Забег на невидимые дистанции. Том 1

© Куприянова М., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

«Молния дважды в одно место не бьет, но я ее заставлю»

Обращение к роману

Я впервые задумалась о тебе, когда заканчивала «Devil ex machina» в 2020 году.

Я написала первую твою строчку в октябре 2021 года и очень долго наслаждалась твоим присутствием в моей жизни.

Я влюбилась в тебя и в тех персонажей, которых ты позволил мне создать; каждый раз, как я возвращалась к тебе, мне становилось так спокойно и уютно.

Благодаря тебе я вышла на новый уровень и как автор чувствую себя более уверенно; не волнуйся, ты обязан им понравиться.

Иногда, оказываясь вечерами в людных местах своего города, я чувствовала себя у тебя на страницах, и это была настоящая магия.

Я хранила тебя в строгой тайне почти два года, но мне было чертовски тяжело ни с кем тобой не делиться; я все время мечтала услышать первые впечатления человека, который прочтет тебя.

Ты не представляешь, как много людей ожидали тебя, не зная о тебе практически ничего.

Ты стал средоточием моих нынешних взглядов на мир, убеждений и увлечений; я и мечтать не могла, что создам нечто настолько масштабное.

Когда я дописала твою последнюю строчку, мне было безумно грустно расставаться с тобой.

Благодарю, что ты появился в моей жизни и занял значительную ее часть; в моем сердце ты отныне и навсегда.

Это был долгий забег, и я, наконец, сошла со своей дистанции.

Обращение к читателям

Внимание!

Вы собираетесь прочесть остросоциальную драму о взрослении, несправедливости и врожденной жестокости. Здесь вы встретите элементы криминального триллера и детектива.

В книге затрагиваются неприятные темы, такие как насилие, похищение детей, эмоциональные и физические травмы, употребление наркотиков, буллинг, психические отклонения, проституция.

Слабонервным и впечатлительным лучше всего закрыть книгу прямо на этом моменте.

Посвящаю «Забег на невидимые дистанции» всем, кто ждал его больше, чем что бы то ни было, и поддерживал меня на каждом этапе создания романа.

Плейлист

Static-X – Destroyer

Static-X – Tera-Fied

The Used – Born to Quit

Kim Petras – They Wanna Fuck

Ashnikko feat. Princess Nokia – Slumber Party

Lady Gaga – Government Hooker

Lady Gaga – That boy is a monster

Megadeth – Angry Again

Megadeth – The Threat Is Real

Kali Uchis – telepatía

boney m – rasputin (slowed tiktok version)

The Moody Blues – The Story In Your Eyes

Big Data, Joywave, Left Boy – Dangerous (Oliver Remix)

Howard Jones – Things Can Only Get Better

Daryl Hall & John Oates – Out of Touch

Tears For Fears – Shout

The Rasmus – In the Shadows

A-ha – Crying in the Rain

Journey – Separate Ways

Poets of the Fall – Late Goodbye

Fools Garden – Lemon Tree

Clawfinger – Simon Says

Clawfinger – Don´t Get Me Wrong

Savage Garden – To the Moon & Back

Electric Light Orchestra – Ticket to the Moon

INDRAGERSN – Big Boy

Pet Shop Boys – Heart

ZZ Top – Doubleback

Ratt – Nobody Rides for Free

Kordhell – Murder In My Mind (Slowed + Reverb)

Lemuel Tay – Divine Hell

Tyler, The Creator – NEW MAGIC WAND

Woodkid – Run Boy Run

Aces – dkj

Nine Inch Nails – Closer

KUTE – AVOID ME

Ryugan – Black Out Days Sped Up

Melanie Martinez – Pacify Her

Kehlani – Gangsta (Slowed + reverb)

Duran Duran – Girls on Film

Nirvana – Something In The Way

Kylie Minogue – In My Arms

Lesley Gore – It’s My Party

Nine Inch Nails – Every Day Is Exactly the Same

Lana Del Rey – Doin’ Time

Justin Timberlake – Talk to me boy

Real cool man – It’s a SHOWDOWN In the SPOTLIGHT

Krokus – Born To Be Wild

Autograph – Turn up the Radio

Pet Shop Boys – West End Girls

Pet Shop Boys – New York City Boy

Genesis – That’s All

Michael Jackson – heaven can wait (slowed)

Vendredi sur Mer – Écoute Chérie

Gorillaz – Rhinestone Eyes

Prologue

Троица погрузилась в салон, двигаясь с плавностью застывшего желе, что перекатывается из одной чашки в другую. Аккуратно хлопнув блестящими дверцами, они услышали, как те дружно отозвались приглушенным клацаньем. Звук был приятным и уже каким-то родным, несмотря на относительную новизну автомобиля.

Молочно-белый матовый Plymouth, приплюснутый и граненый, словно шоколадная плитка на колесах, мягко тронулся с места и покатил вдоль сверкающих витрин, впитывая неизбежные взгляды прохожих на авеню. Люди во все времена одинаково реагировали на редкие вещи. В салоне воцарился аромат уюта и дружеского расположения, словно эти трое оказались дома.

На просторном заднем сиденье, обитом бордовой кожей, расположился пожилой джентльмен экстравагантного вида. В морщинистых руках, усыпанных пигментными пятнышками, он придерживал гравированную трость из черного дерева с серебряным набалдашником в виде осьминога. За рулем сидел мужчина значительно моложе. Он был в строгом костюме от бренда, который не мог ни запомнить, ни выговорить, в белоснежных хлопковых перчатках и фуражке с пластиковым козырьком.

У работодателя имелись принципиальные взгляды на дресс-код личного шофера, продиктованные скорее пристрастием к эпатажу и всему диковинному, нежели реальной необходимостью (как минимум перчатки следовало бы носить не водителю, а другому пассажиру). Однако в остальном он был душкой – из тех, кто быстро привязывается к людям, закрывает глаза на ошибки и позволяет отклоняться от официозности в сторону мягкой фамильярности.

Поэтому потребовалось совсем немного времени, чтобы примириться с его причудами (в конце концов, он имел на них полное право и как поживший человек, и как человек искусства). Костюм был дорогим, а потому удобным, фуражка придавала статус и в какие-то моменты позволяла почувствовать себя героем фильма, а в хлопковых перчатках руки потели значительно меньше, чем в силиконовых.

На переднем пассажирском, упираясь острыми коленями в бардачок, сидела крепко сложенная девушка с коротким, но густым хвостом на затылке. Она внимательно смотрела вперед, словно в любой момент ожидала внезапности, и катала между пальцев неприметное мужское кольцо, висящее на груди на тонкой цепочке, слишком большое, чтобы она носила его на пальце, а потому исполняющее роль оберега. Мужчины догадывались, откуда оно у нее, но обоим хотелось бы знать точного дарителя.

На ней как влитые сидели высокие берцы, туго зашнурованные в голеностопе. Только так она могла поручиться, что тонкая ступня не выскочит из обуви, если придется гнаться за кем-то или, напротив, убегать. При ее должности мобильность имела стратегически важное значение. А к обязанностям девушка относилась серьезно.

Черные джоггеры из плотной ткани были усеяны карманами-клапанами покрупнее и поменьше. В одном из них, на правом бедре, лежал сотовый телефон устаревшей модели, по всем остальным удобно расфасованы средства ручной самообороны от кастета до перцового баллончика. Потому что никогда не знаешь, с чем тебе предстоит столкнуться, но готовым нужно быть ко всему (так говорил отец – и всегда оказывался прав).

Поверх выстиранно-темной, чуть растянутой водолазки с высоким горлом и ниндзя-рукавами болтался легкий бронежилет – с карманом на груди, фастексными регулировками на плечах и рифлеными вставками из более жесткого материала по бокам. Он больше напоминал ранец парашюта, и реальной нужды в нем не было (как и в водительских перчатках), однако девушке нравилось носить его как потенциально полезный аксессуар, придающий значимости всему облику и избавляющий от лишних вопросов. На голову она нахлобучила темно-серую бейсболку с вышитой эмблемой NASA.

– Ну так что, – продолжил пожилой мужчина с заднего сиденья, словно разговор был прерван несколько минут, а не часов назад. Однако каждый в салоне «Плимута» понимал, о чем речь, и помнил, на чем все остановилось в прошлый раз.

– Если бы ты знала, чем все обернется, поступила бы точно так же?

– Да.

– Гм-гм. Действительно, была готова совершить необратимый поступок? – Джентльмен подался чуть вперед, чтобы лучше услышать ответ молодой особы.

– Я была не в себе. Поэтому да. И сейчас я бы сделала то же самое.

– Знаешь, Джен, – подал голос водитель, – я тебе по-доброму завидую. Моей жизнью так никто никогда не интересовался.

Девушка смутилась и поспешила поправить козырек бейсболки.

– Стоит признаться, она сидит тут вовсе не потому, что моей жизни что-то угрожает, – подал голос господин сзади, не забывая манипулировать тростью, которой размахивал по салону, – по крайней мере, пока я не подался в политику. Мы все хорошо понимаем, что я нанял себе телохранителя с иной целью, непосредственно связанной с моим родом деятельности. Часто общаясь с такими субъектами, как она, набираешься вдохновения и материала. Твоя история поразительна и достойна сюжета книги, я понял это с первого взгляда в твою сторону, милая моя. У тебя на лице написано: со мной всю жизнь происходили невероятные вещи, но мне некому о них рассказать. Рано или поздно я все из тебя вытяну, будь уверена. Однако же мне нужно знать историю с самого начала, чтобы не путаться. Желательно с самого детства, сколько ты сможешь вспомнить. Понимаешь, о чем я говорю? Времени у нас много.

Девушка вновь без надобности поправила бейсболку, стараясь скрыть улыбку от доброго прищура шофера.

Chapter I. Risk tendency

Episode 0

Сидеть у отца на плечах было высоко, но вовсе не страшно. Напротив, ей это нравилось: отсюда открывался великолепный вид на вход в парк аттракционов, куда они только что приехали. Стоя на земле, она вряд ли могла бы при своем росте полноценно разглядеть вывеску огромных размеров, которая гласила:

ГЛЭДСТОУН-ПАРК

Крупные буквы складывались из разноцветных, гипнотически мигающих лампочек на толстой оранжевой платформе, как будто панель управления космическим кораблем для великанов. Вход в парк и все, что за ним, уже сейчас сияли огнями, словно рождественская елка. Мало на какого ребенка этот вид не произведет впечатления. Дети, в отличие от взрослых, еще умеют искренне радоваться мелочам, а посещение парка развлечений преисполняет их томительно-восторженным ожиданием самого счастливого события в жизни. В тот вечер даже воздух во рту казался сладким, а окружающие краски яркой пыльцой оседали на ресницах, продолжая мерцать. Ощущал ли подобное кто-то из взрослых?

Несмотря на слабые протесты матери («она не успела устать, пусть сама идет, взрослая ведь уже, не приучай ее все время на руках сидеть»), отец все равно поднял пятилетнюю дочь (к ее великой радости, надо сказать) и посадил на плечи, в «гнездо птеродактиля», как они это называли. Девочка обожала всех рассматривать, подмечая невидимые взрослым детали, а с возвышенности делать это было куда удобнее.

Взрослые считают себя умными и всезнающими, но зачастую не замечают самых очевидных вещей – к этому выводу путем нехитрых наблюдений успела прийти пятилетняя особа.

Теперь же, свесив ноги в толстых серо-голубых колготках на широкую грудь отца, ради чего он предусмотрительно снял с нее сандалики из кожзама и кинул в карман куртки, и ухватив мужчину за крепкую шею, девочка пристально следила за происходящим вокруг со своего наблюдательного пункта, которому могли позавидовать все приехавшие в парк дети (и шпионы тоже).

Не хватает рации, размышляла она, чтобы докладывать кому-нибудь обстановку. Или хотя бы делать вид, что докладываешь. А вдруг сегодня здесь произойдет что-то необычное?! Она была почти уверена в этом, предчувствовала, как умеют только дети.

Если бы она знала, кто такие колоссы, то ее отец несомненно показался бы ей таковым (по крайней мере, в восприятии пятилетнего ребенка). Он шагал плавно, твердо и уверенно, один его шаг был как два-три маминых, это уж точно. Поэтому той приходилось идти гораздо быстрее, чтобы поспевать, но она, наверное, к этому уже привыкла. Недовольство на ее молодом лице появлялось, когда отец делал другие вещи, например не слушался ее в чем-то или задерживался с работы. Или не мыл посуду, которую обещал помыть.

Очень много машин самых разных цветов и форм стояли на парковке, словно легион бронированных блестящих жуков на военном параде, ожидая скорого заката. В толпе царило возбужденное оживление, такое густое, что можно было протянуть руку и потрогать его. Будто это арахисовая паста или мягкая карамель.

Дети и взрослые сновали туда-сюда, будто наперегонки. Одновременно отовсюду слышался шум аттракционов, разговоры, смех, визг и музыка уличных музыкантов. Так много звуков, что даже не знаешь, куда повернуть голову и как обнаружить источник каждого из них. На уровне перемещения девочки воздух казался ощутимо теплее, чем внизу, у земли, и был щедро напитан ароматами попкорна, сладкой ваты и молочных коктейлей со вкусом ванили. Получается, парки развлечений тоже пользуются духами, подумала девочка мимолетно, как мама.

– Давай попросим кого-нибудь нас сфотографировать у входа, – предложила мама, приподнявшись на носки, чтобы отец услышал ее, – посмотри, как тут красиво!

– И шумно, – добавил папа, доставая Polaroid (модели 600 Silver, недавно купленный на заработанные случайной шабашкой деньги), из чехла, что висел на шее, и параллельно высвобождая ножку дочери, запутавшуюся в фирменном ремешке, словно в смертоносных лианах.

Он был не против снимка на память, но искать желающего их запечатлеть предоставил маме. Та, впрочем, всегда отлично справлялась с задачами коммуникативного характера (не только потому, что была молодой и симпатичной, хотя кто знает). Едва женщина откололась от них, замышляя маленькую охоту среди прохожих, отец сделал пару оборотов на месте (как планета, подумала девочка), придерживая дочку за ноги, чтобы она по инерции не свалилась.

– Ну как там обзор, агент Нина? Прием.

– Обзор на триста шестьдесят градусов, не вижу ничего подозрительного, прием, – мгновенно отозвалась девочка, несмотря на легкое головокружение, развеселившее ее.

Только что весь мир размытой каруселью пронесся вокруг нее, словно юла вокруг оси: люди, предметы, краски, даже, казалось, звуки и запахи удлинились и замкнулись в кольца, как у Сатурна, а точки огней превратились в светящиеся линии. Ей это понравилось, и хотелось еще, но попросить она бы не рискнула.

– Конец связи, – произнес отец, заметив, что супруга возвращается с уловом. Уговорит и мертвого.

Нина тоже смотрела на мужчину, который неохотно и как-то ломано, походкой манекена, следовал за мамой. Будто ему не оставили выбора, а на самом деле прямо сейчас он должен быть в другом месте – и уж точно заниматься более важными делами, чем снимать неизвестную семейку на фоне входа в парк по просьбе настырной дамочки.

Происходящее ему не нравилось, и он спешил отделаться от поручения. На нем были ржавые джинсы с потертыми, почти дырявыми коленками и цепочкой на заднем кармане. Нина ее хорошо заметила, она тускло блестела в свете желтых огней, когда мужчина нервозно оглядывался.

От него исходили беспокойство и смутная опасность. Взрослый человек скорее счел бы эти ощущения паранойей и разыгравшимся воображением, но дети не умеют убеждать себя в том, что не правы, лишь потому что их выводы не соответствуют какой-нибудь статистике или объективной реальности.

Девочке этот человек не понравился, и она была уверена, что отец ощущает то же самое. Между ними всегда таилось взаимопонимание на уровне, недоступном маме, оно зародилось еще в ту пору, когда Нина не умела разговаривать.

Проигнорировав необъяснимую неприязнь (незнакомец выглядел опрятно и чисто, даже попытался улыбнуться, но вышло слишком раздраженно, чтобы поверить в искренность эмоции), отец смело протянул ему фотоаппарат, сделав вид, что все в порядке. Мужчина быстро разобрался в устройстве новой модели. Не прошло и четверти минуты, как снимок был сделан. Незнакомец, возвратив Polaroid, чуть ли не бегом удалился, ничего не ответив на благодарность, и мгновенно затерялся в толпе.

Еще спустя полминуты маленький квадратный снимок с белыми полями, выползший из механизма, полностью проявился. Стало очевидным, что удачным его не назовешь: горизонт завален, огни вывески размыты, у главы семейства прикрыты глаза, а девочка на его плечах вообще не смотрит в камеру.

Вместо этого она отвернула голову и глядит в сторону, выпрямившись так, словно проглотила длинную палку. Родители отлично знали эту позу и это индифферентное выражение лица их обычно оживленной и подвижной дочери. Это означало, что Нина чем-то очень недовольна, что-то причиняет ей дискомфорт, который она не может описать словами, а потому замирает (обычно в неестественных позах) и молчит, избегая зрительного контакта.

Мужчина и женщина оторвались от созерцания фотографии, переглянулись, поймав нахмуренные взгляды друг друга.

– Ну и черт с ним, с этим фото, – сказала мама, удивив мужа и дочь (никогда в присутствии Нины она не позволяла себе ругательства, даже безобидные), – пусть хоть какое-то будет на память. Неидеальное, ну и что? – И она засмеялась, рассеяв общее напряжение. Это она хорошо умела, почти так же хорошо, как и создавать его, но сегодня причиной была не она. – Пойду лучше куплю нам билеты.

– Эй там, на орбите, все в порядке? – спросил отец, покачнувшись, чтобы взбодрить дочку, лица которой сейчас не видел, но надеялся, что оно уже не такое, как на снимке.

– Дай посмотреть.

Отозвалась она довольно оживленно, это его успокоило. Он протянул тонкий пластиковый квадратик, пахнущий, как новые обложки или резиновые сапоги. Темное поле внутри него, поменьше, было запечатлением реальности, помещающимся на ладони. Разглядывая, как играют на нем блики, Нина взяла слово с отца, что дома он объяснит ей, как работает фотоаппарат и почему картинки как по волшебству появляются сразу, словно их рисует кто-то крошечный, невидимый и очень талантливый, живущий внутри устройства.

Мужчина и сам в точности не знал суть механизма, поэтому стремление пятилетней дочери понять, из чего он состоит и как именно работает, не могло не поразить его. Время от времени они с женой находили дома самые разные вещи в разобранном состоянии. Не имея подходящих инструментов, зачастую Нина просто ломала их, стремясь познать истинное содержимое предметов, если не могла растерзать их более гуманным способом. Супруга в такие моменты закатывала глаза к потолку и говорила каждый раз примерно одно и то же: «Видимо, я все-таки родила тебе сына».

Отец пресекал ее попытки отругать девочку за испорченные вещи и до определенного предела поощрял «научное любопытство» дочери. «Может, у нас инженер растет», – отшучивался он, но с тех пор, как это началось (примерно с трехлетнего возраста), телефоны, пульты и кухонные приборы прятал повыше, вне зоны досягаемости Нины. В большей степени потому, что однажды это могло закончиться действительно плохо. Например, проглоченной батарейкой. Ведь все большое состоит из малого, а все малое, как правило, видится детям деликатесом.

Важная мысль, которую он вынес из опыта воспитания собственной дочери, звучала так: любопытный ребенок не в состоянии оценить ущерб, который причиняет, познавая мир. А еще не отличает дешевые вещи от дорогих (и съедобные от несъедобных тоже). И немаловажно – деньги пока что ничего для него не значат. Должно быть, прекрасное время. Но рано или поздно Нина из него вырастет, как выросла однажды из памперсов.

Опасаясь за будущее своего новенького полароида (если он не объяснит ей, как работает фотоаппарат, она найдет его и сама разберет на винтики), отец решил перевести тему, пока супруга стояла в очереди за билетами. Время от времени она махала им кошельком или корчила гримасы, словно сама стала ребенком в окружающей суете.

– Хочешь, куплю тебе что-нибудь?

– Например? – Нина вернула снимок, и мужчина спрятал его в кармане темно-синих джинсов, подумав, что она сейчас спросила его, как будто уже совсем взрослая.

– Сладкую вату или стаканчик колы. – Он снова покружился на месте, ощущая в интонациях дочери осадок напряжения и стремясь развеять его.

Очень хотелось развеселить ее в этот вечер, особенный для ребенка, впервые прибывшего в Глэдстоун, местную достопримечательность и в какой-то степени аналог Диснейленда (бюджетный вариант). Но Нина проигнорировала предложение (чего классический ребенок никогда бы себе не позволил).

– А что там, внутри, есть интересного, кроме колеса обозрения? Ты ведь бывал здесь уже?

– А на чем бы тебе хотелось прокатиться?

– На чем-нибудь очень быстром и опасном! – заявила девочка, встряхнув ножками в толстых колготках.

– Правда? Ну, тогда держись!

Мужчина сделал вид, что готовится к самому быстрому спринту в истории Олимпийских игр, и Нина тут же закричала протяжное «не-е-е-ет!» и залилась заразительным смехом, который мало чем отличался от ее младенческого смеха и напоминал стеклянную посуду, что падает и разбивается по принципу домино – чем дальше, тем громче.

Девочка с такой силой обхватила его за шею, опасаясь свалиться, что отец закашлялся. Теперь ему не хватало воздуха и от кашля, и от смеха, а от этого становилось еще смешнее. «Сейчас умру от того, что меня задушит собственная дочка, – подумалось ему, – а я смеюсь из-за этого».

Ему вспомнилось, как супруга жаловалась на вырванные волосы в те времена, когда Нина не умела ходить и приходилось часто носить ее на руках. Он тогда не обращал особого внимания на мертвую хватку крошечного кулачка, полагая (не без оснований), что так бывает со всеми детьми. Сейчас он понял, что напрасно недооценивал жалобы жены. Волосы ее тем не менее остались в порядке, а вот он рисковал задохнуться. Но опасность миновала, стоило восстановить равновесие, и девочка разжала не по возрасту сильные пальцы.

– Хочу настоящие аттракционы! – сказала Нина заметно повеселевшим тоном.

– Ладно, будут тебе настоящие. Чего там только нет! И роллеркостер, и космос, и батут, и даже твои любимые лошадки, – последний пункт был выделен особой интонацией. Мужчина знал, что карусель, движущаяся со скоростью ниже первой космической, вряд ли заинтересует его дочку.

– Фу-у, – растерянно протянула Нина, и оба засмеялись этой искренней оценке. Ему даже не нужно было видеть ее в этот момент, чтобы представить выражение лица дочери, когда она услышала о лошадках.

Пока не вернулась мама, девочка еще немного понаблюдала за прохожими. В преддверии Дня Всех Святых здесь собрались люди от мала до велика. Некоторые уже сейчас были в костюмах или с пугающим гримом, но все улыбались. Множество разномастных улыбок и ухмылок сливались в однородное шевелящееся месиво, как будто кто-то варил зелье смеха. Дымок, что поднимался над безостановочно плывущим варевом людских эмоций, невидимым куполом нависал над парком и словно обещал, что сегодня здесь все будет хорошо. Но можно ли ему верить?

Отец рассказывал, что этот загородный парк, находящийся в удобной транспортной развязке между несколькими населенными пунктами, – самый крупный и популярный в округе. Именно благодаря удобному расположению и широкому ассортименту развлечений (и еды, конечно) Глэдстоун-парк притягивал население всех близлежащих городов, а не только Мидлбери, откуда они сами приехали. Поэтому людей так много. Нина поинтересовалась, а какие еще поблизости есть города. Отец начал перечислять: Саутбери, Уотербери, Вудбери, Ньютаун, Сеймур и так далее…

Нина слушала и наблюдала. Атмосфера царила соответствующая. Как будто представители разных цивилизаций и форм жизни (особенно так казалось из-за хеллоуинских костюмов и масок) решили одновременно собраться на большом межгалактическом вокзале и весело провести время, несмотря ни на что. Нечто подобное она видела в комиксах. Но не успела девочка поделиться с отцом своей теорией, как откуда ни возьмись появилась мама и вручила им билеты, напечатанные на хрустящей бежевой бумаге. Они очень понравились Нине на ощупь, ее посетило желание немедленно сделать из своего билета самолетик или кораблик.

Впереди их ждал веселый вечер, полный приключений, ярких эмоций и вредной пищи, и троица с удовольствием направилась ему навстречу – прямо под мерцающую огнями вывеску, которая становилась тем ярче, чем глубже вечерело. А в конце октября это происходит довольно быстро.

* * *

– Пап, смотри!

– Помолчи, я тебе сказал.

Мальчик с широко раскрытыми глазами и звонким голосом сразу обмяк, опустил плечи и спрятал маленькие вспотевшие ладони между колен. Шум вокруг действовал ему на нервы – точно так же, как сам он нервировал своего отца.

В неудобной позе мальчик сидел на огромной тыкве, куда его подсадил мужчина. За неимением выбора в качестве скамейки пришлось использовать часть фермерской инсталляции, созданной здесь в преддверии Хеллоуина. Места в радиусе десятков метров были заняты бесчисленными посетителями Глэдстоун-парка, а ноги смертельно утомились от постоянной ходьбы.

Мальчик был так мал, что беспокоиться за целостность тыквы не приходилось: он сидел на ней, словно часть выставки, например гипсовая фигурка, искусно имитирующая ангела с печальным взглядом, в сравнении с которым огромная тыква под двести фунтов – целая планета, увешанная гирляндами и подсвеченная снизу фонарями. И как их все сюда транспортировали?

Сету не так уж давно исполнилось пять лет (в августе, если быть точнее). Он устал и искренне не понимал, с какой целью отец привез его сюда. Учитывая случившееся накануне, веселье казалось неуместным. И вообще, мальчик с большим удовольствием посетил бы байк-шоу, куда мечтал попасть, как только узнал о существовании мотоциклов, к которым питал недетскую страсть (ни для кого не секретную).

Понимая, что отец сегодня не в духе, мальчик не мог задать вопрос прямо. Даже в лучшие дни общаться с отцом было непросто, а теперь о лучших днях можно и не вспоминать. Отдалившись на несколько шагов от пристанища сына, мужчина пытался говорить по телефону, плотно прижимая его к одному уху, словно пытался засунуть предмет прямо в мозг, а другое ухо зажав ладонью. Выражение его лица менялось с беспокойного на непонимающее и обратно. Была бы его воля, он бы заткнул всех, кто сновал вокруг и мешал ему разговаривать.

Ощутив покалывания в ноге, Сет попробовал изменить позу и чуть не свалился с тыквы. Ступня так сильно затекла, что онемела, и стало сложно контролировать движения. Слава богу, отец не заметил этот непроизвольный взмах руками и попытку удержаться на месте. Не хотелось бы давать еще один повод для раздражения, помимо своего присутствия. Подтянув к себе «фантомную» ногу, Сет активнее пошевелил неощутимыми пальцами в тесном ботинке и сосредоточился на людях. Пока еще не слишком стемнело, и их можно было незаметно рассматривать, отвлекаясь тем самым от неприятных ощущений.

Вскоре внимание мальчика привлек мужчина высокого роста в необычных джинсах – какого-то грязно-рыжего цвета, с цепочкой на заднем кармане, заметив которую, Сет первым делом подумал, что на ней, должно быть, очень неудобно сидеть, в таком случае, зачем же она там? Несмотря на логичные наблюдения, ему страшно захотелось себе цепочку, хоть куда-нибудь, можно даже просто в руках подержать, а в идеале – носить на шее так, чтобы все ребята обзавидовались!

Он уже представил приятную тяжесть на шее, и как у него попросят потрогать ее и примерить, а он сделает вид, что подумает… Но поток мыслей оборвался, не успев стать водоворотом: мальчик рассмотрел, что мужчина с цепочкой ведет за руку девочку, которая, судя по всему, идти с ним не хочет. Словно пес, упрямо натягивающий поводок, стремясь порвать его.

Сет нахмурился и прищурил глаза. Уплотняющиеся сумерки мешали разглядеть лицо девочки (плачет ли она? боится ли?), видно было только, что она все время смотрит по сторонам, как будто потеряла что-то или кого-то. Но никто из рядом идущих взрослых не обращал на нее внимания. Никто, кроме маленького мальчика, сидящего на тыкве с затекшей ногой и не смеющего шевельнуться без позволения разъяренного отца.

Несколько раз девочка совершала попытку остановиться, но мужчина мягко и настойчиво тянул ее за пухлую ручку, ненадолго оборачиваясь, чтобы взглядом приказать ей слушаться и не поднимать шума. Если бы Сет был постарше, мог бы считать по движениям девочки страх и непонимание происходящего: кто этот мужчина, куда он ее ведет, зачем? Ощутив смутное беспокойство, Сет набрался смелости и еще раз позвал отца.

– Па, посмотри туда.

Но тот, все еще беседуя по телефону, грозно глянул на сына и показал кулак. Сет мгновенно понял, что помощи от него ждать не стоит. Нужно либо действовать самому, либо проигнорировать увиденное. В конце концов, девочка не кричит и не плачет, значит, скорее всего, знает того, кто ее уводит. Верно? Верно. Нет поводов для беспокойства. Это вообще не его дело.

Если уж на то пошло, многие дети не горят желанием возвращаться домой из таких парков, как Глэдстоун, где есть буквально все, чего способна желать душа ребенка. Что удивительного в том, что взрослые уводят их силой? Рассуждения казались убедительными, но волнение никуда не делось. Сет решительно спрыгнул, позабыв об онемевшей ноге. В этом и был его просчет. Мальчик вскрикнул и накренился на бок, потеряв равновесие. Ступня подогнулась, не в состоянии удержать тело, и Сет повалился на землю, больно ударяясь плечом.

Первые несколько секунд казалось, что никто не обратил на него внимания. Мальчик повернул голову и попытался найти загадочную пару – мужчину и девочку, – но не нашел. Даже странно, как они раньше не затерялись в толпе, ведь сегодня здесь собралось столько людей, что, если посмотреть с вертолета, парк, должно быть, кишел ими, словно опарышами. Мгновение спустя Сет поднял голову и увидел над собой фигуру отца. Поза выражала недовольство, от которого мальчик сжался, позабыв о том, чему стал свидетелем.

– Чего разлегся на холодной земле? Думаешь, деньги на лекарства с неба падают?

– Я упал, – тихо ответил мальчик, замерший в ожидании гнева.

– Это я видел. Но лежать зачем? Упал – встань. И отряхнись.

Мальчик поднялся самостоятельно, так как помощи не последовало. Он твердо решил ничего отцу не рассказывать – в этом не было смысла. Осматриваясь, Сет заметил, что отец немного волнуется. В такие редкие моменты он то и дело поправлял на себе одежду и приглаживал волосы на затылке. Заметив кого-то издалека, он изменился в лице – Сет еще не видел у него такое выражение и не знал, как его расшифровать, – и обратился к сыну, облизнув губы:

– Сделай одолжение, побудь здесь немного. Никуда не уходи.

Потирая ушибленное плечо и привалившись к тыкве, мальчик нахмурился и стал внимательно следить за траекторией движения удаляющейся фигуры. Он чувствовал себя невероятно паршиво – как из-за того, что произошло позавчера, так и из-за того, что произошло сегодня. В обоих случаях он был слишком мал и слаб, чтобы на что-то повлиять, изменить ход событий. Непонятный и неведанный ранее груз вины опустился ему на плечи, хрупкие плечи ребенка, и норовил раздавить, словно пресс, что медленно и неумолимо превращает банку из-под колы в плоский кружок жести.