокалов, подставил его под свет лампы. – Он ее душил! Посидели, выпили, поели, потом этот волосатый тип ее задушил. И куда-то делся сам и куда-то дел тело.

– В том-то и дело, – хмыкнула Аделаида, – посидели, выпили, закусили и уехали кататься по ночному городу. А что вы из кустов увидели, были глюки…

– Но я тоже видел, – вступился за брата Беня.

– Массовые глюки, – изрекла Аделаида. – Такое бывает, особенно у близнецов.

– Мы двойняшки, – буркнул Матвей.

В спальне громко залаяла собака. Юлька знала, что такой лай означает нечто интересное, и кинулась к Кнопе. Следом за Юлькой поспешили братья Карамазовы, но их опередила Ведьминская.

– Что это с ней?! – спросила она, уставившись на собаку, лающую на прикроватную тумбочку.

– Не может что-то достать, – пояснила Юлька и полезла под тумбочку сама.

То, что она оттуда достала, повергло присутствующих братьев в шок.

– Это оно! – в один голос вскрикнули Карамазовы, глядя на перстень в Юлькиной руке. – Один в один! Черный крест в серебристой оправе…

– И он был на пальце душителя? – Юлька повертела перстень, размерчик действительно оказался большим, мужским. Если это носила женщина, то она должна была быть высокой, толстой, с большими крупными пальцами и волосатыми руками. Вот он, образ преступника. Явно не сухощавая, хоть и высоченная.

– Что-то готическое, – скривилась Ведьминская при виде улики. – Такое может носить и мужчина и женщина.

Что в принципе и требовалось доказать, как подумала Юлька. Но доказательства без трупа для правоохранительных органов оказалось недостаточно.

– Не вижу криминала, – пожал форменными плечами вызванный Ведьминской участковый Семен Семенович Пугач. Пухлый субъект предпенсионного возраста со скептическим взглядом на существующую действительность. – Поужинали, – он брезгливо ткнул волосатым пальцем в грязную тарелку, – могли бы вымыть. Выпили, – пухлый палец переместился к бокалу, – грязь-то развели. И поехали развлекаться! За нетрезвое состояние за рулем лишение водительского удостоверения…

– А незапертая квартира с ценностями? – поинтересовался Бенедикт.

– Забыли запереть, – мрачно решил участковый и прошел в коридор, где висели миниатюрные рога с ключами. – Недотепа – находка для вора! На моем участке за отчетный период количество краж значительно снизилось. – Он выбрал ключ, попробовал им запереть входную дверь и с глубоким удовлетворением положил его себе в карман. – Выходим по одному, граждане паникующие соседи! Хозяйка утром вернется, ключ от ее квартиры будет у меня. Так ей и передайте!

– Чур меня, – отмахнулся Мотя, – если она уже на небесах, то пусть кто-нибудь другой ей это передает.

Аделаида довольно хмыкнула и ничего не сказала.

Юлька вернулась домой, тоскливо рассуждая о том, что если подглядывающие за Евой братья Карамазовы действительно видели то, о чем рассказали, значит хозяйка первой квартиры на первом этаже больше не вернется. Юлька покормила собаку: что бы Ведьминская там ни говорила, а кормила она ротвейлера вполне прилично: утром палкой ливерной колбасы с творогом. А вечером кашей с тушенкой, которую ест и сама. Очень вкусно, между прочим.

Когда из путешествия по Золотому кольцу вернутся Юлькины родители, в двухкомнатной квартире запахнет борщом. А для себя одной возиться у плиты Юльке совершенно некогда, после диплома нужно устраиваться на работу. Она тоскливо посмотрела на свой журнальный столик, заваленный газетами «Работа для вас», и вздохнула. Хочется найти интересную, увлекательную деятельность, а не торчать весь день в офисе, изображая из себя трудолюбивый планктон. Только вот кому нужен скромный, ничего собой не представляющий внешне, муниципальный управленец без единого дня управления? Никому. Но работа нужна ей, Юльке, иначе она себя перестанет уважать. Личной жизни нет и не было, так пусть будет работа. Да и лишние деньги не помешают, надоело сидеть на родительской шее.

Она зашла в свою комнату, посмотрела на часы и принялась готовиться ко сну. Так, книга на сон грядущий лежит на тумбочке, мягкий обволакивающий свет ночника позволит ей почитать десяток страниц, но сегодня и этого вполне достаточно, на часах уже половина третьего. Юлька скинула блузку и бросила испуганный взгляд на окно. А если и за ней кто-то наблюдает? Вряд ли, это не первый этаж, а пятый. Но все же. Она поправила портьеру, облегченно хмыкнула и принялась снимать джинсы…

Кольцо выпало из заднего кармана и покатилось на свое излюбленное место – под тумбочку.

Юлька обомлела. Она забыла его вернуть!

Если Ева завтра спохватится, то Юльке придется докучливо объяснять, как оно у нее оказалось. «Понимаешь, дорогая, мы подумали, что тебя укокошили, и на радостях обшарили всю квартиру. Но заметь, дорогая Ева, что больше всех радовалась Аделаида, а не я…» Юлька представила соседку с яркой, но почему-то отталкивающей внешностью и мысленно сопоставила себя с ней. Никакого сравнения, Аделаида просто красавица… Но с чего ей радоваться-то?

Аделаида Ведьмииская вернулась к себе в приподнятом настроении. Если эти сексуально озабоченные братья действительно видели преступление, следы которого в одночасье исчезли, то ей непременно следует открыть бутылку хорошего шампанского и выпить за их здоровье. Вот за здоровье Дворецкой она пить не станет ни в коем случае. Померла так померла. Или все-таки не померла? Нет, первое гораздо предпочтительнее.

Аделаида подошла к зеркалу и пригляделась к собственному отражению. Да, есть едва заметные морщинки у глаз, губы не такие сочные, как у молодых профурсеток, но для своего возраста она еще прекрасно выглядит! И фигура у нее то, что надо им, мужчинам, и ноги чуть ли не от ушей растут, и интеллект: увлечение готикой, широкий кругозор, острое чувство прекрасного…

А Олег выбрал эту вседоступную преглупую Еву! Нет, это Дворецкая его увела из-под самого носа Аделаиды. Ей чуть плохо не стало, когда она увидела подаренный ему ею перстень. Если кто-то додумается взять лупу и прочитать внутри надпись, то она попадет под подозрение. Что она там ему написала? Ах да. «Любимому от Ады». И чего она так разволновалась, будто только у нее на всем свете такое имя? Ада из ада. Между прочим, можно намекнуть про преисподнюю. Но кому намекать-то? Этой простушке Гатчиной? Или стоеросовым братьям? Семен Семенович Пугач вообще нисколечко не поверил в преступление. Действительно, Аделаида не раз слышала, что, если нет трупа, значит, нет и преступления. Где она это слышала? В телесериалах про ментов и бандитов. Она часто смотрит эти сериалы, ей, как истинному вольному художнику-творцу, нужно знать изнанку жизни.

Аделаида прошествовала на кухню, заварила себе крепкого кофе в изящной металлической турке и достала из холодильника пирожные. Сладкое ее успокаивало и настраивало на нужный лад, устремляя мысли в правильном русле. Итак, она прокололась на перстне. Куда он, кстати, делся? Пугач взял только ключ. Нужно найти перстень и забрать его у братьев. Если Дворецкая утром не объявится, то по истечении трех дней ее начнут искать. Вот тогда и потребуют все улики. Нужно опередить следствие.

Мотя и Беня ворочались в кроватях, стоящих напротив друг друга в маленькой спальне, стены которой украшали не дорогие, шелковые обои, а дешевые по содержанию и цене плакаты с полуголыми девицами. Братьям не спалось. Да разве ж можно уснуть после такого происшествия?! Да, они видели, действительно видели, как роскошную красавицу душили волосатые руки. Только вот куда потом все делись: ни маньяка-душителя, ни его жертвы они не нашли, хотя ринулись в квартиру сразу же!

Массовые галлюцинации? Беня отвернулся к стене. В этом что-то есть. Им обоим не везет с личной жизнью, потому приходится восполнять ее зрелищами. Хлеб, к счастью, у них есть. Оба брата работают таксистами в одном занюханном таксопарке и возят разношерстную публику на раздолбанных «жигулях». Ничего, будет и на их улице когда-нибудь праздник! Влюбится в одного из них случайно севшая в отечественную машину богатая дамочка, и жизнь наладится. А почему в них не влюбиться?

Высокие, крепкие, в народе про таких говорят – сбитые или кровь с молоком. На лица не отвратные, если привыкнуть, то и симпатичными покажутся. Правда, с мозгами братьям не повезло, не попали под раздачу. Но уж что есть, то есть.

И мозги в деле пропажи Евы ни при чем. Зрение подвело? Да нисколечко! Беня без напряжения видит, как на пятом этаже переодевается Юлька Гатчина, когда забывает задвинуть портьеру. Но за Дворецкой наблюдать было гораздо интереснее, там все как в кино. Красавица и чудовище. Мужики у нее были так себе, разве что состоятельные. Они с братом гораздо лучше! Дворецкая как-то, проходя мимо, даже им улыбнулась. Чувствовала настоящую мужскую силу и красоту.

– Жалко бабу, – вздохнул Мотя.

– Дура она была, с женатыми связывалась, – в сердцах отозвался брат. – Может, ее кто-то из жен удушил?

– С толстыми волосатыми руками и готическим перстнем?..

– Остался только перстень, куда же она сама делась?

– Прикинь, обыскали всю жилплощадь…

– Не нравится мне этот пенсионер…

– Рюмочкин? Точно. Тихий маньяк. И живет рядом с Дворецкой. Прибежал, задушил и вернулся назад.

– А куда тело дел?

– Взял с собой.

Несмотря на поздний час, Семен Семенович Пугач не спал. Уж если судьба привела его в этот дом, так он решил ей довериться полностью и не сопротивляться изумительной женщине со второго этажа. Помявшись пару секунд с ноги на ногу возле ее двери, он решительно нажал на звонок. Семен Семенович никогда не пришел бы в гости к даме так поздно, если бы не знал точно, что дама является потенциальной совой. То есть не птицей в прямом понимании этого слова, а страдает бессонницей по ночам и спит исключительно по утрам.

Антонина Эдуардовна Боблова, заметьте, не Боблбва, как травмирует ее известную в определенных кругах фамилию молодежь, а Боблова, всю свою молодость отплясала в группе народного танца «Калинушка» и рано вышла на заслуженный отдых. Но отдыхать не получались, сначала дочка подкинула ей внука, а затем невестка привезла внучку. Антонина Эдуардовна после года мучений поняла, что достойна лучшей жизни, и развезла маленьких оглоедов по родителям, намереваясь всерьез заняться личными проблемами.

А они были. И не только из-за фамилии, ради которой каждому встречному-поперечному приходилось разъяснять, что ее фамилия происходит от местечка Бо́блово под подмосковным Клином, где в свое время жил и изобрел водку великий русский химик Менделеев. А не от бабла, которым ныне принято обзывать деньги.

Проблемы личного характера заключались в достойном представителе мужественной профессии, изредка заглядывающем к ней на огонек. Семен Семенович Пугач нравился Антонине Эдуардовне давно, но она, в силу консервативного воспитания, не смела сделать первый шаг ему навстречу, а сам он не спешил шагать в ее сторону и лишь топтался у двери.

– Добрый вечер, – улыбнулся Семен Семенович хозяйке, открывшей дверь, и моментально втянул в себя живот, расправив могучие плечи с погонами старшего лейтенанта милиции.

– Добрый, – кокетливо повела пухлым плечом бывшая артистка и впустила участкового в квартиру. – Вы по делу или как? – Ей так хотелось, чтобы он положительно ответил на второй вопрос!

– По делу, Антонина Эдуардовна, по делу, – сказал ничего не подозревающий Пугач, смутно догадывающийся о своих чувствах к этой немолодой, но аппетитно-привлекательной брюнетке с покладистым, благожелательным характером и манерами светской дамы. Хотя светских дам, кроме Антонины Эдуардовны Бобловой, он и не знал больше.

– Что-то случилось? – вяло поинтересовалась та и провела гостя на кухню, сразу же занявшись приготовлением чая.

«Вот бы мне такую хозяйку, совсем пропаду в холостяках», – думал Семен Семенович, глядя на суетящуюся у плиты Антонину, но вслух ляпнул другое:

– Сегодня объявились очевидцы странного события. Братья Карамазовы утверждают, что неизвестный с волосатыми руками задушил и похитил гражданку Дворецкую…

– Так ей и надо! – не сдержалась Антонина Эдуардовна. – Я всегда говорила, что яблоко от яблони не далеко падает! Что ее батюшка был придурковатый, все вечный двигатель изобретал, что она была не в себе, собирала всех подряд мужиков! Две крайности в одном семействе не к добру…

– Почему вы говорите о ней в прошедшем времени, Антонина Эдуардовна? – Профессионализм взял верх над расположением к даме. – Я же не утверждал, что гражданка Дворецкая погибла.

– Насколько я поняла, – ласково улыбнулась ему Антонина, – это утверждали братья Карамазовы, а уж им-то какой резон врать?

– Да, – вздохнув, согласился с ней участковый. – С чего бы им врать и поднимать всех на ноги?

– Это очень хорошо, – еще более ласково улыбнулась Антонина, – что они всех подняли. А то бы вы ко мне и не зашли. И не знала бы я, что рядом со мной происходят такие интересные вещи.

– Вы считаете пропажу гражданки Дворецкой интересным событием, Антонина Эдуардовна? – вскинул щетинистые брови участковый.

– В связи с полным отсутствием у меня личной жизни, – намекнула ему дама, – приходится радоваться любому событию.

– Это нехорошо, – покачал головой Семен Семенович, – без личной жизни.

– Чего уж хорошего, – согласилась с ним Антонина, разливая чай по чашкам.

Она могла бы продолжить и дальше, но ее застопорило консервативное воспитание. А Пугач засмущался и сменил тему.

– Так я пришел, Антонина Эдуардовна, к вам, – нашел он оправдание, – чтобы вы как незаинтересованное лицо описали обстановку, царящую в подъезде. Я сам всех знаю, но, так сказать, свежим взглядом…

Антонина Эдуардовна, довольная тем, что мужчина отметил ее свежий взгляд, видимо, и весь вид, начала обзор, забыв про свой чай.

– Обстановка, знаете ли, Семен Семенович, мерзопакостная. Поверьте мне, во всем виноват Виталий Иванович Рюмочкин. Сколько раз я ему говорила, чтобы он не курил в туалете! Вы же видите, стены у нас как перегородки, весь дым просачивается, а дышать дымом дешевых папирос, которые курит Рюмочкин, еще хуже, чем самой курить! Вредитель, экологический враг всего человечества этот Рюмочкин! Вот вы же не курите?!

– Бросил, – кивнул Пугач. – Давайте, Антонина Эдуардовна, по существу.

– По существу. – Та тоже кивнула. – Значит, так, Семен Семенович, никакой личной жизни!

– М-да. – Семен Семенович уткнулся в чашку.

– Ах, о чем это я? – спохватилась Боблова. – Рюмочкин настоящий преступник. И очень похож на мучителя, на маньяка. Так и хочется засадить его в клетку! В смысле в тюрьму…

– А гражданка Ведьминская? – прервал ее ненависть к соседу участковый.

– Эта туда сама скоро попадет, – зловещим шепотом, оглядываясь по сторонам, сообщила Боблова. – Она не рисует, а варит приворотные зелья и продает их оптом в гадальную контору «Копыта и рога». Нелегальное предпринимательство, заметьте, товарищ участковый. К ней, безусловно, как к Дворецкой, мужики не шастают, пардон, за откровенность, но рыльце у Ведьминской в пуху, уж поверьте опытной даме…

– Так, нелегальное предпринимательство. А Карамазовы?

– Те еще проходимцы, – наклонилась над столом Антонина Эдуардовна. – Я не сплетница, но к вам, Семен Семенович, с открытой душой. Устроились бугаи в таксопарк, делают вид, что на своих раздолбанных «жигулях» перевозят честных людей!

– И?

– Они перевозят не людей! – нагнетала обстановку Антонина.

– Трупы?!

– Хуже! Наркотики! – Довольная эффектом Антонина откинулась на спинку стула и сложила под грудью руки.

Участковый засомневался, что наркотики хуже трупов, но спорить с дамой не стал.

– А как вам, Антонина Эдуардовна, студентка Гатчина с пятого этажа?

– Да никак, – пожала та плечами. – Ни рыба ни мясо. А вот собака ее, как и Рюмочкин, загрязняет окружающую среду вредными отходами!

– Вредными? – засомневался Пугач.

– А вы думаете, оно полезно в садоводческих целях? Пора наказать эту девицу, хотя бы административно. Но я на месте правосудия посадила бы ее на пятнадцать суток!

– Гражданку Гатчину?

– Ее собаку. Хоть недельки две от нее отдохнуть.

Пугач отодвинул пустую чашку, достал потрепанный, старый блокнот с мятыми страницами и принялся что-то в него записывать.

– Агафон Афиногенов, дворник наш с третьего этажа, премилый мужчина, – продолжала помогать следствию Антонина Эдуардовна. – Только очень странный. С какой стати молодому мужчине устраиваться дворником? А! Я вам скажу! Он работник секретной службы. Где лучше всего наблюдать за жителями? Правильно, во дворе. Видно, кто какой мусор выносит и кто на какой машине ездит. Заметьте, Семен Семенович, Перепелкины из второго подъезда купили джип! На какие, спрашивается, деньги?

Антонина Эдуардовна вздохнула, да, ее понесло. А что делать в отсутствие личной жизни? Следить за другими. Не попроситься ли к Афиногенову на службу?

Пугач закончил писанину и поинтересовался, кто желал гражданке Дворецкой неприятностей.

– Кто желал? – усмехнулась Антонина Эдуардовна, подливая ему горячего напитка. – Да все! Особенно, как говорят, Ведьминская Аделаида, а люди правду говорят, Ева у нее жениха отбила. Еще Рюмочкин желал неприятностей, Дворецкая ему денег никогда не занимала на опохмел, у нее были такие жизненные принципы. Между прочим, у меня такие же принципы. Но если вам, Семен Семенович, потребуется… Ну да. Так я о чем? Ага. Рюмочкин так злился, так злился, стервой ее обзывал. Братья ее ревновали, она их к себе на пушечный выстрел не подпускала. Всех, кого угодно, только не их. Возможно, Семен Семенович, они ее и укокошили. А потом устроили шум и гам. Афиногенов тоже мог, он ей не раз замечания делал, чтобы ее посетители в окно окурки не выбрасывали. Я бы ее за это убила! Ой, в протокол не заносите, сгоряча сказала, сгоряча. Перепелкины завидовали, правда, они с другого подъезда… Студентка та же, Гатчина, вполне могла бы Дворецкую задушить. В тихом омуте, сами знаете… А про отсутствующих на дачах рассказывать?

– Про отсутствующих пока не надо, – отчеканил Пугач, что-то еще записал и захлопнул блокнот. – Если только гражданка Дворецкая не отыщется…

– Конечно, конечно, – засуетилась Антонина, – заходите, Семен Семенович! Вы знаете, я всегда рада вам помочь, то есть следствию.

– Благодарю вас, Антонина Эдуардовна, за неравнодушную жизненную позицию, – сказал Пугач и неожиданно для самого себя приложился к ручке Бобловой.

Антонина Эдуардовна позволила чмокнуть ее ручку, после чего кокетливо поправила ею халатик.

– Если что, – она многозначительно повела глазами, – заходите, Семен Семенович…

Но Пугач, засмущавшись, понесся к выходу, как сохатый по бурелому.

– Вот так всегда! – закрывая за ним дверь, пробормотала Боблова. – В этой жизни не на что надеяться! Разве что действительно на настоящее убийство.

Один Агафон Афиногенов крепко спал и ничего не слышал. Он рано вставал и рано ложился, редко участвовал в жизни двора, предпочитая выметать из него сор, а не собирать сплетни. Пугач посмотрел на его темные окна и направился к своему старенькому газику, мирно дожидавшемуся его на углу. Если девчонка действительно пропала, то ему придется туго. Впрочем, он будет чаще видеть Антонину.