Прочти мои строки
и познай, как хороша твоя жизнь.
Ежели она в таких же шрамах как моя,
знай, выход есть всегда.
Начало
В какой-то момент я начала позиционировать себя с главным героем сказки «Гадкий утёнок». Я так же как и он проходила сложные этапы жизни для того чтоб понять чего я стою на самом деле и кто я есть. Окружающие меня люди считали меня неформатной и каждый раз старались указать мне на это. Не потому что я в действительности не верно мыслила, а всё потому что они были далеки от нормального восприятия мира. Мне пришлось много бороться с самой собой, чтоб прийти к этому осознанию.
Меня зовут Настя. Девочка из сказки. К сожалению, в каждой сказке за happy end приходится очень долго и сложно бороться. С какими только чудовищами тебе приходится сражаться, в том числе внутри себя.
Я родилась и выросла в сибирской глубинке. Маленький всеми забытый город, утопающий в болоте. Не большой переулок с покосившимися деревянными домами, огороды которых выходили к озеру, на которое каждую весну возвращались чайки и утки взращивать своё потомство. Здесь я помню своё начало, здесь не растили, а взращивали меня. Вырастит – полетит, нет так значит была слаба, нет ничей вины. Только озеро до сей поры затянуто тиной и имеет смердящий запах болота, как и люди которые живут поблизости. Не было имени у этого водоёма, местные называли его болотом, не осознавая, что они сами стали частью его, увязли в этой тине.
Как и любой человек, я не помню моменты моей жизни происходившие в раннем детстве, но что то мой мозг оставил для меня. До сих пор не могу определится, рада я этому или нет. Во всяком случае, это часть моей истории.
Мои воспоминания начинаются с возраста трёх лет и связанны они исключительно с моим отцом. Видимо даже в столь малом возрасте я старалась сохранить их, так как чувствовала, что это единственное, что останется мне от него.
Очень странно. Я помню как играю в большой комнате своего маленького дома, на улице солнечно и я слышу скрип открывающих деревянных ворот, через окно вижу входящего мужчину. Он не высокого роста, худощав. Во мне прилив радости от его прихода, бросаю игрушки и несусь во двор. Подбегая ближе, он опускается ко мне, на нём белая футболка с воротничком, пуговками у горла и наружный карман на левой груди, черные брюки с блеском засаленности от долгой носки. Он разводит темные руки в сторону, чтоб обнять меня и прижимает к себе, я утыкаюсь носом в его волнистые, чёрные волосы. Но я не помню лица. Во всех моих воспоминаниях оно как будто стёрто ластиком и сколько я не пробовала воспроизвести его, оно было навсегда удаленно с моего сознания.
С лева от нас был заброшенный дом, у которого росла густая трава и черёмуха. Я с отцом уводила и привязывала к ней белую козу, мне помнится это светлым и ярким моментом моей жизни.
Следующее моё воспоминание, происходящее этим же летом. Мы куда- то собираемся, отец торопится и выходит, крича, что подождёт нас на улице, мама возится с моим платьем, обувает мне сандалии, мы выходим со двора. Ворота мама не закрывает, она встаёт как вкопанная и я чётко чувствую в ней разочарование и упадок. Поднимая голову я вижу как отец с соседом напротив сидит на скамейки и опрокидывает в себя рюмку. По щекам мамы катятся слёзы, она начинает кричать и оскорблять отца, налетает и бьёт его ладошками наотмашь. Подбегает ко мне хватает и тащит в дом.
– Мама, почему домой? Я не хочу.
– Папе своему любимому спасибо скажи!
Позади нас плетётся моя старшая сестра Наташа. У нас одна мать, отцы разные и семь лет разницы.
– Мам не дёргай. Отпусти, я погуляю с ней.
Позже мне расскажут, что в этот день мама повела папу на лечение от алкоголизма. Но он предпочёл уйти в алкогольный омут. Я вспомню, как он открывал шкафчики в нашем старом, обшарпанном кухонном столе в котором лежал лишь пакет с сахаром и спешно вытаскивал его. Мама кричала, оскорбляла, била его, пыталась отобрать пакет назад. Отец ушёл. Забрав на пропой последнее. Снова мамины слёзы.
– Бегаешь всё за своим папашей, посмотри, что он творит! Ему не жалко и тебя, не печётся, что ты будешь есть! Вот он, твой любимый папочка!
С годами я стала эти воспоминания воспроизводить как будто со стороны. В эти моменты мне представляется маленькая белокурая кнопка, с не послушными кудряшками, слегка взлохмачена. Она смотрит растерянно и не понимает в чём её вина, почему мама опять ругает её. Молчит. Ждёт, когда мать закончит. Мне не жаль себя, я и та девчушка, теперь абсолютно разные люди. Мне очень жаль её. Как бы хотелось её утешить и закрыть своим крылом. Увести далеко, далеко от её семьи.
В какой-то момент я вспоминаю себя у старого шифоньера, для моих вещей выделена нижняя полка. Под свои наряды я прячу тонко отрезанную корку хлеба. Я сыта, просто знаю, что часто бываю, нет.
Время проходит, папы нет дома. Он долго проводил время в своём алкогольном путешествие. Мама не искала его никогда, была рада, что пьёт вне дома. На кухне в старой зелёной жаровне готовится плов. Рис, лук и морковь. Мясо было роскошью. Я не помню, куда и зачем мы уходили, но поесть мы не успели. По возращению домой ситуация повторялась. Мама снова кричала и била отца. Мы застали его на кухне, прямо из кастрюли он доедал уже остатки плова. Папа снова ушёл. Я вижу как мама, сидя на стуле опустив руки на колени плачет.
– Девочки мои мне нечем вас кормить, у нас нет ничего.
– Маам! – кричала я – У меня, что-то есть! – я с радостью бежала к шифоньеру, вспоминая о той корке хлеба. Достою её и с гордостью показываю маме и сестре. Наконец-то я пригодилась. Я – молодец!
Мама подходит ко мне, опускает на колени и с болью в глазах и подкатившими слезами говорит:
– Доча, так он ведь засох, посмотри какой он твёрдый.
Я расстроено ухожу в комнату, сажусь на диван и начинаю откусывать кусок сухаря. Ко мне подойдёт Наташа и сядет рядом.
– Дай половинку – это очень вкусный сухарь – я задумчиво махаю ногами, а Наташа с грустью в глазах сидит рядом.
В этот день нас покормит жареной картошкой пожилая соседка с дома напротив. Посреди двора стоит старый деревянный стол, покрытый дешевой клеёнчатой скатертью. Мама облокотила локти на стол, схватила голову запуская ладоши в волосы и плачется седой соседке. Мама ничего не ест, ей не по себе от мысли, что она объедает кого-то. Зарплаты не выплачивали, тогда все жили тяжело. Женщина молчит с грустью в глазах и наливает маме самогон, чтоб полегчало. Естественно с горя и безысходности мама выпивает. Эту причину я буду слышать очень часто в своей жизни. Вот так рюмка за рюмкой, с горя да печали мама очень быстро придёт к алкоголизму. Оба родителя уходили в запой, то вместе, то врозь. Только сколько помню, маме всегда было жутко стыдно, после каждого загула, она постоянно извинялась и старалась дать больше тепла и внимания.
Всё-таки сестре было сложнее, в тот период ей было десять и она уже чётко осознавала происходящее. Наташа вспомнит больше позитивных моментов связанных с моим отцом. Во взрослой жизни она скажет, что он был лучшим отчимом для неё и очень хорошим человеком в целом. Просто отец с мамой были разрушительным союзом.
Наталья расскажет мне, что папа был спортсменом, учил её боевым приёмом и никогда не разделял нас на свою и чужую. У него были золотые руки, он мог из ничего построить шедевр, был умён, особенно в математике. Бывало мама кричала на сестру из-за того, что она не понимала решение примеров, папа подходил и спокойно объяснял. К нему бегали наши родственники, чтоб он помог с домашней работой.
Моё последнее и роковое воспоминание об отце. Это последний день его жизни. Я не помню с чего всё началось. Знаю лишь, что в этот день у нас гостил мамин папа, они втроём выпивали. Дедушка ушёл спать, а мама по своей привычке начала ругать отца, обвинять во всех смертных грехах. Приплетала, каких-то женщин, я настолько привыкла к этому, что не придавала этому вообще никакого значения. Отец смеялся над ней, считал она несёт глупости. Но мама взбесилась. Начала снова бить папу, на что он повернул её к себе спиной и держал руки. Мама вышла из себя. Начала кричать, привлекая к себе внимание:
– Отец спаси меня, он меня бьёт! – при этом очень правдоподобно плакала. Мама очень любила драматизировать и строить из себя жертву.
Дед не выдержал, встал и направился к моему папе. Папа сделал с дедом тот же приём. Просто обездвижил его.
Дальше маленькая комната, в которой стояла металлическая с сеткой кровать. На ней сижу я, меня обхватила ногами Наташа и закрывает руками глаза. Я вырываюсь, плачу, кричу.
– Настя нельзя туда ходить, нельзя. Успокойся, слушай только меня – она шепчет мне слова на ухо, сама заливаясь слезами. Её всю трясёт.
– Галя неси нож!
– Да папа, Наташа держи Настю не выпускай! Вот так тебе сука, страшно?! А как мне с тобой?! Сдохни тварь!
– Галя ты чего?! Гальчёнок кровь, вызови скорую! Вы чего творите?!
Скорую вызовут. Меня отпустят, и им будет уже всё ровно на меня. Пока папа заливался кровью, а скорая ехала моя мать и дед опрокинут ещё пару рюмок.
Старые носилки из плотной зеленой ткани похожей на мешок от картошки, широкие, металлические прутья. Я стою у дверного проёма с белыми, деревянными косячками. Отец ещё жив.
– Галинка почему темно? Включите свет! Почему вы выключили свет?! – я не понимаю, ведь свет горит.
Его проносят мимо меня, он окровавленными руками хватается за дверные косячки. Медик выругался на него и ударил по рукам.
– Куда ты свои руки тянешь? – мама устроила драматическое шоу, мол он напал на неё с ножом, плакала и смотрела как испуганный котёнок. Папу увезли. Взрослые снова уйдут пить на кухню, а я ещё долго буду стоять и смотреть на окровавленный отпечаток папиных пальцев на дверной косячке. Папа не доехал до больнице, умер в скорой. Дед перерезал ему сонную артерию. Я услышу разговор на кухне между мамой и дедом.
– Туда ему и дорога, пенсию по потере кормильца оформлю, хоть заживу нормально. При жизни пользы не было, хоть после смерти поможет.
Полиция не даст ход делу. Превышение самообороны и возится не станут. Спустят все, опустив рукава.
А дальше загул длиною в вечность параллельно мама будет искать деньги на похороны, дед сам выкопает могилу для отца и сам изготовит гроб. Когда дед осознает ситуацию, его начнёт грызть совесть перед мной. Всю свою оставшуюся жизнь он станет извиняться передо мной. Осознавая свою вину он и будет хлопотать о похоронах отца. Убийца хоронит убитого. Убил, вырыл могилу, в гроб положил и закопал. Даже гроб папе сделает сам дедушка. Конец сентября, папа после долгого пребывания в морге опухнет и посинеет. Он не похож на себя, ужасающий вид. Я была во дворе, мама со своей сестрой в пьяном состоянии решат, что мне стоит попрощаться с отцом. Они возьмут меня под руки с двух сторон и затащат в дом. Я кричу и всячески упираюсь ногами, не хочу идти в дом. И вот я вижу большую комнату, в углу красный гроб с черной оборкой по обе стороны сидят люди на скамейках сделанных из досок и табуретов.
– Доча попрощайся с папой, поцелуй в лоб. Так положено. Ты ж его так любила. Это последний раз когда ты его увидишь.
Позади бежит Наташа, пытаясь вырвать меня.
– Вы что делаете дуры, ей же страшно! Отпустите!
Я вижу страшного человека лежащего в гробу ничем не схожего с папой, меня окутает жуткий страх, я истошно вскрикну с хрипом в голосе. Медленно ко мне приближается синее, опухшее лицо и в нос бьёт сильный запах смерти. С помощью Наташи вырываюсь и выбегаю во двор, ищу глазами где спрятаться. Взором ловлю баню и несусь к ней, забиваюсь в угол обхватив колени руками и рыдаю закрывая рот рукой, чтоб никто не услышал. Скрип двери, от страха я вздрагиваю, поднимая свои большие карие глаза вверх и вжимаясь в угол всё теснее. Ко мне опускается со слезами Наташа. Садится рядом, прижимает к себе, гладит по голове и успокаивает.
– Настя не обращай на них внимания. Они дурры пьяные! Я тебя им не отдам.
Мне было три. Мало у кого остались воспоминания с того возраста, лучше бы и у меня их не было.
Будни подростка
Мой отец ушёл навсегда, но любовь к нему останется со мной. Сколько себя помню, я всегда завидовала девочкам, у которых есть отец. Пусть он пьёт, ругает, но он есть. Можно поймать хоть маленькую возможность провести с ним время. У меня таких возможностей нет. Я всегда думала, за что мне это всё? Спрашивала Бога, за что? Я ведь ещё ребёнок, я не успела согрешить. После я убедила себя в том, что я сейчас так плохо живу, потому что буду жить очень счастлива во взрослой жизни, плачу за своё счастье. С этой мыслью жилось позитивнее.
Я не обвиняла маму, я вообще никого не винила. Мама относилась ко мне с пониманием и любовью. Нет, я не чувствовала дефицит внимания, но только в период маминой трезвости. Дед был очень угрюм и строг. Он не любил никого из внуков, кроме меня. Не знаю связано ли это с папиной смертью, возможно, он просто испытывал чувство вины передо мной. Деда за его правильность и строгость в семье вообще никто не любил, огрызались с ним, ссорились и боялись. Никогда не понимала, в чём трудность сделать так как тебя просят в бытовом вопросе. Ведь действительно в доме должен быть порядок, выпивать алкоголь, курить и бездельничать абсолютно негативные поступки. Я любила его несмотря не на что. Только я об этом никогда не кому не рассказывала, меня бы застыдили, поэтому когда все критиковали деда, я молча болтала ногами и не поддерживала разговор. Хотя бывало и мне доставалась от него. Жестокость была ему присуща.
Я люблю свою маму. Я рада, что она есть. Ведь и её могло не быть. Плохо, что от алкоголя моя мать не отказалась. Мама уходила в запой на 1-2 недели, столько же прибывала в трезвом состоянии. Каждый раз в этом она винила моего отца, убеждая, что он привёл её к такому образу жизни. Весьма иронично, учитывая, что его она за это предпочла убить, а себя выставить несчастной, больной алкоголизмом женщиной. Очень сложно нести ответственность за свои поступки, проще свалить вину на другого. Да, папа внёс в её жизнь хаос, но продолжила его она сама и ей стоило иметь совесть признать этот факт. Когда она не выпивала был обычный образ жизни, мама проводила с нами время, занималась домашними делами. Мы часто играли в карты и лото. Обеды мы всегда проводили за чтением, телевизора ещё не было. За время пьянки всегда накапливалось много стирки и уборки, по этой причине основное время мама проводила за уборкой, стиркой и готовкой. Два раза в год мы белили стены и потолки в доме. Тогда у всех уже были поклеены обои, но мы не могли себе это позволить. Жили мы на мою пенсию по потере кормильца. Помню когда мама получила первую пенсию мы купили стиральную машинку «Малютку» без отжима и полоскания, чёрно-белый телевизор (хотя у всех были уже цветные), мама купила конфет и фруктов. Сколько было радости в тот момент. Периодически мама устраивалась на работу, то продавцом мороженного, то продавцом одежды, на рынке торговала и фармацевтикой, но длилось это не долго, из-за её загулов. Каждый ремонт, обработка картофеля и поход на кладбище сопровождались началом пьянки.
В моменты загулов я ругалась с мамой и просила её прекратить.
– Мама мне плохо, зачем ты опять пьёшь? – в слезах каждый раз спрашивала я.
– Тебя забыла спросить. Я взрослая женщина, что хочу, то и делаю! – я уходила в спальню, садилась обхватив колени руками и плакала.
– Поплачь, поплачь, меньше поссышь.
– Если бы папа был жив, он никогда бы не позволил меня обидеть!
– Твой папочка плевать хотел на тебя! Пусть гниёт, туда ему и дорога!
Помню когда мне было шесть, мама в очередной раз ушла выпивать к соседям, вечером она вернулась и завалилась спать, в след за ней вошел мужик, я знала его, он жил на соседней улице. Мама его не приглашала, он зашёл самостоятельно. Сосед подмигнул мне и прошёл вслед за мамой, а потом начал зажимать ей руки и снимать с неё одежду. Мама кричала, била его руками, но справиться с ним не могла.
– Настя дай мне что-нибудь тяжёлое! Полено дай!
Я накинула свою старенькую куртку и вылетела из дома. В пятьсот метров от нашего дома находилась ведомственная охрана. Я направилась прямиком туда. Стала долбить руками и ногами по двери и просить помощи. Ко мне вышел крупный мужчина, с удивлённым взором и начал меня успокаивать.
– Там мама моя, мужчина вошёл, он напал на неё! Он её… – я хотела сказать насилует, но мне стало стыдно перед взрослыми, что я в столь раннем возрасте знаю, что это такое – убьёт?
– Не плач, секунду, назови адрес.
Мужчина передал информацию по рации, накинул куртку.
– Пошли я провожу тебя.
Как только мы вышли, мимо нас пролетела патрульная машина. По дороге он расспрашивал меня о подробностях. Подходя к дому я увидела как преступника прижали к столбу и одевали наручники, он повернул на меня голову и ухмыльнулся. Я вошла в дом и увидела хаос. По комнате были разбросаны одежда, подушки, мамины трусы с прокладкой, разбитая вазочка от конфет ну и сами конфеты. Были заметны следы борьбы. Мама стояла облокотившись на стол плакала и прижимала к груди разорванную майку. Один полицейский фотографировал всё вокруг, другой записывал мамины показания.
– Он меня фактически изнасиловал! Настя дай сигарету матери.
– В каком смысле фактически? Изнасиловал или нет? – я стояла как вкопанная, абсолютно не хотелось, говорить, двигаться, я видела, что мама не переживает эту ситуацию. Мне стало паршиво от этого. Мама давно обесценила своё тело и ей не казалось это ужасным. Ей в принципе было всё равно с кем спать.
– Говорю же изнасиловал. Настя, долго я ждать должна – я не сдвинулась с места. Лишь когда последний полицейский покидал наш дом, я обвернулась и спросила: